Хотя этот путь наиболее разумен, однако некоторые не склонны
так говорить, но говорят, что все формы, и субстанциальные, и ак-
цидентальные, суть общие по своему бытию. И поскольку формы
в материи [существуют] только акцидентально, как мы сказали преж-
де, а материя не замыслена к бытию, но форма есть все бытие вещи,
поэтому они говорят, что всякая форма сама по себе есть везде
и всегда, ведь некое бытие не замыкается в место и не привязывает-
ся к «теперь», иначе как из-за самой материи, определенной к про-
тивоположности. То же, что вне противоположности и движения,
то сверх времени и временных различий.
[Далее], они говорят, что поскольку формальная сущность сама
по себе везде и всегда, а по акциденции — в материи, она более ис-
тинно существует везде и всегда, чем здесь и теперь, и более истин-
но там, где она существует согласно формальному бытию, чем там,
где она существует согласно материальному бытию, которое умень-
шает ее бытие и ограничивает ее способность сообщаться. И из это-
го следует, что она более истинна в интеллекте, чем в материи.
И они говорят, что если некие формы — отделенные, как, на-
пример, интеллект, то они существуют там, где действуют, и могут
быть во многих вещах одновременно.
И из первого заключают, что универсальное, которое постигает-
ся во всех душах и существует во всех ее частных вещах — одно, и,
таким образом, соглашаются, что есть одна по числу наука во всех
душах, но говорят, что различные последовательности (continua-
tiones) этой науки существуют в людях из-за различия воображе-
ния, от которого интеллект принимает [фантазмы], как указано в
третьей [книге] «О душе».
Из второго же заключают причину предсказаний, которые дела-
ют некроманты и авгуры, а именно один гипнотизирует другого
и препятствует действиям души в нем. И они имеют основания для
своей первой позиции: одно, наиболее сильное, о котором мы ска-
зали, и другие, которые мы изложили в книге «О душе».
Но поскольку рассмотрение их всех займет много времени, по-
видимому, следует нам высказать, без предварительного обсужде-
ния, лучшее положение, которое противодействует ложности этого
мнения: поскольку истинное и незыблемое бытие в природе есть
то, что дает форму частной материи, формальное же бытие сущест-
вует в сущности формы только согласно способности и в отделяю-
щем интеллекте только согласно акту, как мы сказали, постольку,
говоря наиболее истинным образом, сущность присуща форме вез-
де и всегда только согласно способности, а не актуально. И когда
говорится, что там, где вещь существует сама по себе, она сущест-
вует более истинно, чем там, где она существует акцидентально,
следует сказать, что это было бы истинным, если бытие везде и все-
гда подобало бы ей согласно акту, это же неверно, и поэтому не сле-
дует то, что они выводят: что бытие согласно способности есть бы-
тие в некотором отношении и потенциальное, бытие же в материи
есть бытие истинное, совершенное и актуальное. И когда говорит-
ся, что бытие акцидентально форме, следует сказать, что это акци-
дентальное не делает акцидентальным само бытие, которое есть акт
материи и составного из формы [и материи], ведь оно существует
субстанциально и истинно, а говорится «акцидентально» в том слу-
чае, если акциденция существует посредством другого, а не посред-
ством самого себя, поскольку истинно, что бытие в материи не под-
ходит форме и сущности посредством себя и из-за себя.
Глава V.
Об опровержении ошибки Платона относительно указанного
К этому же надлежит упомянуть о философии Платона, который
при всяком подлежащем разъяснению поводе такого рода различал
троякое универсальное. Первое — до вещи, которое есть формальная
причина, обладающая виртуально всем отдельным и вечным бытием
ранее существующей вещи. Ведь если оно — причина, то надлежит
ему быть прежде вещи, и если изменение, порождение и разрушение
есть только в подлежащей материи, оно будет ранее всего такого рода,
и поэтому оно непорождаемо и вечно. И поскольку оно дает материи
все бытие и является бытием индивидуального, подобно тому как
печать дает фигуру воску, фигура же будет обладать изначально
всем бытием и способностью вещи, вследствие этого он сказал, что
такое универсальное — отделенное и существует математически, со-
гласно самому себе; оно есть начало науки и формальная причина
порождения во всем порожденном и остается вне порожденного, по-
добно тому как деревянная колодка, на которой делают башмак, ос-
тается вне кожи, в то время как по ней формируются все башмаки.
И поскольку форма вечна, он сказал, что она есть начало познания,
а поскольку нематериальна, сказал, что она есть всегда и везде во
всех душах та же самая. Второе универсальное, как он сказал, только
в вещах, и оно есть форма вещей, запечатленная от первого универ-
сального, из которого возникают формы вещей, как из некоторого et-
ymagium, то есть печати. Это второе, как он говорит, подлежит движе-
нию и изменению из-за материи, в которой оно существует. Третье
же, сказал он, существует после вещи, то есть по рассмотрению вос-
принятого от вещей, и посредством его, как он сказал, познается не
некая вещь, но познается в надлежащей природе и по приложению
формы к тому, что делает ее частной и индивидуальной.
Аристотель же оспаривал это, указывая противоречивость это-
го, посредством многих оснований: ведь истинно, что начала вещей,
близкие частным вещам, суть частные, а разрушимым [вещам] —
разрушимые [начала]; однако это не имеет отношения к настояще-
му рассмотрению. Но изложенного касается то, что если бытие и
сущности вещей, вечные и неразрушимые, суть таковы, как он,
[Платон], сказал, то они суть совершенно ничто по отношению
к бытию вещей, существующих в природе, ведь вещи познаются не
иначе, как посредствам начал, которые относятся к их бытию; та-
ким образом, посредством предсуществующих универсалий, обла-
дающих бытием вещей изначально, никакая вещь не познается, и,
таким образом, они бесполезны для познания вещей1.
Кроме того, согласно этому универсальное ложно предициру-
ется многим сущим вещам, поскольку согласно принятому, оно не
подобает многому; первое [универсальное] же есть ничто относи-
тельно бытия вещей и поэтому не может предицироваться некото-
рой вещи. Из-за этого, без сомнения, философия Платона в этой
части наиболее несообразна.
Кроме того, если природные вещи отличаются от математиче-
ских тем, что они воспринимаются определяющим разумом вме-
сте с подвижной и чувственной материей, как могло бы быть, что-
бы таковые [идеи] существовали бы отделенно?
Кроме того, если они были бы отделенными, что бы принуди-
ло их соприкоснуться с материей и причинять в ней природное
бытие? Ведь etymagium, о котором он говорит, касается воска для
'Там же. 1079Ь 16.
отпечатывай^ только посредством чего-то движущего. Какое же
движущее такого рода имеется для отделенных форм, невозмож-
но сказать, хотя некто стремится его измыслить.
Итак, это сказано о природе и сущности интеллигибельного.
Трактат III
