Сущность традиционных систем миропонимания. Время и пространство

Единство человека и природы, нерасчлененность этих поня­тий является характерной чертой африканских традиционных об­ществ. Оно проявляется в разных ипостасях: представлениях о воз­можности перевоплощений человека и животного; вере во взаимовлияние мира животных и человека; бережном отношении к воспроизводящим силам природы; в системе космогонических пред­ставлений и антропогенных мифов и др. Один из аспектов его — понятие времени и пространства.

В Африке еще сохранялось то, что для Европы, например, уже давно пройденный этап (см., например: Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры). Как правило, системы счета времени и понятие пространства в современной Африке уже заменены евро-

пейскими или мусульманскими. Но первоначальные представле­ния, однако, еще сохраняются в народной памяти, и африкан­ские антропологи активно занимаются их фиксацией.

Принципы, на которых основывались системы счета времени, различны, но всегда неразрывно связаны с представлениями един­ства природы и человеческого общества, вечном, непрерывном их существовании и непрекращающемся круговороте. Самый пер­вый тип деления года основан на сезонности, с сезонами связаны циклы хозяйственной деятельности и отсчет событий в повсед­невной жизни. Охотники, земледельцы, скотоводы, рыбаки хоро­шо знали звездное небо и давно заметили связь его изменений с течением жизни природы. Эти изменения фиксировались в систе­мах мировосприятия иногда в форме поклонения духам, персо­нифицирующим их. Особую роль играли Плеяды и Орион (у наро­дов экваториальной зоны), Сириус (у догонов в Мали), а главную роль, несомненно, играла Луна с меняющимися фазами. Отсчет времени шел в лунах; новолуния и полнолуния фиксировались празднествами; божества, связанные с этим светилом, занимали ведущее место в пантеонах. Другие системы счета времени связы­вались с социополитическими принципами (по поколениям, возра­стным классам, в соответствии с правлениями вождей или «импе­раторов») или торгово-экономическими (по рыночным неделям — от 3 до 8 дней). Однако заметны общие характеристики, свой­ственные всем разнообразным системам: неизменная повторяе­мость, цикличность, сакральность.

Цикличность и повторяемость — самая яркая черта всех тради­ционных систем счета времени, когда-то свойственная всем на­родам мира. Даже там, где она как будто разрывается линейно­стью (при счете по поколениям или правлениям), на деле сохраняется правило повторяемости. Оно отражается в повторяемости названий возрастных классов (через одно-два поколения), личных имен, даже «имиджей» правителей: воплощении в каждом новом правителе души предка, в необходимости вести предписанную правилами циклич­ности политику (так, в Руанде в соответствии с именем-образом правители поочередно были завоевателями, миротворцами, за­щитниками или агрессорами).

Не менее важна сакральность. Смена дней, недель, месяцев, сезонов, лет, многолетних циклов сопровождалась особыми ри­туалами и празднествами в честь духов предков, природы, покро­вителей земледелия, охоты, ремесел, общенародных божеств. Особенно важным было празднование урожая, отмечавшее на­чало нового годового цикла. У народов Берега Слоновой Кости (с 1986 г. — Кот д'Ивуар), Ганы (особенно группы акан) это под­черкивалось и особыми «календарными» именами, когда родив­шиеся в определенный день недели получали соответствующее этому дню имя духа-покровителя (первый глава независимой Ганы —

Кваме Нкрума — имя для субботы; известный нигерийский скуль­птор Кофи Антубам, как и Генеральный секретарь ООН Кофи Ан-нан, — имя для пятницы).

