Я так и подскочила, когда заурчал мой телефон. В такой час эсэмэски могли прийти от немногих: от американских друзей (хотя те по большей части писали мейлы) или от Джерома.
«Привет, – гласило сообщение. – Мне скучно».
Я готова была сказать то же и о себе, только не знала, кому говорить. Номер чужой, не Джерома. В память моего телефона было забито всего пять английских номеров, а это был какой‑то другой номер.
«Кто это?» – ответила я.
Телефон заурчал снова. Еще одно сообщение, посланное с другого номера:
«Все мы любим Дерзкого Джеки».
– От Джерома? – поинтересовалась Бу.
Дерзкий Джеки. Еще одно прозвище того, старого, Потрошителя, еще одна поддельная подпись. Телефон снова заурчал. Новое сообщение:
«Приходи в четыре на станцию метро „Кинг‑Уильям‑стрит“».
В комнате вдруг сделалось холодно. Бу, видимо, поняла: что‑то не так; она посмотрела на экран моего телефона.
– «Кинг‑Уильям‑стрит»? – повторила она, глядя на сообщение. – Нет такой станции.
Она все еще держала телефон, когда пришло следующее сообщение. Бу прочла его, не спросив разрешения, я увидела, как помрачнело ее лицо.
– Что там? – спросила я.
– Звоню Стивену, – ответила Бу. Потянулась за своим телефоном, не выпуская моего, но я свой отняла.
«Я нынче буду убивать, – гласило послание. – Убивать, убивать, убивать и снова убивать, пока не доберусь до тебя. Я буду убивать на всем пути. Я проложу к тебе кровавую дорогу. Лучше приходи сама».
Что же, он, по крайней мере, выразился совершенно ясно. Я была ему чуть ли не благодарна за определенность.
Стивен влетел в класс примерно через минуту. Выхватил у меня телефон, быстро просмотрел все сообщения.
– Все с разных номеров, – сказал он. – Ты хоть один из них знаешь?
Я покачала головой. Он уже вытащил свой телефон и куда‑то звонил.
– Нужно проследить источник текстовых сообщений…
Он продиктовал все номера и отключился, не попрощавшись. Бу успела схватить свой компьютер.
– Станция «Кинг‑Уильям‑стрит», – сказала Бу. – Я ее поискала. Она находится к северу от Лондонского моста и теперь не используется.
Стивен посмотрел ей через плечо на экран.
– А это тут что? – спросил он, указывая на один из абзацев. Именно там в девяносто третьем году имела место неудачная попытка задержания наркоторговцев, которая закончилась гибелью шести тайных агентов полиции.
– Странное совпадение: он приглашает Рори на заброшенную станцию, где погибли шестеро полицейских, – заметила Бу.
– Очень странное, – подтвердил Стивен. – Тут есть ссылка на какую‑то статью. Открой‑ка ее.
Они все еще читали статью, когда зазвонил телефон Стивена. Он ответил, выслушал, несколько раз пробормотал «да» и отключился.
– Они отследили сообщения, – сказал он. – Все посланы с разных телефонов, но все телефоны находятся в пабе в двух улицах отсюда. Там в баре вечеринка. Мы можем вычислить владельцев, только это ни к чему. Он просто берет чужие телефоны. Нам важно другое – он близко.
– И ладно, – сказала Бу. – Мы готовы его встретить. Но вот эта станция… вряд ли он имел в виду тот самый случай.
Я подтянула к себе компьютер Бу. Текст, который они читали, был вывешен на сайте «Этот день в истории». В нижней левой части страницы располагалась колонка фотографий – лица убитых.
Сначала я решила, что у меня разыгралось воображение. С головой у меня действительно было не в порядке.
– Мне это не нравится, – сказал Стивен, снимая шлем и кладя его на стол. Он ерошил волосы обеими руками, пока они не встали дыбом. – Итак, он где‑то неподалеку. Зачем тащить ее через весь город на какую‑то заброшенную станцию?
