отличалось интимно-лирической взволнованностью, подкупающей откровенностью, эмоциональной свежестью. Театрализованные выступления в концертных залах и на стадионах Евгения Евтушенко, Андрея Вознесенского, Роберта Рождественского, Булата Окуджавы, позже — Владимира Высоцкого, Юрия Визбора и других бардов вызывали озабоченность властей, потому что они вырывались за предписанные нормы тоталитарного искусства и были как бы оппозиционным вызовом. Именно вызовом, а не призывом к действию, поэтому оппозиционность шестидесятничества была игровой, а не террористической.
Легендарным питомником возрождающейся интеллигентности были «интеллигентские кухни» в стандартных «хрущевках», где умные, а главное — честные интеллигенты, назло бдительному КГБ, обсуждали самиздат, вели бесконечные споры о правде, справедливости, России. Юлий Ким воспел их в своем бардовском творчестве:
И кабак для заезжего ухаря, И бездомному барду ночлег — Одним словом, московская кухня: Десять метров на сто человек.
Чай, стихов при огарке мигающем Перечитано-слушано всласть, Чай, гитара Высоцкого с Галичем Тоже здесь, а не где, завелась.
Итак, в фазе восхода поколения молодые шестидесятники были фактически верными продолжателями дела отцов и не выходили за пределы игровой фронды. Однако после августа 1968 года, когда советские танки уничтожили Пражскую весну, наступил период зрелости, фаза расцвета поколения шестидесятников, когда начал проявляться их творческий потенциал, требующий критического переосмысления коммунистической идеологии. 1970-е годы стали свидетелями конфликта стареющих отцов и мужающих детей. Героические отцы в лице консервативной геронтократии, располагавшей мощным идеологическим аппаратом и репрессивными органами, со второй половины 1960-х стали грубо ограничивать свободное развитие духовной жизни страны (после травли Б. Л. Пастернака последовали судебные процессы И. Бродского, А. Синявского и Ю. Даниэля). Реакция духовно активных шестидесятников была неоднозначной: ее представляли, во-первых, конформисты, внешне поддерживавшие власть, во-вторых, диссиденты, открыто протестовавшие против возрождения сталинизма.
5.2. ПОКОЛЕНИЕ СОВЕТСКИХ ШЕСТИДЕСЯТНИКОВ 599
Суть конформизма хорошо раскрывает обличительный миф о двойном сознании советской интеллигенции. Этот миф впервые прозвучал в сам-издатовских статьях писателя и философа-шестидесятника В. Ф. Корме-ра (1939-1986) в конце 1960-х годов. В 1990-е годы его философские произведения были опубликованы журналом «Вопросы философии» (1989. № 9; 1991. № 1) и изданы отдельной книгой1. «Двойное сознание интеллигенции» В. Ф. Кормер определял как «такое состояние разума, для которого принципом стал двойственный, взаимопротиворечивый, сочетающий взаимоисключающие начала этос, принципом стала опровергающая самое себя система оценок текущих событий, истории, социума». Двойственный этос интеллигенции образовался потому, что коммунистическая идеология — ее создание, никакой другой идеологии русская интеллигенция не создала, и «политика партии как была, так и остается овеществленной мыслью интеллигенции». Получается, что интеллигенция является «виновницей всех несчастий страны за всю историю советской власти», «она причастна ко злу, к преступлению» и у нее «нечиста совесть». Отсюда следует, что «на всем бытии интеллигенции лежит отпечаток всепроницающей раздвоенности. Интеллигенция не принимает советской власти, отталкивается от нее, порою ненавидит, и, с другой стороны, меж ними симбиоз, она питает ее, холит и пестует; интеллигенция ждет крушения советской власти, надеется, что это крушение все-таки рано или поздно случится, и, с другой стороны, сотрудничает тем временем с ней; интеллигенция страдает, оттого что вынуждена жить при советской власти, и вместе с тем, с другой стороны, стремится к благополучию». Короче говоря, «бытие интеллигенции болезненно для нее самой, иррационально, шизоидно». Поистине советская интеллигенция воплотила в жизнь максимы антиутопии Дж. Оруэлла«1984»: «Любовь — это ненависть», «Свобода — это рабство», «Мир — это война»2.
Мифическая преувеличенность «двойного сознания» обнаруживается, как только мы попытаемся найти реальных носителей, как формулирует философ Кормер, «дуализма самого познающего субъекта», «субъекта с раздвоенным этосом». Обратимся к галерее социальных портретов, нарисованных социологами-шестидесятниками (см. выше). «Активные адепты существующего в стране строя» (класс А) явно не страдают ненавистью к советской власти, а, напротив, готовы честно ей служить, «питать ее, холить и пестовать». «Безразличные конформисты» (класс Б) сотрудничают с властью ради своего мещанского благополучия, как
1Кормер В. Ф. Двойное сознание интеллигенции и псевдокультура. М, 1997.
2 Там же. С. 224-226.
600
Глава 5. ПОКОЛЕНИЯ СОВЕТСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ
5.2. ПОКОЛЕНИЕ СОВЕТСКИХ ШЕСТИДЕСЯТНИКОВ
601
сотрудничали бы с любой другой платежеспособной системой, и никаких угрызений совести не испытывают, тем более что к созданию коммунистической идеологии они отношения не имеют. В классе В «Нонконформисты» обнаруживаются, наконец, противники коммунистических идеалов и советского режима, которые действительно их ненавидят, желают их крушения и страдают из-за того, что вынуждены жить в Советской стране. Я имею в виду интеллектуальную оппозицию советского строя.
Интеллектуальная оппозиция отчетливо делится на две части: а) диссиденты, противостоящие власти с открытым забралом, подобно правозащитникам и демонстрантам, авторам и издателям самиздата; б) «внутренние эмигранты», маскирующиеся антисоветчики. Первых нелепо упрекать в том, что они «холят и лелеют» тоталитаризм, а вот у вторых можно обнаружить признаки раздвоения личности. Так, один из экспертов ЦК КПСС А. С. Ципко в 2005 году жаловался: «Сама необходимость для интеллигентного человека делать из себя дурака и повторять слова о неизбежной победе коммунизма, о преимуществах социалистической экономики над капиталистической, о "загнивании капиталистического Запада" была страшной мукой для миллионов людей»1.