Сакральность была присуща и понятию пространства, разде­ленному на «профанные», дикие, и «сакральные», окультурен­ные, зоны. Однако между ними не было жесткой границы, они могли взаимно проникать друг в друга. Не было представления и о четком разграничении реального и ирреального пространства. Сло­во «нзе», означающее в языке современного племени лингала «зем­ля», первоначально охватывало и землю общины, и саму общину, в которую включались и живые, и умершие, ставшие духами-пред­ками, и будущие поколения. Сакральность пространства просле­живалась и в оценках частей света. Так, у народов Берега Слоно­вой Кости (Кот д'Ивуара) восток связывался с надеждой, порядком, жизнью, благосостоянием; запад — с несчастьем, болезнями, голо­дом, смертью, беспорядком (хаосом).

Пространственное положение общин, вождеств, государств, отдельных поселений, усадеб-компаундов также нередко симво­лизировало собой единство человека и окружающего мира. Иног­да в представлении народа правитель олицетворял собой всю зем­лю, и тогда после смерти разные части его тела погребались в разных районах страны. Как тело человека осмыслялось селение догон. В нем были «голова» — мужской дом; «сердце» — жилище старейшины; «ноги» — хижины нечистых — женщин и ремеслен­ников; «гениталии» — алтари и общие площадки в центре селе­ния. Резиденция правителя Лунда повторяла очертания черепа и священного животного, олицетворяющего правителя, и т.п.

Время и пространство как категории традиционной культуры постепенно исчезают. В некоторых случаях сосуществуют традици­онная и привнесенная системы счета времени. Так, в Эфиопии в церкви и прессе на амхарском языке используется традиционный календарь; в госучреждениях и прессе на английском языке — общеевропейский. Сходная картина в Танзании. У фон (Бенин) европейский календарь дополняется традиционными понятиями об удачных и неудачных днях в соответствии с древними сакраль­ными системами счета времени.

Жизнь и смерть

Главная идея традиционного сознания — отрицание смерти как прекращения существования. Момент смерти рассматривается как переход в другое состояние, отнюдь не необратимое. Представля­лось, что существование человека вечно. Легенды практически всех народов Африки утверждают, что человек изначально был создан бессмертным и лишь впоследствии появилась смерть. Виновника­ми появления на земле смерти чаще всего оказываются живот-

ные, которые либо путают указания создателя, либо пропускают смерть, засыпая на посту.

Смерть рассматривалась не как естественный конец жизни, а как нечто неожиданное, насланное колдуном. По смерти человека считалось необходимым провести обряды, имевшие целью обна­ружение колдуна и его обезвреживание. Лишь только после этого было возможно погребение. И напротив, более сильным колдов­ством, как считали, можно было предотвратить смерть даже в бою: эти представления сохранялись еще во время гражданской войны в Мозамбике.

В любом случае смерть лишь временно прерывала вечное тече­ние существования. Через какое-то время субстанция человека, бывшая вне его физического тела, вновь возвращалась к земной жизни, воплощаясь в новорожденном. Особенно важным считал­ся процесс воплощения в новых людях душ умерших правителей, для чего проводился особый ритуал. В соответствии с таким пред­ставлением о непрерывности бытия смерть воспринималась не тра­гически, а лишь как временная разлука. Поэтому и траур был не очень длительным, а у некоторых народов похоронные обряды сопровождались радостными шествиями с пением и танцами.

Естественно, что такое убеждение в вечном круговороте жиз­ни невозможно без представления о некоей вечно существующей субстанции — неразрушающейся (в отличие от физического тела) душе. Она в момент смерти покидает тело и до завершения похо­ронных обрядов (нередко сложных и длительных) существует по­близости. По завершении их она становилась духом и до нового воплощения уходила в мир духов. В случае несоблюдения всей об­рядности (по объективным причинам — смерти вдали от родных земель либо субъективным — небрежения родичей) или необыч­ной смерти (несчастного случая, самоубийства) душа не находит успокоения и может превратиться в зловредного духа (сасу — у йоруба, ндоки — у народов бассейна Конго и т.д.). Такие неуспо­коенные духи могут превращаться в животных или принимать вне­шний облик человека — именно с этим связано понятие зомби (русское упырь, вурдалак, западноевропейское вервольф и т. п.). То же происходит и с бесплодными, как женщинами, так и мужчи­нами. Такие души разрывают цепь перевоплощений и уже не мо­гут вернуться в мир живых.