– Может, он хочет выманить ее на улицу и там убить?
– Не исключено, – сказал Стивен.
Я решила не реагировать на легкость, с которой они говорили о моей близкой гибели. Я сосредоточилась на экране. Нет. Никакое это не воображение.
– Он зовет меня на место своей гибели, – сказала я.
Бу со Стивеном разом повернулись ко мне. Я показала на пятый снимок в колонке на экране.
– Это он, – сказала я, указывая на лысого мужчину с улыбкой на лице. – Это и есть Потрошитель.
31
За этими словами последовало долгое молчание.
Я не отводила глаз от фотографии на экране. У Потрошителя было имя – Александр Ньюмен. При жизни он улыбался.
– Рори, – сказал Стивен, – ты в этом уверена?
Уверена как никогда.
– Она права, – подтвердила Бу, наклоняясь к экрану и вглядываясь в снимок. – Я‑то его сразу не узнала. Запомнила только, как он, гад, швырнул меня на мостовую. Но она права.
– Тогда все меняется, – объявил Стивен. – Он затеял с нами игру. Сейчас два с небольшим, у нас почти два часа в запасе.
Несколько секунд он шагал по классу. В дверь постучали. Стивен распахнул ее – на пороге возникла Клаудия.
– Ну? – рявкнул он.
– У вас тут все хорошо? – поинтересовалась она.
– Нам понадобилось провести дополнительный допрос, – сказал Стивен.
Судя по лицу, Клаудию это не убедило. И правда, если вдуматься – Стивен выглядел совсем юным и почему‑то постоянно тут ошивался. Вряд ли она засомневалась в том, что он работает в полиции, скорее у нее появились подозрения, что болтается он здесь совсем не по служебной надобности.
– Понятно, – сказала она. – Ладно, только загляните ко мне, когда будете уходить.
– Хорошо, – кивнул Стивен. – Спасибо.
И не то чтобы хлопнул дверью ей прямо в лицо, но почти.
– Действуем так, – сказал он. – Пусть думает, что Рори придет. Выманим его туда. И еще – выведем Рори из здания, только чтобы никто не заметил.
– Зачем? – не поняла Бу.
– Затем, – ответил он нетерпеливо, – что раньше мы думали, что он явится сюда, поэтому и ждали. А теперь я не имею понятия, куда он дальше двинет и что совершит. Наша задача его запутать. Он давно чувствует себя хозяином положения, полагаю, он сильно расстроится, если поймет, что не в курсе, что происходит. Есть из здания какой выход, кроме парадной двери?
– Я знаю только один – через окно туалета, – сказала я. – Но там завинтили болты.
– В окно тебе лезть нельзя. Здание окружено. Потрошитель тебя может и просмотреть, а вот полиция засечет точно. А еще есть пути?
Я помотала головой.
– Ладно, – сказал Стивен. – Ждите здесь. Я скоро.
Стивен вернулся минут через десять. Заглянула Джо, по‑прежнему патрулировавшая здание, Бу ей все рассказала, и Джо осталась с нами. Стивен вернулся с большим полиэтиленовым мешком – он бросил его на стол. У мешка была только одна ручка, и та порванная, выглядел он грязноватым – будто его извлекли из мусорного ящика. Внутри лежала куча черных и белых тряпок и кусок ярко‑зеленого пластика.
– Надевай, – распорядился Стивен.
Я вывалила содержимое на стол – оказалось, что внутри лежит полицейская форма и бронежилет.
– Где ты все это раздобыл? – спросила Бу.
– Это вещи Каллума, – ответил Стивен.
– А на нем что осталось?
– На данный момент практически ничего. Одевайся.
Я заметила, как встрепенулась Бу, услышав эту новость.
– Я пойду переговорю с твоей начальницей. Переоденься. Сложи свои вещи в мешок. Живее.