Замаскированная оппозиционность была весьма распространена в среде творческой интеллигенции — литераторов, художников, музыкантов, режиссеров и актеров, которые болезненно ощущали путы социалистического реализма и цензурные ограничения. По словам одного из исследователей художественного андерграунда, «многие самобытные мастера были вынуждены десятилетиями вести двойную жизнь, выставляя напоказ произведения, выполненные в духе официальных требований, и скрывая в мастерской плоды свободных творческих исканий»2. Несомненно, что для талантов, жаждущих свободной самореализации, для интеллигента А. С. Ципко и подобных ему этически чистоплотных функционеров «двойное сознание» было «страшной мукой», но нет никаких оснований приписывать эту муку миллионам людей. «Двойное сознание» представляет собой этическую модель конформиста, сочетающую эгоизм, толерантность и отрицание господствующей культуры. Кроме этой модели существуют еще семь интеллектно-этических моделей, которые В. Ф. Кормер не учитывает.
Миф о «двойном сознании» дополняет столь же обличительный миф о глупых невеждах, «образованцах», узурпировавших высокое звание
1Ципко А. С. Головокружение от перестройки // Литературная газета. 2005. 19-25 янв.
2 Северюхин Д. Новый художественный Петербург: краткий исторический очерк // Новый художественный Петербург: справ.-аналит. сб. СПб., 2004. С. 13.
интеллигента. Воспроизведу несколько цитат: «Созданный коммунистическим режимом образованный слой, известный как "советская социалистическая интеллигенция", отличается в целом низким качественным уровнем... Вся масса рядовых членов этого слоя стояла много ниже не только дореволюционных специалистов, но и современных им иностранных»; «Не менее чем на треть советская интеллигенция состояла из лиц без требуемого образования»; «Вместо небольшого по численности, но компетентного дореволюционного интеллектуального слоя в результате массовой "интеллигентизации" получили низкоквалифицированную, но преданную властям генерацию служащих»; «Общекультурный уровень, обеспечиваемый советским образованием, уровень гуманитарной культуры был не только ниже всякой критики, но явился, скорее, величиной отрицательной, ибо культура заменялась политграмотой»; «Советская интеллигенция понятия не имела о личном и корпоративном достоинстве»; «Образованный слой не только не имел привилегированного статуса, но считался социально неполноценной и политически подозрительной прослойкой, нуждающейся в постоянном воспитании со стороны пролетариата»1. Я отношу подобную антисоветскую демагогию к негативной мифологии, потому что она голословна и бездоказательна, как и всякий миф, рассчитанный на веру, а не на критический разум. Если героическое поколение советской интеллигенции действительно, как говорилось в разделах 5.1.3 и 5.1.4, страдает упрощенным и даже инфантильным самосознанием, то шестидесятников упрекать в невежестве и нравственной неполноценности никак нельзя. В противном случае нет социальной базы для движения диссидентства. Диссиденты были немногочисленны, но именно они спасли честь русской интеллигенции в 1970-е годы. Поэтому о них нельзя не сказать особо.
5.2.2. Диссидентство как проявление шестидесятничества
Виноградную косточку в теплую землю зарою, И лозу поцелую, и спелые гроздья сорву, И друзей созову, на любовь свое сердце настрою. А иначе зачем на земле этой вечной живу?
Б. Окуджава
Диссидентство не было единым социально-культурным движением, подобным, допустим, народничеству XIX века. Диссидентские группы не имели общих целей, идеалов, мифов, их ничто не объединяло, кроме
1Волков С. В. Указ. соч. С. 83-112.
602
Глава 5. ПОКОЛЕНИЯ СОВЕТСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ
5.2. ПОКОЛЕНИЕ СОВЕТСКИХ ШЕСТИДЕСЯТНИКОВ
603
непримиримой оппозиционности к советскому строю. В рядах диссидентов были эмигрантские группы евреев и немцев, желающие покинуть страну, были прибалтийские, украинские, закавказские националисты, были сектанты-баптисты, пятидесятники, кришнаиты. В составе этих групп можно обнаружить интеллектуально развитые личности, но считать эти группы интеллигентскими нельзя. Интеллигентское ядро диссидентства образовали, во-первых, правозащитники, объединявшие либералов-западников и патриотов-почвенников; во-вторых, литераторы и худож ники, отвергающие социалистический реализм; в-третьих, прогрессивные православные священнослужители, такие как А. Мень, С. Желудков, Г. Якунин; в-четвертых, ортодоксальные марксисты-ленинцы вроде братьев Роя и Жореса Медведевых. Все они выступали против реабилитации Сталина, за демократию, интеллектуальную свободу и гласность, осуждали политические репрессии, и самое главное — все они соответствовали формуле интеллигентности и опирались на социальную базу в лице интеллигентов-шестидесятников. В качестве признанных авторитетов, точнее говоря — пророков интеллигентского диссидентства признавались А. Д. Сахаров и А. И. Солженицын'.
Сказанное подтверждает в одном из интервью известный правозащитник С. А. Ковалев: «Диссидентство — не движение, а целый спектр движений, гонимых религиозных конфессий, художественных школ, литературных направлений, великое множество человеческих судеб и отдельных "диссидентских" поступков. Общим было лишь омерзение, внушаемое так называемой "советской действительностью", осознание (или ощущение) собственной нравственной несовместимости с нею, невозможность прожить жизнь, постоянно покоряясь этой тупой и недоброй силе. И, пожалуй, вот еще что было общим: понимание того, что столь же глупо и безнравственно противопоставлять этой силе насилие во всех его формах. Нашим делом было слово не потому, что политический терроризм или призывы к политической революции были в Советском Союзе невозможны, а потому, что сама мысль об этом была для нас отвратительна»2.
