МЕТАГО́ГЕ. См. ОЛИЦЕТВОРЕНИЕ

 

МЕТАТЕ́ЗА (от др.-греч. μετάθεσις – ‘перестановка’) − искажение, изменение формы слова путём перестановки букв (фонем) или целых слогов внутри слова или словосочетания. Перестановка звуков или слогов в М., часто обусловленная ассимиляцией или диссимиляцией (ведмедь – медведь), может принимать характер языковой игры (ралёк вместо ларёк).

Лит.: См. лит. к ст. Контрапетрия

М.П. Тихонова

 

МЕТАТЕ́КСТ –часть текста, назначение которой выявлять его структуру и смысловую организацию. С позиций читателя М. – инструкция для понимания текста; с позиций автора – это автокомментарий действий.

Средства выражения М. могут быть вербальные (словесные) и невербальные. Вербальные составляют вводные слова типа во-первых, во-вторых…; наконец, например, кстати, впрочем, итак; обороты типа кстати говоря, забегая вперёд, подводя итог; самостоятельные предложения типа перейдём ко второму вопросу; в завершение следует отметить следующее. При этом автор может обозначать себя через местоимения я, мы, разнообразные безличные обороты: следует сделать оговорку; стоит привести ещё один пример; можно подчеркнуть одно обстоятельство. Невербальные включают обозначение частей текста с помощью цифр, букв в алфавитном порядке, а также (такие средства называют параграфемными) деление текста на абзацы и главки, шрифтовое выделение. Параграфемные показатели М. могут быть «переведены» на вербальные: абзац = перехожу к новой теме; шрифтовое выделение = выделяю наиболее важное.

Характер вербального М. и его удельный вес определяется фактором жанра и индивидуальной манерой автора. Так, деловой документ допускает минимум М.; публицистический текст – максимум; информационные медийные тексты практически исключают М. – они невелики по объёму и стандартны по построению, их структура заранее известна и не требует особых комментариев. Научные тексты (статья, напр.) предполагают стандартизированный М., владение которым составляет одну из компетенций автора. М. – одно из проявлений авторского начала в тексте.

Понятие М. и термин введены в лингвистику А. Вежбицкой. Она обратила внимание на гетерогенность текста, увидела в нём «метатекстовые нити», которые сшивают текст, обеспечивая его связность; привела примеры метатекстовых показателей (операторов) разных языков. Термин образован из слова текст и греческой приставки мета -, значение которой связывают с абстрагированностью, переходом к другому состоянию.

Среди текстовых показателей, кроме метатекстовых, обнаруживаются и такие, которые не отражают структуру текста, но оказываются комментариями авторского поведения: короче говоря, иначе говоря, якобы и др.Их целесообразно считать метапоказателями высказывания, составляющими его модус. Таким образом, понятие М. в интерпретации А. Вежбицкой позднее было уточнено за счёт различения сигналов собственно текста и высказывания.

Лит.: Вежбицка А. Метатекст в тексте // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. VIII. Лингвистика текста. М., 1978; Матвеева Т.В. Полный словарь лингвистических терминов. Ростов н/Д, 2010; Перфильева Н.П. Метатекст в аспекте текстовых категорий. Новосибирск, 2006; Шаймиев В.А. Метатекст и адекватное восприятие текста // Аспекты речевой конфликтологии. СПб., 1996; Шаймиев В.А. Метадискурсивность научного текста (на материале лингвистических произведений): АДД. СПб., 1999; Шмелёва Т.В. Текст как объект грамматического анализа: учеб. пособие. Красноярск, 2006; Шмелёва Т.В. Субъективные аспекты русского высказывания: ДД в виде научного доклада. М., 1995.

Т.В. Шмелёва

 

МЕТА́ФОРА (от др.-греч. μεταφορά – ‘перенос’) – вид Тропа (см.), который имеет различные трактовки.

В соответствии со сравнительно-сопоставительной концепцией, М. основана на сходстве двух значений слов (понятий). Другими словами, она является скрытым сравнением: «воспринять метафору – значит открыть аналогию или сходство…» [Телия 1977: 200]. Напр., метафорическое выражение типа Она – лиса (о человеке) рассматривается как Она хитрая, как лиса.

