Как жи­вот­ное, или — как Бог?

«Нет по­пут­но­го вет­ра ко­раб­лю, ко­торый не зна­ет, в ка­кую га­вань он хо­чет прип­лыть», — пи­сал Мон­тень. К со­жале­нию, этот те­зис как нель­зя бо­лее умес­тен в раз­го­воре о люб­ви, ког­да под этим сло­вом под­ра­зуме­ва­ет­ся все, что угод­но: бур­ная страсть, фи­зичес­кое вле­чение, ми­молет­ная сим­па­тия или прос­то ка­кое-то не­оп­ре­делен­ное том­ле­ние в ду­ше. Учить­ся люб­ви, имея о ней столь смут­ные пред­став­ле­ния, та­кой же неб­ла­годар­ный труд, как — раз­га­дывать крос­сворд, в ко­тором от­сутс­тву­ют не толь­ко от­ве­ты, но и воп­ро­сы.

В це­лом, сло­во «лю­бовь» ас­со­ци­иру­ет­ся у сов­ре­мен­но­го че­лове­ка с не­кими бур­ны­ми пе­режи­вани­ями, ра­достью или сле­зами, тре­петом и за­мира­ни­ем сер­дца, од­ним сло­вом — с силь­ным эмо­ци­ональ­ным вол­не­ни­ем.

И дей­стви­тель­но, тот, кто хоть од­нажды был влюб­лен, зна­ет это сос­то­яние, ког­да в лю­бимом че­лове­ке вдруг сос­ре­дота­чива­ет­ся весь смысл тво­его су­щес­тво­вания. Но ку­да же де­ва­ет­ся это вол­не­ние страс­ти спус­тя не­кото­рое вре­мя, иног­да сов­сем неп­ро­дол­жи­тель­ное? По­чему так час­то со скан­да­лом де­лят иму­щес­тво муж и же­на, ко­торые еще сов­сем не­дав­но жить не мог­ли друг без дру­га?

Жизнь очень слож­ная шту­ка, но все же, на­вер­ное, не пос­леднюю роль в та­ких ра­зоча­рова­ни­ях и се­мей­ных дра­мах иг­ра­ет как раз неп­ра­виль­ное по­нима­ние людь­ми важ­ней­ше­го воп­ро­са: что та­кое лю­бовь?

Ведь ес­ли по­нимать лю­бовь как — эмо­цию, то не­из­бежно при­дет­ся приз­нать, что, по­доб­но всем про­чим эмо­ци­ям, она очень из­менчи­ва, не­ус­той­чи­ва, и за­виси­ма от мно­жес­тва внеш­них и внут­ренних фак­то­ров на­шей жиз­ни. Не выс­пался — и уже не до вы­соких чувств. Пе­ре­ел — сно­ва не до них. Пас­мурная по­года за ок­ном, боль­ной зуб, слу­чай­но ска­зан­ное сло­во, ко­сой взгляд, па­дение уров­ня са­хара в кро­ви — все эти ве­щи, и ве­ликое мно­жес­тво дру­гих, здесь не наз­ванных, пос­то­ян­но вли­яют на на­ши эмо­ции. И ес­ли ста­вить свою лю­бовь к ближ­не­му в за­виси­мость от мно­го­об­разных об­сто­ятель­ств жиз­ни, то сох­ра­нить та­кую лю­бовь-эмо­цию ока­жет­ся не­веро­ят­но труд­ной за­дачей.

К то­му же, по­доб­ная лю­бовь об­ла­да­ет од­ной не очень сим­па­тич­ной ха­рак­те­рис­ти­кой: нам свой­ствен­но ис­пы­тывать ее ли­бо к тем, с кем хо­рошо нам, ли­бо к тем, ко­му хо­рошо с на­ми. Но сто­ит да­же та­кому, при­ят­но­му нам че­лове­ку вы­разить хо­тя бы лег­кое не­доволь­ство в наш ад­рес, как тут же вмес­то люб­ви к не­му в ду­ше вспы­хива­ют сов­сем дру­гие чувс­тва. А уж ес­ли мы уз­на­ем, буд­то этот че­ловек сде­лал нам ка­кую-ни­будь от­кро­вен­ную га­дость — тут уже толь­ко дер­жись! Тог­да на­чина­ет­ся та­кая «лю­бовь», ко­торая для нес­час­тной Бес­при­дан­ни­цы за­кан­чи­ва­ет­ся кри­ком «так не дос­та­вай­ся же ты ни­кому» и пу­лей в сер­дце, для пыл­кой Кар­мен — но­жом в гру­ди, а для Дез­де­моны — смертью от рук рев­ни­вого му­жа. В об­щем, с лю­бимы­ми, ко­торые вмес­то удо­воль­ствия на­чали дос­тавлять не­удобс­тва, очень час­то все про­ис­хо­дит по схе­ме из­вес­тной фоль­клор­ной ис­то­рии, ког­да не­кий хо­зя­ин лю­бил свою со­баку лишь до тех пор, по­ка она не съ­ела у не­го ку­сок мя­са. Мож­но бы­ло бы, ко­неч­но, спи­сать все эти пе­чаль­ные со­бытия на бур­ную фан­та­зию дра­матур­гов, да вот бе­да — ре­аль­ные уго­лов­ные хро­ники всех га­зет ми­ра во все вре­мена пе­репол­не­ны по­доб­ны­ми тра­геди­ями.

