Нравственный Закон и волшебная сказка 6 страница

5. Скажем и о других богах и духах мрака. Каждый год в Природе время белых, светлых богов сменяется временем темных или иначе черных богов. Между черными богами и богами погибели нет понятных людям разграничений, подобно тому, как нет ясной границы между темнотой и мраком. На земле из черных богов главная Морена – богиня зимы и смерти. Всадник ночи – мрачный на черном коне ее посланец. Ночью злые колдуны, с призывом своих духов, собирают травы на зелья. Ночная клятва ложна.

Осенью, в предвестии Зимы, Морена забирает данную русалиями жизнь деревьев и трав. Идущий от Морены дух Мороз холодит воздух, устилает землю снегом. На эту работу приятно любоваться, когда с помощью светлых богов закрома полны, а дом обогрет.

Красота Осени – преходящая красота, похищаемая жадным Кощеем, который приходит с пробирающим до костей ветром и с ледяными гвоздями – ковать все накрепко, мертвить, делать неподвижным, уже не могущим возродиться. Сжатая морозом сила жизни в семенах, в корнях, почках чудесным образом противостоит натиску Кощея, и Морена не может убить их. Живая вода озер и рек, неся доброе животворящее начало, также противостоит Кощею – также не поддается замерзанию. Чистая кормилица Земля остается живой и теплой, как и зерно в ней. Хотя Морена и несет мертвящее начало, люди знают, что белые боги лишь отступили до времени, но не покинули мир.

Встречая Весну – сжигали, повергали в воду чучело Морены. Мысль о неизбежности весны позволяет вдоволь любоваться бесполезными сокровищами Кощея – бриллиантовым переливом только что выпавших снежинок. Один Кощей без Морены бессилен. Именно от прикосновения Морены человек умирает, и ритуал похорон строится так, чтобы не позволить Морене распространиться далее. После погребения все участники должны приложить руки к очагу, чтобы очиститься от злого ее влияния. Человек, касавшийся покойника, несколько недель не должен сеять, иначе семена, брошенные его рукой, омертвеют и не дадут всходов.

Морене в ипостаси Гибели приносились человеческие жертвы. Делалось это в крайних случаях во времена нашествия непобедимых врагов, эпидемий, великих холодов или бесхлебья. Для этого сооружались разовые капища, имеющие по обходу образ большой бабы – Морены. Ни в коем случае они не должны были иметь круглую форму. После жертвоприношения и прошения милости территория капища становилась землей обитания Морены и не посещалась. Такое капище делалось далеко от сел в лесу. Память об этом осталась в сказании, где солдат повесил Смерть в мешке в глубине леса на высоком дереве. Там она до воли вышней и оставалась.

Болезни разносятся девами Морены – лихорадками, коих то семьдесят семь, то тринадцать. Позднее, с утратой памяти, их стали звать дочерьми Ирода. Сохранилось древнее описание одной из них: "Волосы у нее до пят, глаза как огонь, из пасти и от всего тела исходит пламя, она шла сильно блеща безобразная видом". Чтобы захватить человека, лихорадка должна его коснуться. От лихорадок спасают образы Солнца и белого света, которые использовались в вышивках на рубашках и полотенцах, в резьбе, покрывавшей окна домов и домашнюю утварь.

6. Кроме Морены есть другая богиня, причиняющая зло и погибель – это ипостась Мары, о которой мы говорили. Она же злобная Баба‑Яга, ее имя буквально означает "лесная баба". С одной стороны, она хранительница лесной мудрости, большая, безобразная старуха, иногда доброжелательная, но с другой она коварна как лапландская ведьма. Баба‑Яга летает по воздуху в железной ступе, погоняя толкачом и заметая следы помелом. Во время ее полета воют ветры, стонет земля, гнутся вековые деревья. Ею охраняется табун огненных коней, сапоги‑скороходы, гусли – самогуды, меч – самосек. Она питается человеческим мясом, вокруг ее избы на кольях торчат черепа. Живет в лесу, в тесной домовине, подобной избе смерти, где в глубокой древности оставляли покойников.

