экие из ераффити парижского мая 1968 г. отвечают настроениям - ва-^*1Леаших сверстников?
Особая роль в формировании лозунгового коллективного мифа принг жит лидерам движения. Она связана с рядом факторов. Лидер должен выражу общий коллективный миф, говорить то, что нравится рядовым членам движени Но он должен быть и во главе движения, интеллектуально - хотя бы на шаг вп реди его. Отсюда характер высказываний лидеров - нечто промежуточное мех массовыми лозунгами и теоретическими постулатами. В этом можно убедиться] примере Д. Кон-Бендита и Дж. Рубина.
Рубин1 провозглашал идеи интернациональной молодежной революции, должны были осуществить «люди, объединенные общим смыслом, радостью! духом жизни,- «йипли» (английские буквы - IYP - Интернациональная молоде*. ная партия):
• лозунг йиппи «выйди из скорлупы». У каждого своя собственная скорлупа, i ждый сам себе йиппи. Революция победит, когда каждый станет йиппи. Мы стара^ емся разбудить йиппи в каждом;
• «война поколений преодолевает все классовые и расовые барьеры, револн ция входит в каждым дом». «Революция - это не то, во что вы верите, к каким ор| ганизациям вы принадлежите, за кого вы голосуете. Она - то, что вы делаете i ждый день, как вы живете». Она не знает выгод, границ и пределов. «Все преды-] дущие революции стремились к захвату власти, к утверждению новой обществен ной системы. Молодежная интернациональная революция начинается с полноп уничтожения государственной власти, со всеобщего бунта, всеобщей анархии каждом учреждении западного мира»;
• «капитализм умрет - он не может удовлетворить собственных детей». говорили нам: «не делайте ничего такого, что могло бы сбить вас с пути к успеху.} Работай - не развлекайся. Учись - не бездельничай. Повинуйся - не задавай во-1 просов. Знай свое место - не высовывайся. Будь разумным - не принимай нарко- [ тиков. Делай деньги - не делай себе неприятностей». «Мы сходили с ума, не могли больше сдерживаться»;
• «длинноволосый одурманенный наркотиками дикарь представляет для Системы гораздо большую опасность, чем так называемый «политик». На смену приходят орды длинноволосых. Длинные волосы - это средство коммуникации. Длин-! ные волосы - опознавательный знак братьев по крови. Длинные волосы сближают больше, чем идеология. Для юных короткие волосы означают подчинение, дисциплину, насилие, скуку, строгость, ненависть к жизни, а длинные волосы - это
1 Рубин Д. Делай это! // Парус. 1990. №11; Rubin J. Do it! N.Y., 1970.
зрешение быть свободным и открытым»; сначала - действуйте, думайте - потом». «Импульс, а не теории, обеспечи-великие перемены». «Чем больше наших требований удовлетворят, тем их у будет больше. Дайте нам дюйм, мы запросим милю». «Мы хотим общества скренних людей, коллективистов». «Люди будут обрабатывать землю утром, музицировать после обеда и любить друг друга тогда и там, когда и где захотят».
Высказанные Рубиным идеи в конце 1960-х гг. «витали в воздухе» всего западного мира. В этом можно убедиться, обратившись к взглядам лидера бунтующих французских студентов Д. Кон-Бендита1:
• «не существует революционной мысли! Существуют только революционные действия!». «Учение в действии играет ведущую роль в генезисе и росте всех революционных движений». «Сила нашего движения как раз и состоит в том, что оно опирается на неконтролируемую стихийность, что оно дает толчок, не пытаясь направить его в определенное русло»;
• «любое революционное движение должно исходить из того простого факта, что любая форма организации, которую оно принимает, находится в противоречии с революционными силами». «Нужно избегать немедленного создания организации, определения программы, ибо это неизбежно парализовало бы движение». «Единственный шанс движения - это беспорядок, позволяющий людям свободно высказаться и могущий вылиться в какую-то форму самоорганизации». «Нужно отказаться от теории «руководящего авангарда» и принять гораздо более простую и более честную теорию активного меньшинства, играющего роль постоянно действующей закваски, которая подталкивает людей к действию, не претендуя на руководство»;
• «мы хотим, и мы можем изменить мнимую неизбежность всеобщей эксплуатации»; «отвергай все! Скажи себе: главное не сказано, это еще надо изобрести. Затем действуй. Создай новые отношения со своей подругой, откажись от семьи. Не для других, но с другими, именно для себя делаешь ты революцию здесь и сейчас».
Эмпирический социологический анализ молодежи периода протеста оказался наиболее бедным по материалам. В этом отразилась методическая ограниченность социологии, в том числе и прикладной. Ее инструментарий плохо приспособлен для фиксации резких, кратковременных смен в массовом сознании и поведении. Вероятно, именно поэтому и возник тот социологический парадокс, который
Cohn-Btndil D. Obsolete Communism. The Left-wing Alternative. L., I969.
