Снейп не солгал по поводу срочности — уже вечером меня вызывают к директору. МакГонагалл не предлагает ни чаю, ни конфет. Дамблдор укоризненно смотрит, возмущаясь нелюбезностью преемницы, но ей наплевать на мнение портрета в этом вопросе. Она не любит тратить время. Его у неё мало, а свободного — нет совсем.
Хочется курить, но этого точно не предложат.
Кажется, не будет тянущих душу вопросов и мучительного подбора ответов — около опустевшей жёрдочки феникса сидит Снейп, который, без сомнения, уже всё рассказал. Он настолько мрачен, что я подозреваю худшее. Что? Не знаю. Но с таким лицом сидят у осквернённых могил предков.
— Гарри, — говорит директор МакГонагалл, — присаживайся.
Что, всё-таки надолго? Сажусь поодаль. Место не настолько хорошо, чтобы можно было смотреть на Снейпа, не поворачивая головы, но мне это сейчас и не нужно. Не хватало только поплыть в директорском кабинете.
— Профессор Снейп рассказал мне о сегодняшнем происшествии. Твоя сила значительно выросла, Гарри, но ты понимаешь, что из-за этого на тебя ложится огромная ответственность? — спрашивает МакГонагалл.
— Да, профессор.
Можно подумать, мне привыкать. Только ответственность на меня и ложится.
— Маг такой силы не может позволить себе ограничиться только палочкой и заклинаниями, как другие. Твои знания о магии и контроле над ней должны быть гораздо глубже, чем предполагает школьный курс.
— Да, профессор.
Интересно, чем же я занимался шесть лет в Хогвартсе?
— Это действительно очень важно, мой мальчик, — говорит портрет Дамблдора, и мне хочется скрипнуть зубами. Не мог удержаться, вставил-таки свои пять пенсов...
— Я понимаю, сэр.
Да что они меня уговаривают! Согласен я, согласен, неужели не понятно? Мне тоже дорог Хогвартс.
МакГонагалл строго и очень по-директорски смотрит поверх очков, но не на меня, а на Снейпа:
— А поскольку профессор Снейп — превосходный специалист в беспалочковой магии, он и станет твоим наставником.
Да-да-да-да-да.
— Ты не возражаешь, Гарри? — спрашивает МакГонагалл, теперь изучая меня.
— Вы же сами сказали, что это необходимо, профессор, — я пожимаю плечами как можно равнодушнее.
На Снейпа я не смотрю. И так понятно. Видимо, именно кандидатура будущего наставника обсуждалась до моего прихода. Оттого и траур на лице. Инициатива наказуема, профессор, сэр.
— Мне по-прежнему кажется, что это не лучший выход, Минерва, — говорит Снейп, скривив губы. — Я всё-таки профессор зельеварения, а не психиатрии.
— Северус! — в один голос восклицают МакГонагалл и портрет Дамблдора.
— Сорок лет Северус! — отвечает он, и я начинаю понимать, что мне досталось редкое зрелище, Снейп искренний, Снейп не в роли. А он продолжает: — Неужели я всё ещё что-то должен вам, Альбус? Минерва? Почему бы не оставить меня в покое для разнообразия, а? Неужели это так много? Оставить. Меня. В покое!
МакГонаналл замирает, поражённая этой вспышкой, видимо, ей тоже нечасто доводится видеть Снейпа таким, и даже Дамблдор изумлённо поднимает седые брови, обе сразу, только Снейп умеет подымать одну.
Мои руки стынут, хотя в кабинете тепло. Оставить в покое. Я понимаю вас, сэр. Возможно, как никто другой, понимаю. Покой — это много, почти роскошь, сэр. Ни вам, ни мне роскоши не достанется. Я бы обрадовался этой участи, но вы — не хотите, и пусть никто не смеет принуждать вас, мне этого не нужно, я не хочу насилия над вами, и я выталкиваю из себя:
— Н-не надо... — губы не слушаются, пальцам больно — я цепляюсь ими за деревянные подлокотники кресла, меня встряхивает, а по коже растекается знакомый ледяной зуд, но я должен договорить, должен: — Его заставлять... не надо...