Мы с Каллумом были примерно одного роста; штаны оказались длинноваты, но не до ужаса. В рубашке я просто утонула – у Каллума были развитые бицепсы и широкая грудь (точнее, широкая не в тех местах, что у меня). Ремень оказался тяжеленным, к нему крепились всякие там наручники, фонарики, жезл и вроде как дубинка. Бронежилет тоже оказался массивным и очень тяжелым, к плечу была прицеплена рация.
– Можешь надеть мои туфли, – предложила Бу.
На ней были черные туфли на плоской подошве – такие удобно надевать и снимать. Они оказались великоватыми и слегка влажными внутри, но все лучше розовых шлепанцев в крапинку, которые были на мне. Стивен стукнул в дверь и сразу же вошел – я успела одеться, но не совсем.
– А я? – спросила Бу.
– Ты с твоей ногой далеко не уйдешь. Кроме того, тебе лучше остаться здесь и держать под рукой терминус – вдруг я ошибаюсь. И еще сделай вот что…
Он вытащил блокнот, написал несколько слов, передал записку Бу.
– Постарайся, чтобы это попало ко всем телевизионщикам. И как можно скорее.
– Я могу помочь, – вызвалась Джо.
Шлем мне не подходил совсем. Это был такой высоченный, типичный шлем английского бобби. Спереди красовалась огромная серебряная бляха, над ней – корона. Шлем оказался очень тяжелым и тут же свалился мне на глаза.
– Просто придерживай его за край, – посоветовал Стивен. – Да, женщины такое на службе не носят, так что не поднимай головы.
– Я не похожа на копа.
– Вблизи ты никого не надуешь, – признал Стивен. – Но нам только‑то и нужно, что выбраться из здания и зайти за угол. Я отослал Клаудию проверить, заперто ли одно окно. Пошли, пока не поздно.
Бу явно расстроилась, что остается одна, но времени на сантименты не было.
– Вы там поаккуратнее, – сказала она. – И не делайте глупостей.
– Увидимся через несколько часов, – откликнулся Стивен. – Давай, не отвлекайся. И пусть Джо будет с тобой.
Из Вексфорда мы выбрались легко – несколько шагов по коридору, еще несколько шагов к входной двери.
Мимо общей комнаты прошли так быстро, что там увидели только две стремительно промелькнувшие фигуры, смутно похожие на полицейских.
А вот на улице все оказалось совсем не так просто. У фасада стояло четверо полицейских. Почти все они разговаривали друг с другом или пялились на людей, явившихся поглазеть или уже поглазевших. И все же один из них обернулся в моем направлении. Я тут же опустила голову, придерживая рукой проклятый шлем. К плечу Каллумова жилета была прикреплена рация, я сделала вид, что говорю в нее. Туфли Бу мне были великоваты, и я все время спотыкалась, да и чертов булыжник на мостовой в очередной раз сослужил дурную службу. Я почувствовала, что наскоро подвернутая брючина сползает вниз. Стивен не мог взять меня под руку – это выглядело бы уж совсем странно, – но он шел совсем рядом, чтобы я, чем грохнуться, стукалась бы об него. Он повел меня по булыжной мостовой, мимо учебного корпуса, потом на торговую улицу. Едва мы скрылись из виду, Стивен подхватил меня под руку и поддержал. Дальше он практически волок меня на себе, пока наконец резко не свернул в переулочек возле здания, которое недавно отремонтировали и превратили в дорогой многоквартирный дом.
Вокруг не было ничего, кроме мусора – старые конторские стулья, рулоны потертого ковролина, контейнер, набитый кусками дерева и кусками разломанных стен.
– Это мы, – сказал Стивен.
– Наконец‑то, – откликнулся чей‑то голос.
Из‑за контейнера вылез Каллум. Даже во всей этой неразберихе трудно было не заметить следующее: из одежды на нем были только трусы, носки и ботинки. Трусы были из разряда обтягивающих – не белые подштанники, а такие, подлиннее, более спортивного вида. Ноги у него оказались более волосатыми, чем я предполагала, а еще у него была длинная татуировка – что‑то вроде виноградной лозы, начинавшейся примерно у края трусов и тянувшейся почти до колена.