Кажется неким противоречием сказанному представление о во­площении душ правителей в материальные предметы (скамеечки у акан; скульптуры-портреты у бакуба; горшки и мечи у баньяру-анда; калебасы с челюстями побежденных у бамум и т.п.). Объяс­нением может служить еще пока мало изученное представление о нескольких душах. Возможно, здесь мы видим разную посмерт­ную судьбу разных душ: одни воплощаются в преемников, другие остаются в материальных предметах. Благословение этих душ было

необходимым условием счастливого существования народа, и к ним обращались за советом в сложных политических ситуациях (например, при решении, оказывать ли военное сопротивление европейцам, — у бакуба в начале XX столетия).

Наиболее четко эти верования зафиксированы у йоруба и на­родов группы акан на Гвинейском побережье. Йоруба полагали, что человек состоит из «ара» — тела, «оджиджи» — тени — види­мой части личности, исчезающей с погребением; «ийе» — ума, сознания, умирающего вместе с телом; «эми» — жизненной силы, связанной с дыханием, при жизни соединяющей человека с ми­ром божеств, а после смерти покидающей тело; «окан» — соб­ственно души, существующей вечно, вселяющейся в тело в мо­мент рождения, а затем возрождающейся в его потомках. По представлениям эве и фон, человек состоит из физического тела; тени; души-личности; духовного двойника; хранителя человече­ской судьбы. Душа или жизненная сила сосредоточены в голове (отсюда культ головы и преувеличенное изображение головы по отношению ко всему телу в традиционной скульптуре). Она, т.е. душа, по убеждениям этих народов, может покидать тело во вре­мя сна, а в момент смерти уходит в мир предков, чтобы потом возродиться в потомках (соединившись с «тенью»).

Представления о мире пребывания душ до нового воплоще­ния, как и о его местоположении, у разных народов Африки раз­личны, но имеют сходные черты. Нередко (как у оромо) его по­мещают на западе, куда ежевечерне уходит солнце. Очень распространены представления о существовании этого мира под землей или под водой; нередко путь туда ведет по воде. Иногда он мыслится существующим здесь, рядом с живущими, но невиди­мо, как бы в другом измерении. «Иной» мир, мир духов, пред­ставлялся копией земного, с теми же горами, равнинами, река­ми, где души умерших занимаются привычными делами, как и при земной жизни. В соответствии с этими представлениями офор­млялся и погребальный обряд, когда в могилу клали оружие, ору­дия труда, горшки с едой и питьем, оставляя для них отверстия в могилах, и т. п. Даже сейчас на некоторых христианских кладби­щах можно увидеть прибитые к кресту топор, пилу, другие инст­рументы плотника (Гана).

Обряды жизненного цикла

В соответствии с традиционными верованиями вся жизнь аф­риканца была строго ритуализирована. С рождения до смерти че­ловек проходил через ряд четких, веками отработанных обрядов и действий.

Обряды, связанные с рождением, были достаточно разнооб­разны, но существовали некоторые общие закономерности, в част-

ности, большое мистическое значение придавалось огню, воде, растениям. В земледельческих обществах верили в мистическую близость новорожденного и какого-либо растения (чаще всего банана), высаживаемого в день рождения. Плоды с такого расте­ния запрещалось есть, нельзя было и ломать ветви, срубать его. У скотоводов такой душой-двойником был бычок.

Особое отношение было к необычным случаям родов и близ­нецам. Их считали связанными с миром духов. Вырастая, близне­цы часто проводили разнообразные обряды очищения и гадания. У многих народов сложился особый близнечный культ. Лишь из­редка в близнецах видели проявление злой воли, и тогда одного из них убивали в младенчестве (у бушменов и некоторых народов Габона).

