Вот и накидались. Когда вечером в ресторан приехал дипломатически‑двухгражданственный Джай, целый день крепко занятый делами политическими, все были уже гашеные.
– А‑мм… Надо было умереть, – в который раз осознал Сомов. У него ведь еще и кости болят, надо бы Мишке медикам показаться по приезде – не треснуло ли чего от удара пулей.
Хлоп! Входная дверь стукнула, опять выскочил Пельмеш, торс голый. Зато шорты с бахромой чуть ли не до пяток. Пятки, кстати, тоже голые.
– Почему форма не по погоде? – проворчал Гоб. – Что там у тебя, бой?
– Специальное пиво для «белого мистера»! – весело крикнул Пельмеш, протягивая нам два глиняных кувшина. – Оно точно поднимает вас на ноги!
А хлопец уже знает жизнь и ее законы! Из короткого пояснения мы поняли, что это лаосское пиво «Beerlao original», 5 %, которое, кто бы сомневался, «славится на весь мир» хорошим вкусом и дешевизной. Его на Земле‑1 даже импортируют, если парень не врет, в Америку и Японию. На секунду мы насторожились: печальный опыт знакомства с местным пивом уже имелся.
– Отличное пиво!
– Холодное? – подозрительно спросил я.
– Конечно!
Мы с Гобом переглянулись и синхронно потянулись к кувшинам. Действительно холодный, напиток полетел по глоткам. Кувшинчики, кстати, невелики, на пинту или чуть больше. Пельмеш объяснил, что это возвратная тара, бить ее не надо. Пиво оказалось очень и очень неплохим, хотя сейчас нам было не до вкусовых нюансов – помогает вроде! И уже через пять минут мы облегченно вытянули ноги в мокрую, взбитую каплями пыль.
– Хорошо‑то как, Миш.
– Что ты! Пивцо на зашибись.
– Нравится мне Шанхай. Пельмеш, а еще есть?
Парнишка было дернулся, но Гоблин его остановил:
– Денюжек возьми‑ка у мушкетеров, бой. Закончатся – скажи.
И отсыпал ему новых русских серебряных рублей, они у Сомова всегда копятся без меры, неженатый, че там… Местные деньги называются tally, для оплаты народ использует пластиковые сингапурские «сотовые карты». В обиходе эти tally все зовут долларами. Шанхайский доллар, короче.
Наши деньги они сразу начали принимать, чуйка у местных торговцев на загляденье.
Самый первый из них – в кабаке «Dim Sum», увидев красивые, свежеотчеканенные рубли, первым делом живо поинтересовался об их реальной покупательной способности, сразу принял на веру, лишь монету грызанул. Деньги забрал без всяких разговоров! Интересно, наши кабатчики смогли бы так рискнуть и поверить? Через час уже весь Шанхай знал обменный курс. Литриками, а тем более каналками я не расплачивался, но они уже и про них знают, ждут с готовностью.
– Но это же много, мистер!
Обретший после первого кувшина какую‑то силу Гоблин легко поднял мальчишку вверх и тихо сказал:
– Мы – русские сталкеры, бой, запомни. Детей любим.
И он, дыша на беднягу крепким перегаром, традиционно скорчил зверскую рожу, от которой взрослые переходят на другую сторону улицы, а дети смеются. Не смеется – значит, уже вырос, не ребенок. Пельмеш тоненько заржал. Встав на ноги, он ошалело посмотрел на монетки, что‑то прикинул в голове и крикнул, срываясь с места:
– Я в лавку, там дешевле, а вам, мистеры, еще много понадобится!
Как сказал Федя, лишний раз жадничать в этом новом мире не хочется.
– Вот такой сынок, Костя, мне бы и нужен, – мечтательно молвил Мишка, глядя вслед убегающему по дождю охраннику «Луанг‑Прабанга».
Дождь вышел на крейсерский режим, застучал монотонно, не слишком крупно, в меру шумно.