Похоже, пялилась я на него уж слишком откровенно.
– Иди переоденься, – приказал Стивен, передавая мне пакет. – А я подгоню машину.
– Если можно, побыстрее, – добавил Каллум. – Все совсем не так весело, как кажется.
Я перешагнула через какие‑то доски и скрылась за контейнером. Там было холодно и пыльно, а когда я сбросила шмотки, стало еще холоднее и неприятнее. Раздеваясь, я выкидывала вещи наружу, и когда вылезла сама, Каллум успел полностью одеться, застегивал последние пуговицы и молнии. Я расстроилась, но самую чуточку.
Стивен подогнал машину к началу переулка, мы погрузились. Стоянка в переулке, скорее всего, была запрещена, но на полицейской машине можно творить что захочется. Стивен открыл компьютер, прикрепленный к центральной консоли передней панели, – судя по всему, он просматривал какую‑то полицейскую базу данных.
– Я тут нашел одного Александра Ньюмена, – сказал Стивен. – Он умер в тысяча девятьсот девяносто третьем году, как раз когда произошел тот случай на «Кинг‑Уильям‑стрит», но в его деле никакой связи между этими фактами не упомянуто. Написано, что он служил в Особом отделе. Получил врачебное образование в Оксфорде. Специализация – психиатрия, стажировался в больнице Святого Варфоломея, прослужил три года… Какое он мог иметь отношение к борьбе с наркотиками?
– Это главное, что должно нас сейчас тревожить? – осведомилась я.
– Он велел тебе прийти на то место, где он умер, – сказал Стивен, не поворачиваясь. – Совершенно очевидно, что оно играет некую роль в том, что происходит сейчас. Чем больше мы об этом узнаем, тем проще нам будет выстроить план своих действий – или разгадать план его действий. Кроме того, в его деле есть еще одна странность. Вроде бы серьезная история – погибли шестеро полицейских. Должна бы быть куча документации. А тут почти ничего.
– Ты у нас великий любитель бумажек, – ехидно прокомментировал Каллум.
– Я просто хочу сказать, что в деле такой важности должно быть несколько сот страниц. А здесь всего‑то: общий отчет, заключение судмедэксперта и донесения четверых полицейских. Все, что здесь сказано, – на место в качестве подкрепления выслали группу снайперов, но, когда они туда добрались, все шестеро сотрудников уже были мертвы. Судя по документам, в группе подкрепления было четыре человека.
Пальцы его снова пробежали по клавиатуре. Я посмотрела в окно на темную улицу, на которой мы стояли. Никого. Прямо на нас был нацелен объектив камеры видеонаблюдения. Теперь это казалось почти смешным.
– Из этих четверых один умер, двое на пенсии. А один по‑прежнему на службе – сержант Уильям Мэйбрик, лондонская муниципальная полиция, отделение на Вуд‑стрит. Он сегодня на дежурстве.
– С чего ты взял? – спросил Каллум.
– Сегодня все на дежурстве, – ответил Стивен. – Думаю, стоит съездить расспросить его подробнее. Если включить сирену, доберемся за пять минут.
32
В одном Стивену не откажешь – машину он водит лихо. Он стремительно переключал передачи, и мы прямо‑таки влетели в Сити – проносились мимо банков, на волосок расходились с такси и дорогущими лимузинами, которые все еще катили по улицам. Я расслышала (частично) ехидную ремарку Каллума – что, мол, Стивен, как правило, празднует дни своего рождения, устраивая себе трековые гонки. Стивен приказал ему заткнуться.
И вот, громко взвизгнув тормозами, мы остановились перед отделением. Поскольку машина у нас была полицейская, мы поставили ее прямо перед входом. Отделение полиции на Вуд‑стрит напоминало крепость, выстроенную из блоков белого камня. Несколько окон, массивная двустворчатая дверь коричневого дерева, а над ней – вырезанный в камне герб: два льва по обе стороны какого‑то щита скалятся друг на друга. Единственным источником света и, в определенной степени, маяком были два старомодных фонаря, судя по всему переделанные газовые светильники на четыре рожка каждый.
