Грех или не Грех жаловаться. 13 страница

На двух башнях по диагонали оборудованы огневые точки, но часовых не вижу, где‑то спрятались, чтобы не мозолить глаза высоким гостям, наблюдают скрытно.

Стефания куда‑то сбежала – наверное, направилась прояснять ситуацию с обедом, докладывать, что гости оголодали. Кстати, есть такое дело: аппетит отменный, прогулка на свежем воздухе сработала. Продолжая активно использовать радиосвязь, к нам подошел нахмуренный Бероев – весь деловой, весь в заботах.

Начал мне бегло докладывать о текущей ситуации: где кто находится, итоги обследования, способы контроля. Демченко изредка уточнял.

Я слушал их не больше минуты:

– Майор, ну что ты мне рекламу показываешь… Я и так все вижу, все понимаю. Я даже знаю, откуда лягушатники сейчас за нами наблюдают, метров с пятидесяти, причем в оптику.

Оба тут же закрутили головами.

– Вы мне лучше расскажите, как там с «Рассветом» дела, что нового по ситуации.

– Семьдесят километров спокойного прохода нам гарантировано, – доложил Руслан.

– Не много ли насчитываешь? – усомнился я.

– Никак нет, – настоял на своем майор, – может, даже чуть больше.

– Мы и сейчас на этом участке свободно ездим, без проблем, – вмешался Демон. – Два племени… все, они уже мирные, вожди вменяемые, пользу от сотрудничества с Союзом уже почувствовали.

Ну, им видней, им и воевать.

– А со стороны индусов как?

– Индусы много бойцов выставить не могут, да и с техникой у них не автобаза… Пойдут двумя клиньями, по флангам. – Руслан Бероев двумя руками изобразил гигантского рака – чисто Жуков. – А шанхайская группа спецназа рванет прямо по дороге, эти более боевиты, да и техобеспечение имеется.

– Окончательно: сколько километров они закроют?

– Пятьдесят точно.

– А остальное, значит…

Майор нахмурился:

– Так точно. Ну, тут и есть вся война! Дикие племена, черт их знает, чего они хотят и что там в головах. Нам работать, мы и сделаем.

– Есть некие дополнительные рычаги воздействия, – сбоку сообщил Демченко.

– Ну‑ка, ну‑ка, поделитесь! – Я заинтересовался.

– Профессор наш предложил, он же известный человеколюб, – ехидно хмыкнул армеец. – Там две речушки по долине бегут, с хребта Прибрежного, текут на север, на Пакистанке небольшие мосты, оба насыпные…

– И что?

– Припугнули мы их конкретно, – заторопился Бероев, – сказали, что ждем понимания и покладистости, в противном же случае саперные группы взорвут оба русла в нужных местах, речки запрудим, пусть себе разливаются по саванне. А как там без воды жить? Никак.

Во как придумали. Наука у нас не дремлет, что‑то свое думает, думает… а получается всегда оружие.

И в болота ведь не уйдут, такое просто невозможно: в болотах осенью и зимой не выдержишь с семьями.

– Не очень‑то гуманные способы воздействия, не находите? – усмехнулся я.

– Ждем ответа на днях, – отрезал Демченко, не обратив внимания на мою иронию. – Если проймет, то еще километров тридцать спокойствия приплюсуем.

– А дальнейшие километры только зачищать – иначе никак, – заключил Бероев. – Плановые огневые контакты, операции по зачистке, артподготовка орудием и минометами по разведанным позициям…

Я вздохнул. Какие будут потери? Можно ли вообще без них? В данном случае не получится.

Появилась неутомимая Стефания, быстро подбежала к делегации, еще издали призывно взмахивая ручками: все готово, столы ломятся от яств, хрусталь блестит, парок струится, супницы предварительно нагреты. Салфетки крахмалены, хлеб резан по‑ресторанному тоненько, аперитивчики стоят, закусочки.

Первичка, так сказать. Да, да, надо поторапливаться, а не то заявимся все в слюнях.

