20.8. Бесконечная метафора
По сравнению с открытыми и отчужденными комплексами А комплексы В кажутся несколько более чистыми; в самом деле, в них нет «овеществляющего» именования означаемого, в них Мода остается денотативной значимостью; они отчуждаются во внешнем мире лишь благодаря риторике одежды (к тому же, как мы видели, скудной)2 и риторике значения (преображающей решения Моды в Закон или Факт); да и то преображение это не постоянно, а лишь случайно связано с тем или иным высказыванием. Иными словами, комплексы В не «лгут»: в них одежда открыто означает Моду. Такая чистота — или откровенность - обусловлена двумя предпосылками. Первая из них — образуемая модной коннотацией крайняя диспропорция между числом означающих и означаемых: в комплексах В означаемое одно-единственное3 - это всегда и везде сама Мода, а означающих очень много, это всевозможные вариации одежды,
' G W F Hegel, Lefons sur la philosophic de I 'histoire, trad Gibehn, Paris, Vnn, 1946, 413 p,p 213
2 См выше, 17, 2
1 В структурном плане это означаемое является двойным модное / старомодное (иначе не было бы и смысла), но второй термин аннулиро ван, отброшен в диахронию
изобилие модных черт; перед нами механизм бесконечной метафоры, вольно варьирующей означающие одного-един-ственного означаемого1. Разумеется, немаловажно, что эта диспропорция образуется именно в пользу означающего: любая система, имеющая мало означающих и много означаемых, порождает тревогу, так как каждый ее знак может читаться по-разному; напротив, любая система с обратным устройством (с большим числом означающих и небольшим числом означаемых) вызывает эйфорию, и чем больше такая диспропорция, тем сильнее эйфория - таковы перечни метафор с одним означаемым, на которых основана умиротворяющая поэзия (например, в литаниях); итак, по самой своей семиоло-гической структуре метафора выступает как «успокоительный» оператор, и, поскольку Мода в комплексах В метафорична, она оказывается эйфорическим объектом, несмотря на грозно-произвольный закон, которым создается.
20.9. Уклончивость смысла
Метафорический процесс (в данном случае особенно радикальный, поскольку означаемое только одно) - лишь первая из предпосылок той «чистоты» комплексов В, о которой сказано выше. Вторая предпосылка связана с самой природой означаемого, заложенного во всех высказываниях Моды, где говорится только об одежде (как и обстоит дело в комплексах В); это означаемое по сути тавтологично - Мода может определяться лишь сама через себя, так как Мода — это всего лишь некоторая одежда, а модная одежда - всего лишь то, что Мода объявляет таковой; таким образом, между означающими и означаемыми происходит чистое взаимоотражение, в процессе которого означаемое как бы опустошается от всякого содержания, но при этом ничуть не утрачивает свою силу обозначения; благодаря такому процессу вещь становится означающим чего-то такого, что на самом деле есть сам факт этого становления. Или, если описать этот феномен еще точнее, означающее (то есть высказывание Моды) непрестанно распространяет смысл через знаковую структуру (через объекты, суппорты, варианты и иерархии матриц), но в конечном счете этот смысл -не что иное как само же означающее. Таким образом, Мода выступает как парадоксальная диковинка - семантическая
1 Та же тенденция (но лишь как тенденция) действует и в комплексах А, в форме пансемии (см. выше, 14, 7 и 8).