Обхватываю себя руками, закрываю глаза, хотя и открытыми сейчас вряд ли увижу что-нибудь, дышу так, словно к моему выдоху сейчас присоединится ещё один, дыши, Хэрри, дыши, ты можешь даже без него, Хэрри. Но без него не получается, я даже не могу произнести своё имя как он, что-то с грохотом рушится слева и ещё где-то вдали, а внутри меня туго сжимается пружина, я не удержу её от выстрела, а должен, Хэрри, дыши, держи.
Меня сгребают за мантию на груди, поднимают одним рывком, шею сзади захватывают сильные безжалостные пальцы, сжимают до боли, треплют, как нашкодившего щенка. Оказывается, он — а это точно он, я слышу, как МакГонагалл просит — аккуратнее, Северус! — он может и так, жёстко, без намёка на тепло, чтобы зубы стукнули... а то ты раньше не знал... Гарри. Горло прорывает всхлипом, меня бьёт крупная дрожь, но всё уже позади, спасибо ему, это не магией меня колотит, это к психиатру, вы правы, сэр. Только зачем же, профессор, было там, в классе, показывать, что может быть по-другому? Что мне делать теперь с этой разницей, сэр? С этой новой разновидностью Круцио? Добавить к списку своих вопросов? Нет, не стоит, не думаю, что задам ещё хотя бы один. Я с трудом поднимаю веки, и когда нечётко, сквозь мокрые стёкла очков и слипшиеся от слёз ресницы, вижу перед собой два чёрных провала, я выдыхаю прямо в них, чтобы кануло, достало до дна, проняло даже эту тьму:
— Ненавижу...
Мне холодно, подземелья холодны, хозяин их холоден, когда, презрев каминную сеть, по бесконечным лестницам почти волоком тащит меня в свой кабинет. Через камин быстрее, но тогда ему пришлось бы отдать в моё распоряжение гораздо больше своего тела, чем сейчас, когда только его пальцы тисками сжимают запястье. По дороге он не говорит ни слова, он выговорился у МакГонагалл, наверное, на годы вперёд, а бешенство можно выразить и так, плотно стиснув бледные губы, раздувая крылья носа.
Там, наверху, пока я никчёмной тряпкой валялся в кресле, Снейп дал согласие и пресёк упрёки двух директоров, мёртвого и нынешнего, одной фразой:
— Ни с вами, Минерва, ни, тем более, с вами, Альбус, я не стану обсуждать свои методы, и если вас это не устраивает, ищите другого... наставника.
Мне показалось, он хотел сказать "дурака". Всё-таки показалось, наверное. Дурак здесь я, едва поспеваю перебирать ногами по ступеням, но если упаду, он не станет меня подымать, ведь я его ненавижу, я ему это бросил в лицо там, при МакГонагалл, когда корчился от его жестокости. А он только дёрнул краем рта — улыбнулся так, наверное. Плевал он на мои чувства с Астрономической башни... Особенно теперь, получив от МакГонагалл карт-бланш и имея возможность сотворить со мной всё, что пожелает. Мне ведь больше не нужно убивать Тёмного Лорда, а угомонить непослушную магию можно и радикальным способом.
В кабинете Снейп коротким взмахом палочки и резким "Инсендио!"разжигает камин, толкает меня на жёсткий стул и нависает сверху, упираясь руками в стол за моей спиной. Он так близко, что я мог бы сейчас дотянуться губами, если бы совсем чуть-чуть подался вперёд. Но моего безумия на это не хватает, я только слушаю, как колотится в рёбра сердце, растираю запястье, на котором к утру, без сомнения, нальётся синяк, и упускаю момент, когда ещё мог отвернуться и не смотреть ему в глаза.
— Не знаю, в какие игры вы играете, Поттер, — выплёвывает Снейп мне в лицо, — но имейте в виду следующее: я не Минерва, на меня это не действует. Вам понятно?
