Грех или не Грех жаловаться. 14 страница

Узбеки тоже будут нести службу по охране трассы, но основное у них пока в другом – цивилизационная организация места. Хамис ставит тут чайхану, представляете? Нормальное придорожное заведение, которое в древности назвали «трактиром», то есть на тракте стоящим. А что? Восточный вариант, экзотика дороги.

Радость усталого путника.

Тут же будет и автозаправка, Хамис халтурить не собирается, клянется, что «будет с козырьком и яркими надписями, клянусь!» Будем ездить и спрашивать: «Ничь пул – почем товарчик, сколько стоит?» – это и я знаю, бывал как‑то в Оше.

Старшие женщины и мужики клана все таскали доски, укладывали их в штабель, который готовились накрыть выгоревшим штопаным брезентом. Потом пошли коробки, мешки с мукой и цементом местного производства, деревянные ящики, все для него.

– Гиниратор, а‑а‑а! Катта рахмат, урус‑шах Сотников… Мотоблок бир! Какой груз, вай, вай, ман жуда хурсандман! Мопед, и‑иии!

Подошел Зиберт. Посмотрел на развал, что‑то сказал – узбеки прекратили растаскивать добро, начали укладывать мешки в форме пулеметного гнезда.

А девчата в тейпе красивые, парочка так вовсе… просто ша‑херезады.

– Красивые дочки у тебя, Хамис.

– Халам‑балам не держим, ты на Зарину посмотри, ай, баракалля – умница!

Глава тейпа внимательно посмотрел на меня. Мгновенно принял решение, на Платформе все быстро делается, так и надо.

– Не женат ты, а? Бери. Ты большой начальник, а у меня заправка и чайхана, о калыме договоримся, бери! Каляй маляй якмаляй? – И тут же перевел: – Все ништяк?

Вдалеке, заставив меня невольно вздрогнуть, грохнул выстрел «сорокапятки». Потом еще один и еще. Вот уже и крупнокалиберные пулеметы подключились, там и ротные добавили, надо же, уже различаю звук; опять понеслась…

– Не каляй, Хамис, и не маляй, – отсутствующе произнес я, пожевывая травинку. – И уж пока никак не якмаляй – видишь, какие тут дела разворачиваются.

Но окрыленного сладчайшими перспективами узбека, уже видящего перед собой потоки машин, очереди за пловом, чебуреками и лагманом, было просто невозможно сбить с созидательного настроя счастливого и богатого семейного строительства на военный.

– Какие такие дела, что ты такое говоришь? Сейчас порешают ваши джигиты все эти дела, начнется сытая мирная жизнь, хвала Создателю.

Подвязав пустой диалог, я подошел к станции, вызвал Бероева:

– «Берег», ответь «Эфиру».

– На связи «Берег», что там, Юра?

– Слышим гром победы. – Я не Олег, не имею права признаваться, что страшновато. – Помощь не нужна?

– Ну, еще не победы… – хмыкнул Руслан. – А помощь не помешает. Свяжись с Демченко, узнай там, когда они вылетают, требуется поддержка с воздуха, пусть загрузится.

Демон с Эльзой стоят на вновь открытой ВПП неподалеку от спуска с гор, сегодня ночью там планировали поверхность, на скорую руку. Раньше никак не получалось: явной активности на Пакистанке мы не демонстрировали.

– Принял, сделаем.

– До связи.

Обозначив летунам задачу и сообщив итоги колонне, мы с Олегом остыли, да и стрельба пошла потише, все ждут развязки.

– Ох, богат урус‑анклав, богат, – философски заметил у меня под ухом тихо подошедший к нам Хамис. – Куда смотрите, а? Чего смотрите, без вас справятся… Ох, богата Россия‑страна, доски ровные есть! Цемент есть. Топливо есть. Армия какая сильная! Наверное, девушек красивых не хватает, как ты думаешь? Сильной армии нужны красивые жены.

