Философская антропология юридической нормы299

ство, осуществляя борьбу с преступностью, пытается освободиться от аномалии и перейти к чисто позитивному способу устроения об­щественных и частных дел. С другой стороны, оно восстанавливает нарушенное право в области позитивной меры в праве, устраняя де­фекты в сфере пользования правами и свободами. В этой области позитивной рецептивности в праве государство устраняет юридиче­ский конфликт как нарушение положительно сформулированной нормы, требованию которой формально-каузально, в силу обыкно­вения или кажимости, следовали субъекты права.

В связи с этим процедура истины в праве осуществляется от сущности, к явлению, а не от явления к сущности как это имеет ме­сто в естественнонаучном познании. При этом функцию сущности в данном случае выполняет юридическая норма, выступая в качестве закона, имеющего универсальное уравнивающее значение для обще­ственных отношений. Такой же конгениальностью, т. е. сущностным созвучием, обладает по отношению к юридическому закону и есте­ственнонаучный закон, поскольку он также имеет силу универсаль­ного подчиняющего воздействия на тот или иной регион природной действительности. Эту конгениальность можно, например, обнару­жить в знаменитой фразе Гераклита: «Если Солнце отклонится от предписанной ему тропы, то эрринии — служительницы справедли­вости — укажут ему на это».

Сама по себе экспозиция юридической нормы в системы нега­тивной и позитивной рецептивности законодательства представляет собой, с точки зрения ее генеалогических приключений в истории, выражение сущности социальной причинности. Источником соци­альной причинности в данной сфере жизни является взаимодействие публичного и частного в их правообразовании, под которым следует понимать исторический процесс созидания совместимости, прием­лемости, доверия, признания и уважения как нормологических со­ставляющих во взаимном отношении одного человека к другому.

Можно согласиться с тем, что по этому поводу сказал известный французский философ и историк культуры М. Фуко: «В языковой проекции человеческое поведение проявляется в своей нацеленности на высказывание чего-то, и все, даже самые незначительные челове­ческие жесты, вплоть до неосознанных механизмов и ошибок, полу­чают смысл; все то. что окружает человека— объекты, ритуалы, привычки, речь, — вся сетка следов, которую он оставляет за собою.

300____________________________________________________ Глава 2

складывается в связный ансамбль, в систему знаков. Таким образом, эти три пары — функция и норма₇ конфликт и правило, значение и система — целиком и полностью покрывают всю область познания человека. Все эти понятия находят отклик в общем пространстве гуманитарных наук, они значимы для каждой из его областей; отсю­да часто возникающая трудность при разграничении не только объ­ектов, но также и методов, применяемых в психологии, социологии, анализе литератур и мифов... Все гуманитарные науки взаимопере-секаются и всегда могут взаимоинтерпретироваться. так что их гра­ницы стираются, число смежных и промежуточных дисциплин бес­конечно увеличивается, и в конце концов растворен оказывается их собственный объект».³⁶

В этом высказывании мы можем выделить утверждение о все-лрисутствии понятия нормы для исследования состояния общества на том или ином этапе его движения. В связи с этим можно отме­тить, что именно след, он же — смысл, в силу присутствия в нем нормологической функции придает публичному способу определе­ния приемлемого сосуществования людей в обществе характер по­иска в области нравов, свободы и права.

Следовательно, социальный контекст обременен постоянным поиском и созданием нормы общественной жизни как актуальной практической истины. В связи этим нормативное высказывание подпадает под признаки истинностного суждения и не может быть ограничено, как однажды остроумно выразился по отношению к понятиям морали и в целом относительно сферы этического Л. Витгенштейн, фиксирующим эмоциональным актом, имеющим такую же значимость, как возглас от причинения боли. Дело в том, что ценностное суждение это только первоначальный шаг в опре­делении качества окружающей действительности, за которым должно следовать практическое отношение к ней. В случае обще­ственных отношений это означает как раз наделение этого мира конкретной значимостью, с точки зрения перемещения в социаль­ном пространстве и потребность определить меру в согласовании с текущим состоянием дел. Эта мера устанавливается как определе­ние жизненных границ в присвоении блага и оставлении места для

³⁶ Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. СПб., 1994 С. 376, 377.

философская антропология юридической нормы 301

аналогичной активности со стороны другого человека. Иными сло­вами, мера — это одновременно геометрический расчет разграниче­ния и арифметический расчет распределения, который на публичном уровне формулируется через уравнивающее начало закона и распре­деляющее начало ответственности за его нарушение. Именно в за­конодательстве определяется ценность права на жизнь и жизненного блага в индивидуальном существовании каждого члена общества. Поэтому нельзя признать правильным, иногда воспроизводимое под видом логического анализа права, использование формально­логического подхода с целью выявления различия между истинно­стными и ценностными суждениями о действительности в области юриспруденции.