– И как ты собираешься его разговорить? – поинтересовался Каллум, отстегивая привязной ремень.
– Есть у нас способы, – ответил Стивен.
– У нас? Половина этого «нас» – это я, а я понятия не имею, что это за способы.
Они вылезли из машины и дальше препирались снаружи, так что слышно мне было плохо. Судя по всему, это и не предназначалось для моих ушей. Я сидела сзади, в своей пижаме с крокодилами. Вроде бы надо было вылезти, вот только дверь не открывалась. Наконец Стивен подошел и выпустил меня. Все мы втроем направились в отделение. Оказавшись у стойки, Стивен таким твердым и авторитетным голосом приказал вызвать сержанта Мэйбрика, что дежурный офицер даже поднял бровь. Посмотрел на Стивена, потом на Каллума, наконец, на меня. Похоже, именно я оказалась слабым звеном в цепи.
– А вы кто такие? – поинтересовался он.
– Позвоните ему.
– Он сейчас занят.
– Это связано с делом Потрошителя, – сказал Стивен, нагибаясь над стойкой. – Мы не можем зря терять время. Снимайте трубку.
Слово «Потрошитель» производило на всех чуть ли не магический эффект. Дежурный тут же потянулся к телефону. Через минуту из лифта в конце вестибюля вышел какой‑то человек. Он был сантиметров на пять выше Стивена, а весил раза в два больше. Под мышками его белой форменной рубахи расплылись пятна пота, а лычек на погонах было куда больше, чем у Стивена.
– Как я понял, у вас есть для меня какая‑то информация? – спросил он.
Я уже в состоянии была опознать его выговор – кокни, самый что ни на есть лондонский.
– Мне нужно, чтобы вы во всех подробностях рассказали о гибели шестерых наших сотрудников на станции «Кинг‑Уильям‑стрит» в тысяча девятьсот девяносто третьем году, – откликнулся Стивен.
Даже на мой слух требование его прозвучало хамски.
– А кто вы, собственно, такой, констебль? – осведомился сержант.
Стивен отцепил от пояса блокнот, открыл, написал что‑ то, передал листок сержанту.
– Позвоните по этому номеру, – сказал он. – Скажите, что с вами разговаривает констебль Стивен Дин. Скажите, что мне нужно получить от вас некую информацию.
Сержант Мэйбрик взял листок и посмотрел Стивену в глаза.
– Если ты, сынок, морочишь мне голову…
– Звоните, – отозвался Стивен.
Сержант сложил листок пополам, несколько раз прогладил сгиб пальцами.
– Эллис, – обратился он к дежурному, – проследите, чтобы они никуда не делись.
– Есть, сэр.
В дальнем конце вестибюля сержант остановился, достал свой телефон. Стивен скрестил руки на груди, однако по тому, как он сжимал и разжимал кулаки, было понятно, что он далеко не уверен в успехе своего плана. Дежурный неприкрыто разглядывал нас. Каллум отвернулся к стене, чтобы скрыть смятение.
– Это что за номер? – прошипел он в сторону Стивена.
– Одного из старших, – прошептал в ответ Стивен. – И он не обрадуется, что я раздаю его кому попало.
Разговор оказался кратким. Сержант Мэйбрик вернулся к нам, пройдя мимо дежурного, который явно сгорал от любопытства.
– Пошли наружу, – сказал он, шагая мимо нас прямо к двери.
Когда мы вышли, он отошел подальше от здания. Закашлялся, достал пачку сигарет, закурил.
– Вы откуда? – спросил он. – Из Особого отдела? Из уголовки?
– Я не имею права это разглашать, – ответил Стивен.
– Тогда я и знать не хочу. И мне что, говорить в ее присутствии?
Похоже, моя пижама не вызывала особого доверия. А может, не пижама, а то, что я подпрыгивала, чтобы согреться.
