А как дома‑то хорошо! На своем диване, на своей подушке, под своим ночником, напротив окна с давно привычным видом. Бабка в углу храпит, но она тоже своя. Влад, сколько себя помнил, засыпал под эти звуки.
Сквозь тюль просачивался свет фонаря. Невидимый друг был на своем посту. За окном дома напротив под нелепым розоватым торшером в кресле сидел человек и листал газету. Из‑за развернутой газеты было совсем не видно его самого. Только рука иногда взлетала, плавно, как у пианиста, чтобы перевернуть страницу.
Бабка храпела. Влад смотрел в окно на своего Невидимого друга, и ему казалось, что никуда он не уезжал. Что не было этого санатория, этого пожара, Васечки, парня‑фантома, училки‑ведьмы и чудо‑санитарки. Отдельно не было Жирного Димы и его тупой компании, которую веселят Димины боянистые анекдоты. Влад их представлял и мысленно зачеркивал кислым маркером, который нашел у двери в подвал. Никуда он не ездил. Ничего этого не было, все приснилось. Он спал все это время на своем диване под бабкин храп, и Невидимый друг сторожил его сон.
Газета за окном напротив странно замерла и легла на подоконник. Силуэт человека в кресле, Владькин Невидимый друг повернул голову и посмотрел в окно. Никогда он раньше этого не делал. Свет от торшера падал так, что Влад по‑прежнему не видел, молодой там человек или старый, мужчина или женщина… Судя по стрижке, все‑таки мужчина.
Влад поежился и сел на кровати. Казалось, что Невидимый друг смотрит прямо на него, хотя, что он там разглядит в темной комнате из дома напротив?! Человек за окном встал, чего тоже никогда не делал раньше. Влад даже думал, что он инвалид, потому что никогда не видел, как он приходит или уходит. А тут он встал у окна, продолжая смотреть как будто прямо на Влада.
Бабкин храп на секунду оборвался. Сейчас проснется, скажет: «Чего торчишь, ну‑ка быстро спать!» Но Влад сидел на кровати, не в силах оторвать глаз от окна. А Невидимый друг поднял руку и помахал.
Влад вскочил, забыв о бабке, подбежал к окну: может, во дворе кто‑то есть, не ему же, Владу, махали?! Фонари освещали пустую детскую площадку и перевернутую лавочку. Никого. Невидимый друг (кажется, все‑таки мужчина) дождался, пока Влад взглянет на него, и помахал еще раз. А потом мотнул головой типа: «Заходи», – и отошел от окна.
Влад выскочил в коридор. Надо было бежать в дом напротив, туда, к Невидимому другу. Зачем, почему, он сам не знал, но тянуло так, что дух захватывало. Только бы не проснулись мать с бабкой! Хотя что тут бежать, до соседнего дома‑то?! Влад только на минуточку, узнает, кто там живет и что ему нужно. Его и хватиться‑то не успеют! Он быстро переобулся, прикрыл за собой дверь, тихонько, чтобы не хлопнула, и побежал вниз по лестнице.
Предвкушение чего‑то волшебного и невероятного распирало изнутри и заставляло прибавлять скорости. Влад не помнил, как пересек двор, как открыл дверь подъезда (домофон, что ли, сломан?), влетел на пятый этаж и толкнул нужную дверь. Поддалась! Не заперто! Значит, его ждали?!
Влад осторожно прикрыл дверь за собой, шагнул в коридор и громко кашлянул. Ну неудобно же врываться в чужую квартиру в час ночи да еще орать, как в кино: «Але! Эни бади хоум?!» Если его ждут, выйдут сами. А если нет? Точнее, если ждут не его? Если Невидимый друг махал кому‑то во дворе и для него же открыл дверь, а Влад с чего‑то решил… Уверенность улетучивалась так же быстро, как пришла. Навстречу Владу никто не выходил. Он кашлянул еще раз и еще – тишина.
Из комнаты в прихожую пробивался свет нелепого торшера. Ну не съедят же Влада здесь?! Он осторожно шагнул в комнату. Скрипнула половица, и парень вжал голову в плечи: ну теперь‑то его точно заметили? Тишина. Пустое кресло под торшером – первое, что бросилось в глаза. Рядом – столик с брошенной газетой. Листы ее рассыпались на кресло, на пол и подоконник. Кактус на подоконнике. В глубине комнаты – диван, сервант, как в старом кино, здоровенный платяной шкаф, где можно спрятаться всем двором, и ни души.