Специальная обрядность существовала для первого выхода и особенно для первой стрижки волос. На Мадагаскаре, например, во время торжественного пира незамужние и бесплодные женщи­ны поедали особым образом приготовленный вареный рис с ме­дом и измельченными волосами ребенка — считалось, что это должно обеспечить плодородие.

Малыш долгое время был вне общества и не имел даже имени. Наречение имени — первая ступень социализации. При всем раз­нообразии системы именословия у разных народов Африки она имела и общие черты. Так, до недавнего времени (а у многих на­родов и ныне) не сложилась привычная нам триада имен: лично­го, индивидуального — имени, отчества и фамилии как наслед­ственного имени. У всех народов континента имя имело определенный социальный и сакральный смысл. Пока ребенок не получал имени, он не считался личностью, а представлял собой нечто вроде кукол­ки бабочки. Изменениям в состоянии человека, переходу его в но­вую социальную группу нередко соответствовала смена имени (во время инициации, при замужестве, рождении близнецов, вступ­лении в тайное общество, занятии высокой должности и т.д.). Произнесение имени считалось иногда опасным для его носите­ля. Поэтому, например, запрещалось всуе упоминать имя вождя, знатного воина или охотника во время охоты или военного по­хода.

Все имена имели значения на языке носителя. Складывался и канонический именник (именослов). Как уже говорилось, у на­родов группы акан к личному имени обязательно добавлялось имя, свойственное дню недели: понедельник — Квадво (маль­чик) и Адвоа (девочка); вторник — Квабена и Абенаа; среда — Кваку и Акуа; четверг — Яв и Яаа\ пятница — Кофи и Афуа; суббота — Кваме и Амма; воскресенье — Кваси и Акосуа.

Первый толчок для изменения устоявшегося именника дало появление на континенте новых религиозных систем — христи­анства и ислама. Возникла и местами сохраняется доныне дву-

именность: Феликс Уфуэ-Буаньи; Усман Диоп и т.п. Подобное сочетание воспринималось европейцами как имя и фамилия, од­нако на деле это одно личное имя — оно не стало наследствен­ным, таким образом, не превратилось в фамилию. С расширением контактов за пределами своего этноса, миграциями, смешанны­ми браками и т.п. происходят значительные изменения в области именословия. Список имен расширяется за счет лексики иных народов; престижным (особенно в среде интеллигенции) стало включать в антропонимическую формулу (иногда с 4—5 члена­ми) титулы или этнонимы; идет процесс создания фамилий — из планового имени или путем превращения традиционной части имени отца в наследственное имя.

Многими в Африке бывшая в употреблении сложная антропо-нимическая система рассматривается как важный элемент куль­турного наследия. Нередки поэтому призывы к отказу от креще­ния, возврату к традиционным именам. Иногда это акт личного решения: известный кенийский писатель Джеймс Нгуги предпо­чел именоваться Нгуги ва Тхионго. В других случаях (в Заире, Того) специальными государственными актами всем предписывалось вер­нуться к традиционным именам под угрозой увольнения с госу­дарственной службы. Сам президент ДРК сменил свое прежнее имя Жозеф Дезире Мобуту на Мобуту Сесе Секо Куку Нгвенду Ва За Банга.

Самым важным этапом в жизни молодого человека и девушки были инициации, связанные с половым созреванием и переходом в состояние социально-значимой категории. Во время сложных обрядов инициации готовили и к взрослой жизни: знакомили с историей народа, проводили физические испытания (обрезание, дефлорацию, рубцевание или татуировку и т.п.). Мальчики, од­новременно проходившие испытания, составляли один «возраст­ной класс», определяющий изменение социального статуса для поколения. Через несколько лет класс «юношей» переходил в «класс молодых воинов», «старших воинов», «старейшин» и т.п. С каждой ступенью расширялись права, но появлялись и новые обязанности. Принятие решений было обязанностью людей из «класса старейшин». Отсюда — геронтократия традиционного общества. Однако важно, что властью обладали не старики вооб­ще, а лишь те, кто прошел все ступени социальной лестницы и еще не перешел в пассивный класс (а таковыми были далеко не все старые люди).