– Все‑то ты знаешь про нашу армию, – хохотнул Олег.

– Конечно, я все знаю, – спокойно подтвердил узбек. – Столько лет в Афганистане с вашими сотрудничал, до самого последнего момента, когда меня слуги Всевышнего сюда перенесли.

Он хоть и узбек, но узбек афганский, да еще и с уйгурской кровью, мешанина, такие где угодно выживут. Хамис первым понял выгоды, первым откликнулся, теперь тут баем будет. И не побоялся перебраться сюда, причем вовремя.

Мы стоим на сто втором километре Пакистанки, считая от конца горной подошвы.

За нами остались практически чистые, спокойные земли, вожди мирных кластеров сами зачищали вокруг себя, весь последний месяц гоняли «непримиримых». Но ему нужно было бросить обжитые места и уйти восточней, сюда, в эту самую точку. И он согласился, встал там, где это нужно Союзу. Теперь получит и бакшиш и ништяк.

– Как ты можешь помнить, если мы из Афганистана свалили черт знает когда? – все не мог уняться Олег.

– Как свалили? Это полки свалили, для газет. Кто надо, тот остался, парень, – с мягкой улыбкой поправил моего напарника узбек, посмотрев на нас с какой‑то тихой мудростью. – Кому надо, те там и сейчас работают, что ты как ребенок… Из Афганистана никто никогда до конца не уходил.

Вот такие новости из серии «Солдаты Империи».

Со стороны казанов и длинного стола, оперативно сложенного из драгоценных досок, послышались приглашающие крики. Мужики из грузовика уже вытирали вымытые руки полотенцем: быстро реагируют партизаны. Плохо, что самовольно пост покинули.

– Плов готов! – вскинулся Хамис. – Прошу за дастархан, уважаемые. И товарища немца нужно взять с собой, у нас интернационал.

– Зиберт! – крикнул я, помогая небогатому немецкому рукой с воображаемой ложкой. – Ком цу мир, ессен, ессен! Господа партизаны, вы почему пост покинули, а? Вас что, по законам военного времени, не?

Те потупились, ожидая решения.

Подошел улыбающийся Дитрих, по моему жесту поставил пулемет возле стола.

– Путим‑м поиттать пльов? – осведомился он.

– Будем, уважаемый, будем… Хуш келибсиз!

За столом уже сидело человек семь, еще несколько крутилось рядом, доукомплектовывая полевой дастархан. Взрослых мужчин всего трое, еще три парня в предпризывном возрасте, остальные – женщины и дети. Нас ждали самые почетные места. Сразу же подошли две женщины с кувшинами и полотенцами, даже кусочки мыла есть. Елки, у нас в машине орехи в меду! Не забыть бы детям раздать.

– А почему мужчины стоят? Что? Почему на часах, как так, пусть садятся, мои нукеры посмотрят! – резко отдав распоряжение по‑узбекски, Хамис поднял своих парней, заставив их быстро улететь на посты. – Пусть садятся, начальник!

Я махнул рукой, пусть так, тут прямо из‑за стола наблюдать можно. Ухнув, из черного казана вывалилась золотистая, ароматнейшая, очень аппетитная масса, легла на огромное блюдо. Помидоры, огурцы… И дыни, большие, оранжевые. Молитвы не было – похоже, религиозные обряды несколько упрощаются. Разговоры стихли. Но я отчего‑то спросил, просто вспомнил:

– Хамис, забыл спросить, а как местечко назовете? Или не придумали еще?

Стало еще тише.

– Все придумали, – успокоил меня узбек, торопясь освободить рот для нормального ответа. – Санта‑Барбара.

От удивления я машинально отдернул руку от огромной горячей горы риса. Ну дают!

– Но почему… Санта‑Барбара?