— Да, сэр, — какие же ещё здесь варианты ответа...
— Надеюсь. Далее. Вы будете слушаться меня беспрекословно. Вы прекратите изображать из себя истеричную обморочную мисс — это ваше первое задание. Вы отставите в сторону метания вашей нежной души, или что у вас там имеется, и сосредоточитесь на занятиях. Это не девичий будуар, это школа магии. Я напоминаю, вдруг вы забыли.
— Я помню, сэр.
Он бы меня сейчас ударил, наверное, но у него ведь поразительный самоконтроль, не то что у меня. Он просто отходит к камину и говорит уже оттуда:
— И ещё, Поттер. Если вы ещё хоть раз позволите себе на Высших Зельях игнорировать задание и смотреть... по сторонам, я тут же отстраню вас от занятий.
И вдруг добавляет с кривой усмешкой:
— Если вы, конечно, сами не желаете прекратить изучение моего предмета. Диплом вам дадут и без этого.
Даже оттуда, издалека, слова горчат, словно я опять вдыхаю запах полыни, которым пропиталась его мантия. Что он говорит? Я не хочу...
— Я не хочу прекращать занятия, профессор. Позвольте мне продолжать курс.
Снейп нехотя кивает.
Он заметил, что я смотрел на него на уроках, заметил, иначе не было бы той едва уловимой заминки в суровом предупреждении. Я так часто пытался понять Снейпа, что, наверное, могу различить в его словах даже самую лёгкую тень истинного смысла. Не сметь на вас пялиться, профессор. Я понял. Я попробую. Я начну прямо сейчас. Возможно, так и вправду будет лучше.
И следующие наставления Снейп даёт моей макушке:
— Очищайте сознание ежевечерне, перед сном, приступайте прямо сегодня. Если среди дня почувствуете, что нервничаете, раздражены или злитесь — не ждите вечера, начинайте сразу же. И не вздумайте посчитать это поводом отменить вечернее очищение. Вам напомнить, как это делается?
— Я помню, сэр. Я иногда пользуюсь этим, чтобы...
— Лжёте, Поттер, — перебивает он. — Или ваше "иногда" означает не чаще, чем раз в году. Иначе вы были бы в куда лучшем состоянии.
Я только пожимаю плечами, глядя в пол. Снейп волен верить или не верить мне, а я не лгу.
— Извольте смотреть на меня, когда я с вами разговариваю.
Что ж вы, профессор, никак не определитесь, а?.. То не смотри на вас, то смотри...
— Хорошо, сэр.
— Я жду вас в этом кабинете завтра и ежедневно в семь вечера. Идите, вы свободны.
Он размашисто шагает к столу, садится, берёт перо, разворачивает свиток — стол завален ими — и почти без паузы раздражённо в нём черкает. Я не свободен, сэр, я пересмотрел своё решение, мне ведь запретили смотреть только во время занятий, я же не могу лишить себя...
— Поттер! Вам ещё что-то нужно от меня?
Нет, сэр, я только посмотреть...
Но, конечно, вместо этого говорю:
— Мне жаль, сэр.
— О чём это вы?
В его голосе предупреждение и угроза одновременно, но мне не страшно.
— О том, что вас вынудили заниматься мной. Я не хотел, чтобы... чтобы так.
Этот взгляд мог бы посоревноваться в действии с Сектумсемпрой, если бы Снейп наполнил его магией.
— Ни ваши, ни мои желания не являются центром мироздания. Можете успокоить то, что у вас там вместо совести, Поттер. Идите.
И Снейп снова утыкается в чьё-то, без сомнения, бездарное, эссе.
Спокойно. Он всегда такой. Он со всеми такой. А то, что я не хочу быть со всеми — так это не его забота. Мерлин мой, да он прибил бы меня на месте, если бы знал, чего я хочу. Надо уходить, пока я не сказал что-то, что спровоцирует атаку посерьёзнее, чем швыряние банками с сушёными тараканами. Я ещё помню, он может. И я ухожу.
19.04.2012
