Реализм рубежа XIX-XX веков 5 страница

Крупнейшие теоретики постмодернизма — французы Ролан Барт (1915-1980), Жиль Делёз (1925- 1995), ЖакДеррида (р. 1930), Мишель Фуко (1926— 1984), Жан Франсуа Лиотар (р. 1924), Юлия Кристева (р. 1941), американец Фредерик Джеймисон (р. 1934), итальянец Умберто Эко (р. 1932) и др.

Параллельно с термином «постмодернизм» в литературоведе­нии используются термины «постструктурализм», «деконструкти-визм». В них подчеркивается отказ постмодернистов от понятия «структура», предполагающего наличие в любом явлении, про-цессе «центра» и «периферии», а также от других понятий и са­мой методики изучения литературного произведения, выработан­ных структуралистами.

«Текст» и «интертекст». Понятие «произведение» постструкту­ралисты заменили понятием «текст» — совокупность знаков без цели и без центра, обладающая принципиальной открытостью, множественностью смыслов. Деррида, предельно расширяя зна­чение этого слова, предложил всю Вселенную рассматривать как текст.

В 1967 г. Ю. Кристева, познакомившись с концепцией «поли­фонического романа» М.М.Бахтина, ввела термин «интертексту­альность» как обозначение диалога текста с другими текстами. По мнению Р. Барта, основу текста составляет его выход в другие тек­сты, другие коды, другие знаки, текст в процессе письма и чте­ния есть воплощение множества других текстов, бесконечных или, точнее, утраченных (утративших следы собственного происхож­дения) кодов. Р. Барт пришел к выводу, что: «Каждый текст явля­ется интертекстом; другие тексты присутствуют в нем на различ­ных уровнях в более или менее узнаваемых формах: тексты пред­шествующей культуры и тексты окружающей культуры. Каждый текст представляет собой новую ткань, сотканную из старых ци­тат. Обрывки старых культурных кодов, формул, ритмических структур, фрагменты социальных идиом и т.д. — все они поглоще­ны текстом и перемешаны в нем, поскольку всегда до текста и вокруг него существует язык.

В представлении об интертексте отражается уменьшение зна­чимости персональных моделей в современной литературе.

Постмодернистский взгляд на историю литературы. Женетт. Оте­чественная филология, в свое время (преже всего в 1920-е гг.) бывшая мировым лидером, сегодня вынуждена догонять запад­ную филологическую мысль, потому что своевременно не оцени­ла идей М. М. Бахтина, В. Я. Проппа, других русских ученых, а на Западе ухватились за эти мысли и так удачно их развили, что фи­лология в известном смысле потеснила философию в системе со­временной культуры. Однако сегодняшние кумиры — Деррида, Барт, Фуко, Делёз, Кристева, выведя филологию на уровень фи­лософствования, три-четыре последних десятилетия все в боль­шей мере утрачивали интерес к филологической специфике.

Один из самых признанных ученых этого ряда Жерар Женетт (р. 1930), напротив, верен филологической проблематике и фило­логическим методам иследования. Его «Фигуры» (1-й выпуск — 1966, 2-й — 1969, 3-й — 1972) остаются самым популярным и авторитетным его сочинением такого рода.

Сама мысль о Женетте как историке литературы выглядит эк­стравагантной. Собственно, никакой связанной истории литера­туры у Женетта нет. Его интересует не литературный процесс, а лишь некоторые его феномены. Если расположить эти феномены в хронологическом порядке, становится ясно, какие же «силь­ные позиции» в литературном развитии выделяет французский автор: это литература барокко, французский роман (прежде все­го реалистический роман XIX в.), модернизм (литература рубе­жа XIX—XX вв. и собственно XX в.).

Женетт выстраивает историю литературы как подготовку к по­явлению романа М. Пруста «В поисках утраченного времени», после которого литература, исчерпавшая себя, может только повто­рять по частям то, что универсально представлено в прустовс-ком шедевре, или уходить в экспериментирование. В этом случае «В поисках утраченного времени» как своеобразный «палимпсест», содержащий в качестве слоев все предшествовавшие ему тексты (в том числе литературу барокко, романы Стендаля, Бальзака, Фло­бера, которым посвящены исследования Женетта), оказывается не модернистским, а постмодернистским романом. Очевидно, Женетт создает постмодернистскую историю литературы, осуществляя де­конструкцию традиционных историко-литературных воззрений.

Женетт, в сущности, подходит к той же мысли, которую вы­сказал в 1973 г. (т.е. на год позже «Фигур III», но зато в абсолютно четкой и недвусмысленной форме) академик Д.С.Лихачев: необ­ходимо создать не эмпирическую, а теоретическую историю ли­тературы. Сама по себе эта идея плодотворна, но таит подводные рифы. Для Женетта стержнем истории литературы стало выделе­ние только тех качеств, которые обеспечивают автономность, «ли­тературность» литературы, а именно: пространство (своего рода «среда»), фигуры (как микрокомпозиция текста), повествование (или нарративность). Представляется, что это довольно «бедная» теория. Вообще Женетту не хватает того, что осуществлено в ис-торико-теоретическом методе литературоведения: соединения те­оретической истории с исторической теорией литературы. Сам Женетт, очевидно, не удовлетворен своей теорией. Отсюда неза­метные, но вскрываемые анализом противоречия в его работах. Так, в ряде случаев Женетту приходится выходить за рамки своей теории «литературности» литературы и обращаться к биографии писателя (Стендаль), его теоретическим воззрениям (Валери), культурно-историческому контексту (классицизм) и даже к пси­хоанализу (Пруст).

Но есть и более существенное противоречие: Женетт отрицает эволюционность развития литературы, но выстраивает ее исто­рию как движение к роману Пруста, т.е. именно как историю эволюционную.