– Пошли, ребята.

Бероев опять забормотал в рацию, меняя режим.

– А я ведь подсмотрел в меню, – признался Демченко. – Так, немного.

– И что? – подхватил я с любопытством.

– Несколько супов, курочка какая‑то хитрая, фаршированная, перепела маринованые на вертеле, фуа‑гра, сырные тарелки, паштеты, конечно, ну и трюфеля местные…

– Как – местные! – Я даже остановился.

– А че… Местные, франки сами ищут тут, копают себе в лесу, – подтвердил Руслан. – Собачками нюхательными работают, обучили. Говорят, лучше трюфеля свиньями искать. Врут, нет?

Я не ответил. Зато спросил:

– Руслан, скажи, а у нас собачки свои есть?

– Так то‑очно…

– А свиньи?

– Алексей Александрович!

– А какого хрена никто трюфеля не ищет, а?

Ответить сталкер с воякой не смогли. Да и я не смог сам себе мысленно прояснить этот удивительный феномен. Вроде и своих иностранцев уж хватает в России, немцы рядом.

– Не подумал никто! – смело предположил Серега.

Тяжело вздохнув, я снял надоевший пиджак, сдернул с шеи галстук, протянул все Ивану: пусть куда‑нибудь спрячет.

– Пошли, ребята, – повторил я. – За обедом подумаем.

И мы начали спускаться по каменным ступеням в прохладном сковзнячке коридора. Попробуем эти самые трюфеля на вкус – кто знает, может, они‑то мозги и прочищают. Чтобы думалось вовремя.

Казалось бы, не быт вокруг, а сплошной шоколад.

Не миссия, а одно удовольствие, главы анклавов от жиру в союзы сливаются.

А ведь живем на подсосе, между прочим!

Помните, я обещал рассказать еще про один фактор, некие новые обстоятельства, побуждающие к действиям? Так вот, слушайте: Смотрящие нам подрезали Канал.

Тридцать шесть дней будем жить в режиме «сто килограммов в день».

Лишь завидя на экране дисплея столь значительную надпись, я не оплошал, сбегал за фотокамерой и заснял картинку во всех ракурсах, чтобы у людей не возникло мыслей об очередной уловке хитрого Сотникова. Все взаправду, дождались, елки.

Созвал совещание, экстренно связались с главами других государств.

Всем выписали, одновременно и одинаково, – вот вам стоха в день, и живите как хотите. Тренируйтесь. И что? И ничего. Приняли наши к сведению, похихикали над будущей дракой за заявки, да и разошлись работать. А вот египтяне с франками крепко подвисли – настоящая паника. Индусы отнеслись спокойней, неизбалованные шанхайцы тем более. Именно этот момент я и решил использовать – вышел на Сильву с предложением, от которого невозможно отказаться.

Использовал правильно – вот теперь мы идем трескать вкусные супчики и верченых перепелов.

Еще вспомню былое. В советское время как оно было в автохозяйствах? Очень просто – не было запчастей. На весь легковой транспорт – два новых карбюратора лежали на складе в спецящике, так их завсклад выдает лишь по требованию, подписанному главным инженером, да и то после подтверждающего звонка по телефону. С обязательной сдачей старого на участок топливной аппаратуры, – начгары всячески старались не сдать, себе подзажать… Резину наваривали, контакты напаивали, цилиндры растачивали и хонинговали, аккумуляторы восстанавливали, тормозные накладки переклепывали, манжеты использовали «самоварные» – столь мал был вожделенный ручеек. Чем вам не Канал… Что там карбюратор – лампочки для фар были в дефиците!

И ведь работали же! Весь автопарк в три смены бодро выбегал на линию, делал дело, выполнял план перевозок. Даже перевыполнял. Справлялись.

После совещания анклав перешел в режим аварийных заявок, такое отрабатывали: чуть дольше разбираться, чуть больше ругани. Гораздо больше сделаем сами.

А каков политический момент!