– А ты чего ожидал, дорогой? – Он хитро посмотрел на меня. – Ош? Хорезм? Бухара? У нас новый мир, в нем и жить нужно по‑новому, интернационально, ваши спецы всегда меня этому учили… Санта‑Барбара! У меня дома весь сериал был, понимаешь? Все серии! Санта‑Барбара!

Мне примерещился удивительный микс из «Белого солнца пустыни» и старых спагетти‑вестернов: низкое дощатое здание офиса автозаправки на высоком каменном фундаменте, прилепленная сбоку чайхана, жаровня под навесом, остовы брошенных машин, старая резина навалом… Чисто выбритый Алшимбай в бейсболке и джинсовом комбезе, сидящий на деревянном парапете возле входа и от скуки мучающий губную гармошку.

И заунывный переливающийся парафраз над сонной саванной…

Ну что же.

Докладываю! Сто второй километр трассы «Пакистанка».

Чистая зона. Узбекско‑уйгурский городок «Санта‑Барбара».

Операция «Рассвет» продолжается.

 

«Кастет», имперский сталкер, не меньше

 

Нам пришлось вернуться, когда мы услышали позади разрывы.

От, трахома, вроде же только что все чистанули, всего четыре километра трассы прошли, все ништяк было. Да что там опять за незадачка?

Сомов повернул направо, медленно прошел между ветками, заглушил двигатель, квадр встал как раз под кустами какого‑то мелкого орешника, нормально – и тень есть, и машину незаметно.

– Я сбегаю к горке, гляну, – предложил я.

«Горка» – это по инерции, нет тут никаких горок, вот такой холмик, в лучшем случае – всего на два метра выше среднего уровня местности, но и этого хватает, нас не видно. Правда, и мы не видим.

– Давай, Костя, жми, только без гагарина, на цырлах, – досадливо согласился Гоблин. – Я пока с Русланом свяжусь.

А я и не хочу подвигов, надоело, устали мы все, навоевались на год вперед.

– Может, винт возьмешь?

– Не, со своим.

До плоской высотки было всего метров пятьсот, мне их проскочить – так, ноги размять, только в пользу, меньше сала будет, гы… Не склонен, господа, не склонен. Пролетел быстро, даже снарягу не растряс. Последние метры хотел по привычке ползком пройти, но вспомнил, вовремя одумался. Тут ползать порой совсем не комильфо: колючки какие‑то раскиданы, листья острые, что‑то типа кактусятины, сдуру быстро иголок в ляжки насажаешь.

Хорошо, что есть у нас Монгол, умный да опытный.

Он вообще по Дикому Полю среди сталкеров самый спец, страшно и сказать, сколько они тут с Демченко дней и ночей провели, вышибая наиболее опасных да буйных. И если Серега все больше по сладкой и горькой дипломатии специализировался, разводя местных вождей и вождяриков на разные «проекты», а когда и откровенно стравливая их между собой, то тихушный, но реально свирепый в деле татарин Бикмеев реально же бил по дурным бошкам, воюя то за одних, то за других – от ситуации и целей. В итоге во многом благодаря этому мы и получили первые чистые десятки километров Пакистанки, да.

Монгол, кстати, в броне едет: армейцы недавно подобрали мужика, набегался он савраской до полного падежа. Прилег Шамилька в корме под бронелистом на сложенном самостройном тенте для крыши БТРа и мочит – представляете, как его укатало.

Он нас и научил – никаких краг, только кевларовые перчатки с полуоткрытым верхом.

На мне именно такие, потому я просто встал на четвереньки и паучком низенько так пробежал к обрезу, посмотрел под себя, упал, уф…

И чего мы имеем плохого?

До дороги километр на север. Наша колонна на ней в полутора к северо‑западу.

Злой вражина гораздо ближе, трахома, постреливает из укрытий. С «лаффлика» по направлению изредка лупит крупнокалиберный пулемет, одиночными, «гочкис» у бельгийцев тоже устал. А ДШК у нас гордый, молчит пока. Остальные операторы тоже пока молчат, выжидают момент, решают тактические задачки.

