Как сильно ослепляет гигантская ложь!

ную, которая без нее остается абсолютно бессмысленной».18 Такое описание точно ха- рактеризует ранний период творчества Сти- венса, однако представляет собой лишь общеизвестную часть его истории. Оно соз-

дает впечатление, что сам Стивенс всегда считал такую точку зрения удовлетворительной. В действительности все как раз наоборот — его жизнь и творчество в целом показывают несостоятельность и проти- воречивость постмодернизма.

Стивенс полагал, что сможет прожить жизнь исключительно на своих условиях. Он был провозглашен человеком, способным при- близить конец христианской эры (по крайней мере, в литературе), и употреблял свои воистину выдающиеся умственные способности на попытки осуществить это.

Что же обнаружил Стивенс? То же самое, что открывает для себя каждый из нас: что исповедуемое им мировоззрение, которое противится христианскому взгляду на реальность, оказывается по- просту несостоятельным. Оно не может быть истинным, поскольку отказывается признавать действительность. На закате своей жизни Уоллес Стивенс осознал, что человечество было Божьей идеей, а не наоборот, и примирился с Автором реальности.

Ввиду двойственности своей профессиональной карьеры, Стивенс, должно быть, питал сомнения в отношении того миро- воззрения, за которым следовал. Во время утренних размышлений и сочинительства по пути на работу он верил, что единственным источником порядка в жизни является человеческий разум. Для него не существовало никакой всеобъемлющей истины, ни есте- ственного порядка. Все это было всего лишь плодами человеческих измышлений.

 

 

Г Л А В А 2 5

 

В девять утра, когда люди занимали рабочие места в офисах, Стивенс отодвигал в сторону свои поэтические идеи и участвовал в управлении страховой компанией, деятельность которой, как это ни иронично, опиралась на прямо противоположную идею о том, что человеческое поведение в высшей мере предсказуемо — несомненный признак всеобщей реальности — не той, которую мы создаем сами, а той, частью которой являемся. Таким образом, от начала рабочего дня до того момента, когда он покидал свой офис вечером, Стивенс следовал мировоззрению, опровергающему воспетый в его стихах триумф человечества в создании единственного порядка, которым мы якобы обладаем. Насколько влиятельными могут быть модные ин- теллектуальные течения! Как сильно ослепляет гигантская ложь!

Из истории Стивенса очевидно, что в его жизни присутствовала еще одна раздвоенность. С профессиональной точки зрения, он был известным и уважаемым поэтом, лицо которого обращено к миру. Чего еще можно желать? Но вечерами Стивенс ужинал со своей женой в гробовой тишине, после чего они расходились по отдельным комнатам. Любовь его жизни рушилась у него на глазах, и он ничего не мог с этим сделать. Его взаимоотношения с дочерью изначально были под угрозой.

Становясь старше, Стивенс осознал, что его личность не яв- ляется его собственным изобретением, а была сформирована про- исхождением, семьей и окружением. Куда более важной, чем аплодисменты литературных критиков, для него стала любовь, обре- таемая во взаимоотношениях, о чем мы уже не раз упоминали в этой книге. Уоллес Стивенс начал воспринимать это главным богатством в своей жизни.

И затем он, конечно же, обрел взаимоотношения, выше кото- рых уже не бывает. Поэзия Стивенса показывает, что он многие годы двигался к христианскому пониманию реальности. Возможно, его ре- шение о крещении было ускорено близостью смерти, однако это предсмертное обращение стало логической кульминацией непростых уроков, извлеченных Стивенсом из его личного опыта. Этот извест- ный поэт, наконец-то, проявил достаточно разума и честности, чтобы отбросить свои прославляемые иллюзии и жить в истине. Покаявшись за свою бунтарскую натуру, Стивенс посвятил себя ближайшим род- ственникам, многочисленным племянникам и, в завершение, Богу. На- конец, он обрел счастливую жизнь.

 

 

 

Глава 26

 

 

Надежда, свобода и счастье

 

 

У

оллес Стивенс обнаружил, что постмодернизм ведет к безысход- ной и дисфункциональной жизни, а перед смертью также понял, где можно найти надежду. Люди по всему миру переживают то же самое, в чем я убедился лично во время поездки в Индию.

В середине 1980-х годов я отправился вместе с президентом

«Международного тюремного братства» Роном Никкелем в Индию, чтобы посетить местные тюрьмы. Объездив эту страну вдоль и по- перек, мы, наконец, оказались в Тируванантапураме — столице самого южного индийского штата Керала.