Уж сейчас‑то, после всех подготовок… Грех мне жаловаться, идя в поход на фуа‑гра.

Грех.

 

Глава 8

ОПЕРАЦИЯ «РАССВЕТ»

 

Вотяков, командир мобильного радиоузла, почти спецназ

 

– Юра! – Олег с резким криком рывком оттянул меня назад, спрятав за кузов пикапа.

Армейская «шишига» с ревом пролетела мимо – буквально впритирочку, обдав нас запахами войны: чадом сгоревшего топлива, горячего металла и пороховой гари. Водитель еще раз рявкнул клаксоном и, плюнув на идиота, не желающего смотреть на дорогу, все же притормозил и уже медленно принялся догонять ушедшую вперед группу с БТР‑40 во главе.

Бойцы, сидевшие в кузове под ДШК, издевательски махнули нам рукой в неприличном жесте: «Не крутитесь под ногами!»

Высунулся, елки… Затылок похолодел, колени затряслись. Зараза, чуть не влип! Раззявил рот. Ох ты… А нечего зевать по сторонам. Идет армейская операция, все нацелены на жесткое дело, а не на контроль за дурными пешеходами, не успевающими свалить с пути военной техники.

– Да… Пикап еще отодвинуть бы надо, левей, – рассудительно заметил Хамис, сокрушенно цокая языком.

Он прикинул что‑то в уме и добавил:

– Сильно левей, зашибут тут, однако.

Дело говорит узбек.

– Олег, ты это, давай‑ка. – Я кивнул своему напарнику и подчиненному на «хайлюкс». – Перепаркуйся левей, действительно расшибут. А я «виллис» перегоню.

Узбек подтянул короткий халат, внушительно, по‑хозяйски махнул рукой в сторону.

– Сразу на площадке становитесь, вам удобно будет, хорошая площадка, ровная, я там потом туалеты поставлю.

Напарник медленно завел пикап на площадку, вытянул с грунтовки небольшой прицеп, который мы тащили за собой, припарковался. Я поехал следом, поставив машину сталкеров сбоку от пикапа. Мужики оставили «виллис» тут вместе с пулеметом, окончательно решив, что дальше им будет удобней воевать на квадрах. Когда снимусь с точки, на нем и поеду в Шанхай.

Все, полдела сделано, на место приехали, можно работать.

– Разворачиваемся!

Развернуть полевой радиоузел нам недолго: раз притопнуть, два прихлопнуть, – все давно уже собрано, отработано, подготовлено и проверено, мы даже учения проводили под донжоном, веселили народ.

От волнения перед предстоящей миссией я набрал аппаратуры выше крыши – чего только нет, как на Северный полюс собрались. Носимая рация включена, ее сканер постоянно чешет диапазон, поэтому я слышу практически всех поблизости, порой не успевая тем не менее оценивать обстановку в целом.

– Юра, там «бэтр» встал, они что‑то увидели, да? – откровенно тревожно заорал Олег, заканчивая стопорить прицеп на домкратах.

Я не удивляюсь его реакции, но почти не нервничаю сам. Да, мы мирные люди, не армейцы, но какая‑то школа уже есть. Всю дорогу повторяю себе: «просто работа», «просто работа…»

Ну и что за паника? Взял бинокль. Действительно, наш ударный БТР‑40 остановился в километре, застыл, на землю спрыгнули два снайпера, над броней задвигались рога стереотрубы. Два квадроцикла сталкеров мудро спрятались за броневиком, а слева на «диком» грунте, на расстоянии метров десяти от брони встала «шишига», ее ДШК тут же начал ворочать стволом, куда‑то целиться.

Из БТР выскочил Гриша Гонта, увешанный военным имуществом, как на выставке‑смотре модных армейских прибамбасов, в руках бинокль, побежал к сталкерам. Чего они ждут, кого засекли?

Пш‑шш…

– «Берег», код «стена».

– «Броня» – «Берегу», что там?

– «Берег», ориентир шесть, слева двести, скрытые подвижки, надо угощать.