Тут речка течет, вся извилистая, кривущая, ее и обозначили на карте как «Кривая речка», Шамиль так прозвал. И ложбина имеется, даже лог, от меня до него метров шестьсот. Вот там они и засели, сидят, точат кинжалы. И что? Атаковать под дымом, пройти с флангов? Бероев не будет, у нас уже пять раненых и один двухсотый, Леха Зорин погиб, пацан из второго взвода.

Один из трехсотых тяжелый, и еще хрен знает, вытащат бельгийца медики или нет. Медсанчасть встала на Санта‑Барбаре – это Юрец нам такое название «опорки» сообщил, полный угар. Хорошо, там бортовая машина стояла, Вотяков сразу пнул в нашу сторону, вывезли парня, сейчас над ним лепилы колдуют. И ведь санрейсом не увезти – не транспортабелен бельгиец таким способом, в «Пайпер» носилки не закинешь.

Нет, не будет Бероев.

Переключил рацию на первый канал, чтобы в гарнитуре слышать переговоры Сомова с командирами колонны. Пш‑шш…

– И много их там?

– Да хэзэ, Руслан, пока без числа, Кастет смотрит, будем выявлять.

– Сука, у них крупнокалиберный, похоже, есть…

Мне тоже так показалось. По звуку. Хотя пока «крупняк», если он и наличествует, молчит, спрятали. Если это действительно так, то вот вам еще один черный камень в копилку раздумий: точно, есть тут «шоколадка», есть. Точнее, была да сплыла.

Первый раз мы о такой вероятности по косвенным узнали, а вчера Хамис подтвердил. А по‑другому насыщенность боеприпасами этого участка Пакистанки, который сами аборигены с западной стороны дороги называют Зона Племен, по аналогии с афганским беспредельным районом, не объяснишь. «Шоколадка» – локальный терминал Канала, точно такой же красавец, что был найден нашим Потаповым. Прозвали так за черно‑коричневый отлив и чуть скошенные грани тяжелой плиты.

Вот же где идиотизм селекторов: нормальное племя, завладев «шоколадкой», для начала крепко встало бы на ноги, забило бы для себя Главную Горку, притянуло бы к себе других, были бы царями округи. Но сокровище досталось не тем.

Некий Рыжий Саид – очевидный Спасатель не пойми какого роду‑племени, – взял плиту исключительно для себя, падла. Конкретного тейпа за ним нет. Вот поди найди его теперь, – надыбал девайс где‑то на севере, глубоко посреди болот, десять месяцев назад заявился с «шоколадкой» на Дикие Земли, а два дня назад на север же и ушел с тремя нукерами, каким‑то образом прознав про начало «Рассвета». Или просто чуйка развитая у товарища, что разумно: такого и должны были Смотрящие отобрать, подготовленного, развитого.

Вот только с личными моральными установками они ошиблись.

Саид решил жить сам, а не париться за общество. Хотя такому Канальчику местные чрезвычайно обрадовались, запасы из локалок, многие из которых стояли неподалеку от Пакистанки, к моменту прибытия Черного Спасателя начали заканчиваться. Сейчас они все девственно чисты – на их базе возникли крошечные поселки, и то не всегда.

Не знаю, я бы сразу призыв отменил, зная, что кандидатура Спасателя предложена из каких‑нибудь там пуштунов. Чего вы ждали от такого субчика, господа Смотрящие, подвигов в развитие цивилизации и Во Имя Мира?

Где теперь искать снабженца шоколадного? Здесь он находился ближе к горам, где‑то там была его база – вычислим, уже завтра знать будем, пленные есть, – оттуда ручеек боевого металла и шел в племена.

Вспомнил инструкцию к «шоколадке», подсмотрев в записную, у Феди списал…

 

Транспортируемый терминал донор‑канала.

Условия входа в режим поставки:

Для внешнего включения режима необходимо в произвольный отрезок времени определить место дислокации сообразно представляемым задачам и задействовать терминал инициацией.

