После этого, по-видимому, следует сказать об интеллигибель-
ном. Ведь есть мнение почти всех [философов], что только уни-
версальное интеллигибельно, поскольку и Аристотель, и Боэций,
и Аверроэс утверждали, что универсальное познается, частное
же — ощущается. Они привели наиболее сильный довод в пользу
этого, хорошо известный всем, — что интеллект воспринимает
оголенное и ободранное (nudatum et spolatum) от материи и от
материальных придатков. Следовательно, поскольку материаль-
ные придатки суть то, что индивидуирует форму, [воспринимаемое
интеллектом] обнажено от индивидуирующего, и, таким образом,
остается [заключить], что объект интеллекта есть универсальное, и,
таким образом, все согласно учат, что универсальное есть объект
интеллекта.
Далее, универсальное есть или в вещах, или в чувстве, или в ин-
теллекте, или же совершенное ничто. Но установлено, что оно не
в чувстве. Поскольку же в вещах нет ничего, помимо частного и
свойственного единичной вещи, установлено, что универсальное
не в вещах. Итак, надлежит ему быть в интеллекте.
Далее, Аристотель учил, что универсальное есть везде и всегда
и что оно есть одно во многом и относительно многого. Но ника-
кая вещь не есть везде и всегда (я говорю о вещах природных или
искусственных, находящихся вне души), таким образом, надле-
жит тому, что есть везде и всегда, существовать в душе, а не в ве-
щах.
Далее, собственное действие действующего интеллекта — абст-
рагирование, но не только от материи, а универсальным образом
от того частного, интенция которого сохраняется в чувственной
душе. Это же абстрагирование есть не что иное, как восприятие
универсального из частного, потому и Аристотель учит, что при
восприятии многих опытов получится одно универсальное -вос-
приятие, которое есть основание искусств и наук. Следовательно,
остается [заключить], что собственный объект интеллекта — уни-
версальное.
Но некоторые не желают согласиться с этим, утверждая, что
есть нечто, в чем обнаруживаются простота и нематериальность,
которое не может абстрагироваться от материи и не имеет матери-
альных придатков: так интеллект познает сам себя и другие интел-
лектуальные природы, которые, однако, не суть универсальные,
следовательно, говорят они, интеллект тем самым воспринимает
частное.
Далее, только природное и математическое само -по себе в ма-
терии и в движении, божественное же всецело без движения и ма-
терии, однако в божественном не все универсально, но есть уни-
версальное и частное. Итак, говорят они, поскольку божественное
воспринимается только интеллектом, надлежит, чтобы в интел-
лекте воспринималось нечто частное. К этому же они приводят,
сказанное в книге «Физика», что мы истинно познаем и знаем не-
кую вещь только когда мы познаем ее причины, начала и элемен-
ты1. Причины же, начала и элементы вещей составляют вещи ча-
стным образом и суть нечто частное. Следовательно, кажется, что
интеллект истиннее относится к частному, чем к универсальному.
| 'Аристотель. Физика, 184а 11. |
1 Боэций. Каким образом Троица есть единый Бог, а не три божества // Бо-
эций. «Утешение философией» и другие трактаты. М., 1990. С. 148.
Иные же, которые отрицают, что только универсальное — интел-
лигибельно, говорят нечто подобное.
Нам же, по-видимому, следует согласиться с первым мнением,
а именно, что интеллигибельно только универсальное, и никакое
не частное, поскольку так согласно учит вся школа перипатетиков.
Существует ли универсальное только в интеллекте, а не в вещах
вне [интеллекта], надлежит исследовать позднее в этой же книге,
но теперь скажем: ничто не познается чистым интеллектом, поми-
мо универсального, и как учат [перипатетики]; причина этого в
том, что интеллект, будучи простым и чистым, ничего не имеет об-
щего с частным и отделен от него. Надлежит же ему обладать объек-
том, пропорциональным себе, поскольку знать и понимать приличе-
ствует ему только согласно его способности и соответственно ей,
ведь страсть присуща чему-либо страдающему, объекты же не при-
чиняют никаких иных страстей, кроме тех, что свойственны страда-
ющему. Поэтому если бы нечто частное причиняло страдание интел-
лекту, то надлежало бы, чтобы он соответствовал этому частному по
роду, и тогда бы он испытывал страдание от вещей, которые принад-
лежали бы к тому роду, к которому относится это частное, чего не
может быть, как часто мы говорили, и поэтому объект, вносящий
свойственное претерпевание в возможностный интеллект, обнажен
от материи и материальных придатков.
И неверно то, что говорит оппонент, будто в частных вещах про-
стота находится следующим образом: во всякой вещи универсаль-
ное — из части сообщаемой формы, а частное из части субстанции
этой формы, которая несообщаема и подходит только одному, и по-
скольку начало сообщаемости обнаруживается во всех совершен-
ных природных вещах иначе, чем в первой причине, Боэций гово-
рит, что «всякая вещь обладает чем-то, что есть, и чем-то, что есть
это, и всякая вещь есть это и то». Но мы часто говорили, что абст-
ракция, совершающаяся в интеллекте, есть [абстракция] от частно-
го, а не всегда от материи, согласно тому, что «материя» берется
строго, как субъект изменения и движения: так, например, абстра-
гируется «полено [вообще]» от «этого полена» и «интеллект» от
«этого интеллекта». Когда же я говорю «небо», я называю универ-
сальную форму, а когда я говорю «это небо», я называю форму,
ставшую частной и закрепленной в этой материи. Эта же абстрак-
ция существует по отношению ко всему, и интеллект познает себя
так, как и другое интеллигибельное, как установлено в третьей
[книге] «О душе»1.
Из этого ясно, что не только материальное и математическое
отделимо, но и все божественное, или что некоторое отделимо
в том смысле, в каком интеллект отделяет универсальное от част-
ного. Относительно сказанного, что мы познаем и знаем всякую
вещь, когда мы познаем причины и начала, каковые, однако, как ка-
жется, суть частные, следует, по-видимому, рассмотреть то, что на-
чала бытия, познания и знания вещи одни и те же согласно истине
вещей, но причины знания и вещи, существующей в природе, вос-
принимаются не одним и тем же образом, поскольку воспринятые
универсальным образом они причиняют знание, а присвоенные не-
которой вещью и ставшие частными в ней они суть начала вещей
в природе. Что это так, будет ясно из последующего.
Глава II.