Благодать…
Узкая улочка лаосского квартала, мокрый Шанхай.
Смотри‑ка, и улица начала оживать! Чаще стали появляться спешащие по делам люди, почти все под зонтиками. Проходя мимо, горожане здоровались с нами, а мы улыбались в ответ. Изредка (большинство сейчас в школе) по улочке пробегали детишки в мокрых холщовых рубахах и обрезанных джинсах. На женщинах чаще саронги и яркие платья с вышивкой, кофты со стоячим воротником и юбки с узорами понизу.
– Гляди‑ка, Кастет, бундесвер идет!
Полным диссонансом живой атмосфере экзотического Шанхая выглядели две унылые фигуры, бредущие (именно «бредущие», гениальное слово!) по улице в нашу сторону.
– Что, коллеги, головка бобо после «зиг хайль»? – участливо поинтересовался я, сразу протягивая опухшему Вальтеру кувшинчик с остатками пива. – Потерпите, сейчас еще принесут.
У меня, кстати, тоже глаз заплыл. И синяк вылез: удар камнем бесследно не прошел.
– Это было чудовищно, такое нельзя повторять, – заявил обессилевший Эрих, падая на скамью. – Миша, ноги подогни, люди спотыкаются… Точно принесут?
Да уже несут.
По улице в нашу сторону двигалась самая настоящая процессия: впереди вышагивал гордый миссией Пельмеш, начальственно помахивающий рукой, а за ним – два парняги, покрепче и постарше, у обоих в руках слабо раскачивались обвязанные по горлышкам знакомые кувшины, их целые грозди!
Нормально тут сервис поставлен! Я с гордостью подумал о монетной системе нашего анклава. Правильно Сотников говорил, все само собой отрегулируется, – уже потом будем смотреть и что‑то корректировать по необходимости.
– Хм… Нам потребуется еще одна скамейка, – решил Сомов, посмотрел на ребят и выбрал уже отхлебнувшего Вальтера. – Пошли, камрад, притащим.
Вторую скамейку они поставили впритык к мини‑стоянке отеля, огороженной плетеным забором, даже низкая калитка есть с полосатыми столбиками – все по‑взрослому. На стоянке хранится скутер Пельмеша, парень говорит, что купил его с помощью Потапова. Но машину тут хрен поставишь. Ее и на улице не поставишь, все перегородит, настолько тесно. Поэтому наш боевой «виллис» стоит во дворе гостиницы.
– Ну, за Победу.
– Бог любит пехоту, ох… Даже в такое утро.
Пиво мы не допили: многовато будет, хватит квасить, расслабились – и будет. Оставив часть кувшинов на ответхранение Пельмешу, утащившему сосуды в погреба, мы отправились завтракать. Искомое нашли на Мейн‑стрит, в уютном двухэтажном ресторанчике «Ding Tai Fung», где, как говорят, пьяного тусняка практически не бывает: не принято. Зато это заведение может похвастаться самой хорошей кухней в Шанхае. Потапов его хвалил, это помню.
Пошли пешком, водителей среди сталкеров пока не наблюдается.
Федя Потапов находился в Шанхае недолго – повстречался с профессором Тхирасаком Сакдой, передал ему официальные бумаги от Сотникова, познакомил Святого с Серегой Демченко, ныне главным и полномочным представителем Правительства России. На наши пьянки Спасатель заглянул лишь один раз, искренне удивляясь стойкости бойцов и восхищаясь происходящим. А подруга его – так просто обалдела от наших фокусов. Ранним утром они с Ленни уже двинули на Санта‑Барбару: у них срочные дела в России.
Мы ждем Демона с инструкциями, тот пока занят – с утра мотается на Шнюше по своим важным государственным делам, что‑то осматривает, что‑то подписывает. Сереге помогает Бикмеев, в свите посольства – «лаффлик» бельгийцев. Главный радист укатил в Нью‑Дели, там Вотяков налаживает что‑то типа межправительственной связи. А Олег пока остался в Санта‑Барбаре.