уже отмечался. Ведь по сути справедливы были обе позиции. Многие j циологи предвидели возможность протеста. Но одновременно сам протест явил «нежданно - негаданно». И все-таки отдельные штрихи к портрету поколещ протеста социологам удалось выделить и эмпирически1:
• углубление протеста и расширение его социальной базы Изучая моле дежный радикализм на примере американских колледжей, К Кенистон выявил-75% студентов признавали необходимость коренных социальных перемен. 19% считали - все в обществе обстоит нормально. Характерны и сравнительные ис. следований службы Д. Янкеловича в конце 1960-х - начале 1970-х гг. За эти годы удельный вес уверенных в необходимости коренной реформы большого бизнеса США вырос среди студентов - е 1,5 раза (до 54%), у молодых рабочих - почти в 2 раза (до 45%). Уверенность в необходимости существенно реформировать поли-) тические партии осталась у студентов высокой (57-61%), у молодых рабочих возросла в 1,5 раза (до 64%). Аналогично и отношение к тому, чтобы деньги играли) меньшую социальную роль. У студентов - оно стабильно (73-80%). у молодых рабочих - рост в 1,4 раза (до 74%);
• коренные изменения в ценностных ориентациях. По данным Д. Янкеловича, 3/5 молодых респондентов (у студентов - 2/3) согласились полностью или час-[ тично, что «американское общество характеризуется несправедливостью, черст-) востью, отсутствием откровенности и бесчеловечностью». Своеобразным толчком к молодежному протесту стала война во Вьетнаме. Важнейший момент пере-) оценки ценностей - рост антивоенных настроений у молодежи. Еще в 1965 г. лишь] 9% опрошенных студентов США оценили эту войну как ошибку, спустя 2 года, та-) ких было 15%, к 1970 г. - 84%. Близки к этому и данные Ф. Масгроува. Ему удалось эмпирически зафиксировать и замерить распространенность основных установок контркультуры: антиавторитаризм; ориентация на «открытость» и искренность; ау-тентичность межличностных отношений; натурализм; открытая и свободная коммуникация между людьми; эстетизм; предпочтение экспрессивности над инструментализмом; ориентация на коммуны как сообщество без власти; отрицание «рабочей этики», этики «труд - успех»; предпочтение досуга. Примечателен и
' См.: Бодамер И. Молодежь бросает вызов '/Литературная газета. 1972. №24; Большаков ВВ. Бунт в тупике. М., 1973; Aron R. The Elusive Revolution: Anatomy of Student revolt. N.Y., 1969; Bell D., Kristol I. (eds)-Confrontation. N.Y., 1969; Boskin J., Rosenstonc R. Seasons of Rebellion. N.Y., 1972; Ellul J. De la revolution an* rcvoltes. P., 1972; Hollstein W. (ed.). Der Unergrund. Zur soziologie jugendlicher Proteslbcwegungen. В.,1969; Jawlowska A. Drogi Kontrkultury. VV-wa.,1975; Kai H. Die Revoke der Srudenten. Hamburg, 1968; Lundborg U Future without shock. N.Y., 1974; McGuigan G., Payeree G. Student Protest. L.,1968; Musgruvc F. Ecstasy and Holiness. Counterculture and Open Society. L., 1974; Silverstein H. The Sociology of Youth- Evolution and Revolution. N.Y., 1973; The Changing Values on Campus. N.Y.,1972; e.a.
анализ официальной и «подпольной» контркультурной прессы. В контвит-ап
- 44% материалов были связаны с инструментальными ценностями (дости-карьера, успех) и лишь 23% - с экспрессивными (самовыражение, содру-религиозно-философские темы). Во второй - соответственно 10% и 48%; поичудливое сочетание оптимистических надежд и неуверенности в воз-остях что.то изменить. По данным Д.Хаддона, 90% опрошенных студентов «частников движения протеста надеялись внести вклад во взаимопонимание пюдей; б8% верили, что молодежь сделает мир лучше; 73% - что «университеты -символ надежды в беспокойном мире». Поданным службы Харриса, в 1970 г. 44% американских студентов утверждали: всякая деятельность в рамках институтов Системы - безрезультатна и возможна лишь вне их или в борьбе с ними. Характерен вывод отчета Янкеловича: «Студенты с пессимизмом, замешательством, скептицизмом и даже с цинизмом отзываются о нынешнем политическом состоянии страны и о возможностях скорого выхода из создавшегося положения»; • неоднозначность радикалистских ориентации и установок. С одной стороны - решительность в стремлении изменить систему. С другой - большинство молодых отвергает радикализм как насильственный метод. Около 50% студентов США участвовали в забастовках и демонстрациях; 75% считали: необходимо кардинальное изменение системы. Для 44% более значимым было изменить систему, чем вписаться в нее. По данным Д. Янкеловича, в 1969 г. 89% поддерживали «культурную революцию», отвергая политическую. Среди учащейся молодежи относили себя к революционерам (сторонникам насилия) 3%, к бунтарям-радикалам -10%, к реформистам - 37%, к консерваторам -11%. Среди работающей молодежи резко возрастает доля умеренных (50%) и консерваторов (21%). При всей условности таких самооценок они достаточно показательны.