система, единственной целью которой является уклончивость обильно вырабатываемого ею смысла; такая система отказывается от смысла, но ничуть не поступается самим зрелищем знакового процесса2. У такой рефлексивной деятельности есть мысленная модель - это формальная логика. Подобно логике, Мода характеризуется как бесконечная вариация одной и той же тавтологии; подобно логике, Мода стремится устанавливать отношения эквивалентности, валидности, а не истины; наконец, подобно логике, Мода бессодержательна, но не бессмысленна. Это своеобразная машина, поддерживающая смысл, но не фиксирующая его; это сплошной уклончивый смысл, но все же смысл; лишенная содержания, Мода зато функционирует как зрелище - в ней люди демонстрируют себе свое умение делать незначимое значимым; тем самым она предстает как образцовая форма акта сигнифи-кации вообще и в этом сближается с основной задачей литературы — раскрывать читателю в вещах значение, но не смысл3; оттого она становится знаком «собственно человеческого». Этот ее сущностный статус отнюдь не бесплотен: обнаруживая свою чисто формальную природу, система Моды-описания воссоединяется со своими глубочайшими экономическими основами; именно процесс активной, но пустой сигнификации придает модному журналу институциональную устойчивость; поскольку для такого журнала говорить - значит упоминать в речи, а упоминать - значит делать значимым, то речь журнала есть самодостаточный социальный акт, каким бы ни было ее содержание; такая речь может длиться бесконечно, ибо она пуста и вместе с тем значима, — ведь если бы журналу было что сказать, он попал бы в такой ряд, где целью является именно высказать это «что-то» до конца; напротив того, ведя свою речь как чистое значение без всякой содержательной основы, журнал вступает в процесс, ко-
' Decevoir [уклоняться, разочаровывать] этимологически значит йё-prendre [не даваться, быть неухватным].
2 Судя по всему, это понимал Малларме: его «Последняя Мода» не содержит практически ни одного полноценного означаемого - одни лишь означающие Моды; возвращая «безделушкам» их чистую имманентность, Малларме стремился создать, насколько это доступно человеку, чисто рефлексивную семантическую систему: мир означает, но его значение - «ничто»; он пуст, но не абсурден.
! Как мы уже видели, значение (в отличие от смысла) есть процесс.
торый состоит в чистом поддержании равновесия и теоретически не имеет конца1.
20.10. Настоящее время Моды
Формальную чистоту и закрытость комплексов В поддерживает совершенно специфическая темпоральность Моды. Конечно, в комплексах А эквивалентность одежды и внешнего мира также подчинена Моде — то есть тому мстительному настоящему времени, которое ежегодно приносит в жертву знаки прошлого года; набивная ткань равнозначна скачкам лишь сегодня; однако, открывая свои знаки во внешний мир в форме функций и рациональных оправданий, Мода как бы подчиняет время более природному порядку; настоящее в ней становится немым, словно стыдливым, его вместе со всей Модой увлекает коннотация. А в комплексах В всякое натуралистическое алиби исчезает, настоящее время Моды гарантирует собой открытую произвольность системы: эта система потому так и замкнута в своей синхронии, что каждый год вся разом отбрасывается в небытие прошлого; знаки более не защищены ни рациональностью, ни природностью, а значит, системе дозволено все, и прежде всего - открытое убийство прошлого. Тем самым комплексы В - или, если угодно, Мода-логика -также нагляднейшим образом утверждают совмещение настоящего времени и структуры; с одной стороны, модное сегодня беспримесно чисто, оно уничтожает все вокруг себя, яростно отрекается от прошлого, цензурирует будущее, если только это будущее выходит за пределы текущего сезона; но с другой стороны, каждое из таких сегодня представляет собой торжествующую структуру, порядок которой шире (или внеположен) времени2, так что Мода приручает новое еще прежде, чем создает его, и парадоксальным образом
1 Пресса или Мода - культурные объекты с устойчивой формой и неус
тойчивым содержанием, которые, как представляется, мало изучены с этой
точки зрения; символом подобных объектов можно было бы считать корабль
Арго, каждая деталь которого постепенно заменялась и который тем не менее
оставался кораблем Арго; злоба дня становится здесь формой - а значит, это
особенно перспективный материал для семиологического анализа.
2 Как уже сказано, Моде свойственна систематическая неверность.
Между тем как верность (привязанность к прошлому), так и неверность
(разрушение этого прошлого) обе равно невротичны, если принимают форму
в одном случае - законного или религиозного долга (наподобие эринний),
а в другом - естественного права «жить».
являет нам «новое» непредсказуемым, но в то же время законодательно упорядоченным; одним словом, Мода одомашнивает непредусмотренное, но не лишает его непредусмотренное™; каждая Мода и необъяснима и регулярна. Итак, отменив память о далеком прошлом, сведя время к оппозиции изгоняемого и установляемого, чисто логическая Мода (в комплексах В) представляет собой не что иное как беспамятную подмену прошлого настоящим1. Можно говорить едва ли не о неврозе Моды, но этот невроз воплощается в прогрессивной страсти - в производстве смысла; Мода неверна лишь постольку, поскольку разыгрывает смысл.