– Да, – подтвердил Стивен.
– Скверная это была история, такую бы взять и забыть. – Сержант Мэйбрик потряс головой и глубоко затянулся. – Звонят нам и говорят: произошла перестрелка, погибли наши. Мы без понятия, кто они такие и что там вообще стряслось. Послали четверых, на бронемашине.
Дали адрес: Кинг‑Уильям‑стрит, здание под названием Риджис‑Хаус. Там в подвале дверь, ведет на заброшенную станцию подземки. Глубоко, лифта нет, длинные лестничные пролеты. Помню, я оценил обстановку. Нас четверо, ломимся в незнакомое место, да еще под землей. Если стрелок или стрелки все еще там, они поймут, что их прижали к стенке. Будут снимать нас с лестницы по одному, чего доброго и вообще всех перестреляют. Словом, куда ни кинь, везде клин. А внизу хоть глаза выколи и ступенек неведомо сколько, да все по кругу и по кругу. Рация не берет. Мы крикнули, что спускаемся, включили фонарики – ежели там кто есть, пусть выходит. Тишина.
Прежде чем продолжить, он еще раз взглянул на меня.
– Саму станцию, где платформа, во время войны поделили на два уровня. Построили лестницу на второй этаж, а там какие‑то служебные помещения. Дверь туда нараспашку. Мы осмотрели платформу, потом двое поднялись по лестнице, двое пошли в туннель. Я первый нашел женщину, Марго Райли. Она сидела за столом. Дэвид Леннокс лежал на полу у шкафа. Марк Денхерст – в одной из задних комнатушек. У Джейн Уотсон в руке был кусок трубы, – похоже, она пробовала отбиваться. Кэти Эллис обнаружили у входа в туннель. Они погибли задолго до нашего появления.
– А Александр Ньюмен?
– Нас проинструктировали: ищите шестерых. Вроде как пятеро есть, все рядом. Ньюмена поначалу не обнаружили. Потом отыскали, подальше, в одном из туннелей. С пулей в голове. Меня оно до сих пор свербит. Своими же глазами видел, а что‑то во всем этом было не так. Мы только потом узнали, что это была секретная операция, брали наркоторговцев и в чем‑то просчитались. Эти торгаши как‑то получили туда доступ, хранили в старых туннелях наркотики, по ним и перемещали. Ужасная была картина – и очень странная. Уж сколько я перевидал операций по захвату наркодилеров, а эта – ну совсем ни на что не похожа. Никаких тебе наркотиков, никаких следов перестрелки. Это служебное помещение напоминало обычный рабочий кабинет. Можно подумать – сидели себе люди, работали, а тут их взяли и перестреляли. И на мой взгляд…
Он снова запнулся, но на сей раз явно не из‑за меня. Затянулся, бросил окурок на землю, затушил.
– На мой взгляд, все было к одному: перестрелял их Ньюмен. Остальные без оружия, в каждом по пуле. У него в руке пистолет, рана вроде как из тех, которые остаются, когда человек сам себе стреляет в голову, – правда, темно там было. Язык не поворачивается обвинить в чем таком коллегу, да еще без всяких доказательств, но… в общем, нас оттуда быстренько высвистали. А дознаватели туда, похоже, даже и не спускались. Не делали никаких фотографий. Нас вытащили наружу и велели держать рот на замке – ну, я до сих пор и держал. Ходил слушок – по только слушок, не больше, – что этого Ньюмена в какой‑то момент отстранили от работы. Мы прикинули, что он, может, мозгами повредился и перестрелял остальных – ну, бывает, слишком долго проработал тайным агентом. Существовала официальная версия: операция по захвату наркодилеров, мы с этим не спорили. Ребята‑то мертвы. Их уже не вернешь. Опять же, у всех есть родные, – чего их бередить лишний раз. Но меня как свербило, так и свербит. Так вы говорите, оно как‑то связано с Потрошителем?