«Профессорская литература». Большинство художественных про­изведений постмодернистов можно отнести к так называемой «про­фессорской литературе» — своеобразному явлению литературной жизни Запада. Так как писательский гонорар нестабилен, многиелитераторы создают свои произведения на досуге, работая, как правило, преподавателями в вузах и занимаясь научной деятель­ностью (обычно в области филологии, философии, психологии, истории).

Такова судьба Мёрдок и Мерля, Голдинга и Толкиена, Эко и Акройда, многих других знаменитых писателей. Преподаватель­ская профессия накладывает неизгладимый отпечаток на их твор­чество, в их произведениях обнаруживается широкая эрудиция, знание схем конструирования литературных произведений. Они постоянно прибегают к открытому и скрытому цитированию клас­сиков, демонстрируют лингвистическую эрудицию, наполняют произведения реминисценциями, рассчитанными на столь же об­разованных читателей. Огромный массив литературоведческих, культурологических знаний оттеснил в «профессорской литерату­ре» непосредственное восприятие окружающей жизни. Даже фан­тазия приобрела литературоведческое звучание, что ярче всего проявилось у создателя фэнтези Толкиена, а затем и у его после­дователей.

Не менее популярны в элитарной интеллектуальной среде со­чинения теоретиков постмодернизма («Археология знания», «Ис­тория безумия в классическую эпоху», «Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы», «Слова и вещи: археология гуманитарных наук» Фуко, «Почтовая открытка. От Сократа к Фрейду и далее», «Психея: изобретение другого» Деррида, «Желание и наслажде­ние», «Логика смысла» Делёза, «Прозрачность зла» Бодрийяра, «Семиология как приключение» Барта и др.). Они в известной степени начинают заменять у интеллектуалов потребность в чте­нии художественной литературы. Отрицая старое понимание на­учного стиля, эти работы приближаются по стилю к эссе, подра­зумевают не только логическое, но и художественное восприятие читателя. Некоторые из теоретиков постмодернизма, например, Умберто Эко, соединяют теоретические изыскания с литератур­но-художественным творчеством.

Эко. Яркий пример литературы постмодернизма — творчество итальянского филолога и писателя Умберто Эко. Он написал став­ший программным для постмодернизма роман «Имя розы» (1980), уже будучи известным ученым-семиологом и медиевистом.

Роман «Имя розы» сконструирован профессором, хорошо раз­бирающимся в культуре Средневековья, в проблемах современ­ной лингвистической философии. В нем два плана.

Первый — экзотерический (для непосвященных). В этом аспек­те произведение представляет собой детективный роман, действие которого разворачивается в средневековой Италии в эпоху гоне­ний на альбигойскую ересь. В одном из бенедиктинских монасты­рей происходит серия таинственных убийств, расследовать кото­рые приходится монаху-францисканцу Вильгельму Баскервиль-скому (в подлиннике — Гильермо да Баскервиль). Его имя должно даже самому неначитанному человеку напомнить о Шерлоке Холм­се, расследовавшем дело о собаке Баскервилей. При средневеко­вом Шерлоке есть свой «доктор Ватсон» — молодой послушник Адсон, ведущий в романе повествование. Уже в первой сцене ро­мана Вильгельм использует шерлоковский «дедуктивный метод»: обнаружив по дороге в монастырь следы убежавшего коня, он рассказывает Адсону историю его исчезновения. Весь роман мож­но с удовольствием прочесть как замечательный детектив.

Второй план — эзотерический (для посвященных) адресован интеллектуалам.

Вильгельм не только «сыщик» — он ученик выдающегося фи­лософа Роджера Бэкона и глубокий знаток философских и рели­гиозных вопросов, тайно посланный в монастырь императором для того, чтобы принять участие в диспуте между бенедиктинца­ми и францисканцами по основным вопросам веры. У Вильгельма есть и собственная скрытая цель: в библиотеке монастыря он ищет считающуюся утраченной вторую часть «Поэтики» Аристотеля, посвященную анализу жанра комедии (для постмодерниста более важный жанр, чем трагедия, так как он связан с карнавализаци-ей, травестией, амбивалентностью, а это излюбленные постмо­дернистские темы).

Интересно, что второй план не скрыт от непосвященного чита­теля, он так же полно представлен в тексте, как и первый. В финале Вильгельм, по существу, терпит поражение, а его антагонист — слепой монах Хорхе хотя и гибнет, но торжествует. Однако в романе проводится мысль о том, что в перспективе средневеко­вый аскетизм, схоластика не устоят под натиском народной сме-ховой культуры, символом которой выступает труд Аристотеля о комедии.

Нобелевские премии на рубеже XX —XXI вв. В последние пол­тора десятилетия XX в. Нобелевские премии по литературе полу­чили представители разных стран и континентов, поэты, прозаи­ки и драматурги И.Бродский (1987), Н.Махфуз (1988), К.X.Села (1989), О. Пас (1990), Н.Гордимер (1991), Д.Уолкот (1992), Т.Мор-рисон (1993), К.Оэ (1994), С.Хини (1995), В.Шимбарская (1996), Д.Фо (1997), Ж.Сарамагу (1998), Г.Грасс (1999), Гао Синдзян (2000). Большинство из этих имен при всей значимости их литера­турного творчества малоизвестно широкому читателю. Здесь отра­зились объективные особенности переходного периода, когда за­метно уменьшается количество выдающихся писателей, литера­турный процесс утрачивает свою определенность, обнаружива­ются признаки кризиса.

Но именно в этот период зарождается нечто принципиально новое, что определит развитие литературы в последующие деся­тилетия.