Согласно субституционной концепции, М. основана на замещении, т.е. она «стоит вместо» некоторого «буквального» выражения: говорящий вместо одного наименования использует другое, сходное по значению. То же метафорическое выражение Она – лиса в этой концепции рассматривается как Она хитра или Она хитрый, льстивый человек.

Основоположником другой – интеракционистской – концепции М. (иначе – интерактивной теории, теории интеракции [Опарина 2000: 188–189]) считают американского логика М. Блэка. Он различает рамку М. и фокус: «Фокус метафоры <…> – это то слово или выражение, которое обнаруживает отклонение от обычного значения, а “остаток” предложения, в котором появляется это слово, – рамка». Метафору предлагается мыслить как «фильтр», улавливающий ассоциации [Телия 1977: 201]. Так, в высказывании Man is a wolf, по М. Блэку, эффект М. состоит в том, что слово волк вызывает всю систему обычных ассоциаций, связываемых с этим хищником. В результате ассоциаций человеческие черты, связанные со вспомогательным субъектом, становятся выпуклыми, а черты, неприложимые к человеку, погашаются, что организует представление о человеке, называемом волком. Таким образом, М. «…создает сходство за счет д в у п л а н о в о с т и – приложения к двум субъектам одновременно, так что свойства того, о ком идёт речь, просматриваются через свойства того, чьим именем он обозначается» [Там же: 202].

Развивая эту концепцию, сущность М. исследователи видят в «категориальном сдвиге» [Падучева 2004: 190] и – как следствие – в семантической транспозиции (переносе). «Признаки, обозначаемые словом, используемым в качестве имени, и признаки нового обозначаемого не должны быть “слишком” близкими – в этом случае метафора не будет иметь должного эффекта <…>. Иначе говоря, “реальные” свойства того, что обозначается метафорически, и того, посредством чего обозначается, должны быть для создания хорошей метафоры максимально разведены по разным сферам наличного бытия или структуры мышления» [Телия 1977: 204]. Способом преодоления этой несовместимости в структуре мира или мышления о мире и является обращение мысли к аналогии (выводу о наличии сходства через гипотетическое подобие). Другими словами, М. возникает «на границах различных семантических полей» [Чернец 2001: 11], и «чем дальше отстоят друг от друга противополагаемые разряды объектов, тем ярче “метафорический сюрприз” от их контакта» [Арутюнова 1998: 383]. Однако у М. есть и ограничения: «…устанавливаемые ею отношения не выходят за пределы чувственно воспринимаемой реальности, иначе бы она утратила главное из своих свойств – образность» [Там же: 383]. Поскольку М. строится на допущении подобия (или сходства), смысл которого выражается формулой «Х как если бы Y» [Телия 1988: 186] и ориентации на способность адресата разгадать это сходство, она принадлежит скорее прагматике, чем семантике.

В терминах когнитивной лингвистики М. объясняется как взаимодействие двух структур знаний – когнитивной структуры «источника» и когнитивной структуры «цели»: в процессе метафоризации области цели структурируются по образцу источника, т.е. происходит «метафорическая проекция» («когнитивное отображение»), «следы» которой обнаруживаются на уровне семантики предложения и текста в виде метафорических следствий.

Таким образом, М. осмысливается не только как троп, но и как механизм речи, «…состоящий в употреблении слова, обозначающего нек-рый класс предметов, явлений и т.п., для характеризации или наименования объекта, входящего в др. класс, либо наименования др. класса объектов, аналогичного данному в к.-л. отношении» [Арутюнова 1998: 296].

Традиционно разграничивают М. языковые и М. речевые (поэтические, художественные). Языковые М. отражают ассоциации, принятые коллективным языковым сознанием [Скляревская 1987: 65], поэтому они обычно фиксируются в толковых словарях как воспроизводимые. Образование языковых М. обусловлено также наличием в языке тематических групп и смысловых полей слов и фразеологизмов. «Так, с вторичным значением слова горячий ассоциируются переносные употребления слов пламя, жар, пылать, жечь, гореть и т.д. <…>. Предметные ассоциации проходят, таким образом, своеобразный избирательный фильтр, создаваемый языком для переносного словоупотребления и семантических транспозиций» [Алефиренко 2005: 92]. Речевые (индивидуально авторские) М. отражают специфику образного мышления отдельного человека.