Персонал ресторана встретил геройских сталкеров приветливо, гостеприимно.
Выслушав пожелания, нас проводили на второй этаж, где хозяин оборудовал приличный View Bar с панорамами города и окрестностей. Сидеть было удобно, на этот раз глубокие плетеные стулья оказались прочными. Принесли меню, Вальтер, много раз бывавший в Таиланде, начал там что‑то выискивать, вслух комментируя прочитанное. На цены мы не смотрели, платежных средств, как выясняется, навалом…
Дождь над Шанхаем.
Должен сказать, что городу идет такая погода.
Окна верхнего зала – нараспашку, в помещении никого, кроме нас, нет, а что‑то жарко стало, душно. Через открытые окна доносился шорох мелких теплых капель, ностальгические звоночки велосипедов, звонкие крики детей. Лишь изредка протарахтит проезжающая автомашина, в основном это обманчиво хлипкого вида китайские и малайские грузовички да мотоколяски. А еще в Шанхае много скутеров. И почему мы такое средство передвижения не развиваем? Милое дело, дешево и сердито. Нет, нас в глобализм тянет, всем машины подавай.
Окна второго этажа смотрят во все стороны. Хорошо просматриваются обе улицы, что тянутся вдоль берега, вот переулков не различить – слишком узки. Огромная Шанхайская долина – это бесчисленные рисовые поля, огороды, общинные и частные, сады и теплицы вблизи, луга и дикие леса подальше. Леса тут низкие, лиственные – завидовать нечему, строевого материала практически нет, его добывают гораздо дальше. Сейчас вблизи Шанхая вообще вырубка запрещена.
Слева, ближе к дороге на Нью‑Дели красуется Храм Сакды – «Храм Ништяка», как назвал его Федя, комплекс стоит отдельно, там охраняемая зона – что ты! За периметром две высокие вышки с пулеметами и прожекторами, там же главный радиоузел и конечно же главная ценность анклава – Канал. Неподалеку хитрит и впаривает разное местный базар со складами и гаражами, он вовсю работает с раннего утра, но мы, по понятным причинам, столь интересного объекта еще не посещали.
– Огромный колхоз‑миллионер, – охарактеризовал увиденное Гоблин, в ожидании первого блюда попивающий ключевую водичку.
– Ага. А ты заметил, что у них прилично колесных тракторов?
– Только все маленькие, – уточнил Эрих.
– Зато рационально.
– А вот я другое заметил, – неожиданно заявил Вальтер, из нас самый молодой. – Тут много красивых девушек. И это гораздо интересней, чем колесные трактора.
Справа зеленеет то самое футбольное поле, дальше тянется стрельбище с валом… и памятный лесок с лужайкой. Ох… Зря я вспомнил. А вот и покосившаяся вышка! Ну да, вчера нам рассказывали со скорбью, как шанхайцы попытались ветряк поставить и что из этого вышло. Плохо тут у них с технарями, как и с электромеханиками.
– Мотоциклов много.
– А квадров мало…
– У Смотрящих свои резоны, – плюнул Сомов на загадки.
Справа же виднеется и узел НПЗ с интегрированной бензозаправкой. Очередь там, между прочим, пять единиц стоит, количество мотоциклетной техники постоянно увеличивается, все больше появляется мотоблоков, мини‑тракторов с приблудами: все для поля, все для села. Такое сельское хозяйство уже требует много топлива, а с горючкой у шанхайцев неважно, скважина им, как и индусам, досталась малой производительности, да и качество нефти похуже нашей будет. Вот и пробуют внедрять альтернативные источники энергии, пока с хреновым успехом, только солнечные батареи прижились, но это дорого.
