Министерство сегодня многолюдно. Или я это именно сегодня замечаю — потому что потащился через центральный вход. А ведь мог послать сову Кингсли, чтобы он назначил время и отправил мне пароль для камина в своём кабинете. Но я утром забрал у директора МакГонагалл диплом и не раздумывая — наверное, оттого, что нечем — рванул сюда, ставить министерскую печать. И говорить с министром.
Сам Шеклболт неуловим — вместо него в качестве собеседника мне достаётся Персик, а Персик, знаете ли, несколько не то, что нужно для хорошего утра. Ждать? или уйти, и пусть мой диплом путешествует по инстанциям вместе с остальными? Но для этого придётся снова пойти к МакГонагалл. Не хочу. Хотя к ней в любом случае придётся, раз уж я теперь штатная единица Хогвартса.
Ничего, подожду. В ушах лёгкий звон, глаза слипаются — ночью я уснуть так и не смог, решал задачу похуже экзаменационного билета: почему Снейп — такой гад.
В приёмной чванливо поглядывает на посетителей Персик, поэтому там неуютно. Зато вот здесь, в коридоре, на широком подоконнике вымытого до абсолютной прозрачности окна — в самый раз.
Сажусь, опираюсь спиной, закрываю глаза и в который раз со вчерашнего вечера этот самый вчерашний вечер перебираю, раскладываю, потрошу на оттенки, эпизоды и интонации.
Стоит лишь зажмуриться — и тут же возникает озвученная картинка...
—...Да, Хэрри?
... и я тянусь к нему, присмиревший, растёкшийся от осознания, что теперь его прикосновения — точно не случайность, но Снейп отстраняется, придерживая меня за плечи, проводит шершавым пальцем по моим губам и усмехается:
— На вашем месте, Поттер, я бы не спешил посылать министра. Он, как я слышал, ваш хороший приятель, а такими приятелями не разбрасываются. И должностью моего ассистента тоже.
— Вы же меня не хотите... — отвечаю растерянно, он меня совсем запутал, а это лишнее, я и сам справляюсь, и неотвратимо заливаюсь краской, понимая, что сказал.
Снейп кривит левую половину рта в ухмылке, его большой палец чертит линию от моего подбородка до ямки между ключицами и устраивается там. Чтобы рассылать по всему телу мурашки.
— Ну почему же не хочу... — говорит тягуче.
Привычные пляски сердце уже не устраивает, теперь оно поднялось куда-то вверх и там замерло в ожидании, совершенно забыв, что ему вроде положено биться.
А Снейп после паузы добавляет: — Вы, Поттер, по крайней мере, зло известное.
Он сейчас вообще о чём?
— Я не зло, — моргаю, глотаю комок в горле и ещё отчётливее ощущаю, как этот чёртов палец едва заметно поглаживает мою кожу.
— А известное зло, Поттер, — продолжает Снейп, оставляя без внимания моё возражение и не прекращая ласки, — сами понимаете, лучше неизвестного. Тем более, в последнее время вы делаете успехи в зельеварении. Это немного примиряет с вашим присутствием в моей лаборатории. Специально готовились?
Палец замирает. Мне кажется, или Снейп с большей охотой сжал бы моё горло вместо этого лёгкого касания?
Качаю головой. Нет, профессор, я не специально.
— Лжёте, Поттер, — констатирует Снейп, притягивает меня ближе и говорит: — Я давно заметил, что вы любите лгать. Особенно мне.
Если бы он облил меня ледяной водой, эффект был бы тем же. Всё возбуждение, какое было, разом ушло и больше ничто не мешает мне вспомнить, что Снейп прав. И съёжиться — он что, знает? Знает о маленьких тайных деталях предложения Кингсли?
Но вопреки этому подозрению — к тому же, кто не пойман, тот не вор, сэр — я снова упрямо мотаю головой. Это не очень-то получается, у Снейпа сильные руки, он как зарылся левой пятернёй в мои волосы на затылке, чтобы притянуть к себе, так и не отпускает.
Самое время сказать "Легилименс", профессор, чтобы покончить с этим фарсом раз и навсегда.