На мой взгляд, очень хорошо рассказал о сути диссидентства А. Д. Синявский, в 1966-1971 годах отбывавший свой срок в Дубравлаге под Потьмой. Основываясь на личном опыте, он отметил следующие особенности:
а) диссиденты в своем прошлом чаще всего «очень идейные советские люди с революционными идеалами», это «дети советской системы», «порождение самого советского общества послесталинской поры, а не какие-то чужеродные в этом обществе элементы и не остатки какой-то старой, разбитой оппозиции»; в связи с этим «нельзя назвать диссиден тами Пастернака, Мандельштама или Ахматову, поскольку они связаны с дореволюционными традициями русской культуры»;
б) диссиденты — «не политическая оппозиция, которая борется за власть»; они заметно отличаются от русских революционеров прошлого тем, что «политический акцент в диссидентстве вообще притушен и на первый план выдвигаются интеллектуальные и нравственные задачи»;
в) у диссидентов «детская вера в справедливость коммунизма уступа ет место индивидуальному разуму и голосу собственной совести; поэто му диссидентство — это, прежде всего, движение интеллектуальное, это процесс самостоятельного и бесстрашного думанья», связанный «с чув ством моральной ответственности, которая лежит на человеке и застав ляет его независимо мыслить, говорить и писать без оглядки на стандар ты и подсказки государства»1.
Побуждающим стимулом для перерастания игровой оппозиционности, выражающейся в бардовской песне и беззлобном пародировании, в диссидентское движение «ненасильственного сопротивления» послужило морально-нравственное начало: эмоциональный протест против тотальной лжи, вопиющей глупости, произвола и насилия правящего режима. Отсюда — призыв «жить не по лжи», требование соблюдения прав человека и свобод, провозглашенных еще в сталинской конституции 1936 года. В ответ власть объявила правдолюбивым интеллигентам бескомпромиссную войну на уничтожение с использованием тюрем, исправительных колоний, спецпсихбольниц, не говоря об увольнениях с работы, шумных кампаниях дискредитации и т. д. Почему? Ведь диссиденты протестовали только словом, они принципиально воздерживались от насилия, не требовали смены режима, а их преследовали как уголовных преступников и террористов.
Дело в том, что в диссидентской этике тоталитаризм увидел угрозу для своего существования. Выступая за утверждение гуманизма, социальной справедливости, либерально-демократических свобод, разоблачая лживость коммунистической идеологии и осуждая государственное насилие, диссиденты подрывали устои тоталитарной системы, основанной
1 Многозначительно название книги: Медведев Ж., Медведев Р. Солженицын и Сахаров. Два пророка. М., 2004.
2 Диссиденты о диссидентстве // Знамя. 1997. № 9. С. 178-179.
1Синявский А. Д. Диссидентство как личный опыт // Синтаксис. 1985. № 15. С. 134, 135.
604
Глава 5. ПОКОЛЕНИЯ СОВЕТСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ
5.2. ПОКОЛЕНИЕ СОВЕТСКИХ ШЕСТИДЕСЯТНИКОВ
605
на безропотном подчинении масс, идеологизации общественной жизни, псевдорелигиозном культе вождей, всемогущем репрессивном аппарате. Поэтому они рассматривались властью не как безобидные поборники альтруизма, толерантности и культуры, а как опасные политические противники. Можно сказать, что столкнулись две антагонистические этики: этика интеллектуалов-тоталитаристов, соответствующая формуле интеллектуальности, и этика интеллигентов-диссидентов, соответствующая формуле интеллигентности. Получается, что диссидентское движение, вопреки своим первоначальным намерениям и заявлениям, представляло собой не морально-нравственное течение, а ненасильственное этико-политическое сообщество. Это сообщество по интеллектуально-этическому облику подобно этико-политической субкультуре народников XIX века, хотя их цели, идеологии, культурно-образовательный уровень значительно отличаются.
Хронологические рамки диссидентского движения охватывают 1959-1989 годы, то есть ровно 30 лет. Это тридцатилетие можно разделить на этапы:
1. Этап становления: 1959-1968. Становление диссидентства связано с самиздатом, который стал неизменным спутником диссидентов-интеллигентов. Самиздат, по словам В. Буковского, — «это такой литературный процесс, когда сам сочиняю, сам цензурирую, сам издаю, сам распространяю, сам и отсиживаю за это»1. Согласно легенде термин «самиздат» ввел в оборот поэт Николай Глазков, пародируя советские канцеляризмы «Госиздат», «Политиздат», «профиздат» и т. д. Использовались две формы реализации самиздата: машинописная—для прозы, поэзии, публицистики и магнитофонная — для распространения главным образом бардовских песен.
В 1959 году Александр Гинзбург выпустил первый номер машинописного литературного журнала «Синтаксис». До ареста в 1960 году он успел выпустить еще два номера журнала. Несмотря на репрессии, сам-издатовская журналистика быстро набирала темпы, и в начале 1960-х годов выходило пять самиздатовских журналов. В самиздате возродился интеллигентский литературоцентризм, изведенный советской властью. Содержание самиздата составили:
— поэзия Серебряного века— О. Мандельштам, Н. Гумилев, М. Цветаева, Б. Пастернак и др.;
— романы и повести М. Булгакова, В. Гроссмана, А. Платонова, А. Солженицына, В. Максимова, Е. Гинзбург, В. Шаламова и др.;
1Буковский В. И возвращается ветер... Нью-Йорк, 1978. С. 126.
— диссидентская публицистика А. Амальрика, Г. Померанца, И. Ша-фаревича, А. Сахарова, А. Солженицына и др.;
— записи судебных процессов, изобличающие неправосудие советского суда.
Самиздат дополняли произведения «тамиздата», нелегально доставляемые в СССР. Первым прецедентом тамиздата была публикация в 1957 году в Милане романа Б. Л. Пастернака «Доктор Живаго». Участие в самиздате и тамиздате рассматривалось как «антисоветская агитация и пропаганда» или (другая статья) как «изготовление и распространение документов, порочащих советский государственный и общественный строй», и каралось многолетним заключением в исправительно-трудовых колониях строгого режима с последующей ссылкой.
2. Этап зрелости и признания: 1968-1979. С 1968 года диссидентство приобрело контуры широкого оппозиционного движения, получившего сочувственный отклик в среде советской интеллигенции и поддержку из-за рубежа. С апреля 1968 года стала выходить самиздатовская «Хроника текущих событий», которая информировала о положении в лагерях, тюрьмах, психиатрических лечебницах, арестах, судах, приговорах в десятках городов страны. Редакторов «Хроники» периодически арестовывали, но ее издание продолжалось до 1983 года. Помимо «Хроники» в самиздате циркулировали около десятка периодических изданий различной идейной направленности. Самиздат перестал быть коммуникационным каналом сравнительно узкого круга убежденных антисоветчиков. Он был востребован массой советской интеллигенции. Машинописная копия или фотокопия самиздатовской публикации прочитывалась десятками, иногда и сотнями людей, зачитывалась до дыр.