Две смущающиеся девушки‑официантки осторожно принесли заказанное – давно персонал не видел такого количества белых гостей. Пахнет ароматно, даже вкусно. По совету и настоянию Вальтера мы набрали горячей лапши, каких‑то средней остроты супов и салатиков, пять штук по одному, чисто на пробу. Вспомнив рассказы Феди, заказали и салат с мясом местных раков из искусственных запруд Брахмапутры. Река эта вытекает из больших озер Нью‑Дели, там стоят дачи местного среднего класса. Вода в Брахмапутре чистая и теплая, гуркхи звали нас туда ночью купаться, мы согласились, но банда не дошла, рухнула.
Еще затребовали четыре порции свежевыжатых соков и немного пресных лепешек. Ничего жареного и пареного. Ну и кофе конечно же.
Я сидел и глядел в окно на восточную сторону. Ганг впечатляет, мощно.
После слияния напротив Шанхая с Рейном он ничуть не уступит нашей красавице Волге – широкий, полноводный, внушительный. Эта река теплее, но вот вода не такая чистая, на первый взгляд, во всяком случае. Много птиц в заливах, по низким берегам – заросли камыша, заливчики, отмели, островки. Настоящий Рейн мы еще не видели, говорят, там вода гораздо чище.
Первое, что сразу отмечаешь в регионе, – колоссальный туристический потенциал места. Все не так, как у нас: другие люди, обычаи, города, природа, реки и долины. Здесь более теплый и мягкий климат. Ну о настоящем туризме думать пока рановато, но число любопытствующих, под любым предлогом возжелавших познакомиться с этими чудными краями, будет велико, не сомневаюсь.
На большой реке все еще заметно движение парусных и моторных лодок, последние запоздавшие рыбаки отходят на свои участки. Все ревниво отметили, что необычные для нас парусные практики, которые мы только осваиваем, для Шанхая есть дело совершенно обыденное, рутинное.
– Сколько яхтсменов! – восхитился Вальтер.
– Примитивизм на старте упрощает жизнь на Платформе, – сумничал я.
– Но замедляет последующий прогресс, – справедливо отметил Эрих.
– Ну вы и келдыши… – Гоблин уважительно посмотрел на друзей. – Вам пить нельзя, надо мозги беречь.
А нашего «Дункана» отсюда не видно, Коломийцев заправляется горючкой, стоит ниже причала, там есть терминал, специально выстроенный для таких целей.
Ну наконец‑то… Вот и раков принесли! Крутой салат, как я посмотрю, мяса больше, чем растительности. Официантка разнесла, потом расставила рядом с тарелками маленькие мисочки с темной жидкостью – вечная соя, наверное. Вот и попробуем. С известной осторожностью.
«Процведаем», как смешно говорит Леня Зотов, старший матрос с «Нерпы»…
Я машинально потрогал рукой чашку с кофе – ага, уже не такая горячая, можно.
– А теперь уже этот самый Хамис говорит, что намерен организовать в Санта‑Барбаре настоящий придорожный базар, – продолжил свой рассказ Демченко, с интересом изучая интерьер.
Командир только что пришел. Сел за сдвинутые столы, с завистью посмотрел на нас, практически сытых, быстро отработал меню и начал отвечать на вопросы вместо канала новостей. Серый говорит и глотает слюни в режиме ожидания, терпит, пока кухня экстренно исполняет его заказ. Диетствовать Серега не стал, – он же вчера не накидался по‑дурному, а потому сразу заказал весомое: цельную жареную курочку с хрустящей корочкой, без всяких там гарниров. Не считая соусов, конечно, тут иные и являются гарниром, настолько плотны.
– Я ему – мол, не круто ли ты замахиваешься, дуст? Ничего, говорит, все уже прикинул, все предусмотрел и подсчитал. Что уж он там подсчитал… С дальними родственниками договорился, говорит, целым поселком встанем. Чебуреки там, плов, лагман, самсы… Зараза… ну когда мне принесут!