Мобил‑операторами могут являться:

1. Оператор донор‑канала селективного кластера.

2. Спасатель.

Не допускается одновременное функционирование мобил‑оператора на двух терминалах, вне зависимости от причин совершения попыток.

Срок завершения организационного процесса не определен.

Для инициации лист бумаги с личными данными и отпечатками всех пальцев необходимо положить на донор‑панель транспортируемого терминала. После чего необходимо выйти из операционного зала и ждать появления сообщения на дисплее инфо‑канала.

При выполнении всех условий откроется дискретный донор‑канал.

Материальная поставка будет производиться по оперативному ассортиментному заказу, ежедневно, в одно и то же время.

Формат канала:

1. Группа предметов и товаров материального жизнеобеспечения и потребления – ассортимент неограниченный по качественному и количественному составу.

2. Группа вооружений – ассортимент вариативно ограничен по количественному и качественному составу.

3. Характер ежедневной поставки (глубина и ширина канала) – одна единица позиции выбора за сеанс весом не более 120 килограммов.

4. Время ожидания от момента окончания ввода позиции до момента начала работы канала – не более 2 минут.

5. Время сеанса ежедневной донор‑акции от начала ввода до завершения поставки – не более 40 минут.

6. После первичной активации все дальнейшие перемещения транспортируемого терминала возможны не раньше, чем через 12 месяцев непрерывной работы на предыдущем месте. В случае более раннего перемещения терминал отключается на 12 месяцев, считая со дня нарушения.

Определяющее: в случае невыполнения любого из указанных условий оба канала сворачиваются, транспортируемый терминал переходит в автономный режим, функция снимается, наблюдение переходит в общий режим.

 

Утешает лишь одно: сняв с места терминал, нарушив условие Смотрящих, товарищ Саид, не давший терминалу год поработать на одном месте, предоставил нам год спокойствия, раньше «шоколадка» не заработает, терминал начнет отсчитывать срок со дня нарушения.

Но выцарапывать беглецов из Болот… Кислое дело, уж я‑то знаю, что там за края. У них минимум два квадроцикла, один с прицепом. Если хватило ума пройти при подходе к Болотам на сенд‑траках, то и следов не останется. А уж дальше всего один дождик все смоет.

Пш‑шш…

– Да какая «сорокапятка», Миша! Всего шесть снарядов осталось, постреляли эти буратины знатно, круче всех расчетов, а вдруг впереди укрепрайон, где в лоб прошибать придется? Подкинуть из второго резерва можно, но ты сам прикинь плечо.

– А «шамары» если взять? – предложил вопросом Гоблин, имея в виду два пятидесятимиллиметровых ротных миномета Шамарина.

– Да запросто, бери! По семь мин на ствол осталось, стреляй вволю, ни в чем себе не отказывай.

Устали все, уже порой без всяких позывных в эфире лупим, по‑простому, по‑житейски.

– Ну че, тогда отходите подальше от «крупняка». Бараны обрадуются, мы, кстати, тоже – глянем.

– Придется, еще метров на пятьсот оттянемся, – нехотя согласился Бероев.

В принципе усиленная модулями броня БТР‑40 такую пулю выдерживает…

Не будет Бероев.

– Ладно, давайте там не геройствуйте. Ждем орлов. СК.

Я перекинулся на наш, второй сталкерский.

– Все слышал, давай сюда. Тепловик захвати.

– Угум, подхожу…

Вообще‑то и мы с Мишкой подбитые. Меня осколком камня по лицу вмазало, до сих пор кровит по тихой, когда смеяться пытаюсь, ведь на башке что ни царапина, так полный Голливуд, реки крови. А Гоблину рикошетом по грудной пластине прилетело – хорошо, что пуля была на излете. Но синячина у напарника прорисовался красивый, он периодически морщится. Вот и сам, кстати.