Это город парадоксов. Во время нашего пребывания там Керала был единственным коммунистическим штатом Индии, причем в ре- зультате свободных выборов. Аэропорт представлял собой перева- лочную базу для советских самолетов. По всему городу были развешаны красные флаги. Но, в то же время, это была самая хри- стианская провинция в Индии с сильной церковью, процветающей вопреки коммунистическому режиму.

Шагая по многолюдным, полным опасностей улицам Тирува- нантапурама, мы словно ощущали противодействующие магнитные поля. Влажный воздух был наполнен кислым запахом дыма от кост- ров, на которых люди готовили себе пищу с острыми специями: пап- рикой, мускатным орехом, красным перцем, тмином и корицей.

Нас ввели в тюрьму в сопровождении главы пенитенциарной системы — индуистского брамина из высшей касты. Здание, в котором содержалась тысяча заключенных, было построено британцами сто- летие назад. Оно представляло собой старую крепость, окруженную высокими кирпичными стенами, которые придавали ему угрожающий и неприступный вид.

У ворот нас встретили охранники-индусы, красиво одетые в шорты цвета хаки и рубашки с красными эполетами. На боку у них

 

 

С Ч А С Т Л И В А Я Ж И З Н Ь

 

висели стеки. Нас препроводили к центральной части тюрьмы, напо- минавшей ступицу колеса, от которой, подобно спицам, расходились в разные стороны корпуса с камерами. Как выяснилось, это было ад- министративное здание, перед которым стояла большая сцена с раз- вевающимся на ветру приветственным транспарантом. На ней уже собрались многие местные чиновники в строгих костюмах и галсту- ках, а большой грязный двор был заполнен сидящими на корточках заключенными. На их смуглых телах, блестящих от испарины в лучах утреннего солнца, не было почти ничего, кроме белых набедренных повязок.

Под безучастные взгляды заключенных мы поднялись на сцену, где меня поприветствовали, как какую-то заезжую знаменитость. Чи- новники обнимали меня и вешали на шею гирлянды из цветов. Мне было интересно, какие выводы из этого сделают заключенные. Кто из них вообще слышал о Ричарде Никсоне, не говоря уж — обо мне? Вдруг меня бросило в пот от вопроса о том, как я смогу установить контакт с людьми, для которых я собственно и приехал в эту тюрьму — с заключенными.

Программа началась со скучных вступительных слов, представ- лений и выражений признательности, которые всегда испытывают терпение аудитории. Наконец, глава пенитенциарной службы при- гласил меня к микрофону.

Когда я вышел вперед, рядом со мной стал один из сотрудников

«Тюремного братства», чтобы переводить мои слова на хинди. Об- ращаться к слушателям через переводчика всегда трудно, поскольку вам приходится, в основном, говорить короткими фрагментами с паузами между ними, предоставляя время на перевод. Начав свое об- ращение, я видел, что с аудиторией нет никакого контакта. Заклю- ченные смотрели на меня с подозрением.

Тем не менее, когда я поделился моей личной историей и заго- ворил об Иисусе — человеке с такой же смуглой кожей, как у инду- сов, который так же был брошен в тюрьму, — заключенные подались вперед, ловя каждое мое слово. Их глаза округлились, а лица отра- жали огромный интерес. Я рассказал им о том, что Христос пошел на крест и умер за их грехи, чтобы они могли обрести прощение и новую жизнь. Христос даровал им надежду — настоящую надежду даже для тех, кто совершил тягчайшие преступления.

Я еще нигде и никогда не видел, чтобы аудитория вдруг стала настолько восприимчивой к моему посланию.

Надежда в таких тюрьмах — редкая гостья. В Индии преступ- ники становятся изгоями, оказываясь на самом нижнем уровне ка- стовой системы — даже более низком, чем «неприкасаемые». Единственная причина, по которой брамин-начальник тюрем не воз-

 

 

Г Л А В А 2 6

 

ражал против моей проповеди, заключалась в том, что у этих людей не было обратного пути в индийское общество. Всем было уже все равно, что они слушают или чувствуют. После выхода на свободу большинство заключенных обречены жить на улице, поскольку их семьи не хотят иметь с ними ничего общего.