Базар… Я глотнул кофе, закрыл глаза и представил картинку в цветах выжженной степи: небольшой ряд прилавков под полотняными навесами, – работает всего пара‑тройка торговок, чего суетиться, если всего одна машина приехала… Но местный мужчина на всякий случай присматривает: стоит чуть в стороне, весь фактурный, в светлом ватном халате, с тюбетейкой или чалмой на голове, в руках – небольшая пиала с чаем. С виду – простой дехканин, но под полами халата револьвер, а то и два.
А вот раз в неделю действо разворачивается по‑взрослому, вытаскивается все, что душе угодно. А что угодно господину? А угодно мне «все для правильного плова, чучвары, шурпы и лагмана». И что имеем, ну‑ка, покажите‑ка, хозяюшки? Все имеем: есть и настоящий хан‑рис – с шанхайских полей, девзира сорта чунгара. И каракалтак, что в переводе значит «черная палка». Отсутствует лишь Вершина – дастар‑сарык, сорт риса для плова, который выдерживают по несколько лет в мешках, поливая их водой и высушивая, – этот лучший. Слишком времени мало прошло. Не настоялся еще.
– А будет?
– Будит, уважаимый, будит!
На земле стоят старые металлические весы еще советского производства, на них лежит синий пластиковый контейнер‑поддон. А рядом… Белый лук и зира, красный и черный перец, шафран и куркума, хлопковое масло с ударением на предпоследний слог. Крупный чеснок, морковь, черная маргеланская редька… Вот барана никто заранее валить не станет: с холодильниками тут сложно. Нужно вам свежего? Сейчас завалим, какие проблемы, кованые пчаки из углеродистой «рессорки» давно точены‑правлены о дно настоящей фарфоровой чашки или миски‑кесе, продукции частной фабрички из Нью‑Дели.
– Саид, начинай!
Сверкают кристаллы сахара‑навата, небольшими белыми сугробами манят заезжего покупателя шарики высушенного творога‑курта. Арбузы, мирзачульские дыни…
– Палавина сахар, палавина мед! Веришь?
– Верю…
По выходным тут продается самса с косточкой – приезжать лучше к обеду, такое едят горячим: внутри запекается целый кусок бараньей корейки. Самса просто огромная, а едят ее, укладывая на тарелку дном самсы кверху. После чего дно осторожно срезают, и получается как бы миска из пропеченного хрустящего теста, полная горячего бульона из лука, мяса и курдючного жира, в которой лежит большой кусок нежного мяса. Едят это ложкой, руками, используя отломленные кусочки теста – как по кайфу. Это праздник желудка, только за этим стоит сюда приехать.
Вот лежит на блюдах хасип – вид колбасы из сбоя с курдючным жиром и рисом. Казы – особая колбаса из конины, за дефицитом канонического сырья изготавливаемая из только что «открытых» группой Потапова степных зебр. И лепешка патыр, хлебная роскошь, «золото хлеба», как скажет Хамис через полгода.
На земле – белые тандыры разных размеров и чугунные казаны на выбор, все с клеймами Российского Мехзавода.
Словно услышав мои мысли, Демченко сказал:
– Казаны у нас заказывают, как с цепи сорвались. Все, кто вдоль трассы живет, возжелали. Хамис уже пять штук заказал, нужны огромные, дугинским работать и работать. С металлургией тут не просто слабо, ее практически нет.
Ее действительно практически нет. В степи вообще чаще холодной ковкой обходились: старый топор в пень, вместо наковаленки, и пошел молоточком помахивать, оттягивать – адский труд.
Да уж, знатный будет базар в Санта‑Барбаре, по‑настоящему восточный. Не сможет Хамис сделать по‑другому, ему престиж дорог, таким без понтов прибыль не прибыль. И возникнут у дороги пусть и маленькие пока, но настоящие базарные развалы. Мм… Миндаль в сахарной пудре, черная кровяная колбаса, нут вареный с луком… И манты, конечно, как же я их люблю!
– Сколько всего локалок нашли? – поинтересовался Эрих, стараясь чавкать тихо.