Влад обошел комнату, заглядывая то за шкаф, то зачем‑то под диван: однокомнатная квартира, и никого тут нет. Он обернулся на прихожую: в зеркале отражалась приоткрытая дверь ванной – и там темно. Не совсем понимая, что хочет увидеть, Влад распахнул эту дверь, включил свет… Видавшая виды сантехника, зубная щетка в стакане, упавшая с крючка мочалка на дне ванны.
И где хозяин? Может быть, он вышел ненадолго во двор? Ну, к тому, кому махал? Значит, скоро вернется, даже дверь вон не запер. А Влад здесь… И мать с бабкой могут его хватиться в любую минуту. Вот понесла же его нелегкая в ночь… Влад еще раз вернулся в комнату. Он чувствовал себя, как в игре‑бродилке, где некоторые двери не открываются, пока не заглянешь в предыдущие. В ванной‑то он побывал! Может быть сейчас… В комнате по‑прежнему никого не было. Влад уже по‑хозяйски заглянул в шкаф (тряпки и никого), переворошил на столе газету. Номер был позавчерашний, и на первой полосе красовалась фотография Жирного Димы с компанией. Влад там тоже был. Наверное, снимок одного из первых дней в санатории.
Влад поднес газету ближе к торшеру и плюхнулся в кресло: ничего себе! «Школьник поджег деревню, чтобы отомстить учительнице», – гласил заголовок. Поглядывая на дверь прихожей (и все‑таки, где хозяин?!) он лихорадочно стал читать. «В п????????????????????????????????:???????????????????????????????????????.?.????????????.??????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????.?????????????‑????????????????????????????????????????????.?????????????????????????????????????‑?????????????????????????????????????????????????????????.???????????????????????????????????????????????????????????????.????????????????????????????.одмосковной Горжетовке произошло ЧП: сгорел дом учительницы математики Ивановой Т.С. и два соседних. Потерпевшая подозревает в поджоге одного из своих учеников, пациента санатория «Солнышко», который находится по соседству с деревней. По ее словам, кое‑кому в санатории не нравятся методы ее преподавания. Поскольку никаких доказательств вины кого‑либо из учеников не найдено, дело скорее всего не будет передано в суд. По некоторым данным, поджигателя замучила совесть, и он сбежал из санатория. Имя его потерпевшая не называет».
Вот те на! Влад оторвал глаза от газеты и уставился в окно. В доме напротив, во Владькином доме, на его этаже в его комнате включился ночник. Бабка проснулась! Влад отшвырнул газету и со всех ног побежал домой. А ну и что?! Скажу, что в туалете был. Лишь бы она не поперлась в коридор сама. Да она и сообразить‑то ничего не успеет. Нет, то, что Влада нет на его диване, пожалуй, заметит. Если ночник включила – заметит…
Влад взлетел на свой этаж, тихонько, чтобы замок не щелкнул, отпер дверь. В прихожей темно – это радует. Если бы его хватились, свет бы горел везде. У матери тоже свет не горит – прекрасно. Что творится в их с бабкой комнате – из коридора не разглядишь, надо скорее разуться, отдышаться, напустить на себя сонный вид…
Бабкин храп прервал все мысли, надо же – спит. Проснулась, включила свет, увидела, что Влада нет, и уснула? А почему нет‑то? Что он, маленький, за ним по туалетам бегать? И чего это Влад, в самом деле, запаниковал? «Увидит, что меня нет, испугается, побежит в ночь, по кустам труп разыскивать!» Бабка, конечно, параноик, но не настолько же! Или настолько? Отчего‑то Владу казалось, что бабка и не вставала вовсе. Просто он заглянул в чужое окно, увидел чужой свет и рванул домой, не разглядев. Или все‑таки не в чужое?
Бабка храпела, тапочки у ее кровати валялись так же, как полчаса назад, пачки таблеток на тумбочке лежали аккуратной стопкой. Не вставала. Или вставала? Ругая себя паникером, Влад дотянулся и осторожно потрогал бабкин ночник – холодный. А он‑то испугался: хватятся, побегут искать!