– И че? Вялимся?

– А хрен ли делать мы можем… вялимся, Мишка.

– Ну, тогда давай посмотрим, прикинем.

Хорошо, когда вокруг густые кусты: самая лучшая маскировка. В две оптики мы с Гобом начали неспешно изучать диспозицию, высматривать противника, вычислять его огневые и маневренные возможности, ставить ориентиры. Точно, «крупняк» у этих буратин есть.

Заметив, что колонна отходит, басмачи обрадовались, заулюлюкали, полезли на кромку – как раз под учет. Трое… четверо… семь пока. Растянулись по оврагу, кто‑то пару раз выстрелил от радости.

Умный Гриша Гонта спектакль еще не закончил: дал команду броневику на разворот, тот возмущенно пыхнул, начал крутиться, неуклюже пятиться, остальные водители нервно забибикали, тут уж наши папуасы вообще ожили – просто на загляденье: чего там, одержана эпическая победа!

Из ямы полезли все – а как же, надо же посмотреть, как посрамленные героями трусливые гяуры поворачивают оглобли.

– Двенадцать.

– Сходится. Докладываю.

Пш‑шш…

– «Броня» – «Гоблину».

– В канале «Броня».

– Гриша, дюжину имеем. Крупный точно есть, две снайперки. И неприятный сюрприз: у всех АК‑47.

– Иху маму, откуда…

– Раздражители в базе, потом кто‑то привинтился.

– Ну понял, Миша, тем более ждем.

Трахома, а ведь у нас график движения, план операции, договоренности с союзниками, в конце концов, – опаздываем на этот час, это неприемлемо. И ресурс тает, патроны, между прочим, пресная водичка – а это питьевой режим, в степи первое дело. А вообще‑то даже на войне уставами котловое питание бойцам положено, я уже не говорю про наркомовские сто грамм. Кончать их надо.

Я что еще хотел сказать: «шоколадка» помогла вспомнить, давно уже думаю.

Вот что за хрень такая выходит? Смотрите – сидят на Платформе люди, кластерами разными, если по самому большому счету, то влипли по полной. И что? Буквально все обживаются, осваиваются, начинают что‑то производить, кто выходит на автономность, кто налаживает торговые связи. Анклавы кооперируются, многие свинчиваются в те или иные союзы.

И на все это имеется всего лишь Канал! На деле и по сути: хилый ручеек земного ништяка, помогающий прожить лишь тем, что закрывает непривычные дыры в материальном потреблении. Помогает тем, кто начинает активно работать, у остальных все равно начинается стагнация. И что получается? Этого крошечного по своей пропускной способности ручейка оказывается вполне достаточно, чтобы начать строить новые цивилизации. При всем этом воевать приходится очень редко, очень быстро и при минимуме потерь, все больше мелкие стычки пограничные, война тут вообще сверхкрайний случай. Все быстро умнеют.

Никаких потребительских бумов, никаких благ сверх самого необходимого. Можно даже прикинуть возможное количество терминалов, основных и дополнительных, и суммарно посчитать в тоннах, сколько их, тех тонн, всего валится на Землю‑5 в день, – любой заштатный ПГТ в Подмосковье за сутки получает грузов в разы больше.

И возьмем потерянную нами Землю‑1.

Какой там материально‑цивилизационный Канал, условно так назову конечно же… Какой тоннаж, ширина ежедневной потребительской поставки? Обь с Иртышом, Миссисипи с Миссури плюс Енисей с Нилом туда же – целый Гольфстрим материальных благ чудовищного ассортимента ежедневно растекается по всей планете, подпитывая, удовлетворяя, стимулируя, награждая, откармливая… Тысячи, миллионы тонн ништяка! И все это при уже имеющемся, уже накопленном. Одни мусорные свалки чего стоят. А у нас свалок нету.