– Тринадцать штук пока задетектили, все на карту нанесли. Тут и местные помогают, но не все, многие побаиваются, выжидают, смотрят, как мы себя поведем, – в очередной раз сглотнув, ответил Серый. – Из них восемь зданий стоит вдоль трассы, одну Потапов нашел в разграбленном поселке на юге. Кстати, историю его погрома пока не раскрыли. Уксусников уже роет, опрашивает народ, показания снимает, свидетелей ищет… Люди крепко припухли – отвыкли они от порядка и полиции, теперь умиляются до слез, что хочешь готовы рассказать. Вранья много, слухов.
Наш шериф на Пакистанке вечно работать не собирается – просто не сможет физически. Его дело службу назгулов поставить на ноги, запустить в работу «восточный полицейский департамент». Отвечать за сектор будет Ирфан Сафдар, давний знакомый Демченко, пакистанец, кадровый полицейский – теперь Главный Назгул Пакистанки.
Профессор Гольдбрейх уверен, что изначально на Дикие Земли было заброшено двадцать четыре монокластера – народы, народности и племена. Значит, столько же должно быть и базовых локалок, вот такая картина в регионе, по его представлениям. Мне кажется, что для такого великолепного утверждения не нужно быть ни профессором, ни даже евреем. Это и кошка Мурка с Дровянки предположить может.
Вот только не клеится тут что‑то, многовато им будет двадцать четыре. Мы перебирали все возможные монокластеры, учтенные Смотрящими с предоставлением таковым Большого Шанса – от Афганской Зоны Племен до горных таджиков. Конечно, сейчас расклады радикально другие, чем были в момент Большого Заброса. Надежд Смотрящих они не оправдали, первым делом стали сначала осторожно подминать, а потом и смело резать слабых. Хорошо, если сейчас осталась хотя бы треть от первоначального числа обитателей. Многих подрали хищные звери, другие померли от болезней.
Большой Шанс, как я понимаю, заключался в том, чтобы найти и как можно быстрее присоседиться к селективному кластеру, влиться и нормально развиваться, добавляя в общую картину крупицы своих умений и культур. Не получилось, не сработало.
Выжившие смешанные монокластеры, которые уже через год правильно было бы называть просто общинами, без всяких там «моно», как правило, цеплялись за бревенчатые склады, ядра будущих поселков. Однако вследствие внутренних драчек часть шикарных зданий они бездарно спалили. Конечно же большинство локалок давно были опустошены и частью приспособлены под жилье, хотя теоретически пару целых вполне еще можно найти, прежде всего в предгорьях. В такие дополнительные локалки профессор не верит, считая, что все «добавки» предназначены исключительно селективкам, а вот мы верим – могут быть такие, «закинутые на Случай»: для тех, кто успеет.
– Некоторые здания местные уже начали разбирать и перетаскивать ближе к трассе, пришлось Ковтонюку график составлять. Где на такую работу и для таких сроков грузовиков набрать?
– Тот еще гемор, – посочувствовал нашим транспортникам Гоблин, так пока и не приступивший к кофепитию: все не может пузо набить.
Пусть пацан ест, он ранетый. Медики скоплены и в Шанхае, и в Дели, немного их, но имеются. Однако классическая медицина в этих анклавах испытывает жесточайшую конкуренцию – от скуки местные бабки массово подаются в целительницы, Восток к тому располагает. Вечером гуркхи поведут страдальца к какой‑то местной повитухе‑ворожее, что сидит на втором этаже магазинчика, на перекрестке Мейн‑стрит и Зеленого переулка. Будет бабка боевой синяк эзотерикой лечить, Сомова острым глазом просвечивать, при свечах и под воскурения. Пока так, раз здесь рентгена нет.