Влад нырнул под одеяло, но как тут уснешь?! Свет в квартире Невидимого друга погас. Значит, хозяин уже вернулся? Ну нет, больше Влада туда не заманишь. Спать, спать… Не засыпалось. Уже все окна погасли в доме напротив, уже бабкин концертный храп близился к антракту, а Влад все лежал на боку и рассматривал доски ламината под бабкиной кроватью и у двери. Простенький узор: прямоугольник темный, прямоугольник светлый, в шахматном порядке. На некоторых лежала тень больших цветов с тюлевой занавески, получалось диковинно, хотя некрасиво.
Только Влад об этом подумал, как широкая тень легла на пол, перекрыв цветы занавески. Кто‑то открыл дверь и встал на пороге.
Влад повернул голову: да, дверь нараспашку. Должно быть, мать открыла у себя форточку и устроила сквозняк. За дверью была темнота прихожей, только слишком уж необычно густая. В прихожей зеркало, крючки на вешалке блестят, ключи валяются без счета, висит который год Владькина белая ветровка, бабка все не дает ее выбросить. Но ничего этого не было видно. Дверной проем как будто замазали черной краской, во дела! Влад смотрел в эту черноту, он разглядел складки черной ткани, висящей в полуметре над полом. Как будто на дверь повесили театральный занавес, тяжелый, светонепроницаемый.
Занавес качнулся, как живой, и в комнату вплыло нечто. «Черный монах», – неизвестно откуда Влад это вспомнил: больше всего черное пятно напоминало человека в плаще, укутанного с головой. Только ног не было. Пятно задумчиво повисело в центре комнаты, изучило Владькину физиономию (глаз нет, а все равно понятно, что смотрит на тебя) и направилось прямиком к бабке.
Оно зависло над кроватью, вытянулось струной, как хищник перед прыжком. «Сейчас набросится!» – прозвучало то ли в голове, то ли за ухом, где там у людей внутренний голос? Влад резко сел на кровати. Плащ как будто вздрогнул, заколыхался, как занавеска на сквозняке. Из‑под полы его высунулась рука и потянулась к бабке.
С криком «брысь!» Влад вскочил и хорошенько наподдал бабкиной тумбочке, потому что нога прошла сквозь монаха. Пузырьки, таблетки, журналы с кроссвордами взметнулись над монахом, как брызги, и оглушительно посыпались на пол.
– Что?! – Бабка села на кровати и уставилась на пришельца. Она его видела! Влад мог поклясться, что видела, видела! Значит, он еще не сошел с ума…
– Да вот, ручонки к тебе потянул, – безразлично сказал Влад и даже сделал еще шаг в сторону монаха.
– Кто? – Бабка смотрела на пришельца в упор, и Влад не сразу сообразил, что она смотрит сквозь него.
– Да вот же!
– Где? Тебе приснилось.
Монах дернулся к двери. Влад так осмелел, что уже попытался его схватить, но не поймал: черное пятно растворилось где‑то в прихожей.
Бабка включила ночник, пошарила на тумбочке в поисках очков, близоруко взглянула на пол. Очки валялись под кроссвордом, между пачкой таблеток и гороскопом. Влад молча подал их бабке и стал убирать бардак. Не видела. Чуда не случилось, он сошел с ума…
– Ложись, Владик. – Она сказала это робко, как буйному психу. – Это все пожар твой шутки с тобой шутит. Испугался ты, вот и снится всякое. А завтра я тебя в церковь отведу, вот увидишь, станет легче…
– Отстань. – Влад водрузил на бабкину тумбочку гору барахла с пола и подумал, что церковь в его положении – не такая уж плохая идея. Он плюхнулся на диван так, чтобы пружины скрипнули, и буркнул: «Спокойной ночи».
Он еще спал, когда бабка встала и ушла в школу относить документы (Поезд «Сапсан» выходит точно по расписанию). Он проснулся, когда уже был дома один, сразу подбежал к окну и обругал себя идиотом. Что можно разглядеть в окне дома напротив, когда торшер не горит?
Ждать вечера было невыносимо. Влад сам не знал, чем ему там намазано, в той квартире, ждут ли его там вообще. Тянуло – вот и весь ответ. Не так, как тянет за компьютер после школы или в давно обещанную матерью поездку на море. Тянуло так, что голова отказывалась соображать, что делает тело, а тело‑то уже оделось и бежало с нечищеными зубами через двор.