25 августа 1968 года всеобщее внимание привлекла демонстрация на Красной площади семи правозащитников, протестовавших против вторжения советских войск в Чехословакию. О растущей политической активности и мужественном самоутверждении диссидентства в 1970-е годы свидетельствует организация легальных правозащитных групп, таких как Инициативная группа защиты прав человека в СССР (1969), Комитет прав человека (1970), в который вошел А. Д. Сахаров, Московская Хельсинкская группа (1976), взявшая на себя контроль за соблюдением в СССР Заключительного акта совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе в части прав человека.
Хочу подчеркнуть, что лидерами диссидентства были люди гуманные и бескорыстные, интеллектуально зрелые, творчески активные, владеющие высотами современной науки, литературы, культуры, короче говоря —■ в полной мере соответствующие формуле интеллигентности. А. Д. Сахаров
606
Глава 5. ПОКОЛЕНИЯ СОВЕТСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЫИИ
5.2. ПОКОЛЕНИЕ СОВЕТСКИХ ШЕСТИДЕСЯТНИКОВ
607
и А. И. Солженицын в представлении не нуждаются. Но кроме них в рядах диссидентов оказались член-корреспондент Академии наук СССР математик И. Р. Шафаревич, выдающиеся логики А. А. Зиновьев и А. С. Есе-нин-Вольпин, замечательные литературоведы и писатели Л. 3. Копелев и А. Д. Синявский, генерал-майор, кандидат военных наук П. Г. Григо-ренко, талантливые поэты и писатели А. А. Галич, Ю. О. Домбровский, Н. М. Коржавин, В. П. Некрасов, Л. К. Чуковская и многие другие представители культурной элиты.
Нельзя не обратить внимания на то, что в авангарде диссидентского движения были представители старшего, героического поколения, родившиеся в 1919-1925 годах. Многие участвовали в Великой Отечественной войне, все они сделали неплохую карьеру и были вполне благополучными, хорошо обеспеченными и уважаемыми в советском обществе людьми: академиками, профессорами, популярными писателями, кинематографистами. Почему они бросили отчаянный вызов всемогущему тоталитаризму, добровольно выбрав долю узников и изгоев? Потому что не могли жить по лжи, а не по совести, потому что были чужды «двойному сознанию», приписанному интеллигенции В. Ф. Кормером. Их увлек тот безрассудный моральный зов, который знаком русской интеллигенции со времен декабризма и народничества и который не понятен рациональным приобретателям-интеллектуалам.
Шестидесятники, конечно, также внесли свой вклад в диссидентское движение. Книги Андрея Амальрика «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?», Владимира Буковского «И возвращается ветер...», Анатолия Марченко «Мои показания» вошли в золотой фонд самиздата, встав рядом с «Архипелагом ГУЛАГ» А. И. Солженицына. Писатели, художники и музыканты поколения шестидесятников стали создателями андеграунда, так называемой «второй культуры», которая отвергла рамки официально насаждаемого стиля социалистического реализма. В изобразительном искусстве распространился пародийный соцарт, представлявший собой «игру с идеологией», где доводились до абсурда и комической бессмыслицы официальные нормативы. Звездой неформальной музыкально-поэтической сцены стал Владимир Высоцкий — кумир советской интеллигенции 1970-х годов.
Диссидентское движение завоевало международное признание и авторитет. Об этом свидетельствует присуждение в 1970 году Нобелевской премии в области литературы А. И. Солженицыну, а в 1975-м — Нобелевской премии мира А. Д. Сахарову. Советский тоталитаризм не мог примириться с подобным потрясением своих устоев, и перед КГБ, возглавлявшимся Ю. В. Андроповым, была поставлена задача положить конец диссидентству в СССР.
3. Этап победоносной эмиграции: 1979-1989. Это последний этап диссидентства, который начался с вытеснения его за пределы советского общества, а закончился триумфальным возвращением в эпоху горбачевской перестройки. В середине 1970-х годов советские спецслужбы перешли в решительное наступление. Большинство лидеров диссидентства добровольно или вынужденно покинули страну, пополнив собой третью волну эмиграции, которую по праву можно назвать «диссидентской». Оставшиеся оказались в колониях или ссылках, были лишены возможности выступать публично. У заместителя председателя КГБ генерала С. Цвигуна были основания для того, чтобы громогласно заявить: «маскировавшиеся под "правозащитников" и "поборников демократии" антиобщественные элементы ныне разоблачены и обезврежены»'.
Центр правозащитного движения переместился в западные страны, где энергично действовали высланные из страны диссиденты, как правило, не без помощи ЦРУ и других разведцентров. Крупнейшими русскоязычными издательствами были «Посев» (Франкфурт-на-Майне), ИМКА-Пресс и «Третья волна» (Париж), «Эрмитаж» (США), а также около десятка менее крупных книгоиздательских фирм. В 1970-1980-е годы за пределами Советского Союза издавались около 25 журналов и газет на русском языке2. Кроме того, эмигрантов «третьей волны» приглашали к сотрудничеству радиостанции «Голос Америки», «Свобода», «Би-би-си». Таким образом голос изгнанных диссидентов постоянно слышался на родине.
Перебравшиеся за рубеж совестливые интеллигенты не образовали дружной семьи единомышленников. Они были едины в отрицании советского строя и коммунистической доктрины, но расходились в определении конечной цели своей борьбы — будущего России. В середине 1970-х годов четко обозначились два противоположных течения: 1) национально- религиозное, патриотическое во главе с А. И. Солженицыным, который опубликовал в самиздате в 1974 году «Письмо вождям Советского Союза», где с присущей ему категоричностью провозгласил свою концепцию; 2) глобально-либеральное, западническое, идеологию которого еще в 1968 году академик Сахаров изложил в трактате «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе», получившем широкое распространение в самиздате.