– А что еще вы запомнили из той ночи? – спросил Стивен.
– Только весь этот ужас, – ответил Мэйбрик. – Редко такое случается увидеть, да и не надо. Одного раза на всю жизнь хватит.
– И больше ничего? Никаких странностей?
– Да вот разве… – сказал Мэйбрик, – была одна странная вещь. У Ньюмена, когда мы его обнаружили, в руке был кассетный плейер.
– Чего? – не понял Каллум.
– Ты, сынок, такого и не помнишь, – сказал Мэйбрик. – Кассетник «Сони». Портативный магнитофон. Популярная была штука. Музыку с кассет слушать. И он его не просто держал, а крепко прижимал к телу. Странное дело – прижимать к себе такую штуку во время налета на наркодилеров да во время перестрелки.
Выражение лица Стивена мгновенно переменилось. Брови задрались так высоко, что, казалось, утянули за собой всю остальную физиономию.
– Вам оно о чем‑то говорит? – поинтересовался сержант. – Вы что‑то знаете? Вы обязаны мне сказать. У меня все сотрудники нынче на улицах, ловят этого мерзавца.
– Спасибо, – ответил Стивен. Авторитетный бас был отброшен. Стивен говорил как обычно. Более того, голос слегка дрожал. – Пока все.
В три утра, в Ночь Потрошителя, не так‑то просто найти уголок, где можно погреться, поэтому мы забились в полицейскую машину, отогнав ее за несколько улиц, и не стали глушить двигатель.
– Я не совсем понял, что нам тут рассказали, – сознался Каллум. – Одно точно: мне хреново.
В кои‑то веки не одна я сбита с толку и чувствую себя полной дурой. Стивен смотрел прямо перед собой, на зад какого‑то грузовика.
– Стивен? – позвал его Каллум. – Скажи, что ты не думаешь того же, что думаю я. Скажи, очень прошу.
– Кассетник, – произнес Стивен ровным голосом. – Самая подходящая маскировка, до появления мобильных телефонов. Та же идея. Обычный предмет, который может быть в руках у любого. На панели кнопки – можно нажать, чтобы замкнуть контакты. Рабочий кабинет в подземке. Убитый с кассетником в руке. Не были они тайными агентами – они были из наших. И ликвидировали наш отдел не потому, что сократили финансирование, а потому, что один из сотрудников сошел с ума и ликвидировал всех остальных.
Каллум мрачно захохотал и провел ладонями по лицу.
– Мертвая станция, – проговорил он. – Мертвые полицейские. В метро так принято говорить про станции, выведенные из обращения: мертвая станция.
– Он знает о нашем существовании, – продолжал Стивен, по‑прежнему глядя в одну точку. – Все эти послания. Убийства перед объективами камер. Он изо всех сил старался, чтобы мы поняли, что он – призрак. Хотел привлечь наше внимание. Он знает, кто мы такие. Он один из нас.
– Больно это похоже на ловушку, – сказал Каллум. – Мели ты все рассудил верно, он хочет заманить нас туда, где уничтожил весь прежний отряд. Бывал я в этих старых туннелях и на заброшенных станциях. Если ты там не ориентируешься, хорошего не жди.
– А если мы туда не явимся, он станет убивать, – сказал Стивен. – Это наш единственный, последний шанс. Решение нужно принять немедленно.
Каллум громко выдохнул и постучал головой о спинку сиденья. Где‑то вдали раздался вой сирен – уа‑уа‑уа‑уа‑уа: полицейские машины в погоне за человеком, которого они никогда не увидят и никогда не поймают.
– А вы не можете кому‑нибудь позвонить? – спросила я. – Чтобы кто‑нибудь вам сказал, что теперь делать?
– Некому, – ответил Стивен. – Начальство у нас есть, но тут они нам ничем не помогут. Слишком мало времени, слишком отрывочная информация. Нам решать.
Он снова открыл компьютер.