Безысходность их состояния не заканчивается со смертью. Со- гласно индуистским верованиям, поступки людей в этой жизни будут совершены по отношению к ним в жизни следующей. Из-за своих преступлений, заключенные думали, что обречены на бесконечный цикл страданий, поскольку их душа будет воплощаться в преступни- ков, неприкасаемых или в низшие формы жизни.

Передо мной сидели люди, которым действительно не было ради чего жить. И вдруг я говорю им, что их сотворил Бог, послав- ший Своего Сына не только для того, чтобы Он умер на кресте, но и воскрес, победив грех и смерть. Что Иисус любит их так сильно, что взял на Себя их преступления, дабы они могли обрести надежду и новую жизнь. Для них это была абсолютно умопомрачительная но- вость.

Затем я повел их в молитве. Мужчины склонили головы. Я не просил тех, кто желает стать христианином, выйти вперед или встать, потому что не знал, что заключенным разрешено, а что — нет. Од- нако, по выражению их лиц и благоговейной тишине я понял, что мое послание получило мощный отклик.

Завершив свое обращение, я в сопровождении охранника на- правился к своему стулу, но остановился. То, что я сделал дальше, было полным экспромтом. Я просто почувствовал, что должен при- коснуться к этим людям, поэтому спрыгнул со сцены, чем перепугал заключенных и еще больше — охранников, и шагнул прямо к ближай- шему мужчине, чтобы пожать ему руку. Я знал, что из всех, кто по- сещал эту тюрьму раньше, такое вряд ли кто-нибудь делал. Мне казалось: если я пожму руку хотя бы нескольким заключенным, то они поймут, что я приехал помочь им.

Почти мгновенно тысяча мужчин вскочили на ноги, как стая вспорхнувших птиц, и бросились ко мне. Все время, пока я говорил со сцены, они сидели на корточках, не аплодируя и не совершая ни- каких заметных движений. Но, как только я взял за руку первого че- ловека, вся толпа обступила меня со всех сторон. Оглянувшись на сцену, я увидел, как Рон Никкель пытается пробиться ко мне. Охран- ники выглядели испуганными. Глава пенитенциарной системы был бледнее смерти.

Но мне не причинили никакого вреда. Напротив, все происходило настолько организованно, насколько только можно было представить. Мужчины обступили меня кольцом, но никто из них не подошел ближе,

 

 

С Ч А С Т Л И В А Я Ж И З Н Ь

 

чем на два шага. Я пожимал руки всем, кому только мог, в то время, как заключенные, находившиеся по бокам и сзади от меня, тянулись ко мне, прикасаясь к моим плечам, спине и рукам. Они сменяли друг друга в первых рядах круга крайне вежливо, без малейшей толкотни и давки. Кто-то прикасался ко мне, отступал назад, и его место занимал другой. Они просто хотели чьего-то прикосновения.

Я не преувеличиваю, говоря, что некоторые заключенные были в слезах. Те немногие из них, кто умел говорить по-английски, бор- мотали что-нибудь наподобие: «Спасибо, что принесли нам Бога». Нас всех переполняли эмоции. Мы были полностью захвачены этим необычным коллективным благословением. Никто из чиновников не вмешивался в происходящее до тех пор, пока все не закончилось. Я провел в том кругу добрых двадцать минут.

Эти люди протягивали ко мне руки не потому, что я был какой- то знаменитостью или был радушно принят их начальством. Они по- нятия не имели, кто я такой, и прикасались ко мне лишь для того, чтобы установить со мной связь, дабы убедиться, что любовь, о ко- торой я говорил, реальна.

Я уехал оттуда обновленным. В лицах заключенных Тируванан- тапурама — в этих глазах, округлившихся от рассказа об Иисусе; в этих слезах, текущих по их щекам в кругу взаимных приветствий, — я увидел надежду. Это было то, что им никогда не смог бы предло- жить индуизм. Возможно, впервые в жизни эти люди осознали, что о них кто-то заботится, что кто-то хочет изменить их жизнь к луч- шему, что они кому-то нужны. Они были нужны Богу. В тот день для тысячи мужчин это стало открытием, преобразившим их жизнь.