В современной жизни подобные обряды посвящения в ту или иную социальную группу практически утратили смысл и исчеза­ют. Сохраняется лишь обрезание, но уже без сложной обрядности. Иногда возникают и новые обряды: например, у народов Берега Слоновой Кости (Кот д'Ивуара) появился статус «богатых лю­дей», вхождение в который связано не только с определенным

 

счетом в банке, но и с проведением некоторых обрядов. Сложная обрядность, сходная с традиционными правилами, существовала во время восстания May-May в Кении; иногда обряды посвяще­ния в старшие воины совершали в партизанских отрядах Гвинеи-Биссау и Мозамбика.

Сложной обрядностью сопровождалось и заключение брака, бывшего всегда делом не личности, а двух коллективов. Обяза­тельными были не только сватовство, взаимные посещения род­ственников, получение благословения предков, обмен подарками, гласность и торжественный пир, но и уплата свадебного выкупа — лобола (это зулусское слово принято у этнографов для всех афри­канских народов) — знак легализации союза. Совместное прожи­вание с женщиной, за которую не был уплачен выкуп, расцени­валось как простое сожительство, и дети такой пары не могли рассчитывать на признание их равноправными членами общества. Завершается жизнь человека смертью, и последний в цикле обрядов жизненного цикла — погребальный. Так как представле­ния о смерти были связаны с верой в колдовство, порчу и после­дующее вселение души в новорожденного, этим обрядам прида­валось большое значение. Захоронение происходило не сразу, а, как правило, через несколько дней, а то и месяцев; у некоторых народов бытовало повторное захоронение (у народов Гвинейско­го побережья), у малагасийцев же — периодическое переворачи­вание останков (фадимахана).

За долгие годы сближения разных культур, распространения ис­лама и христианства, урбанизации, смены хозяйственной деятель­ности, появления новых социальных групп и т. п. произошло пере­осмысление и значительное изменение обрядности жизненного цикла. Многие из обрядов уже потеряли свое значение. Сохраняют­ся, хотя и в модернизированном виде, свадебные и погребальные обряды, а также обряды перехода в разные социально-значимые категории.

Однако весь обрядовый комплекс, связанный с половозрело-стью, утратил смысл. Школа заменила традиционное обучение, исчезла необходимость физических испытаний. Сохраняются, да и то не всегда, лишь обрезание и дефлорация. Религии, появив­шиеся извне, по-разному отнеслись к этим обычаям. Ислам, как известно, также признает мужское обрезание. Христианство в пер­вые годы резко выступало против всех обрядов инициации, отлу­чая совершавших их от церкви. Позднее его стали «не замечать» и иногда приравнивать к конфирмации.

Изменилась и свадебная обрядность. Брак все более становится делом индивидуальной склонности, а не семейного решения. Но и венчание, и регистрация в мэрии не вытеснили традиционную свадебную обрядность с торжественным пиром и уплатой выкупа. Гарантом в глазах местного населения остается соблюдение ста-

рых норм обрядности со сватовством, взаимными посещениями семей невесты и жениха (даже в их отсутствие, если они пожени­лись за рубежом, например), ритуальными угощениями и т.п.

То же касается и погребальных обрядов, обязательно предпо­лагающих многолюдное погребальное пиршество, длившееся по несколько дней. Некоторые африканские ученые видят в этой об­рядности этносохраняющее действие и считают, что ее надо со­хранить, несмотря на очевидные негативные стороны (отвлече­ние большого числа людей от труда, скопления народа как почва для развития заболеваний, непроизводительные траты и расходы).