Полемика между патриотами-русофилами и западниками-космополитами известна русской интеллигенции с середины XIX века и продолжается
1Цвигун С. О происках империалистических разведок // Коммунист. 1981. № 14. С. 98.
2 Более подробно: Базанов П. Н., Шомракова И. А. Книга русского зарубежья: Из ис тории книжной культуры XX века: учеб. пособие. СПб., 2003.
608
Глава 5. ПОКОЛЕНИЯ СОВЕТСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ
5.2. ПОКОЛЕНИЕ СОВЕТСКИХ ШЕСТИДЕСЯТНИКОВ
609
до сих пор. В среде эмигрантов «третьей волны» эта полемика обострилась до скандальных форм. А. Д. Синявский в «Открытом письме А. Солженицыну» упрекает адресата в «нетерпимости и фанатизме», в «авторитаризме», в «позе духовного жандарма», который «травит третью эмиграцию» за то, что она не покаялась в грехах своих и т. д.1 Безотрадную картину «нравственной невменяемости», «обложного предательства», «непомерного тщеславия и честолюбия», а порой — чванства и хамства, обнаружившихся в среде русских диссидентов-эмигрантов в 1970-е годы, рисует в своих мемуарах В. В. Белоцерковский, хорошо знавший эту среду2. Возможно, что третья эмиграция, погрузившись в свои «семейные дрязги», постепенно омещанилась и утратила бы благородную интеллигентность. К счастью, этого не произошло. Тот же Белоцерковский, «глядя из сегодняшнего дня» и не отказываясь от суровой критики, тем не менее «однозначно» утверждает: «диссидентство представляло лучшую часть советского общества!» (с. 171).
5.2.3. Перестройка — лебединая песня шестидесятников
Вывод о приоритете в наш век общечеловеческих интересов и ценностей стал, по сути дела, сердцевиной нового мышления.
М. Горбачев
В 1985 году М. С. Горбачев, по возрасту и духовному складу относящийся к шестидесятникам, инициировал перестройку, провозгласив «новое мышление», многие положения которого перекликались с мыслями, высказанными в трактате А. Д. Сахарова. Возникает вопрос: можно ли диссидентство считать непосредственной причиной горбачевской перестройки? Нет, жесткой причинно-следственной связи между диссидентами и «прорабами перестройки» проследить нельзя. Но между ними есть родственная связь: и те, и другие вышли из шестидесятничества, из его игровой оппозиционности по отношению к советской власти. Они — представители одного поколения русской интеллигенции, это — родные братья. Но характеры у них разные. В галерее социальных портретов молодых шестидесятников, представленной в начале параграфа, прорабы перестройки — это сохранившие юношеский задор активисты, револю-
1Синявский А. Д. Открытое письмо А. Солженицыну // Синтаксис. 1991. № 31. С. 159-162.
2Белоцерковский В. В. Путешествие в будущее и обратно. Повесть жизни и идей: в 2 кн. М., 2005. Кн. 2. С. 134-193.
ционеры и романтики (класс А), а диссиденты относятся к классу В.2 убежденных нонконформистов. Но и тех, и других невозможно исключить из истории русской интеллигенции, потому что они в равной мере разделили трагедию поколения шестидесятников между собой. Последним актом этой трагедии стала перестройка — лебединая песня шестидесятников.
Появление Михаила Сергеевича Горбачева (родился в 1931 г.) на посту Генерального секретаря КПСС — чистая случайность, непредсказуемая ирония российской истории. Шестидесятники совершенно неожиданно получили щедрый шанс для самореализации: в марте 1985 года в Кремле оказался, конечно, не диссидент, а анкетно чистый партийный функционер, но все-таки выпускник МГУ, знакомый с шестидесятничеством не понаслышке, безукоризненный советский интеллигент, человек образованный, творческий, энергичный, моложавый, почти полная противоположность геронтократам типа Брежнева или Черненко. Двадцатилетний духовный застой привел страну в предкризисное состояние, необходимость масштабных реформ в народном хозяйстве и общественной жизни была давно ясна интеллектуальной элите, и в первую очередь — новому лидеру страны. Хотя у М. С. Горбачева не было глубоко продуманной и тщательно взвешенной программы преобразований, он смело взялся за дело, формируя на ходу команду единомышленников-шестидесятников. Впоследствии он чистосердечно признавался от лица своего поколения: «Трудность здесь возникала в первую очередь для тех, кто предпринял пересмотр сложившихся взглядов. Ведь и они были детьми своего времени. С первых своих шагов, начиная со школы, они впитывали в себя основы официальной идеологии. Правда, все они прочувствовали XX съезд, глубоко пережили прозвучавшее из уст Н. С. Хрущева разоблачение сталинизма. Это были те, кого потом называли "шестидесятниками". Но освобождение от идейных оков в 50-е годы далеко не было полным. Борьба внутри себя, в глубине собственного сознания — вот чем был процесс этого освобождения для тех, кто его начинал и осуществлял»1. Я думаю, что Горбачев имеет в виду этическое самопреобразование: замену этики советского интеллектуала этикой русского интеллигента, ведь именно этическое самоопределение является отличительной особенностью интеллигента2.
1Горбачев М. С. Размышления о прошлом и будущем. М., 1998. С. 179-180.
2 Интересно, что эмигранты-диссиденты с симпатией и надеждой отзывались о «коман де Горбачева». Они отмечали, что Горбачев и его помощники не запятнаны кровью, не принимали участия в репрессиях, они унаследовали советскую власть «уж какая она ни на есть, и пытаются по мере возможности ее исправить». Кроме того, «нынешние вожди в
610
Глава 5. ПОКОЛЕНИЯ СОВЕТСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ
5.2. ПОКОЛЕНИЕ СОВЕТСКИХ ШЕСТИДЕСЯТНИКОВ 61 1
Перестройка замышлялась как коренное обновление одряхлевшего советского строя. Не случайно М. С. Горбачев и его команда отважно щеголяли революционной фразеологией, сравнивая перестройку с Октябрем. Однако интеллигент Горбачев был не революционером ленинской школы, а скорее оппортунистом. Об этом свидетельствуют его заявления типа: «С моей точки зрения, оптимальной формой общественного развития, соответствующей интересам граждан, является эволюционное реформирование общества, когда возникнет необходимость перемен»1. К сожалению, тактика оппортунистического реформирования, принятая Горбачевым, оказалась ошибочной. Различаются три этапа «перестроечного процесса»:
Первый этап (1985-1986) был многообещающим. Новое политическое мышление, провозглашенное М. С. Горбачевым2, понималось как «подлинно научная идеология социализма конца XX века». Во внешней политике новое мышление отличалось толерантностью, отказом от национального эгоизма, приверженностью общечеловеческим культурным нормам и ценностям, то есть интеллигентностью. Прекрасными плодами интеллигентного внешнеполитического курса стали международная разрядка и окончание холодной войны, хотя афганская авантюра продолжалась еще четыре года. Во внутренней политике успехи были гораздо скромнее.