В молодости, в третьем веке до начала христианской лжи, Баба‑Яга возглавляла безжалостное девичье войско ведьм, скакавшее по сарматской степи. По сказке, от этого войска остались лишь кони. Жителю глубокого леса, Баба‑Яга представляется Марой. В отличие от других ипостасей Мары, власть Яги ограниченна лесом. Такая Баба‑Яга может помогать человеку, но не по собственному желанию, а лишь вследствие знания им законов Рода. По установленному им правилу, она служит тому, кто в совершенстве владеет языческим знанием и этикой. Попытки Бабы Яги навредить такому человеку – поймать и изжарить, роковым образом оборачивается неудачей. Такими примерами изобилуют русские сказки.

7. В обычной жизни русский человек встречался со множеством вредоносных духов, повсеместно распространенных и в основной своей массе безымянных. Имена‑названия многих из них не произносились, как вредные и потому забыты или оторвались от своей сущности. Вот некоторые из названий таких духов: кулеши, коловерши, крогуруши, шиликуны, кутысь, сливень, шиши и другие. О некоторых мы уже говорили. Шиши, кроме всего прочего, морочат пьяных и являются им в белой горячке. Корочун – укорачивает день и человеческую жизнь.

Помимо духов повреждающих тело, есть и духи, внедряющиеся в человеческий разум. Легче всего им проявить себя в большой массе людей, где имеет место хотя бы частичное взаимное непонимание. Они не объявляют о своем присутствии, тайно внедряясь в сознание людей, стремящихся постигнуть белых богов. Их присутствие и власть над человеком становятся видны, когда в человеке начинает преобладать разрушительное начало. При этом человек может оставаться предельно честным перед собой и готовым отдать жизнь за благо своей земли. В частности, надо помнить, что такие духи обитают в интернете.

Язычество по своей сути созидательно. И если некто, во имя русской языческой идеи, призывает к насилию и разрушению, или упорно творит зло ради добра, которое видится как перспектива, можно думать, что он одолеваем духами мрака.

8. Примером этого является то, что вполне просвещенные русские язычники вдруг начинают активно возрождать культы богов мести и расправы с предателями и выродками. Их отношения внутри своих общин становятся такими же бескомпромиссными и жесткими, как и их цели. Мы не будем называть тут ни имен богов мести, ни имен жрецов, им поклоняющихся. В этой книге мы раскрыли немало языческих тайн, которым должно войти в мир обновленной истиной. Но тут мы говорим о тайне, знание которой не полезно.

Скажем лишь, что есть на Руси немало людей, которые жаждут отмщения. Ибо то, что было сделано с нашим народом в конце двадцатого века, мировым режиссерам прощено быть не может! И это не просто человеческое желание разрядить автомат в гадину, в социального манипулятора. Это гнев богов. Будет священная и страшная месть. И всякий виновный в бедах и позоре России узнает это.

От того, что стало нам это понятно, объявились среди нас колдуны, что пошли туда, куда Велес телят не гонял. Пошли они туда из высокой идеи, пошли согласные пожертвовать собой, но раздавить гадин через гибельное волшебство.

Мы предупреждали и предупреждаем их, не следовать подсказкам Чернобога. Силы погибели не могут ограничиться уничтожением только одних противников России. Мировое зло сегодня столь велико, оно столь набухло, что нельзя рождать ему в противоборство силу еще большую.

Да, желание мести есть. Да, она справедлива. Да, ее исполнение согласуется с древней русской традицией. Но не трусость или измена, а ответственность за свой народ заставляют нас сегодня делать иные шаги.

Сегодняшнее зло сильно слабостью нашего народа. Мы же хотим вернуть народу его жизненные силы. Направить их не на подпитку мирового зла, а на обустройство своей жизни, на исцеление своего духа. И тогда, мы знаем, это зло задохнется само. Так сказали нам светлые боги.

Поэтому надо и вслух и про себя обращаться с добрым словом к белым богам и к разуму заблудившихся. В конечном итоге духи зла, поражающие разум, побеждаются этим самым разумом, его волей. Уже само знание, что эти духи есть, в значительной степени лишает их силы.

9. Нельзя не сказать о традиционной народной работе с силами зла. Она позволяет нам лучше понять темных богов. Скажем про образ самого Чернобога. Одна его ипостась виделась в вороне, птице вещей и древней. В птице, принимающей тело человека не похороненного, не отданного Велесу по обряду.