 

Мой опыт в тюрьме Тируванантапурама иллюстрирует огром- ную важность нашего мировоззрения — того, как мы воспринимаем этот мир и понимаем свое место в нем. Когда заключенные смотрели на мир с позиций индуизма, их будущее, несомненно, было мрачным: жизнь на улицах и аналогичная, если не худшая участь в следующем воплощении. Но когда эти же люди взглянули на мир с позиций хри- стианства, они обнаружили настоящую надежду. Они поняли глу- бинный смысл фразы «рожденный заново», над которой сегодня так часто насмехаются. У них появилась возможность начать жизнь сначала, как Божьи друзья — отныне и навеки.

Когда ты сравниваешь мировоззрения, становится понятно, что надежда — это уникальная характеристика христианского восприятия мира. Ни одна из мировых религий, несмотря на их многочисленные достоинства, не предлагает той надежды, которую предлагает хри-

 

 

Г Л А В А 2 6

 

стианство: уверенность в примирении с Богом для тех, кто потерпел неудачу. А мы все ее потерпели. Другие религии дают различные спо- собы достижения примирения. Например, евреи и мусульмане испо- ведуют богословие, опирающееся на добрые дела. Творите добро, соблюдайте закон — и, может быть, в Судный день Бог окажется до- волен вами. У мусульман есть один гарантированный способ попасть на небеса, миновав суд: принять участие в джихаде и умереть, как мученик. Веря в это, некоторые сильно заблуждающиеся люди при- несли в наш мир много страданий и горя.

Буддизм в некоторых его формах стремится оградить своих приверженцев от зла и страданий, изгладив всякое желание, включая надежду. Другие формы буддизма считают ключевым условием хо- рошее поведение, чем они во многом похожи на индуизм (и, в этом отношении, — на иудаизм и ислам). Адепты восточных религий иногда признают несостоятельность своей системы верований. Однажды я встретил профессора-буддиста, преподававшего сравнительное рели- гиоведение в Японии. Я спросил у него, что он думает о заключен- ных, поскольку буддизм мало что предлагает тем, кто упал. «О! — сказал он, усмехнувшись. — Мы создали буддистскую школу ‘Чистой земли’ — форму, предоставляющую прощение». Этот профессор честно признал, что идея прощения была позаимствована у христи- анства, — просто потому, что она, наряду с сопутствующей ей на- деждой, является глубочайшей человеческой потребностью. Но кто захочет стать последователем религии, которую какой-нибудь про- фессор может приспособить под чьи-то потребности?

Практикуемый большинством западных элит гуманизм, если за- думаться, обладает собственным богословием добрых дел. Гуманисты верят в служение другим людям и полагают надежды на реформи- рование мира с помощью гуманитарных инициатив и политики. Но это — утопизм, из-за которого политика превращается в религию гу- манистов. Я знаю, о чем говорю, потому что раньше руководство- вался в своей жизни именно такими соображениями.

Однако гуманизм, как и другие вероисповедания, ничего не предлагает тем, кто потерпел крушение в жизни, кроме как заставить себя подняться и предпринять еще одну попытку. Гуманисты зача- стую обладают прекрасным осознанием нравственного закона. Они видят нужду в справедливости и мире, а также в необходимости ис- правления всего, что в мире неправильно. Однако нравственный закон без какой-либо веры в Бога несет с собой чувство полной бе- зысходности и тщетности. Вспомните высказывание Камю: «Аб- сурд — это грех без Бога».1

Это одна из причин, по которым многие секуляристы погру- жают свой утопизм в верования движения «Нью эйдж». Философия

 

 

С Ч А С Т Л И В А Я Ж И З Н Ь

 

этого движения рисует картину благодатного мира — «вселенная дает вам то, в чем вы нуждаетесь», — в то же время обещая новую и луч- шую жизнь, достигаемую посредством «постижения» божественного себя. Разве смог бы в это поверить хоть кто-нибудь из заключенных Тируванантапурама?

Факт заключается в том, что настоящую надежду, без которой жизнь становится мрачной и невыносимой, дает только христианское мировоззрение. Я убедился в этом за время, проведенное в тюрьме, и по опыту тысяч заключенных, с которыми встречался и работал. Как мы увидели в истории Эрнеста Гордона, надежда сохраняет нам жизнь даже в самых безвыходных обстоятельствах. Для счастливой жизни она крайне важна.

 

Мы сравнили, как различные религии и мировоззрения даруют надежду. Я провел такое сравнение не для того, чтобы принизить другие системы верований. Просто таким способом мы проверяем, что же является истинным, — ведь именно этот вопрос исследуется нами в последних главах. С помощью таких сравнений мы можем эм- пирически выяснить, какие мировоззрения «вписываются» в реаль- ность, дают нам возможность жить в согласии с естественным, физическим и нравственным порядком — тем, как должен функцио- нировать этот мир.