Генеральный секретарь и его окружение для построения «социализма с человеческим лицом» использовали привычные командно-административные методы, которые только усугубляли экономические и социальные проблемы страны (характерный пример — дурацкая антиалкогольная кампания). Партийный аппарат скептически воспринимал гуманистические призывы генерального секретаря к демократической перестройке партийной работы, к плюрализму, гласности, альтернативным выборам и т. п. Благие намерения интеллигентных реформаторов воплотились в красноречивые, но утопические программы. Важно подчеркнуть, что перестройка затевалась вовсе не для того, чтобы своекорыстно конвер-
среднем гораздо более образованы. Юридический факультет МГУ, который окончил Горбачев, дает гораздо лучшее образование, чем церковноприходская школа в деревне Кали-новке, где учился Хрущев. Судя по тому, что и как говорит о культуре горбачевский идеолог Александр Яковлев, он наверняка прочитал больше серьезных книг, чем А. Жданов, Л. Ильичев и М. Суслов, вместе взятые» (Вишневская Ю. Надежды маленький оркестрик под управлением // Синтаксис. 1987. № 17. С. 94-95).
1Горбачев М. С. Указ. соч. С. 16.
2Горбачев М. С. Перестройка и новое мышление для нашей страны и всего мира. М., 1987.
тировать власть в собственность. По свидетельству А. С. Ципко, «Михаил Горбачев, и Вадим Медведев, и Александр Яковлев, как типичные представители партийной советской интеллигенции, выше всего ставили идейные, моральные мотивы»1. Интеллигентское этическое самоопределение делает им честь, но оно не оправдывает утопичность их замыслов. Вместе с тем очевидно, что если бы шестидесятники в партийном руководстве КПСС не начали рискованную перестройку, то не было бы никаких серьезных изменений в Советском Союзе, хотя всем было ясно, что «так жить нельзя».
Разочарованная в бездарном начетничестве официальной идеологии, советская интеллигенция с энтузиазмом откликнулась на горбачевские лозунги ускорения, перестройки, нового мышления, гласности, демократии. Никто не задумывался об утопичности этих лозунгов, которая состояла в том, что построить «социализм с человеческим лицом» предполагалось, не меняя радикально отношений собственности, экономического и политического устройства страны. Наступила, так сказать, «вторая молодость» шестидесятничества, которая оказалась недолговечной.
Второй этап (1987-1988) можно назвать периодом проб и ошибок. Реально, а не утопически мыслившим реформаторам было понятно, что требуется «решительная демократизация экономических и политических отношений, очищение общества от чуждых социализму явлений, честное и открытое обсуждение предыдущей истории и современного состояния страны»2. В экономической сфере нужно ограничить всевластие плановой системы и волюнтаризм министерств, децентрализовать управление экономикой, ввести производственное самоуправление, поощрить кооперативные и семейные формы мелкого предпринимательства, развить конкуренцию между товаропроизводителями и т. п. В социальной сфере: отменить номенклатуру ответственных работников, пользующихся особыми правами и привилегиями; снять социальные перегородки, отделяющие руководящие кадры от массы трудящихся; устранить бюрократизацию общественных отношений. В идеологической сфере: устранить опеку партийных органов над хозяйственной деятельностью предприятий, изжить формализм, разрыв слова и дела, усилить гласность и активизировать средства массовой информации. В этих требованиях не звучат предложения о частной собственности, рыночной экономике, об отмене цензуры, свободе предпринимательства, но и без этого их либерально-
1Ципко А. Указ. соч.
2Заславская Т. О стратегии социального управления перестройкой // Иного не дано: Судьбы перестройки. Вглядываясь в прошлое. Возвращение к будущему / под общ. ред. Ю. Н. Афанасьева. М., 1988. С. 35.
612
Глава 5. ПОКОЛЕНИЯ СОВЕТСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ
5.2. ПОКОЛЕНИЕ СОВЕТСКИХ ШЕСТИДЕСЯТНИКОВ
613
демократическая, антисоциалистическая направленность была достаточно очевидна для консервативной партократии.
М. С. Горбачеву пришлось в социально-экономической области постоянно преодолевать оппозицию партийных консерваторов, и здесь достижения были незначительны. Правда, ему удалось провести в жизнь законы о государственной приемке продукции, государственном заказе, выборности руководителей предприятий и другие, но результатом этих новаций было усиление недовольства трудящихся и дальнейшее падение популярности генсека. Увеличивался дефицит товаров народного потребления, и росло недовольство населения бестолковой перестройкой. Но были и несомненные успехи. Исчез унизительный страх перед возможностью незаконных действий карательных органов. В 1987 году была объявлена политическая амнистия и принят курс на создание многоукладной экономики. Весьма успешной перестроечной акцией, завоевавшей Горбачеву добрую память в среде русской интеллигенции, было раскрепощение периодики и возвращение читателям репрессированной литературы.
Возродился традиционный интеллигентский литературоцентризм. Ослабление цензурных уз позволило не только широко обсуждать сталинские преступления, но и разоблачать аморальность советского тоталитаризма, критиковать коммунистическую идеологию и КПСС (пока еще не развенчивая культ В. И. Ленина, К. Маркса и Ф. Энгельса). Советская гуманитарная интеллигенция с азартом неофитов внимала обвинителям и ниспровергателям вчерашних кумиров, в роли которых выступали их непримиримые политические противники (А. Авторханов, А. Амальрик, В. Буковский и др.), здравомыслящие ученые-публицисты (Ю. Карякин, А. Нуйкин, В. Селюнин, Н. Шмелев и др.), писатели-постмодернисты (В. Войнович, С. Довлатов, Э. Лимонов и др.). Особым успехом у советского читателя пользовалась так называемая «возвращенная литература» — произведения талантливых мастеров русской литературы, не вписавшихся в рамки социалистического реализма (А. Ахматова, И. Бунин, М. Булгаков, Н. Гумилев, Б. Пастернак, А. Платонов, А. Рыбаков и др.).