– Понял тебя, не лезьте пока, скоро будут.

Руслана тут нет, они с Гришей с самого начала «Рассвета» разделяются, пока в одном месте не появляются, так что Бероев где‑то позади, с тыла командует. Я не знаю, может, это и правильно.

– «Броня», доложи точную дистанцию от тебя.

– Тыща семьсот пятьдесят по дальномеру.

– Ну жди, сейчас подтянутся.

– Да жду я, жду! – зло ответил Гонта и отключился.

Торопится Гонта, рвется вперед.

Почти в один момент и БТР, и ГАЗ‑66 заглушили двигатели, наступила звенящая тишина. Ну и хорошо, так спокойней будет. Оказывается, тут полно птиц, их голоса слышны отовсюду. А еще еле слышно шумит ветер, не сильный, но постоянный, как начали операцию, так он и не меняется. Не знаю, всегда ли в этой саванне ветрено или же бывают периоды затишья. Здесь возвышенность, и мне кажется, что дует чуть сильней. Нет, неправильно я сказал, настоящих возвышенностей тут раз‑два и обчелся, – просто площадка, чуть поднятая над средним уровнем местности. На площадке имеется группа акаций, три купины кустарника. К западу, откуда мы приехали, – низина, там протекает речка, даже не речка, а ручеек. К востоку местность идет слабыми волнами.

Горы на западе еле просматриваются, небо над нами висит низко. Серое, мрачноватое, обещающее дожди: осень на дворе.

Вояки так и стояли, ожидая команды или поддержки.

А мы тем временем уже развернули телескопическую антенну, смонтированную на прицепе, – из тех, что стоят на разведывательных БМП, девятнадцать метров в небо, это для начала. Вообще‑то у меня еще есть, верхний багажник пикапа, как у цыган: и «зенитка», и «симметричный вибратор» на пятнадцать метров. Даже «Штырь‑10м» припас. По станциям мы вообще целый магазин привезли, хоть ритейлом занимайся: кроме двух «кенвудовских» трансиверов, есть и старые добрые «армейки», в частности тяжеленная танковая блочная Р‑130/М, и Р‑123 на всякий случай, сам не знаю, что тут пригодится, а что нет.

Нам ведь здесь до завершения здесь стоять. До Победы.

С тихим шумом заработал автономный генератор, сейчас запитаемся, хотя у меня есть и три огромных аккумулятора – в кузове пикапа.

– Юра, а это не опасно? В смысле, что мы так рядом стоим?

– Слышь, прекрати, а! – разозлился я.

Не успел я молодого сталкерам хоть в один рейд отдать – обкатал бы он там нервишки, посмотрел бы на опасность реальную.

– Броник надел? Ну и работай спокойно.

Засопев, Олег полез в салон. Вот и правильно, работа – лучшее лекарство от страха.

Пш‑шш…

– «Броня», внимание, подходят.

– Принял. А вы где?

– Закрытая. Недалеко.

– Принял. Секретчики, на. Че прятаться…

Раздался гул двигателя, из‑за поворота на холм поднималась какая‑то техника. Минута, и из‑за выгоревших кустов показался бортовой «Опель Блитц» темно‑серого цвета, тащивший за собой самую настоящую «пушку на колесиках». Связка осторожно прокатила мимо нас, немецкий водила дудеть не стал, лишь приветственно помахал рукой. Артиллеристы, сидящие в кузове, не помахали: настраиваются. На открытом проеме двери «блитца» со стороны водителя висел зеленый бронежилет, прямо Афганистан какой‑то.

– «Берег», игрушка прибыла.

– Ну так и работайте! Отбой, скоро подойдем, тут ребята заканчивают по флангу.

– Руслан, вы там без потери?

– Дисциплина, «Броня»! – рявкнул майор. И добавил спокойней: – Не совсем чисто отработали, есть трехсотый, легкий, отправляем, пока все в графике.