Станция «Кинг‑Уильям‑стрит», – сказал он. – Излюбленное место всяких краеведов. В сети полно зарисовок и фотографий. Построена в тысяча восемьсот девяностом году, закрыта в тысяча девятисотом. Во время Второй мировой переоборудована в бомбоубежище… Имеется два входа. Один – через подвал большого офисного здания «Риджис‑Хаус» на Кинг‑Уильям‑стрит – о нем и говорил сержант. Через него попадаешь на винтовую лестницу, запасной выход, построенный одновременно со станцией. Спускаешься на двадцать метров, выходишь в туннель. Другой вход – со станции «Лондон‑Бридж». Бывшие туннели «Кинг‑Уильям‑стрит» используются для вентиляции этой станции. Проход туда разрешен только инженерам метрополитена. Больше никого не пускают, потому что на станции полно запитанных кабелей.
– Обожаю эти слова, – сказал Каллум. – Запитанный кабель.
– Ты войдешь через «Лондон‑Бридж», – продолжал Стивен. – Похоже, там можно пройти под Темзой через туннель. А я спущусь по лестнице. Подойдем к нему с двух сторон, возьмем в клещи. Не буду говорить, что это совершенно безопасный и вообще идеальный план. Но одно точно: только мы и можем его остановить, и только сейчас мы можем сказать заранее, когда и где он окажется. Почему‑то же мы подписались на эту работу.
– Да потому что мы уроды, – ответил Каллум. – И нам крупно не повезло.
– Потому что мы можем делать то, чего больше никто не может.
– Но нам ведь ничего этого не рассказали, верно? Никто и не заикнулся, что один из наших бывших коллег двинулся головой и перестрелял всех остальных.
– А ты бы стал рассказывать? – просто спросил Стивен.
Мне редко доводилось строить планы штурмов и осад, но даже мне было ясно, что нет ничего хорошего в том, чтобы лезть через подвал на глубину в двадцать метров, в дыру, о существовании которой практически никто даже и не подозревает.
– Паршивый план, – наконец заключил Каллум. – Но я знаю, что, если я с тобой не пойду, ты попрешься туда один. Так что ладно, иду.
– Я пойду с вами, – сказала я.
Не скажу, что я очень храбрая, – скорее, я просто забылась на минутку. Может, храбрость в этом и состоит. Ты забываешь о своих заморочках, когда видишь, что кто‑то другой в опасности. А может, у всякого личного страха есть предел и я его уже достигла. Как бы там ни было, я это ляпнула не просто так.
– Ни в коем случае, – быстро ответил Стивен. – Мы сейчас тебя где‑нибудь припрячем.
– Это не выход, – ответила я. – Ни для вас, ни для меня. Ему нужна я. А если у вас ничего не выйдет, он до меня все равно доберется.
– Она права, – сказал Каллум.
– Она же ничего такого раньше не делала, – возразил Стивен.
– Да и вы почти никогда ничего такого не делали, – заметила я. – Каллум же сказал: это похоже на ловушку. Не получится у вас просто пробраться туда и загнать его в угол. Нужно, чтобы кто‑нибудь его отвлекал.
– Она права, – повторил Каллум. – По‑моему, у нас не разговор, а жесть, но она права.
– При этом она безоружна, – продолжал сопротивляться Стивен. – Третий терминус у Бу. И ей он понадобится, если он решит пожаловать в Вексфорд. Оставлять ее без оружия мы не можем.
– Хорошо, объясняю по‑другому, – сказала я. – Я иду с вами. И я не спрашиваю вашего разрешения. Я не могу так жить. Я не могу жить, не зная, чем все это кончится.
Только я это произнесла, до меня дошло, почему на меня вдруг накатила такая отвага. Я не могла больше так жить – с этим моим даром, с этим пониманием, что за мной в любой момент может явиться призрак. Либо я положу этому конец, либо погибну при попытке это сделать.
Стивен на секунду уронил голову в ладони, потом отбарабанил на руле какой‑то маршевый ритм. А потом снова включил сирену и ударил по газам.
