Снова в мастерской Карандаша

 

Карандаш, встревоженный внезапным приходом ребят, выслушал их и побледнел, как простыня. И долго стоял посреди мастерской, думая о чем‑то своем.

Грустные, встревоженные ребята сидели на любимом диване и наблюдали за выразительным лицом старого художника. Им хотелось надеяться: Карандаш решит все проблемы, и Динка скоро будет дома.

Наконец учитель принял решение. Снял с вешалки свое пальто и сурово приказал ребятам ни в коем случае не уходить из мастерской до его возвращения. И ушел в полицию, наотрез отказавшись взять с собой Сергея, как «свидетеля». Насмешливо поинтересовался – свидетелем чего он является? Или он видел, как Эльвира связала и втащила в машину бедную Дину? Тайно присутствовал при их встрече? Подслушал разговор?

Сергей с ответом не нашелся, и Карашдаш уехал один. Любопытный Гришка только и успел вытянуть из него, что снимок с наброска Сергея уже отправлен в Германию. А вот ответ от сына художник еще не получил.

Комментировать все эти события старый учитель отказался наотрез. Лишь забрал пластиковую упаковку с «маячками» и ласково потрепал Светлану по голове. Да еще сдержанно пообещал ребятам сделать все возможное, чтобы как можно быстрее выручить Дину.

Вернулся Иван Петрович часа через два. Друзья к этому времени уже совершенно извелись от нетерпения. Неизвестность казалась им хуже всего. И собственная беспомощность – тем более. Только переволновавшаяся Светлана незаметно для себя уснула на старом диване. Лена же тосковала. Не зная, чем себя занять, она хмуро расхаживала между мольбертами. Пыталась развлечься, отгадывая, кому принадлежит очередной портрет. Причем Парамонову интересовали и художник, и натурщик одновременно. Она даже мальчишек этой «игрой» отвлекла. Особенно надолго Лена застряла перед портретом Пахана. Что над полотном вволю поизгалялся Гришка, она не сомневалась ни капельки, но вот кто же был его натурщиком… Задумчиво рассматривала Лена плавающий на фоне грозового неба страшный, чем‑то неуловимо ей знакомый человеческий глаз. А едва угадываемая, жуткая, откровенно скалящаяся над головой зрителя зубастая волчья морда, окруженная путаницей странных, каких‑то неприятных нитей – они тянулись из темного провала на месте сердца, – заставила Парамонову невольно вздрогнуть от отвращения.

Она осторожно дотронулась пальцем до мерзкого глаза и с легким удивлением прошептала:

– Знаете, если бы Эльвира искала в нашем классе сообщников, этот бы ей подошел, я почти уверена…

Гришка сердито отмахнулся:

– Да ну тебя! Скажешь тоже. Обычный парень. Просто… ну…

– Что – ну? – ядовито усмехнулась Лена.

Гришка, не находя слов, пожал плечами. Лена снисходительно протянула:

– Эх ты, мазилка! Твои рука и кисть лучше видят, чем глаза! До тебя самого не доходит, что ты на холст выплеснул? – Помолчав немного, она отрывисто спросила: – Это ведь Пахан?

Ответить ей разозлившийся Гришка не успел. Скрипнула дверь, и в мастерскую вошел Карандаш.

– Ну все, ребята, нам осталось только ждать, – старый художник тяжело сел на стул.

Сразу стало заметно, как сдал учитель за последние пару дней, как резко он постарел. Даже его дыхание изменилось, Карандаша мучила одышка.

Лена заволновалась и бросилась ставить электрический чайник. Гришку и Сергея она отправила мыть грязные чашки. Светлану безжалостно разбудила и послала в кафе напротив школы. Расспрашивать смертельно уставшего Карандаша Лена никому не позволила. Даже нетерпеливый Гришка, наткнувшись на ее суровый взгляд, сдержался. Ясно ведь: нужно дать время старику прийти в себя. Остальное – не горит. Пока.

После чая ребята окружили учителя. Он, рассматривая их взволнованные, встревоженные лица, горько усмехнулся:

– Ждете отчета?

Семиклассники дружно кивнули.

– Ну что ж, – вздохнул Карандаш, – пожалуй, расскажу. Имеете полное право знать. Да и не маленькие вы уже, я так понимаю. – Он поставил на стол пустую чашку и понуро признался: – В полиции не очень‑то и удивились моему сообщению…

– Какому? – выдохнул нетерпеливый Гришка. – О похищении?!