Интеллигентские идеалы и ценности молодых шестидесятников в конце 1980-х годов были дискредитированы, заклеймены и отвергнуты. Практически все покорно с этим согласились. Более того, постаревшие шестидесятники сменили роль ироничных фрондеров на роль суровых мстителей и судей. Такая трансформация была естественной для нонконформистов, особенно для диссидентов, имеющих личные счеты с советской властью (класс В), ее можно понять в случае безразличного класса Б, но она была противоестественной для активных адептов (класс А). Однако
последние, демонстрируя гибкость диалектического мышления, не отставали от остальных сверстников, низвергая прежние символы веры. По сути дела обнаружилась ранее скрытая трагедия поколения, которая достигла своей кульминации на завершающем этапе перестройки.
Третий этап (1989-1991) — апофеоз шестидесятничества и крах советского тоталитаризма. Мечты молодых шестидесятников о свободе слова, жизни не по лжи, свободе самореализации, как и диссидентские требования демократии, деидеологизации, политического плюрализма, начали на глазах воплощаться в действительность. Весной 1989 года прошли первые альтернативные выборы в Верховный Совет СССР, когда партийные функционеры потерпели сокрушительное поражение. С 1 сентября 1989 года в вузах перестали преподавать марксизм-ленинизм. Весной 1990-го вновь избранный демократический Верховный Совет СССР отменил шестую статью Конституции СССР о КПСС как руководящей силе общества. В июле 1990 года состоялся XXVIII съезд КПСС, на котором произошел раскол, положивший конец ленинской партии. Демократическое шестидесятничество, вооруженное неукротимым духом свободы, правды, справедливости (я бы сказал — духом интеллигентности), победило обветшавший советский тоталитаризм и административно-командную систему в целом. Какой восторг! Можно было бы поздравить и неутомимых прорабов перестройки, и непримиримых диссидентов-эмигрантов, если бы им удалось принести благополучие и счастье многострадальному советскому народу. К сожалению, этого не случилось.
Третий этап перестройки характеризуется нарастанием кризисных явлений. Межнациональные столкновения (Карабах, Фергана) перерастают в локальные войны, национальные фронты прибалтийских республик объявляют советскую власть оккупационной, демонстрации и забастовки вспыхивают повсеместно. Сепаратистские настроения распространялись как эпидемия заразного недуга. Нищающий народ роптал, а добровольный выход из рядов КПСС стал массовым. Президент Горбачев все больше утрачивал контроль над событиями в стране. 12 июня 1991 года президентом России был избран Б. Н. Ельцин, несмотря на противодействие центральной власти.
Предпринятый в августе 1991 года консервативными антигорбачев-скими силами путч подтолкнул СССР к распаду. В декабре 1991 года первый и последний президент Советского Союза, «архитектор перестройки» М. С. Горбачев сложил с себя полномочия главы государства. Эпопея перестройки завершилась катастрофически. Она обернулась не созиданием, а разрушением, развалом сначала идеологии, потом партии, потом народного хозяйства, потом советского государства. Интеллигента
614
Глава 5. ПОКОЛЕНИЯ СОВЕТСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ
5.3. ПОКОЛЕНИЕ ВОСЬМИДЕСЯТНИКОВ
615
Горбачева сменил в Кремле другой шестидесятник — Борис Николаевич Ельцин (1931-2007). Он был далек от интеллигентской гуманности, предпочитая волевой и решительный прорыв в неведомое будущее. В отличие от Горбачева, Ельцин в качестве своих советников и помощников избрал не ровесников-шестидесятников, а интеллектуальных лидеров следующего поколения, поколения восьмидесятников (Е. Т. Гайдар, А. Б. Чубайс, С. М. Шахрай, А. Н. Шохин и др.). Ельцинское правление в 1991-1999 годах — бесславный закат поколения шестидесятников. Одновременно это было время начала господства восьмидесятников, ценностные ориентации которых существенно отличались от смысложиз-ненных установок их отцов.
5.3. ПОКОЛЕНИЕ ВОСЬМИДЕСЯТНИКОВ
Культурная революция, задуманная большевиками во времена безумного разгула Гражданской войны, принесла наконец свои обильные, даже слишком обильные плоды. Поколение восьмидесятников — самое обра зованное, самое умственно развитое поколение советской интеллигенции. Если образовательно-культурный уровень героического поколения, прошедшего рабфаки и коммунистические вузы, оставлял желать лучшего, то к 1970 году высшее и среднее образование было у 95 млн работающих (65,3 %), а в 1987-м — у 164 млн (88,9 %) всех работников1.
Надо отметить, что рост численности студентов вузов шел форсированными темпами все советские годы. С. В. Волков приводит следующую статистику: 1918год — 60 тысяч студентов; 1920-й — 207 тысяч; 1930-й — 287,9 тысячи; 1940-й — 811,7 тысячи (рост за десять лет индустриализации и реконструкции в 2,8 раза!); 1950-й — 1247,4 тысячи; 1960-й — 2396,1 тысячи (рост за десятилетие почти в два раза!); 1970-й — 4580,6 тысячи (опять рост почти в два раза); 1980-й — 5235,2 тысячи (стало ощущаться перепроизводство специалистов с высшим образованием и нехватка рабочих); наконец, 1990-й — 5161,6 тысячи2. Причем, начиная с 1950-х годов, среди студентов постоянно возрастает доля интеллигентов во втором поколении, то есть выходцев из семей служащих: если в конце 1960-х их было 30-40 %, а в конце 1980-х — более 60 %. Ясно, что их интеллектный уровень был выше, чем детей рабочих и крестьян.
1Филиппов Ф. Р. От поколения к поколению: социальная подвижность. М., 1989.
2Волков С. В. Указ. соч. С. 28.