Деление М. на виды по другим основаниям «…практически не ограничено в силу того, что каждый исследователь предлагает свой набор» [Никитина, Васильева 1996: 94]. Множество классификаций М. породило и многочисленные её терминологические обозначения.

Трудно сформулировать правила, как «сделать» конкретную М. Однако можно сказать, что М. неудачна, если а) непонятно основание переноса, нет возможности сопоставления прямого и переносного значений слова; б) для переноса выбирается несущественный для создания семантической двуплановости признак; в) она не указывает в предмете на что-то новое, необычное, не способствует возникновению наглядного образа; г) нарушает этико-речевую норму: Мы, пишущие, конкретно и образно передаём каждому новому поколению людей всю сумму накопленной мировой информации. Из рук в руки, из книг в книги. Из собственного ума в хранилища суммарного разума ноосферы (КР. 15.06.2002) – выделенная М. представляет собой чрезмерное нанизывание отвлечённых понятий, затемняющих её семантическую мотивированность и не способствующих наглядности словесного образа; Последняя клизма для сада (АиФ. 2002. № 39) – название заметки, в которой речь идёт о необходимости обильно поливать осенью деревья в саду; перенос осуществляется по несущественному признаку (вливание жидкости), который приводит к нежелательным с точки зрения эстетического критерия ассоциациям; Прочесть завещание Виктора Петровича Астафьева мы все теперь можем благодаря Геннадию Сапронову, издателю его новой книги «Пролетный гусь». Вышедшая в Иркутске, она собрала произведения, написанные в последний, на редкость урожайный, год жизни Виктора Петровича (РГ. 20.06.02) – М. является проявлением неуместной оценочности, воспринимающейся как ирония, и приводит к нарушению этико-речевой нормы.

Со второй половины ХХ в. «центр тяжести в изучении метафоры переместился из филологии (риторики, стилистики, литературной критики), в которой превалировали анализ и оценка поэтической метафоры, в область изучения практической речи и в те сферы, которые обращены к мышлению, познанию и сознанию, к концептуальным системам и, наконец, к моделированию искусственного интеллекта» [Теория метафоры 1990: 5−6].

Лит.: Алефиренко Н.Ф. Современные проблемы науки о языке: учеб. пособие. М., 2005; Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М., 1998; Баранов А.Н. Предисловие редактора // Лакофф Джордж, Джонсон Марк. Метафоры, которыми мы живем: пер. с англ. М., 2004; Будаев Э.В. Становление когнитивной теории метафоры // Лингвокультурология. Вып. 1. Екатеринбург, 2007; Большой энциклопедический словарь. Языкознание / под ред. В.Н. Ярцевой. М., 1998; Никитина С.Е., Васильева Н.В. Экспериментальный системный толковый словарь стилистических терминов. Принципы составления и избранные словарные статьи. М., 1996; Опарина Е.О. Исследование метафоры в последней трети ХХ века // Лингвистические исследования в конце ХХ в.: сб. обзоров. М., 2000; Падучева Е.В. Метафора и её родственники // Сокровенные смыслы: Слово. Текст. Культура: сб. ст. в честь Н.Д. Арутюновой. М., 2004; Скляревская Г.Н. Метафора в системе языка. СПб., 1993; Солодуб Ю.П. Структурная типология метафоры // Филологические науки. 1999. № 4; Телия В.Н. Вторичная номинация и её виды // Языковая номинация (Виды наименований). М., 1977; Телия В.Н. Метафоризация и её роль в создании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке: язык и картина. М., 1988; Теория метафоры: сб. ст. М., 1990; Фёдоров А.И. Семантическая основа образных средств языка. Новосибирск, 1969; Черкасова Е.Т. Опыт лингвистической интерпретации тропов (метафора) // Вопросы языкознания. 1968. № 2; Чернец Л.В. К теории поэтических тропов // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 2001. № 2; Шувалов В.И. Метафора в поэтическом дискурсе // Филологические науки. 2006. № 1.