Другая ипостась его облекалась в труп мерзавца человекоподобного пьяницы, повинного в мертвящей землю засухе. О нем так и говорили в заговоре: "…Лежит гроб поверх земли. Земля того гроба не принимает, ветер его не обдувает, с небеси дождь не поливает. Лежит в том гробе опивец зубастый, собой он головастый, как гадина в гробу распластался, язык его в темя вытягался…"

Из за него засуха и дождя нет. Надо спровадить его в подземный мир. Поэтому заговорщик далее повествует: "…беру я от дупла осинова ветвь сучнистую, воткну ему в сердце окаянное, схороню в болоте смердящем, чтоб его ноги были неходящи, скверные уста не говорящи, засухи не наводящи, окаянные бы его не подымали, засухи на поля не напущали."

При этом действительно топили в болте гроб с мерзким образом. Ритуальная работа с гробами в любом случае понималась как не безопасная для человека.

10. Образом социального зла и невезения является божество Лихо, что без одного глаза, наго, босо, голо, лыком подпоясано, но выкликает свою волю богатырским голосом. Ему посвящен цикл повестей о Горе‑Злочастии, и ряд сказок о том, как мужик от своего лиха или горя избавлялся.

Встречаются в заговорах двенадцать и более сестер лихорадок – трясовиц: Огнея, Гнетея, Знобея, Ломея, Пухлея, Тресея, Опея, Гладея, Аввареуша, Храпуша, Желтея, Немея, Глухея, Каркуша, и другие.

Для избавления от них пекут 12 пирожков или пряников. Идут с ними в лес, кладут в салфетке на землю и говорят: "вот вам двенадцать сестер, хлеб, соль, полное меня мучить, отстаньте от меня". После кланяются на четыре стороны и уходят. Никто этого видеть не должен.

Или иначе, идут задом к реке, в руке несут горсть пшена. Говорят: "лихорадки, вас семдесят‑семь, нате вам всем" Потом бросают пшено через голову в воду и молча уходят.

Так избавлялись от зла, но временами его и кликали. Делают это и сегодня. Люди, обращающиеся к силам тьмы, как правило отдают отчет о том, что они делают, и никогда не стремятся отдать себя гибельным духам целиком и навсегда. Чаще всего они стремятся обмануть их. Получить с их помощью результат, но самолично ускользнуть от их влияния.

С течением веков, образ разрушительного и незаконного зла стал в народном сознании увязываться с христианским Дьяволом или Сатаною. Отчасти этому способствовало то, что языческая традиция запрещала произносить имена своих злых богов, а христианская нет. Вот один из заговоров с обращением к нечисти, с целью разрушения: "Стану я, раб дьявольский, не благословясь, пойду из дверей в двери и выйду я во чисто поле, во дьявольско болото. Во чистом поле стоит ельничек, а на ельничке сидит сорок‑сороков – сатанинская сила. А во дьявольском болоте Латырь бел камень, а на Латыре бел камне сидит сам Сатана. Поклонюся я самой Сатане и попрошу его "Ой же ты, могуч Сатана, как сумел свести мужа с женой (имена), так сумей и развести, чтоб друг друга не любили… '. Заметим, что Сатане может приписываться и женский род.

Из другого заговора: "…Пойду я в поле на травы зеленые, на цветы лазоревы. На встречу мне бежит дух‑вихорь из чистаго поля со своею негодную силою, с моря на море, через леса дремучие, через горы высокие, через долы широкие…" Далее следует беззаконная просьба к вихрю, которою приводить не будем.

Дабы ввести человека в дурное состояние, делается следующее. Снимался с шеи крест и клался под пятку. При этом говорилось: "Отрекаюсь я от Бога и животворящего креста его, отдаю себя в руки дьяволам." Потом шепталось на соль: "Пристаньте к сему человеку (имя) скорби и икоты, трясите его до скончания жизни".

После крест достается из обуви и вешается на спину. В это время являются дьяволы. Через сутки должно переместить крест наперед, а соль бросить на дорогу, куда пойдет человек, на которого болезнь напускается. При этом приговаривая: "Как будет сохнуть соль сия, так и ты, (имя) сохни." Тогда дьяволы переходят на этого человека и начинают его мучить.

Суть этого магического дела в том, что на самом деле никаким дьяволам заговорщик себя не отдает, ибо он своему здоровью вовсе не враг! Буквально он обманывает их, принимая только на сутки, и то не во всего себя, ибо крест на спине. После этого он изгоняет их из самого себя посредством передвижения креста. Бесы вынуждены собраться в соли, которая до времени становится их носителем.