В те годы в молодежной среде не получили поддержки праворадикальные идеи. Характерны данные о позициях молодежи ФРГ (весна 1968 года). Среди студентов было сильнее, чем у населения в целом, неприятие: идеологии национал -социализма (в 3 раза); идеи «сильной руки» (в 1,6); идеи тоталитаризма (в 2,4).
Приведенные данные показывают: «поколение протеста» не было монолитным. Были активисты движения, но немало было и пассивных: 2 из 3 студентов-ыходцев из семей рабочих («синие воротнички») не участвовали в молодежном ижении протеста - ни в колледже, ни вне его. Близки к этому и позиции студен-в' ВЫх°ДЦвв из семей среднего класса. Значительным был промежуточный слой "одежи (между теми, кто вписался в систему, и теми, кто стремился порвать с
ней). Как отмечали исследователи, этот слой весьма противоречив: «Они ком бунтари, чтобы вопреки всему служить системе, но недостаточно радиц чтобы сжечь за собой мосты». Да и разрыв с традиционными ценностями HeJ массовым, что и зафиксировал институт Гэллапа в 1970 г.
В революционности молодежного протеста есть разные аспекты.
• Один из них связан уже с пониманием самой революции -не как средст как цели, даже самоцели. Утопизм такой цели подчеркивался и самими моло1 ми («Воображение - к власти», «Будьте реалистами - требуйте невозможного^ Революция представлялась вечным праздником, карнавалом, раскрепощени духа. Проявлялось опьянение самим процессом у инициаторов-революционей Подспудно предполагалось своеобразное «разделение труда»: они, взросль делают скучную, рутинную, неинтересную работу, а мы, молодые, делаем люцию. Этот карнавал хотелось бы продолжать бесконечно. Но праздники вечны, и слишком быстро сменяются буднями. А это - приоритетность реаль жизненных забот. И у многих молодых, вовлеченных в протест, рождалось ее ственное человеческое желание - «демобилизоваться» из армии революци ров и стать обывателями (в позитивном смысле этого слова), жить обычной, мальной жизнью.
• Молодежный протест не был, да и не мог быть протестом всего молодого | коления. Его антисистемность приходила в противоречие с адаптацией mhoij молодых в систему. Сегодня, когда во всех постсоциалистических странах на цо упадок митинговой демократии и кризис «неформального» молодежного д| жения, особый интерес представляет анализ молодежной революции 1968 г. | Западе в рамках концепции «мобилизации». Ее суть - в разграничении бунт щего авангарда и увлеченных им на какое-то время, мобилизованных масс мо/] дежи. Но мобилизованность кратковременна, она приходит и уходит. А молоде с ее нерешенными социальными проблемами остается.
У социологов большой выбор путей анализа движения протеста:
• акцент на его массовость в момент подъема, пика движения;
• акцент на кратковременность бунта, конфронтации;
• выявление причин и факторов, побудивших многих молодых к бунту. Но самое главное - событийная канва движения молодежного протеста истории ски конкретна, а его содержательная сторона (контркультурэ) и сегодня воплощз-ется в новые формы. Анализ контркультуры позволяет извлечь уроки для осмЫ ления и решения сегодняшних социальных проблем молодежи России.
Задание. 3.13 Какими, на ваш взгляд, могут быть эти уроки? Были ли они извлечены в нашей стране в те годы? Можно ли сказать, что сегодня
Они учтены молодежной политике, в работе с молодежью?
Попытки практически реализовать профамму «контркультуры» не удались.
озглашенные цели («в коммунах мы начинаем строить наше сообщество,
собственную культуру»; «коллективные формы жизни сделают возможным
тижение истины, подлинную, взаимную любовь, они высвободят творческие
особности и воображение, которые являются нашим главным оружием») не
Были достигнуты.
Незавершенность молодежной революции конца 1960-х гг. на Западе связана со многими факторами:
. утопизм и нереалистичность многих установок и целей в конечном счете и не могли привести к победе;
• культурный, контркультурный (а не социально-экономический, политический) характер протеста был связан с совершенно иными «механизмами победы»: от образцов сознания и поведения, которые являли бунтари (наиболее типично Сознание III Ч.Рейча), - к их массовому распространению. И динамика ценностных ориентации молодежи (да и не только ее) на рубеже 1960-1970-х гг. позволяет говорить о незаметной победе «молодежной революции». Но, как доказала динамика этих ориентации в 1980-1990-е гг., победа эта оказалась временной;
• при всей карнавальное™, демонстративности молодежной контркультуры и молодежной революции общество увидело в них оппозицию, вызов, протест. Такое понимание сравнительно быстро стало распространенным: в общественном мнении, на теоретическом (социологическом, социально-психологическом) уровне, в отношении общества взрослых к молодежи.
О выводах из уроков молодежного протеста можно судить по книге швейцарских социологов «Молодежь и общество», вышедшей в 1971 г.1 Свою работу они рассматривали как основу дискуссии, «призванной оказать помощь молодым и взрослым, молодежным группам и представителям властей в разработке политики по