Дверь была открыта. Не просто не заперта, а распахнута, мол, заходи, только тебя здесь и ждут. Влад шагнул в прихожую и оробел. На полу валялись ботинки, брошенные кое‑как, на тумбочке – раскрытая сумка, газета, ключи. Кто‑то явно забежал впопыхах, наверное, что‑то забыл, сейчас возьмет и вернется. Потому и дверь нараспашку…
– Заходи‑заходи! Не пугайся, у меня не прибрано. – Мужской голос, не молодой, не старый, а так. Но не Влада же он ждет, в самом деле!
– У вас дверь открыта.
– Естественно, я же тебя жду. Была бы закрыта, ты бы побоялся звонить, не так ли?
Влад не нашел, что сказать. Неужели правда ждут его? Если бы кого‑то другого, то незнакомца насторожил бы чужой голос. Еще он думал: разуться или повременить? Вдруг убегать придется?
– Так и будешь торчать в прихожей? Я думал, что застенчивость – не твоя черта.
Влад еще поколебался и, не разуваясь, шагнул в комнату. Незнакомец сидел на своем обычном месте: в кресле под нелепым торшером. Только торшер не горел, и никто не мог увидеть в окне Владькиного Невидимого друга. Но это не значило, что его нет.
Незнакомец поднял голову от газеты: не старый, но с бородой. На Владькиного историка похож. Сейчас как выгонит из класса…
– Здрасьте…
Несколько секунд этот в кресле молча рассматривал Влада, как будто и правда он учитель, а Влад ученик, и кто‑то сейчас получит за неопрятный внешний вид или там за опоздание…
– Так вот ты какой… – наконец выговорил незнакомец.
– Какой? – на всякий случай огрызнулся Влад и поежился. У незнакомца был тяжелый взгляд. Говорят «рентгеновский», но разве кто‑нибудь чувствует на себе работу рентгена? Фотоаппарат – и все. А Влад чувствовал, как его просвечивают взглядом.
– Не огрызайся, мал еще. Вообще, со мной лучше дружить, если, конечно, не хочешь сойти с ума раньше времени.
«А что, когда‑нибудь придет это время?» – подумал Влад, но вслух спросить не решился.
– Вы кто? И почему ждали меня? Вы ведь меня ждали?
– Слишком много вопросов. А первый – вообще хамский, но я тебя прощаю. Садись. – Он кивнул на старый диван в другом конце комнаты, и Влад с удовольствием отошел подальше от странного незнакомца. Он этого зануду называл своим Невидимым другом?
– Кстати, как ты меня называешь? – Зануда отложил наконец‑то газету и повернулся к Владу. – Ну, про себя? «Тень‑в‑Окне», «Мужик‑с‑Газетой», м?
– Какая разница? – Врать не хотелось, и отвечать правду – тоже.
– Любопытно. Мальчишки вроде тебя неизобретательны. Либо «Тень», либо «Мужик», либо просто «Этот».
– Я тоже неизобретателен, – уклончиво ответил Влад. – А вы не ответили.
– Ну тебе‑то я отвечать не обязан. – Он улыбнулся, как русичка перед диктантом, но, видя, как вытягивается разочарованная физиономия Влада, поспешил исправиться: – Но кое‑что по секрету скажу. Я твой друг. Товарищ, так сказать, по несчастью. И позвал тебя, чтобы сообщить…
– Пренеприятнейшие известия. Знаю! Бабка скоро придет! – Этот зануда с бородкой уже действовал Владу на нервы. За пять минут разговора ухитрился не сказать вообще ничего!
– Ты куда‑то спешишь? – Незнакомец сделал строгое лицо и правда стал похож на русичку. Ну если бы она взяла у историка бороду поносить. – Поверь, более важных дел у тебя сегодня уже не будет. Да и не сегодня… Сиди и слушай, заболтал ты меня уже, зануда!
Влад хрюкнул в спинку дивана и сел поудобнее.
– Так вот, – продолжал Незнакомец. – Я в некотором смысле такой же, как ты. Я, конечно, постарше, поумнее и уже лишен таких очаровательных вихров во все стороны. – Он погладил себя по лысине. – И даже уши мне давно никто не обрывал. Подрался, что ли? – Он показал на Владькино порезанное ухо, но Влад только кивнул: пусть думает, что хочет. Лишь бы не уходил от темы.