Я быстро вспомнил, о чем они, видел: там была какая‑то боковая ветка, идущая на север от той самой центральной магистрали, которую все наши давно называют Пакистанкой и на которой сейчас стоит наш радиоузел. Так понял, что там бандочка сидела в несколько рыл, – вот ее, наверное, и пригасили армейцы. Но одного нашего ранили, а ведь это спокойный сектор.

Нет, так работы не будет, нечего слушать других, свое дело делать надо.

– «Башню» вызывай, Олег, докладываться будем.

Первым делом нам необходимо связаться с Замком: в донжоне Сотников с ума сходит, приплясывает в радиорубке возле Степана, новостей ждет. Степ злой на меня: его на боевые не взял, оставил в радиорубке. Думал я, думал – и решил все‑таки парнишку не брать, страшно стало: вдруг что случится, потом места себе не найду. Потому и потащил с собой Олега, радиста из новых потеряшек, этот хоть совершеннолетний.

Но Степ парень обкатанный… Ладно, что сделал, то и сделал. Харэ мозг греть над прошедшим. Подумал и решил: нужно еще антенны развернуть. В принципе отсюда мы все Дикие Земли протыкаем, но ведь мне хочется еще дальше достать! Погемориться, что ли, развернуть и «вибратор»?

– Доложил?

– Сделал, сигнал хороший.

– Хорошо, давай теперь Дели лови, узнавай, как они там, и садись на сканеры.

Есть у меня в подразделении небольшая дедовщина, есть, грешен.

Сканеров у меня два, просеивать будем все подряд, стараясь изловить посторонние переговоры. Все пишется, если появится закрытый сигнал, то сразу на дискремблер – попробуем раскрыть. Хотя я не верю в возможность высокотехнологичного радиообмена: некому тут такое использовать, в округе полудикие племена и кланы. Мы же все на шифре.

А вдруг где‑то сидит самый что ни на есть талибанско‑талибанический Юрус Васюк‑Ад‑Дин и колдует с дешифратором? Не‑не, только не на этой Платформе, на фиг, на фиг…

Ближние к отрогам Южного хребта мало‑мальски серьезные монокластеры уже встали в ряд, Демченко просто адскую работу среди них провел. А вот одиночные группы изгоев да абреков действительно опасны, с них станется. А есть еще обиженные.

Тут Восток, братцы. Если в межродовых или межплеменных стычках вышибают мужиков, то женщин и детей забирают в свой тейп, никто их в саванне не бросит, ценность кадрового роста все понимают. Бывает так, что кто‑то остается, приходит в селенье – опа! А женщину уже увели… Начинает охотиться, мстить всем подряд – тут башню сносит быстро, договориться невозможно. Еще и таких выковыривают ребята радикально. Шибко вольным да диким отшибают всякое желание пакостить дальше.

Здесь вообще нет цельных монокластеров, кончились – лишь сталкеры успели застать, в самом начале знакомства с Дикими Землями. Даже после присоединения нет никаких гарантий, что получишь Большой Ништяк, это уже наудачу… Гигантский жесткий черпак Смотрящих перемешал осколки первичных общин в невообразимую этническую кашу, раскидал ее порциями‑пайками по огромной территории, с которой они теперь стекаются обратно, жмутся поближе к дороге, инстинктивно чувствуя, что только здесь и можно выжить. Теперь Смотрящие смотрят на образец еще одной селективной практики, ждут, что из всего этого получится. Получается то, что имеем. У нас половник не такой крепкий, но размешиваем, зачерпываем. Раскидываем по‑своему.

Встречаются и «резко ставшие умными». Пятнадцать километров назад одна группа сама вышла к колонне с белым флагом, вместе с семьями, серьезной зачистки уже не хотят, а ведь никаких предложений до начала операции не принимали! А абречить в Диких Землях одиночкой или парой – просто нереал: сожрут к лешему, тут есть кому пошамать человечинки, степные волки огромны, быстры и умны.

А может, и еще кто есть, похлеще.