Вопрос № 1. Почему при крошечном канальном ручейке материальных потребительских благ, да еще и с ограничениями, земляне демонстрируют движение поступательное, хоть и в весьма широком диапазоне реальных скоростей, ищут, разрабатывают, изобретают и активно строят, а вот при немыслимо огромном потребительско‑материальном потоке все общественные процессы лишь неуклонно стагнируют, все больше запирая людей на планете – в виртуальные поля социальных сетей, куда, собственно, и направляются все мирные разработки?

Вопрос № 2. Отчего‑то при столь мизерной доступности к потребительским благам люди с Платформы практически не воюют между собой, постоянно стараясь найти мирный путь, пусть порой неправильный, пусть порой не столь эффективный, как надо бы по уму. Но почему же на Земле‑1 постоянно льется кровь, горят целые страны, голодают целые континенты – и это при таком‑то Гиперканале! И никто типа не виноват. И никто не знает, что тут можно сделать, кроме как жрать в три глотки и жадничать в три кошелька. На Земле‑1 все и все делают правильно, все хорошие, кого ни спроси. Это понятно: и жук называет своего малыша: «Мой беленький», и еж своего: «Мой мягонький». Только вот суммарные итоги такие, какие они есть. Точнее, остались у нас за спиной.

Странные, согласитесь, корреляции.

Не зря Смотрящие все это затеяли, не зря.

– Немцы наши где? – прервал мои мозгодробительные упражнения Сомов.

Пш‑шш…

– «Фагоцит», «Вирус» – «Кастету».

– На связи.

– Вы где, братва?

– Семьсот метров от трассы.

Группа Эриха стоит по ту сторону дороги, чуть впереди нас. Там тоже заросли, есть где спрятаться.

– По противнику приняли? Подойти сможете для работы?

– Приняли, для работы нам придется вернуться, прием. Но сразу близко не получится.

С северной стороны Пакистанки на этом участке не просто саванна – натуральный стол, скрытно хрен сюда подкатишь, да они и не поедут открыто: видимость для пулеметчика отличная.

Холмы начинаются гораздо дальше, там рельеф почти такой же, как в самом начале трассы, однако же, кроме Монгола, с земли их никто не видел… Но наши ждут там большой драки – где‑то там, на Холмах, стоит «металлическая» локалка, которую местные индейцы успешно расторговывали в Нью‑Дели, очень серьезный ресурс. И его они так просто не отдадут.

А там уже и стрелка, шанхайцы активно чистят подходы со своей стороны.

– Давай, Эрих, подстрахуете, чтобы с трех директрис вдарить, если что.

Им действительно придется изрядно возвращаться, чтобы не устроить друг другу «френдли файер».

Это четвертая крупная стычка на маршруте, что немного, если подумать, – и они прогнозировались, разведка велась недаром, возможные засады и «укрепрайоны» были известны. Нам с Гоблином, как и группе Эриха, вообще чаще приходилось выводить к трассе женщин и детей, чьи дурные мужья решили поиграть в бандосов. Всех отправляли «кавзиком» на сороковой километр, там будут решать, распределять по кланам.

Пять раз попадались бурные одиночки‑парочки, желающие пощипать колонну наудачу.

– Слышь, Кастет, ты того узбека помнишь? – спросил вдруг Мишка.

– Какого? – непросто переключаться в такой ситуации.

– Хамиса, какого же… Вот подумал, у восточников это врожденное – они уже рождаются с понтами, с люли готовые. Еще ничего не построил, а вся Пакистанка должна знать, что он будет самый крутой на трассе.

Друга тоже потянуло на философствования. Точно, устали.

– И чего ты тут не знал раньше? Может, в этом есть некий правильный ход, с учетом ментальности местных страт.

– Да не… Просто анекдот вспомнил. Двинуть?

– Двигай.

– Едут как‑то в одном купе русский, украинец и узбек. Ну, русский по‑деловому, достает бутылочку: «Давайте знакомиться. Я Леха… Москвич». Украинец: «Я Микола. Запорожец». Узбек подумал и объявился: «А я Фархад. Красная „нексия“!»