Если бы крест был только христианским символом, едва ли бесы обращали на него внимание. В данном случае крест работает как древний языческий оберег. Крест есть символ добываемого огня. Наложенная на крест идея мученичества какого‑то человека, не дает ему никакой дополнительной силы, и может только ослабить его действие.

Заметим еще, что один мой хороший знакомый всерьез обратил мое внимание на то, что в городах зимой соль сыпят. Только ли это для уборки льда? Или власти производят колдовскую обработку населения?

11. Приведем так же старые песни о смерти, которые передают ее народное понимание.

 

Идет Смерть по улице,

Слава те!

Несет блин на блюдце,

Слава те!

Кому кольцо вынется, тому сбудется,

Тому сбудется – не минуется! (Тульская губ.)

 

Куда лес погнулся, туда галки полетели!

Дово лело, ладо мое!

Кому вынется, скоро сбудется – не минуется! (Калужская губ.)

 

Сидит петух на шесте,

Лады!

Висят косы до сырой земли

Лады!

Кому поем, тому – с добром,

Лады!

Тому сбудется, не минуется,

Лады! (Новгородская губ.)

 

Белю побелю бело полотно!

Это сбудется да не минуется. Илею! (Костромская губ.)

 

Стоит корыто – вторым накрыто!

Ладо мое! Ладо мое!

Чья‑то вынется – правда сбудется! (Калужская обл.)

 

По этим песням можно понять, что смерть понималась как выпавший человеку жребий, но не как нечто изначально и давно предписанное.

Человек знает, что ему не миновать смерти и разрушения тела. Язычество говорит ему не только о бессмертии его человеческого духа, но и о том, что ценностью выше его жизни являются жизнь и традиция его народа. И если традиция хранится как высшая ценность, то народ оказывается бессметрным и не подверженным мраку, а последующее рождение хранителя традиции на своей земле окажется благодатным.

12. На этом кончается узел «Боги мрака», но хотелось бы сделать дополнение, в связи с тем, что автору довелось случайно услыхать одну современную мифологему. Суть ее в том, что в раскольничьей Кормчей книге написано, что царь Петр и его царство есть не просто царство Антихриста, но кощное, Кощеево царство, стремящееся вытеснить истинное бытие в иномирье. Слуги Кощеевы – чиновники и офицеры есть заложные покойники, творящие кощееву волю. Добиться чего‑то в кощном государстве может лишь заживо мертвец, а нормальные живые люди в нем ничего добиться не могут, ибо их из государственных заведений обязательно вытесняют, да они и сами из них убегут.

Царствие это и ныне стоит на Руси, и переходит лишь в новые образы. Стоять этому царству 333 года. Наша современная власть так же еще есть власть кощная, мертвая и мертвящая. Но для живущих уже появилась надежда. И остается удивляться, что Кошей – правит и мертвит, а умертвить, казалось бы, беззащитный народ не может.

Надо признать, что эта мифологема оправдывается нашим традиционным мировоззрением. Сегодня нами правит мертвящее, но не всесильное зло. В частности, на этом построен сюжет книги Льва Черепанова «Леснина», где мертвящее Природу зло имеет социальное лицо и представлено образом Кощея.

 

Ярило

 

1. Смерти противоположны движение и жизнь. Ярило – бог мужского начала, бог – оплодотворитель. Бог дающего жизнь движения. С одной стороны, он прост и понятен. С другой нельзя переоценить его значение в Природе.

Вероятно, в глубокой древности, он и понимался как Род, как тот, кто изначально породил через Рожениц весь живой мир. И сегодня мы не можем понимать Ярилу иначе как ипостась Рода, отделившуюся от него и сошедшую в мир для его бессмертия.

Ему жертвовали по случаю свадеб. Вместе с этим, Ярило несет весенний свет и тепло, несет юную, стремительную, возбужденную силу. Это любовная страсть, это и солнечный жар, это и неистовство битвы.

Воинам, поклоняющимся Яриле, он дает легкость, быстроту движений и бесстрашие. В этом смысле Ярило – бог, близкий к Перуну, и ему должны были поклоняться древние князья. Но главный и древнейший его образ – все же образ природного мужского начала. Это столь же архаичный бог, как Роженицы и Мокошь.