– Если километра два‑три, то еще ничего, перетащить несложно…
Хорошо, если склад изначально был установлен недалеко от дороги. Община Хамиса не исключение, и у них имеется здание бывшей локалки, не своей, правда, а чужой, заброшенной, в километре от Санта‑Барбары, на склоне старого оврага – со степи не увидишь. Смотрящие, разбрасывая по Диким Землям плановые ништяки, на видном месте локалки не громоздили – все здания прятали в оврагах, редких лесных массивах, на береговых склонах рек. Теперь опустевшие бревенчатые здания придется перетаскивать в более рациональные места, а сейчас это узкая полоса вдоль магистрали. Ставить их надо в точках, где есть доступ к транспортной коммуникации и снабжению, желательно в местах пересечения Пакистанки или ее ответвлений речушками и ручьями, у редких родников, то есть возле нормальных источников питьевой воды.
И тут надо признать, что хитрый Хамис встал действительно круто, в Междуречье, – к западу от Санта‑Барбары течет река с названием Заравшан, а между Сантой и Холмами – Каньонка, как прозвал ее Потапов.
Наши о чем‑то говорили, расспрашивали Демченко, а я же неспешно думал о своем – значит, хорошо поел, расслабился…
Не, слушайте, ну прямо чувствуется, как с нашим появлением на Пакистанке движуха пошла! Что ж они раньше‑то спали? Ну, кто спал, а кто нападал да резал соседей. Промашка, промашка.
Тут ведь как… Суммарно людей на территории мало.
Потеряшки проблему не решают, хоть и появляются из ниоткуда – а они всегда появляются, в любом случае. Разница в том, что новые люди, предназначенные селективному кластеру, забрасываются на Платформу часто и, как правило, группами. Находить таких легко – рядом падают. Монокластерам тоже достается дополнительный личный состав, но таких потеряшек, «монокластерных», чрезвычайно мало. Хорошо известные нашей группе как явление, эти случаи счетны, числительное не выходит за цифру тридцать. И это тоже стимул, пусть и неявный: присоединяйтесь, мол, смешивайтесь – дадим сородичей!
С азиатами не сработало.
Во‑первых, об этом никто особо и не задумывался: попали – живем.
Во‑вторых: на первом этапе все шло относительно спокойно. Локалки, по рассказам, попались богатые, соседи – спокойные и добрые («все мы в беде, земляк!»), друг другу помогали, обменивались, даже делились.
Кроме того, не сработало еще и потому, что все они отлично умеют выживать в условиях материального минимализма и максимального трайбализма. Многие важные навыки у людей из среднеазиатских монокластеров сохранились, порядок действий в целом был ясен: за спиной – родные, а все остальные – чужие. Вот земля, вот солнце, вода, вот инструмент… Так что монокластеры в Диких Землях поначалу не особо‑то и унывали, люди в массе своей быстро адаптировались, тем более попав в почти привычную им природную и климатическую среду. Освоились, обжились. Вожди и не посчитали нужным куда‑то идти и кого‑то там искать для лучшей доли.
Потом уже, когда от недостатка ресурсов и нарастающих внутренних противоречий началась межродовая и межплеменная резня, когда на Пакистанке появились «раздражители», сразу избравшие весьма определенные способы существования, сколотились первые банды, начавшие щипать и шантажировать индусов, многие главари спохватились, да было поздно – огромное число людей они уже потеряли… Кроме того, привыкнув к власти, вожди отчаянно боялись выпустить ее из рук.
Кто‑то подался к нам, кто‑то сбежал от беспредела подальше в степи, – а там хищники стаями. С оружием кисло, а притока новых людей на место выбывших не было.
Короче, потеряшками их не баловали. Другое дело – изгои, ушедшие из селективок, эти всегда пожалуйста, берите. Ну и «раздражители»: сначала одна группа, а потом еще и «шанхайские» объявились – вкинули на Землю‑5 и их, раз уж Святой Сакда сверх плана с нуля настоящую селективку сваял. Правда, тут компьютер Смотрящих растерялся – географически неверно оценил произошедшее. И «раздражителей» шанхайцев, которые, по идее, должны были болтаться где‑то на реке, тоже поместили на Дикие Земли. Эрих выдвинул интересную версию, согласно которой возникновение «с нуля» новой селективки прогнозировалось Смотрящими, как вероятность, именно в Диких Землях, ведь у аборигенов все для того имелось!