Я вот вообще думаю, что основной проблемой Пакистанки после прохода войск станут не остатки людских групп, к чему готовятся наши вояки, а дикие стаи хищников этой степи‑саванны. Охотники нужны будут, опытные, смелые.

Тем временем артиллеристы плотно забили под колеса арттелеги сварные колодки – уголки со скобами, развернули орудие на восток, разложили вокруг «сорокапятки» снасти. Подошел Гонта, встал рядом, что‑то крикнул мабуте, сидящему за стереотрубой.

Ба‑бах! Ну на это уж я насмотрелся, наслушался, они вечно на стене тренируются, по ихтиандрам лупят. Разрывные снаряды на таком калибре невелики, как граната примерно, но свое дело по стационарной позиции они сделают. Парни стреляют хорошо, Главный снарядов для тренировок расчетов не жалел.

Ба‑бах! Ба‑бах! Что‑то щедро стреляют, не остались бы без штанов раньше времени.

На груди зашипел сканер.

– «Броня» – «Монголу».

– В канале «Броня».

– Левей и ближе пятьдесят.

– Принял, смотри там.

Елки‑палки, это где же сейчас Бикмеев находится, неужели там, далеко впереди? Он что, раньше всех выдвинулся? Ну дают мужики, это же какой риск. Все сталкеры – конченые отморозки, я давно это понял.

Монгол корректировал, пушка монотонно лупила, накрывая невидимую мишень.

– «Броня», накрываете, есть поражение. Распускайте «паучков», я дальше пошел…

Пш‑шш…

Затарахтели двигатели квадроциклов, экипажи быстро влетели в седло, маленькие юркие машинки начали расходиться далеко в стороны, спускаться вниз, там тоже кустарники.

Дугу‑дугу‑дугу‑дум! Дугу‑дум! – обиженно загрохотал с «шишиги» ДШК, включаясь в огневую работу, – непривычно для себя, на вторых ролях, когда такое было.

Пш‑шш…

– «Кастет» – «Броне», мы чуть дальше отойдем. Тут тропка есть, проверим на следы.

– Принял, игрушка пока на точке будет стоять.

– «Фагоцит» – «Броне», мы идем по плану, – на все еще неважном русском доложил Эрих Вайнерт.

Следом за бронетехникой по дороге вниз медленно двинулся и ГАЗ‑66, пулеметчики пока притихли, осели на перекур, в движении на колдобинах много не постреляешь, того и гляди без зубов останешься. Наверху машины была установлена портативная РЛС ближней разведки «ФАРА‑ПВ», такая же, как и на «сороковом», ушедшем вперед, бронелобые идут уверенно.

Опять шум двигателя, опять едет машина. Нет, двигатель не одинок, колонна идет.

Первым показался легковой «кюбельваген», 82‑й «Фольксваген». Брезентовая крыша не откинута, стоит на штатном месте – может, это и верно, того и гляди дождик ливанет. Мы тоже предусмотрительно тент на «виллисе» активировали да и над прицепом поставили.

За германской легковушкой показался мотоцикл «цундап» без коляски, а следом – два пятнистых высоко поднятых «Лаффли V15», машины весьма грозного вида с бельгийскими экипажами. Обе с прицепами. На головном «лаффлике» топорщился крупнокалиберный «виккерс», на втором – станковый пулемет «гочкис» образца 1914 года: не зажалась Сильва Каз, по делу ресурс выделила, сверх договоренностей.

Боевой квадроцикл басконцев пока остался дежурить на 40‑м километре, на промежуточной «опорной», вместе с еще одним квадром, нашим. Там вроде тихо, зона мирного кластера, договоренности работают, но при планировании решили от греха… По ходу операции у сталкеров возникли некие подозрения, поэтому майор оставил на временном опорном пункте усиленную группу, прикрепили и басков. Уже полученный опыт говорит, что правильно сделали. Ибо сейчас тут, к гадалке не ходи, начнутся ревнивые движения, кто первым у кормушки окажется, кто ближе к Союзу прижмется. Могут повздорить между собой – разнимать придется.