В работе В. Е. Жеребкина «Логический анализ права», в самом названии которой отрицается существование самостоятельной нор­мативной юридической логики, раскрывается сущность некоторых ключевых понятий права с помощью формально-логических средств, например: «Признаки понятия "преступление" по отноше­нию к предмету (преступному деянию) как своему носителю не оди­наковы. Одни из них являются материальными, субстанциальными, а другие, точнее, другой признак — формальным, несубстанциаль­ным. Материальный признак — это такой признак, который присущ предмету как таковому, является субстанциальным, имманентным его свойствам. Это признак объективный, существующий независи­мо от субъекта познания (законодателя) и до него. Формальный при­знак — это признак не субстанциальный, он не принадлежит пред­мету действительности. Не является его имманентным свойством. Этим признаком реальный предмет наделяется субъектом познания (законодателем)... Материальный признак преступления — общест­венная опасность деяния для определенных общественных отноше­ний. Формальным, несубстанциальным признаком понятия «престу­пление» является противоправность. Формальный признак находит­ся в ином отношении к предметам (деяниям), составляющим множество "преступление'", чем признак материальный. Материаль­ный признак (общественная опасность) входит в "тело"' конкретных Деяний, образуя их субстанцию. Поэтому то или иное деяние обще­ственно опасно не потому, что его оценивает так законодатель, а по­тому, что оно объективно содержит в себе свойство общественной опасности. Следовательно, природа формального признака (проти-

302____________________________________________________ Глава 2

воправности) совершенно иная, чем природа материального призна­ка — общественной опасности. Формальный признак является субъ­ективным для законодателя, материальный же признак, — признак объективный, независимый от законодателя как субъекта познания. Если материальный признак (общественная опасность) первичен, то формальный признак (противоправность) вторичен, это дополни­тельный признак, он не свойственен деянию как таковому. Деяния наделяются этим признаком субъектом познания (законодателем) в процессе выработки понятия '"преступление''.

... Понятие "общественная опасность'' не является строго опре­деленным понятием. Ни законодатель, ни уголовно-правовая теория не дают четкого перечня признаков, образующих основное содержа­ние этого понятия. Отмечается лишь, что общественно опасное дея­ние, такое, которое наносит ущерб общественным отношениям, под­рывает основы строя.

Это приводит к тому, что на место логического основания выде­ления предметов (деяний) в определенное множество, выделенное на основании строго установленных однозначных признаков, более безупречно в логическом отношении, чем множество, образованное с участием правосознания как основания выделения предметов в особое множество. Но в праве это вынужденный способ образования множеств.

... Когда юридическая наука приходит к заключению, что при­знаки родового понятия преступления не являются отдельными, са­мостоятельными признаками состава, что эти признаки не входят в содержание видового понятия, то это уже нечто новое, отличное от того, что утверждается по этому поводу в логике.

... Вырисовывается, что состав преступления— это такая логи­ческая структура, в которой следует различать два вида признаков: фактические (или эмпирические) и имплицитные. Фактическими (эмпирическими) признаками состава преступления являются такие признаки, наличие или отсутствие которых устанавливается непо­средственно материалами дела. Имплицитные признаки — это та­кие, которые выводятся из фактических признаков. В составе пре­ступления имплицитными являются признаки родового понятия "преступление" (А) и противоправность (В).

Наличие или отсутствие у предмета (деяния) имплицитных при­знаков не может быть установлено и доказано непосредственно, по-

философская антропология юридической нормы__________________ 303

скольку имплицитные признаки не существуют как отдельные, са­мостоятельные, рядом положенные с признаками видового отличия. Имплицитные признаки содержатся в совокупности фактических признаков. Отсюда доказать наличие у предмета (деяния) импли­цитных признаков — значит доказать наличие у этого предмета всех фактических признаков, составляющих видовое отличие. Устанав­ливая принадлежность предмету (деянию) фактических признаков, признаков видового отличия, тем самым устанавливают наличие у предмета (деяния) имплицитных признаков. Процесс выявления и доказательства фактических признаков состава преступления стано­вится в тоже время и доказательством принадлежности деянию им­плицитных признаков. Но, поскольку, фактическими признаками являются признаки видового отличия, то внешне создается види­мость, что состав преступления — это лишь видовое отличие, что родовые признаки (общественная опасность и противоправность) не входят в состав, остаются за его пределами».

Несмотря на отсутствие логического тождества формально­логического анализа с утвердившимся в уголовном праве анализом соотношения между такими понятиями, как общественная опас­ность, преступление, состав преступления, примечательной является двойственность позиции автора, касающаяся характеристики соот­ношения между такими понятиями, как имплицитность и субстан­циальность признака общественной опасности. Следует отметить, что при применении уголовной ответственности понятие общест­венной опасности преступления совмещается в целостное органиче­ское единство. Поэтому можно согласиться с критической оценкой, которую получила данная позиция в отечественной юридической литературе.

Трудно согласиться и с другим, довольно распространенным ут­верждением, сделанным, в частности, В. Е. Жеребкиным: «Термин ''преступление"' обозначает материальный реальный объект, сущест­вующий в действительности. Термин "состав преступления" обозна­чает идеальный, абстрактный объект. Как понятие преступления, так и понятие состава преступления равным образом являются абстрак­циями, отражающими определенное реальное правовое и социаль-

³⁷ Жеребкин В. Е. Логический анализ понятий права. Киев, 1976. С. 36, 37, 42, 44, 112.

304____________________________________________________ Глава 2

ное содержание. Разница состоит в характере этого содержания, в уровне абстрагирования. Если понятием состава преступления мы обобщаем эмпирически данные признаки, свойственные любому отдельному преступлению, то обобщение, содержащееся в понятии преступления, выражает сущность такого социального явления как преступление. Но и то и другое общее столь же реально, как реально

отдельное преступление».

Следует отметить, что неудача в таком формально-логическом анализе как раз подтверждает факт существования специфической юридической логики, которая базируется на потенциале эмпириче­ской и рациональной аксиологии. Эта логика выстраивается в гори­зонтальном (объем, границы) и вертикальном (иерархии, уровень) ценностных измерениях правовой реальности. Истина и ценность связаны с выбором, действием, ответственностью и находятся в цельном динамическом процессе взаимодействия.