Но Снейп не говорит "Легилименс". Снейп вместо этого склоняет голову, чтобы легко мазнуть губами по моей шее, мгновенно вернув меня в прежнее растёкшееся состояние, шумно втянуть носом запах моей кожи и жарко выдохнуть:
— Взорвёшь лабораторию — убью.
И на долю секунды накрыть мои губы своими.
Этой доли секунды мне хватает, чтобы внутри всё перевернулось, голова поплыла в тумане, а рот приоткрылся — ответить, впустить, отдать...
Размечтался, Поттер.
Он тут же убирает руки, губы и самого себя, пружинисто выворачивается из тесного пространства между мной и полками и невозмутимо усаживается за рабочий стол, и говорит оттуда, снабдив тон сухой официальностью и едва уловимой насмешкой:
— Так как, мистер Поттер, я могу на вас рассчитывать? Или завтра откажетесь от должности?
А я стою столбом, так, как он меня оставил, только прижимаю ладонь к губам, словно надеюсь сохранить на них запах полыни.
Стоять так вечность — заманчиво, но глупо, а Снейп и так невысокого мнения о моих умственных способностях. Я подавляю вздох, заставляю себя сдвинуться с места, трясу головой, пусть хоть чуть-чуть включится способность думать, и подхожу к его столу.
— Да. Вы можете на меня рассчитывать, профессор.
Во всех смыслах. Но этого я, конечно, не говорю.
Надо уходить, потому что если останусь, непременно сотворю какую-нибудь глупость. Снова полезу к нему обниматься, например. Или ударю. За то, что он устроил. За эти контрасты. За эти качели для рассудка.
А перо он напрасно взял в руки. Оно длинное. И когда я ухожу, очень хорошо вижу, как кончик пера мелко подрагивает.
Я и сейчас это вижу, даже открыв глаза. И сейчас могу вспомнить всё в мельчайших деталях, как будто где-то внутри меня стояла маггловская камера и снимала, снимала, лично для меня, на будущее, если вдруг больше он никогда не позволит приблизиться. Сам бы я вчера не запомнил, растворённый в Снейпе.
Как я не рассказал ему всего — не понимаю, в том состоянии, в которое привели меня его губы, намеренно и так ненадолго прижавшиеся к моим.
Он играл со мной — Снейп ведь ничего не делает просто так. И сегодня мне кажется, что его вчерашняя оплошность, то, что он подпустил так близко, случайно дал заглянуть за маску — тоже часть игры. И чтобы не быть игрушкой, а играть наравне с ним, надо правила этой игры понять и...
— Гарри?
— Здравствуйте, Кингсли.
Министр сегодня просто роскошен в своей ярко-синей мантии. Ему кто-то сказал, что синее хорошо сочетается с чёрным? Или это для дела? Синий цвет располагает к доверию и создаёт ощущение безопасности. Откуда-то я это помню, Миона, что ли, говорила... Начинать расхаживать перед Снейпом в синем?
Министр не спрашивает, почему я жду здесь. Наверное, сам всё про Персика знает. Он просто говорит:
— Пойдём, — и я следую за ним, провожаемый взглядами.
— Ты так больше не приходи, будь добр, — велит Шеклболт, когда за нами закрывается массивная дверь кабинета. — Посылай сову, и я с тобой встречусь. А в коридорах министерства светиться не стоит, привыкай к тому, что ты сотрудник Отдела Тайн.
— А я по официальному поводу, — сообщаю и добываю из кармана форменной школьной мантии диплом. — Директор почему-то считает, что вы запросто поможете мне зарегистрировать вот это в Министерстве.
— Но мы ведь друзья, Гарри. Конечно, помогу, — говорит чёрный паук в синей мантии, поглаживая тонкое кольцо серьги. — Минерва была очень недовольна?
Это он меня спрашивает? А самому подумать трудно?
— Не так чтобы слишком, — отвечаю, сделав честные глаза. — Наверное, ей и самой не хотелось морочиться с подбором кандидатур, которые могут удовлетворить запросы Снейпа.
Внутри пронзительно ёкает от того, что я о нём вспомнил. Как ещё ухитрился не дёрнуться... Вот Шеклболту было бы развлечение. Ну, он-то наверняка бы подумал, что это меня от ненависти корёжит.