Из «кюбеля» выскочил Бероев, возбужденный, не сказать что довольный – бойца подранили, но глаза блестят, – вот странная судьба у военных: радуются войне! Срабатывает инстинкт убийцы, хватка матерого хищника. А как же, его еще Держава вырастила.

Майор оглянулся назад, что‑то сказал в рацию, помахал поднятыми руками с развернутыми к себе ладонями, расставляя машины. Совершив все положенные манипуляции, Руслан подошел к нам:

– Салам, «кренкели»!

– Привет, командир.

Честь не отдаем, ибо не совсем армейцы. Мы «партизаны», как мне доходчиво объяснил Гриша, то есть люди, временно призванные с «гражданки». Отношение к нам соответственное, на «отвяжись!». Явно это не показывают – мы нужны, – но такое чувствуется.

– Наши далеко ушли?

– Да нет, под квадры подстраиваются. А те по бокам по пересеченке.

– Развернулись уже, значит… Зиберт, ко мне!

Немец подскочил, вытянулся, отдал честь – красота.

– Значтак, зольдат, останешься здесь, с радистами, дальше с ними пойдешь. И возьми «льюис» в машине.

Немец слушал молча. Ни пререкания, ни раздражения, как бот. Лишь поправил на плече ремень маузера с оптикой. Козырнул, щелкнул пятками, пошел выполнять.

– Связь уже имеете? Далеко бьют станции? – возобновил деловой разговор Руслан, повернувшись к нам.

– Хоть до Шанхая, – солидно похвастался я.

Рассказали о связи с индусами, с Башней.

– Что там восточники, шевелятся в бою? – А глаза его никак не могут оторваться от оперативно важного направления, все мысли майора там.

– Говорят, что примерно двадцать пять километров прошли, с боями. Похоже, основную массу своих идиотов выкосили. Продвигаются дальше, сейчас опять долбят кого‑то. Говорят, что если быстро справятся, то плановые пятьдесят получится сделать.

Майор удовлетворенно кхекнул, потер ладони.

– Отлично! Ладно, мужики, бывайте пока, а мы дранг нах остен!

Колонна выстрелила сизым выхлопом, зазмеилась дальше.

Радиопереговоры в эфире шли беспрерывно, но огневых контактов у войск пока не было, только группа Эриха по ком‑то немного постреляла, поэтому я расслабился, огляделся.

За крошечным сараем, собранным из извилистых веток местного «саксаула» – черт его знает, что за растение, – у большой груды камней суетились люди, там часть клана Хамиса, все женщины, за исключением занятых на готовке, – это святое. Перекладывают булыги, сортируют. Откуда, как, какими силами и в какое время они натащили сюда всю эту прорву камней, и представить невозможно, это же просто тупой китайский подвиг!

Еще два мужика ловко ставят кошару, или кораль: огораживают кривыми плетнями солидный участок под отару. Кто‑то ставит большую двадцатиместную армейскую палатку, даденную им сталкерами, кто‑то заводит на очаги два здоровущих котла: мы уже знаем, что будет плов. Предвкушаем – я уже забыл, когда едал настоящий узбекский плов. Барашка узбеки уже зарезали, большого, жирного, кровь спустили. Бородатый младший брат Хамиса, здоровенный лоб Алшимбай, привязав еще теплое животное за задние ноги повыше, к гнутому, но крепкому стволу степной акации, традиционным кулинарно‑разбойничьим ножиком – «пчаком» – осторожно, можно сказать, почти ласково снимает шкуру. Жир ярко‑белый, мясо розовое… А еще он постоянно что‑то напевает себе под нос. Акын.

О! Еще одна машина идет! Живенькое движение по трассе пошло, затусил народ.

– Олег, че там в эфире?

– Нормуль пока, Юра, рутина. Опять наши встали, смотрят.

Ишь ты, пообвыкся парень.