Имен­но та­кую лю­бовь-чувс­тво Хрис­тос ре­шитель­но от­верга­ет, го­воря уче­никам: …ес­ли вы бу­дете лю­бить лю­бящих вас, ка­кая вам наг­ра­да? Не то же ли де­ла­ют и мы­тари? (Матф 5:46) Прав­да, ссыл­ка на за­гадоч­ных «мы­тарей» мо­жет по­казать­ся сов­ре­мен­но­му не­воцер­ковлен­но­му чи­тате­лю ма­ло­убе­дитель­ной и не­понят­ной. Но этот же прин­цип от­но­шения к ок­ру­жа­ющим нет­рудно уви­деть на при­мере… жи­вот­ных. В са­мом де­ле: ес­ли кош­ку лас­кать по шерс­тке, она жму­рит­ся, ур­чит от удо­воль­ствия и, бе­зус­ловно, нас лю­бит. Но сто­ит лишь по­пытать­ся гла­дить ту же кош­ку про­тив шер­сти, как от ее бла­году­шия не ос­та­нет­ся и сле­да, а вмес­то ко­шачь­ей люб­ви мы по­лучим воз­му­щен­ное ши­пение, ис­ца­рапан­ные ру­ки и хо­роший урок на бу­дущее.

Лю­бовь-эмо­ция поч­ти не от­ли­ча­ет­ся от реф­лексов жи­вот­но­го. По­это­му, нор­мой че­лове­чес­кой люб­ви Хрис­тос объ­яв­ля­ет неч­то не­из­ме­римо бо­лее вы­сокое и тре­бу­ющее от лю­дей су­щес­твен­но­го во­лево­го и нравс­твен­но­го уси­лия: Вы слы­шали, что ска­зано: лю­би ближ­не­го тво­его и не­навидь вра­га тво­его. А Я го­ворю вам: лю­бите вра­гов ва­ших, бла­гос­ловляй­те прок­ли­на­ющих вас, бла­гот­во­рите не­нави­дящим вас и мо­литесь за оби­жа­ющих вас и го­нящих вас, да бу­дете сы­нами От­ца ва­шего Не­бес­но­го, ибо Он по­веле­ва­ет сол­нцу Сво­ему вос­хо­дить над злы­ми и доб­ры­ми и по­сыла­ет дождь на пра­вед­ных и неп­ра­вед­ных. (Матф 5:43–45)

Но лю­бить сво­его вра­га, ру­ководс­тву­ясь эмо­ци­ями, уже не по­лучит­ся, пос­коль­ку эмо­ции эти бу­дут пря­мо про­тиво­полож­ны­ми люб­ви. И здесь кро­ет­ся од­но из глав­ных от­ли­чий люб­ви хрис­ти­ан­ской от всех про­чих ее по­нима­ний и трак­то­вок: еван­гель­ская лю­бовь обя­затель­но пред­по­лага­ет жер­твен­ность. А жер­твой в дан­ном слу­чае мо­жет стать соз­на­тель­ный от­каз как раз от тех са­мых, ес­тес­твен­ных че­лове­чес­ких чувств неп­ри­яз­ни и от­вра­щения, ко­торые мы обыч­но ис­пы­тыва­ем к сво­им вра­гам. За­нятие это не­лег­кое и да­же бо­лез­ненное, но ведь и цель его без­мерно вы­сока: упо­добить­ся в люб­ви уже не жи­вот­но­му, но — Бо­гу.