— Наверное, — охотно соглашается министр. — Давай свой диплом.
Персик, вызванный немедленно, становится свидетелем причины моего появления в министерстве. Пока он и диплом где-то бродят, выполняя задание, мы почти не разговариваем, Кингсли только уточняет, всё ли мне понятно.
—... Да, Гарри, и не нарывайся слишком, что узнаешь — то узнаешь. Давай там без этих шпионских страстей вроде вскрывания шкафов тайком, ладно? Мне не хотелось бы терять агента.
Вот, оказывается, как я теперь называюсь. Ну спасибо, господин министр. Буду теперь знать, чем заменить слово "шпион", когда особенно накроет отвращением к себе. Вдруг поможет.
Из министерства выхожу с пустой головой, придерживая в кармане диплом, чтобы не помялся. Это, как-никак, мой пропуск в жизнь Снейпа, пусть хоть он будет в приличном состоянии.
Косой переулок — несмолкающая цветная чехарда. Меня узнают, раскланиваются, я не узнаю, но тоже раскланиваюсь, какое-то дитё лет семи пищит:
— Мама, мама, смотри, там Гарри Поттер, спроси, у него нет вкладыша с Вольдемортом?
Хрюкаю от неожиданности.
— Тихо, Дилси! — велит мать.
— Но теперь же можно? Он же умер? Ну спроси, мама!
— Дилси! Вкладышей с Вол... О Мерлин!.. Да не бывает таких вкладышей!
— А я хочу! Ну мааааа!
Дитё получает подзатыльник и обиженно хнычет, а я улыбаюсь — надо же, вкладыш с Вольдемортом. У меня. А что, как-то тоскливо пророческая дуэль прошла, непразднично, надо было журналистов позвать заранее, пусть бы интервью взяли, колдографий наделали... Я представляю, как они кричат Тёмному Лорду "Встаньте левее, а то на вас тень падает, лица не видно будет!" и уж совсем неприлично громко ржу.
—... ну хоть автограф у него давай попросим. Пока не ушёл...
Мать смущённо мне улыбается, конечно, ей не до подобных глупостей, а девочка шустро подсовывает вкладыш. Шоколадно-лягушечный я глупо улыбаюсь и нервно щурюсь из-под очков, а я реальный притворно сожалею:
— У меня нечем подписать, извини, малышка.
— Да? — на розовой мордашке отражается лихорадочная работа мысли. — Ну тогда.. тогда... а подарите мне свою колдографию! Такую, чтоб ни у кого не было...
— И колдографий у меня нет, извини, — развожу руками.
Дитё начинает морщить личико, не иначе, сейчас расплачется, я уже собираюсь уйти и вдруг слышу:
— Как это прекрасно! Герой магического мира делится опытом с подрастающим поколением! Фрэнки, лапочка, это надо срочно запечатлеть!
Легка на помине.
Я всегда подозревал, что Скитер — дура, но чтобы настолько? Каким опытом я могу поделиться? Как убивать Тёмных Лордов? Так я вроде уже справился, больше не требуется. Как выжить, когда на тебя охотится стая Упивающихся? Как лечиться в Мунго и стать непригодным для аврората? Как влюбиться в самого мрачного типа на свете, причём одного с собой пола? Так, вот об этом лучше даже не думать, Скитер, конечно, дура, но хватка у неё бульдожья, ей и тени реальности хватит, чтобы раздуть на всю первую полосу.
— Вы так хорошо спрятались от моих коллег, мистер Поттер, — мурлычет тем временем Рита, подобравшись поближе. — Куда же вы пропали? Чем занимаетесь?
Да-да, так я сейчас и рассказал. А завтра под воротами Хогвартса появятся эти самые коллеги, да и ты сама не задержишься вдалеке, больше того, первой будешь, а то сведения о герое подостыли за год, можно снова разогреть и подать публике. Благо та моими интервью не избалована.
— Рита, никаких интервью, пожалуйста, — прошу я.
— Гарри, ну хоть два слова, пожалуйста, — в тон мне говорит Скиттер, — чтобы люди знали, что с тобой всё в порядке.
— Со мной всё в порядке, — улыбаюсь. — Вот, доучился, диплом Хогвартса получил.