Если же принять банальную версию Гольдбрейха о двадцати четырех монокластерах, то «дикоземельцам» можно было слепить аж две селективки!
Но склеилось не там, а здесь, на берегу вечного Ганга…
Демченко принесли заказ, и разговор стих сам собой, остались лишь редкие комментарии.
– Это не курица, камрад, это индюк.
– Ну ты, Серый, оторвал страуса… Угостишь, не?
– Мужики, надо ему помочь, дыр на ремне не хватит.
– Вы это! Бросьте! Сами‑то наелись…
Эти намеки привели к тому, что Демченко начал работать руками и зубами с повышенной скоростью, однако уже через две минуты понял, что погорячился. Оторвав у огромной птицы вторую ногу, Серый предложил:
– Включайтесь, что ли. Не осилю.
Включились Вальтер с Мишкой.
А я спросил:
– Ты что‑то там упоминал о первом контракте?
– Угу‑м, упоминал… Лесопилка им нужна, Костя, – прочавкал Демченко без отрыва от процесса насыщения. – Деревообрабатывающий цех, как у нас в Дровянке, ну, или подобный. Жилье видели какое тут?
Мы закивали, а как же, чего ж не увидеть, милая экзотика.
– Видели вы… Не на то смотрели! Многие дома уже начали разваливаться, – доверительно сообщил нам командир, как некую высшую государственную тайну, разведанную в тяжких трудах. – Они недавно подсчитали, что если стволы распускать вручную, пильщиками, то быстрей все в прах превратится, чем хотя бы один квартал реально в перестройку уйдет… А срубы не покатят: нет поблизости строевого леса, это надо спускаться ниже по течению, городить лесосеку, буксировать плоты… Да и не в традициях у них срубы. Нужны доски, брус, рейки, дранка.
– И что? У дугинских командировка будет? – догадался Сомов.
– Думаю, да. Полный шеф‑монтаж, пусконаладка, обслуживание… – На этом слове Демон потряс в воздухе пустой пивной кружкой, давая знак официантке. – Решили полностью металлическую локалку не вывозить.
– А еще что?
– А еще местных продукция наших оружейников заинтересовала. Когда Смотрящие их, как и всех прочих, окунули в режим «в день по сотке», они сильно напугались.
– Все напугались, – философски заметил я.
– Не скажи, Костя… Если у Нью‑Дели численность только начинает восстанавливаться, то шанхайцы в демографии прут полным ходом, налицо стабильный прирост. А оба канала в регионе – «трехсотки», бонусов практически нет.
– А что конкретно? Просто интересно, – Вальтер потребовал уточнения.
– Ну, «Арсеналы» сто одиннадцатые – сто тринадцатые, конечно, «дерринджеры» под капсюль и тэтэшные, «Стимпанк‑12». Грозятся спецзаказами под более крупный калибр, чтобы пещерника валить с одного выстрела. В общем, есть и тут неплохие перспективы. Это они еще не знают о наработках по производству ПТР Симонова и револьверной морской пушки Гочкиса под боеприпас от «сорокапятки».
«Арсеналы» сотой серии – это к бабке не ходи, такие «Громовой» всем нужны. А что, приличного качества черный порох мы уже можем производить в промышленных объемах, с появлением у египтян чистой хлопковой клетчатки начались работы по созданию нитропорохов.
– Кроме того, обоим анклавам нужна отладка НПЗ, обучение техперсонала. Шанхайцы уже хотели к властям Манилы обратиться, там с нефтянкой все в порядке, но делу мешают давние легкие трения, не взлетает тема.
– А с «металличкой» почему так? Чего не вывозим‑то?
Демон лениво отодвинул свою тарелку, сыто потянулся.