Видимо, уже к концу первого тысячелетия, культ Ярилы уже не связывался с жреческим глубокомыслием и оставался на уровне народного праздника. Поэтому нет упоминания об идоле Ярилы в официальных пантеонах. Но каждое идольское изваяние так или иначе несет его образ. Помимо этого прямого подтекста, идол Ярилы специально изготовлялся ежегодно лишь для его демонстрации и символических похорон.

2. Ежегодное рождение и смерть богов естественны для язычества, и в обоих случаях отмечаются праздниками. Рождение, приезд Ярилы, приходится на май. Расцвет его сил примерно на 4 июня. А умирание и похороны – его уход обратно на небо, в конце июня, когда зрелое лето входит в свои права, и оплодотворяющее начало сделало свое дело. В разных местах Руси, эти события происходили в разное время. Их ожидали как годовое торжество. Праздники и время Ярилы приходится на русальные недели.

Документально известно, что в 1756 г. попы запрещали чествование Ярилы на петров пост, которым церковь стремилась перекрыть русальские игрища. Поста этого нет в христианской традиции Византии. Он специально был выдуман и введен на Руси, дабы запретить людям радоваться теплым весенним дням.

В мае Ярило является молодой и красивый в белом и на белом коне. На голове у него венок из весенних полевых цветов, в левой руке сноп ржаных колосьев, ноги босые. Так еще в прошлом веке, в Белоруссии, наряжали девицу или парня и сажали на коня, привязанного уздечкой к дереву. Вокруг девицы водили хоровод с песнями. Случалось это близ засеянных нив в присутствии стариков. Песни пели о том, как бог Ярило ходил по свету, растил рожь на нивах, даровал чадородие. Где ступит нога ярилиного коня, там рожь подымается.

По другим данным, Ярило вместе со снопом в одной руке, держал череп в другой. У Островского, в «Снегурочке», Ярило так же появляется как небесное божество, держащее голову.

Что можно сказать об этом? Ярило уравновешивает жизнь и смерть, давая в первую очередь путь жизни. Символ мертвой головы многозначен. Тут он означает и власть Ярилы над Смертью, над Мореной, и предупреждение о том, что жизнь ограниченна. И все, что началось, кончится. Потому надо все делать вовремя, и раз пришло время цветения и любви, то надо любить и радоваться насколько это возможно, и это будет правильным мудрым выбором. Для других дел неизбежно придет другое время.

3. Приход Ярилы, Ярилин день – вакханалия, ночной праздник. Его справляют играми, песнями и громкими криками. Его долго ждут и долго к нему готовятся. На этот праздник заключаются браки, а ранее свершались умычки. На празднике допускается свободное объяснение в любви, поцелуи и объятия. Вино пьют из бочек, в которые помещены большие резные фаллосы. Счастье будет тому, кого невзначай на празднике обольют медом или молоком. Празднику Ярилы принадлежит игра в горелки – в горячую любовь, где ловля, захват девиц есть опоэтизация древнего обычая умыкания. Присутствует на этом празднике человек, наряженный Ярилой – набеленный, убранный цветами, увешанный бубенчиками. Он стучит в барабан деревянным фаллосом и вызывает народ к веселью. С ним движется свита жриц с жезлами. Этой свитой Ярило подобен богу Дионису. В задачу славянских менад также входит возбуждение народа на игрища и пиршество. Ярило уважает любовь и проявления страсти. На кого Ярило глянет, тот без хмеля хмелен, а коль взглядом с девицей встретится, в жар ее бросит, непременно она кому ни будь на шею кинется. На всем его пути цветы зацветают, все яркие цветистые.

После купалы, в разгар лета идол Ярилы хоронят в деревянном ящике вместе с фаллосом. Его горько оплакивают рвущие на себе волосы женщины. Но как только Ярилу поглотит земля, народ сбрасывает лицемерную личину страдания, пьет и веселится до поздней ночи.

В честь Ярилы, Бутурлин написал гимн, который дает народное видение бога. Приводим его здесь.

 

Идет удалый бог, Ярило – молодец

И снежный саван рвет по всей Руси широкой!

Идет могучий бог, враг смерти тусклоокой,

Ярило жизни царь и властелин сердец!

Из мака алого сплетен его венец,

В руках – зеленой ржи трепешет сноп высокий;

Глаза как жар горят, румянцем пышут щеки.