— Замечательно! Это же яркий пример для всех детей! Герои тоже учатся! Да не оттуда снимай, Фрэнки, так я в кадр не попадаю!
— Поучи, поучи меня работать... — огрызается тощий Фрэнки.
Оказывается, пока Рита заговаривала мне зубы, её спутник-колдограф пристроил рядом со мной счастливую Дилси, которая всё-таки получит снимок, которого ни у кого нет, и вовсю занимается своими обязанностями. Чувствую, как лицо заливает краска. Мерлин мой, зачем меня сюда понесло! Я уже представляю завтрашние заголовки...
Выдавливаю из себя:
— Извините, мне пора, — и скрываюсь за первой же попавшейся дверью.
Ирония жизни. Да. Это магазин готовых мантий. Надо было аппарировать. А теперь я не могу удержаться. Новая, не такая яркая, как у министра, а глубокого синего цвета длинная летняя мантия — это как раз то, что нужно выпускнику Хогвартса, начинающему шпиону и зельевару. Разве нет?
Что-то там щебечет хозяйка, кругленькая невысокая ведьма средних лет, убеждая, что мне лучше бы не такую, а под цвет глаз. И даже притаскивает и прикладывает к моим плечам в доказательство что-то изумрудное, и серебряную круглую брошь для застёжки. Но мне втемяшилась в голову именно синяя, к тому же ещё не хватало явиться в Хогвартс в цветах Слизерина. Впрочем, брошь я беру. И мантию тоже. Синюю.
Хозяйка откровенно любуется, хоть и не под цвет глаз, наверное, ей положено так искренне любить вид клиента в обновке, спрашивает с сожалением:
— Упаковать? — и уже с надеждой: — Или так пойдёте?
— Упаковать, — говорю я и морщусь. Выйти из магазина на улицу, красуясь новенькой мантией, когда там, небось, окопалась и ждёт цепкая терпеливая Скиттер? Впрочем, есть и другой выход: — А можно прямо от вас аппарировать?
Ведьма аккуратно выглядывает на улицу через витрину, в просвет между манекенами в вычурных одеждах. Потом хватает со столика у двери большую книгу, перо и волочёт ко мне, прижимая к объёмной груди:
— Конечно, можно. Только черкните пару слов, умоляю!
Ну, если мой покой оценивается в пару слов... Беру перо. Пишу на услужливо подставленной пустой странице: "Был. Понравилось. Купил мантию. Синюю. Гарри Поттер."
Оставляю хозяйку рассматривать мой дурацкий отзыв и аппарирую к Хогвартсу.
— О, Гарри, приятный цвет! Новая? — спрашивает наша штатная прорицательница, остановив меня в коридоре и окутав облаком хересного духа.
Отделываюсь коротким кивком и сбегаю от неё, словно за мной бешеный фестрал гонится. На всякий случай. А то вдруг новое пророчество выдаст, а я ещё от тех не отдохнул.
— Новая мантия, Гарри? — сухо спрашивает МакГонагалл, к которой я иду сразу же, чтобы не затягивать с неприятным.
Мерлин мой, теперь они все будут спрашивать? Смущённо киваю и объясняю:
— Меня Скитер поймала прямо на улице, пришлось в магазине прятаться. Вот, купил.
Взгляд директора немного смягчается, я ей, видимо, сейчас напоминаю прежнего Гарри Поттера.
— Я знаю, ты не любишь шума вокруг себя, — говорит профессор МакГонагалл. — Ну ничего. Что ты ей сказал?
— Да так, — пожимаю плечами. — Что доучился и получил диплом. А потом они стали снимки делать, и я сбежал.
Я даже получаю от директора скупую улыбку, которая, впрочем, увядает, когда я показываю ей диплом.
— Не передумал? — спрашивает она, зачем-то трогая пальцем министерскую печать.
— Нет, профессор, — мотаю головой.
Теперь, когда Снейп намекнул, что не нужно излишне гриффиндорствовать и ссориться с министром, мне как-то полегче не передумать. Может, он сам хочет что-то получить от моей мнимой дружбы с Кингсли?
— Сотрудники обычно называют друг друга — и директора тоже — по имени, — сообщает МакГонагалл.