Смех смехом, а Хамис Хитромудрый встанет в самом центре магистрали. На сороковой километр тоже есть претендент‑кандидат, осталось определить еще двух вождей на крайний участок, и вся Пакистанка будет закрыта крепкими общинами экономически заинтересованных людей.

Колонна чуть отошла, басмачи совсем осмелели, начали перемещаться поживей.

– Двоих‑троих снять успеем, – задумчиво предложил Гоблин, глядя на бородатых весельчаков. – Может быть. Вот потом что будет… Жаль, миномет не в деле, тут бы не помешал.

В точку, Мишка, будь у нас с собой «шайтан‑труба» с полным БК, вполне можно было бы, поменяв позицию и вызвав подмогу для прикрытия, заняться системным «глушингом» и «долбежингом». Но минометы в колонне, а дальность у них всего восемь сотен. Сбегать, что ли, потратить оставшиеся мины? Так это же смех, только пристреляться.

Короче, ну его, сказали всем ждать – значит, будем ждать, мы солдаты или нет. Пусть командиры думают, у них есть план «Б».

Вялились мы недолго.

Пш‑шш…

– «Пайпер» вызывает «Броню». Вижу впереди «ленту», красиво стоите, – объявил с небес Демченко, сразу указав, что колонну уже наблюдает.

– «Броня» на приеме, ждем тебя.

Кавалерия Небесная! А где «Полет Валькирий»?

С серых неприветливых хлябей, так пока и не пославших на эту грешную сухую землю спасительный умиротворяющий дождик, послышался долгожданный характерный звук приближающегося с запада самолета. Какой же по счету бедная Эльза вылет делает? По‑моему, уже четвертый за сегодня.

Пш‑шш…

– На подходе, пройдем левей полторы тысячи, сделаем круг, посмотрим, что тут у вас творится. На втором подходе трассерами покажите цель, только без салютов на этот раз, спокойно. Как приняли, прием.

– Принял хорошо, ждем подхода, смотри целеуказание.

В прошлый раз в такой же ситуации колонна азартно ударила сразу из всех стволов, с удовольствием, с обещанием. Сноп трассирующих и оболоченных пуль пошел стегать по позиции засевшей банды, взлетать в небо россыпями рикошетов. В итоге артиллеристы сразу так и не поняли, куда нужно палить. Демченко тоже не сразу цель нашел.

Вот так опыт и нарабатывается.

Сделав широкий круг, Серега доложился:

– Тихо вокруг вас, движений не заметил, техника отсутствует.

Туку‑туку‑тум! Туку‑туку‑тум!

Оператор‑наводчик БТР‑40 аккуратно, скупыми очередями по пять – семь трассеров обозначил по границам сектор дислокации сил противника.

Папуасы тут же понятливо свалились с кромки – вреда им так не причинишь, конечно, но удар по психике получается.

– Над вами.

И‑их‑ха!

Самолет промчался низко, с северной стороны магистрали, почти над немецкой группой. Бликанули стекла кабины, громкий рев авиационного двигателя наполнил окрестности. Ну как вы там себя чувствуете, ребятки басмаческие, не ожидали тут такого увидеть? Что, уже вспомнили былые афганские кошмары: висящие над головами «крокодилы» и «апачи» с пачками нурсов и автоматическими пушками? Ностальгируйте.

– Пш‑шш… Все вижу, захожу для атаки.

– Будь осторожен, у них «крупняк» есть, и автоматики полно.

– Пш‑шш… Ну, так и врежьте по ним из всего, что есть. Работаю!

Мне представилось, как Серега, отложив в сторону мощный тепловизор, который у них всегда на борту имеется, поворачивается в тесной кабине, раскладывает все поудобней и по внутренней связи согласовывает свои действия с Эльзой, маневрирующей просто классно: чувствуется реальный боевой опыт.