– Но кое‑что общее у нас все‑таки есть. Ты догадываешься что.
Влад уже давно догадывался и старательно сдерживался, чтобы не крикнуть: «Да не томи уже!» Незнакомцу, похоже, нравились длинные предисловия. Или ему просто поговорить не с кем?
– Да, я вижу по твоему лицу, что ты уже догадался. Да‑да, мальчик, мне тоже приходится наблюдать то, что люди, особенно в моем возрасте, видеть не должны. Вам‑то все игрушки…
– Хороши игрушки! – не сдержался Влад, но тут же прикусил язык. Незнакомец хищно улыбнулся:
– Вижу, ты уже осознал, насколько ситуация серьезна. Что ж, для экономии времени, которого я уже и так на тебя потратил слишком много, предлагаю тебе просто задавать вопросы. Если они у тебя, конечно, есть.
Есть ли у Влада вопросы?! Да этот с бородой, похоже, просто издевался! Вопросов был миллион, и они рвались наружу одновременно, норовя скомкаться в одно предложение.
– Почему я, бабка и Лиза подожгли математичку? – Влад сам ошалел от такого набора слов, но незнакомец не выказал удивления.
– Что ж, первый вопрос я понял: «Почему я?» Наверное, потому же, почему и я. Мы с тобой, мальчик, потомки великих инквизиторов. В моих, например, числится демонолог Жан Боден. Только не разочаровывай меня, не говори, что его не знаешь!
Влад замотал головой типа: «Не буду», – хотя и правда не знал.
– Инквизитор, как ты знаешь, может разглядеть ведьму в любой толпе, причем без особого труда и даже против свой воли. Живую ведьму или ее фантом. Никаких призраков, вампиров и прочих сущностей.
– То есть ночью к бабке приходила…
– Не перебивай. Я понятия не имею, что ты там видел ночью, но точно знаю, что утром оно проснется и пойдет на работу или в школу. – Он глянул на часы. – Уже пошло.
– Там и ног‑то не было!
Незнакомец пожал плечами: догадайся, мол, сам, но кое‑что уточнил:
– Они могут принимать пусть не любые формы, но кое‑что все‑таки умеют. Ведьма не сможет прикинуться, например, тобой, а животным или там птицей – пожалуйста. Хотя и к этому они прибегают только в крайнем случае, когда боятся, что их могут узнать… Я ответил на твои вопросы?
– Не на все. Математичка. Она же знает, что это не я! Почему она…
– Так это ты! – Незнакомец ткнул пальцем в газету. – То есть не ты? А кто? Математичка, как я понял, ведьма?
Влад кивнул и поведал незнакомцу всю историю пожара. Почему‑то думалось, что этот с бородой сам все должен знать, а вот и нет. А строит из себя…
Незнакомец слушал, невежливо поглядывая на часы, а когда Влад закончил, он уже откровенно ерзал на стуле.
– Прямо детективная история, ты не находишь? – Он встал, свернул газету и положил на краешек стола, явно собирался уходить. – Но я, кажется, знаю ответ. Математичка ваша хотела сжечь соседний дом. С ее бы домом ничего не случилось, если бы она оставалась внутри. Но ты вынудил ее выйти на улицу, и пламя тут же перекинулось на ее крышу. Думаю, она не наговаривает, а правда считает, что ты виноват.
– А пацан?
– Похоже, он просто испугался. Прознал о маминых планах или проснулся не вовремя… Спокойно спать в горящем доме – выдержки хватит не у каждого взрослого. Он испугался по‑детски и позвал на помощь, как сумел.
– Но он не…
– Ну и что? Ты можешь увидеть фантом даже обычного человека, особенно если он в беде. Парень с перепугу так вопил в ноосферу, что ты поймал сигнал.
– Чего?
Потомок Жана Бодена подошел к дивану и бесцеремонно подтолкнул Влада на выход:
– Мне пора. Когда я буду тебе нужен, я сам тебя позову.
– Но…
– Все, я сказал. Пока информации тебе более чем достаточно. – Он вывел Влада в коридор, буркнул: «Разуваться надо», – и захлопнул за ним дверь.
– А если б разулся, сказали бы больше? – спросил Влад у исписанных стен подъезда и глянул в окно. Домой через двор возвращалась бабка.
Глава VIII