— Даже ассистенты?
— Ну, до тебя у нас ассистентов как-то не водилось. Так что, видимо, да.
— Хорошо, профессор... простите. Минерва.
— Да. Хорошо, — как-то неосмысленно повторяет она, наверное, думает уже о чём-то другом. И точно: — Завтра выпускной, Гарри. Будешь прекрасно смотреться в новой мантии.
Чёрт. Выпускной. Я и забыл.
— Ага. Выпускной. Мне так жаль, пр.. Минерва, что я не смогу повеселиться вместе со всеми...
— Что значит не сможешь?
А правда, куда бы мне деться? Если останусь в замке, придётся идти.
Дожили, Гарри. Легче солгать, чем потерпеть один вечер, всего один несчастный вечер. Нет. Не хочу. Мне лень терпеть.
— Мне нужно навестить дядю с тётей, — сообщаю директору.
Мирно дремавший до этих слов Дамблдор чуть не выпадает из нарисованного кресла.
МакГонагалл медленно шалеет от моей идиотской придумки, но берёт себя в руки:
— Я рада, конечно, что у тебя наладились отношения с родственниками, семья многое значит в жизни. Но в другой раз нельзя?
— Я уже пообещал. Тётя пирог собиралась испечь.
Мерлин мой, Поттер, ты тупица, что ты несёшь... Какой пирог... Тут бы в дом впустили... Хотя я ведь туда не собираюсь, в самом-то деле...
МакГонагалл больше не допытывается, хотя, наверное, ей очень хочется спросить, когда же я успел пообещать, и почему именно в вечер выпускного. Только качает головой неодобрительно:
— Ты так молод, Гарри, успеешь ещё спрятаться от мира. Почему бы не повеселиться последний раз с товарищами? Выпускной бывает один раз в жизни.
Согласно киваю, развожу руками — словом, всем видом выражаю сожаление, что ж поделаешь, Минерва, если я такой рассеянный, вот и о собственном выпускном забыл, пообещал, а обещания надо выполнять, я же с Гриффиндора выпускаюсь, я помню.
Она вздыхает:
— Ладно, если ты так решил, не заставлять же тебя праздновать...
— А когда мне приступать к работе? — спрашиваю я.
Взгляд поверх очков.
— А что сказал Северус?
Северус. Мерлин мой... Северус.
Он же теперь будет Северус.
Не профессор Снейп, и даже не сэр.
Северус.
Во мне мощно вскипает... чёрт его знает, что это, но оно густо замешано на самой настоящей панике. Я же никогда не осмелюсь вот так, я онемею раньше, чем даже подумаю, что это можно произнести вслух.
Северус.
А мне и Снейпа хватало для безумия.
— Он... — откашливаюсь, голос дал такого петуха, даже МакГонагалл поморщилась, — он ничего не говорил. А я забыл спросить.
— Тебе нужно становиться собраннее, Гарри, — директор качает головой укоризненно, — тем более, ты собираешься работать с профессором Снейпом. Он не терпит расхлябанности в учениках, и уж тем более, не потерпит в собственном помощнике.
Мерлин, как я устал...
— Я устал, — сообщаю. — Извините, Минерва. Что-то совсем голова не соображает. Наверное, перед экзаменом перенервничал.
И ведь даже не лгу, такая редкость в последнее время.
— Я понимаю, Гарри, — говорит МакГонагалл и встаёт. — Хорошо. Я жду тебя в замке через неделю. Считай это последними каникулами.
Поблагодарить и уйти. Пока не передумали. Может, мои мозги придут в норму за эту неделю, пока я не буду видеть... никого из Хогвартса не буду видеть.
— Но профессору Снейпу скажешь о своих каникулах сам.
Кто бы сомневался.
За всё надо платить.
Но сегодня вечером платить я не решаюсь. Я скажу ему утром, перед тем, как улизнуть из Хогвартса.
Не знаю, оттого ли, что не спал накануне, или это эмоции уже зашкалили за предел прочности, но я засыпаю, едва успев раздеться и рухнуть в кровать. Мне снится какая-то муть, от которой я то и дело выныриваю из сна и ворочаюсь, а уже под утро — почему-то Снейп в синей мантии.
19.04.2012