Динамика роста численности разных профессиональных групп в 1940-1985 годах представлена в табл. 5.1.
Таблица 5.1Численность профессиональных групп (в тыс.)
Почему я выбрал профессую экономиста
Почему одни успешнее, чем другие
Периферийные устройства ЭВМ
Нейроглия (или проще глия, глиальные клетки)
Астрономия
Биология
География
Другие языки
Интернет
Информатика
История
Культура
Литература
Логика
Математика
Медицина
Механика
Охрана труда
Педагогика
Политика
Право
Психология
Религия
Риторика
Социология
Спорт
Строительство
Технология
Транспорт
Физика
Философия
Финансы
Химия
Экология
Экономика
Электроника
сотрудничали бы с любой другой платежеспособной системой, и никаких угрызений совести не испытывают, тем более что к созданию коммунистической идеологии они отношения не имеют. В классе В «Нонконформисты» обнаруживаются, наконец, противники коммунистических идеалов и советского режима, которые действительно их ненавидят, желают их крушения и страдают из-за того, что вынуждены жить в Советской стране. Я имею в виду интеллектуальную оппозицию советского строя.
непримиримой оппозиционности к советскому строю. В рядах диссидентов были эмигрантские группы евреев и немцев, желающие покинуть страну, были прибалтийские, украинские, закавказские националисты, были сектанты-баптисты, пятидесятники, кришнаиты. В составе этих групп можно обнаружить интеллектуально развитые личности, но считать эти группы интеллигентскими нельзя. Интеллигентское ядро диссидентства образовали, во-первых, правозащитники, объединявшие либералов-западников и патриотов-почвенников; во-вторых, литераторы и худож ники, отвергающие социалистический реализм; в-третьих, прогрессивные православные священнослужители, такие как А. Мень, С. Желудков, Г. Якунин; в-четвертых, ортодоксальные марксисты-ленинцы вроде братьев Роя и Жореса Медведевых. Все они выступали против реабилитации Сталина, за демократию, интеллектуальную свободу и гласность, осуждали политические репрессии, и самое главное — все они соответствовали формуле интеллигентности и опирались на социальную базу в лице интеллигентов-шестидесятников. В качестве признанных авторитетов, точнее говоря — пророков интеллигентского диссидентства признавались А. Д. Сахаров и А. И. Солженицын'.
на безропотном подчинении масс, идеологизации общественной жизни, псевдорелигиозном культе вождей, всемогущем репрессивном аппарате. Поэтому они рассматривались властью не как безобидные поборники альтруизма, толерантности и культуры, а как опасные политические противники. Можно сказать, что столкнулись две антагонистические этики: этика интеллектуалов-тоталитаристов, соответствующая формуле интеллектуальности, и этика интеллигентов-диссидентов, соответствующая формуле интеллигентности. Получается, что диссидентское движение, вопреки своим первоначальным намерениям и заявлениям, представляло собой не морально-нравственное течение, а ненасильственное этико-политическое сообщество. Это сообщество по интеллектуально-этическому облику подобно этико-политической субкультуре народников XIX века, хотя их цели, идеологии, культурно-образовательный уровень значительно отличаются.
и А. И. Солженицын в представлении не нуждаются. Но кроме них в рядах диссидентов оказались член-корреспондент Академии наук СССР математик И. Р. Шафаревич, выдающиеся логики А. А. Зиновьев и А. С. Есе-нин-Вольпин, замечательные литературоведы и писатели Л. 3. Копелев и А. Д. Синявский, генерал-майор, кандидат военных наук П. Г. Григо-ренко, талантливые поэты и писатели А. А. Галич, Ю. О. Домбровский, Н. М. Коржавин, В. П. Некрасов, Л. К. Чуковская и многие другие представители культурной элиты.
до сих пор. В среде эмигрантов «третьей волны» эта полемика обострилась до скандальных форм. А. Д. Синявский в «Открытом письме А. Солженицыну» упрекает адресата в «нетерпимости и фанатизме», в «авторитаризме», в «позе духовного жандарма», который «травит третью эмиграцию» за то, что она не покаялась в грехах своих и т. д.1 Безотрадную картину «нравственной невменяемости», «обложного предательства», «непомерного тщеславия и честолюбия», а порой — чванства и хамства, обнаружившихся в среде русских диссидентов-эмигрантов в 1970-е годы, рисует в своих мемуарах В. В. Белоцерковский, хорошо знавший эту среду2. Возможно, что третья эмиграция, погрузившись в свои «семейные дрязги», постепенно омещанилась и утратила бы благородную интеллигентность. К счастью, этого не произошло. Тот же Белоцерковский, «глядя из сегодняшнего дня» и не отказываясь от суровой критики, тем не менее «однозначно» утверждает: «диссидентство представляло лучшую часть советского общества!» (с. 171).
Перестройка замышлялась как коренное обновление одряхлевшего советского строя. Не случайно М. С. Горбачев и его команда отважно щеголяли революционной фразеологией, сравнивая перестройку с Октябрем. Однако интеллигент Горбачев был не революционером ленинской школы, а скорее оппортунистом. Об этом свидетельствуют его заявления типа: «С моей точки зрения, оптимальной формой общественного развития, соответствующей интересам граждан, является эволюционное реформирование общества, когда возникнет необходимость перемен»1. К сожалению, тактика оппортунистического реформирования, принятая Горбачевым, оказалась ошибочной. Различаются три этапа «перестроечного процесса»:
демократическая, антисоциалистическая направленность была достаточно очевидна для консервативной партократии.
Горбачева сменил в Кремле другой шестидесятник — Борис Николаевич Ельцин (1931-2007). Он был далек от интеллигентской гуманности, предпочитая волевой и решительный прорыв в неведомое будущее. В отличие от Горбачева, Ельцин в качестве своих советников и помощников избрал не ровесников-шестидесятников, а интеллектуальных лидеров следующего поколения, поколения восьмидесятников (Е. Т. Гайдар, А. Б. Чубайс, С. М. Шахрай, А. Н. Шохин и др.). Ельцинское правление в 1991-1999 годах — бесславный закат поколения шестидесятников. Одновременно это было время начала господства восьмидесятников, ценностные ориентации которых существенно отличались от смысложиз-ненных установок их отцов.