– И о похищении. – Карандаш хмуро признался: – Я вначале хотел говорить только об этом, но… причина? Дина из довольно бедной семьи, воспитывает ее одна мама, выкуп за нее не получишь… Пришлось мне сказать, что эта женщина вполне может оказаться преступницей, разыскиваемой Интерполом. И о сатанистах я им рассказал, – старик замялся и неохотно продолжил: – Впрочем, они в курсе…

Карандаш замолчал. Вопросительные взгляды ребят тревожили его, и учитель посмурнел еще больше:

– К сожалению, в последнее время подобных сект в стране появилось немало. Не один судебный процесс прошел, оказывается.

– К‑какой процесс?! – испуганно прошептала Светлана, в васильковых глазах которой плескался откровенный ужас.

Карандаш вновь тяжело вздохнул.

– Убийства, деточка. Ритуальные. В них даже подростки оказались замешаны. Почти дети. Лет по шестнадцать‑семнадцать им всего. А вот руководили такими сектами, конечно, взрослые. Одной из них даже – врач…

– Что? – не поверил Гришка. – Да как он мог?!

– Вот уж не знаю, – мрачно ответил старый учитель. – Только его причастность к убийствам так и не смогли доказать. Мальчишек посадили, а он остался на свободе. – Карандаш немного помолчал и хмуро закончил: – Как видите, мое сообщение полицию не очень‑то удивило. Восприняли они все это спокойно…

– Как – спокойно?! – взвилась возмущенная до глубины души Лена.

– Ну, – смутился старик, – это я не так выразился. Я имею в виду, что они не приняли меня за сумасшедшего и отнеслись ко мне всерьез. Даже с Германией пообещали срочно связаться. И с Интерполом. А эта секта сатанистов – они так сказали – как раз в розыске, вряд ли в нашем городе подобных сект несколько…

– Эта секта? – не понял Гришка.

– Ну, – объяснил Карандаш, – полиция как раз расследует одно убийство, очень похоже – ритуальное, оно еще под Рождество случилось. Подозревают очередных «сатанистов»…

– Убийство… – прошептала Светлана.

– А как же Дина?! – закричала Лена.

– Дину будут искать, обещаю. – Карандаш мягко улыбнулся Светлане. – Очень они тебе благодарны, девочка, за твои «маячки». Они здорово помогут поискам Дины. Телефон‑то сотовый у Дины, скорее всего, отобрали. Правда, я ее номер на всякий случай в полиции оставил – а вдруг телефон все же у нее остался…

Усталый Карамзин откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. У него побаливало сердце, но учителю не хотелось тревожить ребят. Старый художник очень надеялся, что, если он посидит немного, боль уйдет сама.

Лена мрачно смотрела на друзей. Гришка угрюмо молчал. Сергей опустил голову. Светлана испуганно притихла. Тишина, царившая в мастерской, сегодня не успокаивала их. Наоборот, что‑то в ней угадывалось угнетающее, тревожное. Хотелось немедленно нарушить ее, жаль, ни у кого не хватало на это смелости.

Минуты через три Карандаш поднял на семиклассников печальные глаза и предложил:

– Ну что, расстанемся до завтра? Вас наверняка домашние обыскались, уже довольно поздно…

– Как это – расстанемся? – изумленно воскликнула Лена. – А искать Динку?!

– Вот насчет этого меня строго‑настрого предупредили – никакой самодеятельности! – Старый учитель сочувственно посмотрел на семиклассников. – Особо отметили необходимость вашего полного невмешательства в дела полиции! Это не игра, ребятки. Так что по домам, и никаких других вариантов.

Карандаш с трудом поднялся со стула и начал помогать девочкам одеваться. Увидел, как хмуро отводят от него взгляды семиклассники, и тяжело вздохнул:

– Это опасно! В полиции – профессионалы, а вы можете наломать дров и нечаянно обострить ситуацию. Понимаете?

Ребята угрюмо молчали.

– Меня обещали держать в курсе, а уж я буду держать в курсе вас. Хорошо?

Светлана нерешительно кивнула. Зато Лена и мальчишки по‑прежнему старательно отводили глаза в сторону.

Старый художник с отчаянием воскликнул:

– Не вмешивайтесь, ради бога! С этими людьми шутки плохи, поверьте! Они же не совсем нормальны, я просто уверен в этом! – Карамзин горько улыбнулся. – Подумайте, разве нормальный человек может убить ребенка? Двенадцатилетнего мальчика, как это случилось под Рождество? Все эти ритуальные убийства, весь этот сатанизм – просто прикрытие для больного мозга…

Светлана всхлипнула и закрыла лицо руками.

Карандаш грустно закончил:

– Их уничтожать нужно. Как бешеных животных. Они ведь неизмеримо опаснее и намного хуже. Этих людей‑то, по крайней мере, никто не кусал…

 

Глава 23