Идет веселый бог, цветов и жатв отец!

Везде вокруг него деревья зеленеют

Пред ним бегут и пенятся ручьи,

И хором вслед за ним рокочут соловьи.

Идет он, светлый бог! – И села хорошеют!

И весь лазурный день – лишь смех да песни там.

А темной ноченькой уста все льнут к устам!

 

Этот гимн мы ритуально читаем на весеннем празднике Ярилы. И так говорим. Да пребудет среди нас слава богов наших. Да будем мы достойны имен их сильных. И не покинут боги тех, кто услыхал волю их, и вышел превозмочь мерзости дней нынешних. Слава богам. Слава Яриле! Света и силы твоей ждет Русь. Ждет с великой надеждой. Ибо и есть вера наша в том, что не покинули Русь великие боги. Что не вымрет в бесславии народ наш. Только на вас уповаем. И волей вашей дерзать готовы.

Выведи нас, сильный бог, Ярило, из сомнения души, из слабости тела, из ложных путей. Выведи нас из холода в тепло, из желаний в любовь, из мрака в свет. И да будем мы радостно взирать на цветущую землю нашу. И пусть радует нас мощь наша. И дела, богами на нас возложенные, да исполним с честью. Слава Яриле!

И тогда зажигается во славу Ярилы великий костер.

 

 

Перун

 

1. Бог Перун движется по поднебесному пространству по своей воле и желанию на все четыре стороны света. Перун стоит на грани мира богов созидателей и разрушителей. С одной стороны он есть бог‑разрушитель, с другой – каратель зла, ведущего к погибели. Он же есть и грозный бог, суд которого, по людским меркам, не всегда в пользу человека. В общении с Перуном, землепашец ясно понимал его неодолимую силу, и потому всегда боялся и почитал его. Часто деяния Перуна оказываются землепашцу на великую пользу. А то, что Перун может невзначай натворить и бед: от того видели единственную защиту в том, чтобы милостиво просить Перуна о спокойной жизни. Различия в характере Перуна стали пониматься так, что Перун есть мног. Его различные небесные ипостаси рассматривались и как единое божество и как множество.

Множество Перуна появлялось и от того, что в деяниях своих, князья уподоблялись Перуну. Потому в разные времена и в разных славянских землях был утвержден ему различный княжеский культ. На случайно, такие слова как первый, император, империя – созвучны имени Перун.

Время деяний Перуна в течении года ограничено. Он приходит весной с первой грозой, и тогда люди радостно звоном и криком приглашали его пролить на поля дающую жизнь влагу.

В это весеннее время Перун несет ипостась Ярилы. Он понимается воином, но и оплодотворителем женского начала Природы. Одно из имен Перуна – Юрий, есть в то же время имя Ярилы. Нельзя исключать, что это имя образовано от литовских корней. По‑литовски юрати или юра – водяная дева. У белоруссов Юра – мать Перуна.

Добавим к этому, что бога войны у скифов звали Арей. Это имя созвучно с именами Ярей, Юрий, Яро, Ера, Ярило. На это обратил внимание в прошлом веке лингвист А. Вельтман. Но эти совершенно простые для русского языка вариации имен, кажется, не вызывают одобрения у современных лингвистов, которые находят более созвучными пару Юрий – Егорий.

Лингвистические рассуждения опираются на многократное повторение слова, и на мнения авторитетов, потому очень условны. Они могут быть и просто ошибочны. Ибо произношения слов должны делаться гортанями русских по языку и по крови, а не гортанями евреев, как это часто имеет место в российской лингвистике.

Итак, по весне Перун несет в себе и функции Ярилы. В это время, помимо победы над демонами, он совершает и эротические подвиги – оплодотворяет небесных дожденосных дев – вил, через которых рождается зеленая трава, листва и дают свои всходы злаки. Само же имя Перуна скорее всего возникло из слов: пря, распря, переть еще в те времена, когда императоров и империй еще не существовало.

Бурная жизнь: любовь и война Перуна‑Ярилы оказывается краткой. Он быстро истощает себя и подымается назад, в поднебесье для возрождения сил. Первым туда уходит оплодотворитель Ярило. Вместе с ним удаляется и ярилина ипостась Перуна. День ухода самого Перуна из поднебесного мира за голубую твердь – 2 августа по н. ст. После этого дня он может не давать более дождя. В это время народ просит Перуна уйти на небо без пожаров, и не держать зла на тех, кто как‑то его невзначай обидел.