Г.А. Копнина

 

МЕТОНИ́МИЯ – разновидность Тропа (см.), основанная на переносе значения с одного понятия на другое по принципу смежности, т.е. причинной или иной объективной связи между ними. Поскольку «связей между явлениями, при помощи которых образуются метонимические выражения, чрезвычайно много» (Б.В. Томашевский), назовём лишь самые распространенные виды М.:

1) метонимическое выражение связи между содержимым и содержащим: Я три тарелки съел (И. Крылов), Мы выпили весь самовар (С. Есенин);

2) связь между автором и его произведением: Люблю перечитывать Булгакова = произведения Булгакова; А ему больше нравится Суриков = творчество Сурикова;

3) связь между действием и орудием этого действия: Их сёла и нивы за буйный набег / обрёк он мечам и пожарам (А. Пушкин);

4) связь между предметом и материалом, из которого он изготовлен: Не то на серебре, – на золоте едал (А. Грибоедов);

5) связь между местом и находящимися там людьми: А Петербург неугомонный / уж барабаном пробуждён (А. Пушкин); Мы сейчас работаем в этом направлении, в том числе вместе с Москвой (РГ);

6) признак – носители признака: Если бы молодость знала − если бы старость могла; Утечка мозгов за границу.

Метонимические выражения распространены в разговорной речи: Недавно перечитал всего Довлатова; Ты всю тарелку съел?; У него всё золото украли; Из-за замыкания вся техника полетела и под.

Иногда метонимическое значение слова из переносного становится его прямым языковым значением. Так, напр., немец первоначально означало немой, т.е. не говорящий по-русски, иностранец, и только потом приобрело значение ‘германец’. Или Молодые после свадьбы уехали в свадебное путешествие.

М. наряду с метафорой относится к числу важнейших и наиболее употребительных тропов, играющих огромную роль как в самом механизме того или иного национального языка, так и в конкретной речевой практике: в повседневном общении, в языке художественной литературы, во всех иных сферах функционирования языка.

В различных старинных трактатах по риторике делались попытки дать чисто таксономическое определение М. путём перечисления всех её разновидностей (см., напр., «Краткое руководство к красноречию» М.В. Ломоносова). Современная же лингвистика, структурная поэтика, неориторика пытаются построить такую обобщающую логическую модель М., в которой были бы предусмотрены любые её разновидности. Так, широкое распространение получила концепция Р. Якобсона, который в самой природе человеческого языка усмотрел наличие двух отчетливо противопоставленных полюсов: метафорического и метонимического. М., согласно Р. Якобсону, является воплощением связей, возникающих на синтагматической оси языка («оси комбинации»).

В концепции льежской школы неориторики М., как и метафора, относится к уровню метасистем. Образуется она благодаря тому, что исходное и результирующее понятия (напр., сочинения Пушкина − Пушкин) объединены в некотором промежуточном понятии (жизнь и творчество Пушкина), благодаря чему возникает смысловая смежность, становящаяся базой для метонимической замены. Н.Д. Арутюнова считает, что М., по существу, образуется путём эллиптирования (сокращения) фрагмента высказывания: Читал охотно (сочинения) Апулея, а (сочинения) Цицерона не читал.

Лит.: Зимин В.И., Модебадзе Э.А. Метафора и метонимия // Русский язык в национальной школе. 1977. № 2; Королёва О.Э. Метонимия как тип значения: семантическая характеристика и сферы употребления. Обнинск, 2002; Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990; Некрасова Е.А. Метонимический перенос в связи с некоторыми проблемами лингвистической поэтики // Слово в русской советской поэзии. М., 1975; Новиков А.Л. Метонимия в русском языке. Семантическая структура. Словообразовательный потенциал. Стилистические функции. М., 1996; Общая риторика: пер. с фр. / Дюбуа Ж., Эделин Ф., Клинкенберг Ж. [и др.]. М., 1986; Потебня А.А. Теоретическая поэтика. М., 1990; Сиротина В.А. Метонимия и метонимический эпитет в художественной речи // Русский язык в школе. 1980. № 6; Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. М., 2001; Фёдоров А.И. Семантическая основа образных средств языка. Новосибирск, 1969; Якобсон Р. Два аспекта языка и два типа афатических нарушений // Теория метафоры: сб. ст. М., 1990.

О.Н. Емельянова