На площадку вполз бортовой «газон», загруженный доверху, даже непонятно, как они сюда умудрились доехать, не растеряв ничего по дороге. Остановив машину на обочине и не обращая особого внимания на засуетившихся узбеков, мужики быстро подошли к нам. Оба гражданские, тоже «партизаны». Оба чуть испуганы.

– Товарищ начрадиостанции, мы вот… привезли тут груза местным, этава… можно разгружать. – Худощавый пожилой экспедитор зачем‑то протянул мне накладную.

На поясе у него висела новенькая коричневая кобура с револьвером, застегнутая цепко, по‑заводскому, у водителя точно такая же. Эх… Что тут думать, я старший на объекте, потому и протягивает. Принял документ, не читая, сразу отдал бумагу направо, в руки молча стоящего Хамиса, алчного получателя груза, который с нетерпением ожидал какого‑то решения. Что он так? А… Понял.

– Разгружайте. Хамис, распишись потом, не забудь.

Узбек заорал по‑своему, да так, что весь клан тут же ринулся к машине.

– Как там на трассе, тихо, не?

– Людей не видели, пока ехали. Нам какие‑то леопарды попались в степи. Прям возле дороги стояли, струхнули мы маленько, – ответил водитель.

– Нам сказали тут остаться. С вами, – сообщил худощавый. – Эвакуаторами, если что, раненых там вывозить…

– Оружие нормальное есть? И почему к а  буры застегнуты вглухую? – Я еще раз посмотрел на «партизан».

Экспедитор пожал плечами, словно растерялся:

– В машине «колчак» лежит, и «ремингтон» помповый имеем.

– Вот и держите рядом с собой. Хорошо, разгружайтесь пока. Давайте оба в кабину и на кабину, наблюдайте. И машину поставьте поудобней, не обижайте людей. Вообще‑то тут их земли.

Зиберт вместе со своим «цундапом» встал подальше, выбрал пару удобных точек, поставил пулемет, ходит, смотрит, не отрывается от бинокля. Дисциплинированный вояка.

Сначала узбеки начали скатывать 200‑литровые бочки с топливом, пять штук. Две им, остальные в резерв, для заправки проезжающих. Хамис суетливо бегал внизу, отчаянно ругался на соплеменников, эмоционально командовал, одновременно успевая разговаривать и в нашу сторону – комментировал происходящее.

– Уй‑бой! Алшимбай, мозги сикма! Бери двумя руками, да!

– Не щадишь ты своих людей, брат, – заметил я, удивляясь, как они быстро и дружно выгружают привезенное.

– Э‑э‑э… Если осел легко навьючен, он приобретает желание лечь на землю, пусть работают молодые, сильные. И глупые. Уй‑бой! Инсоф сенда борми?

Бородач не выдержал, поднял руки, громоподобно заорал в ответ старшему брату:

– Менга бакрма!

Хамис сплюнул, вздохнул, отошел назад.

– Что он сказал?

– Не кричи на меня, говорит мне, ты понимаешь! Молодежь… Ладно, ладно, работайте, работайте!

За бочками настал черед туго стянутых пакетов с пиломатериалом из Медового. Увидев доски во всей красе, узбек просто ошалел:

– Уй‑и, а‑а! Доски! Обрезные! – Он кинулся вперед, расталкивая родню, тут же принялся зачем‑то считать: – Бир, икки, уч, турт, беш, олти, етти, саккиз…

Не желая мешать столь экстатическому состоянию, я отошел к пикапу, где Олег все так же внимательно «сидел на эфире». И отсюда посмотрю – так даже шире горизонты, картинка целостней.

Клан встанет тут. Договорились с ними давно, и Хамис ждал этого дня, как говорил Демченко, до трясучки. Раньше не мог: опасно, грохнули бы его. Теперь с ним четырнадцать человек, включая женщин и грудных детей, позже еще кого‑то подтянет. Здесь же встанет наш пост, дальняя командировка. Будет работать радиостанция, дорогу прикроет типовой «мешочный» блок под навесом, лишь на первое время.