2. К этому дню, в 980 году, апостолоравный Владимир утвердил Перуна главным божеством Киевской Руси. Этим деянием он перекрыл день бога‑громовика днем бога дружины. Эта подмена до сих пор не осознана исследователями. Сменив пантеон богов, Владимир внес в русский мир конфликт, который не исчерпан и сегодня. Мы обсудим это в узле "Сюжеты грозового мифа". Сам Владимир, конечно, не смотрел так далеко. В его задачу входило лишь утверждение собственной власти через религию.

Для этого он решил обратиться фактически к новому для Руси божеству, которое одновременно несло черты Перуна и Одина. Чтобы дело родилось быстро и крепко, было решено принести этому новому Перуну человеческую жертву. Новый культ должен был в первую очередь сплотить дружину. Выбор пал на двух варягов. Им, по норманнской традиции, должны были разбить головы о камни святилища, разорвать мозговую артерию, налить чашу крови, и испить из нее всем дружинникам понемногу, и через это удостоится связи с новым божеством.

Русь не знала человеческих жертв во имя богов, и потому не приняла нового бога. В Новгороде его внедряли так же насильно как и в Киеве, с осквернением святилищ других богов. Для народа Перун остался грозным, но не главным божеством. Его боялись и просили пощадить поля от града, а дом от пожара. Но его же и любили, как бога, дающего освежающую чистоту Природы и потоки желанного весеннего дождя.

Не смотря на все это, Владимир, в угоду своей нормандской дружине, утвердил культ Перуна‑Одина. Это была первая измена Владимира русской религиозной традиции. Утверждением фактически бога Одина в самой страшной его ипостаси и введением человеческих жертвоприношений, Владимир привел в ужас весь город. Летописи ничего не говорят о человеческих жертвоприношениях в последующие годы. Но чья‑то кровь должна была литься на перуновой капи все восемь лет. И по смыслу обряда, пил ее первым сам апостолоравный. Напившись крови досыта, Владимир совершил другое предательство – послал свою нормандскую дружину в помощь императору Византии с тайной просьбой – не возвращать ее обратно ни при каких условиях. Избавившись от дружины, Владимир совершил третье предательство: через год сменил свой кровавый культ на христианство.

3. В народном представлении сохранился Перун – Громобой, бог грома и молнии. Он видится как высокий, осанистый мужик с черными волосами и длинной золотой бородой. Просыпаясь весной, он разъезжает по небу на колеснице с острыми молниями и радугой в руках. Он же расковывает молотом землю и небо, разрушает колдовское Кощеево царство. Это карающий и, вместе с тем, справедливый бог.

Громом и молнией Перун освобождает брата своего Дажьдьбога‑Солнце от демонов‑великанов туч. По весне люди криками, играми и звоном оружия будят Перуна, дабы он в битве с тучами пролил на поля дождь. Эта влага – кровь туч, падая с высоты неба и омывая мировое дерево, доставляет на землю дающие жизнь растениям соки.

Вместе с этим, народная традиция знает и Перуна – Громобоя лишь как владельца грома. Молния – царица Молоньица – это уже другая богиня! Мы обращаем на это самое серьезное внимание, поскольку эта божественная пара является альтернативной княжескому Перуну, и не может рассматриваться как ее отражение. Представления об этой паре богов сохранились в волшебных сказках, а так же в словах заговоров. Приведем нужные нам фрагменты из весьма длинного заговора (Майков № 371): "…Подымается царь – грозная Туча, и под грозную Тучею мчится царь Гром, царица Молния… царица Молния огненное пламя спустила, молния освистала – раскатились и разбежались всякие нечистые духи… заслышав глас грома твоего и колеса осветиша, молния твоя вселенною подвижется и трепетна бысть земля… как от царя Грома и царицы Молнии бежат враги дьяволы лесные, водяные и дворовые, и всякая нечистая тварь в свои поместья, водяной в воду, а лесной в лес, под скрипучее дерево, и ветряной под куст и под холм, а дворовый мамонт насыльный и нахожий, и проклятый диавол и нечистый дух демон на свои на старые на прежние жилища… и так бежали бы от меня всякие враги и диаволы, лесные, водяные и дворовые, всякая нечистая тварь."