Разумеется, всестороннее изучение мировоззрения — это весьма объемная задача, которую мы осуществили с Нэнси Перси в нашей совместной книге «Как нам теперь жить?»* В данной главе мы лишь выбираем для сравнения некоторые из наиболее важных категорий, которые имеют явное отношение к счастливой жизни.

Первая категория — это надежда. Во всей полноте мы сможем проверить, является ли обещание этой надежды истинным, только придя к Богу, или когда Бог придет к нам в конце времен. Тем не менее, мы можем рассматривать признаки этой истины в том влия- нии, которое оказывает надежда на людей и на жизни.

Случившееся в Тируванантапураме предоставило свидетельство культурной трансформации, которого я не ожидал, хотя и должен был бы. В 2000 году я обратился с речью к собранию из десяти тысяч

* Эта книга предлагает способы проверки, насколько истинным является христианство или любой другой образ мышления. Она закладывает основу для сравнения мировоззрений и позволяет определить, насколько хорошо они отвечают на четыре основных жизненных вопроса. Вопрос о происхождении: «Откуда мы появились?» Вопрос о зле и страданиях:

«Что не так с этим миром (и, возможно, с нами)?» Вопрос об избавлении или искупле- нии: «Можем ли мы как-то оправдаться и исправить совершенное зло?» Вопрос о цели:

«Зачем мы живем на этой земле?» — Прим. авт.

Г Л А В А 2 6

 

евангелистов стран «третьего мира» в Амстердаме. Во время этого обращения я поделился историей о тюрьме Тируванантапурама. На следующее утро я проводил семинар для тех, кто занимается служе- нием в тюрьмах в разных уголках мира. Когда подошло время во- просов-ответов, со своего места поднялся смуглый, усатый мужчина и с лучезарной улыбкой поведал нам свою историю.

Его звали Рени Джордж. Когда он сказал, что был одним из изгоев Тируванантапурама, к которым я обратился в тот день, меня охватил благоговейный трепет. По словам Рени, услышанное и пере- житое потрясло его. Заключенные обсуждали этот случай несколько недель. Многие из них обратились к Христу. Рени не стал христиа- нином в тот день, но сделал это позже, во время последующих визи- тов сотрудников «Тюремного братства».

Он провел в тюрьме четырнадцать лет. Когда Рени освободили, для индийского общества он, естественно, был изгоем, как и его дети. Он не терял связи с «Тюремным братством» и в конце концов воз- главил вместе со своей женой Тиной работу приюта «Драгоценные дети» в Бангалоре.

Этот приют был одним из пяти аналогичных учреждений, ос- нованных в 1985 году директором индийского филиала «Тюремного братства», доктором Кунджумоном Чако. Из-за существующей в Индии кастовой системы детям заключенных запрещается учиться в одной школе с детьми обычных родителей, и потому их уделом ста- новится улица. Приюты «Драгоценные дети» предоставляют им на- чальное образование, библейские наставления и профессиональную подготовку. Они в буквальном смысле спасают детей от перспективы полного забвения.

В 2003 году Рени Джордж поделился своей историей на все- мирном съезде сотрудников «Международного тюремного братства» в Торонто. Он рассказал о том, как по-прежнему является изгоем в индийском обществе. Это усложняет его работу по руководству дет- ским приютом, поскольку государственные чиновники и бизнесмены временами отказываются иметь с ним дело. Тем не менее, ему по- прежнему удается заботиться о 47 детях, вверенных на его попече- ние, а также собирать необходимые средства для обеспечения работы приюта.

Вскоре после конференции в Торонто Джордж принял на себя еще больше обязанностей, занявшись развитием и обеспечением при- юта «Драгоценные дети» в Бангалоре. Его пример демонстрирует то, о чем я проповедовал в Тируванантапураме — надежду, которую нам дает новая жизнь. И он помогает другим ощутить то же самое.

Где бы ни распространялось христианство, это везде происхо- дит одинаково: один человек обретает надежду и передает ее дальше,

 

 

С Ч А С Т Л И В А Я Ж И З Н Ь

 

и это в конце концов преображает целые сообщества. Просто рас- спросите тысячи детей, выросших в приютах, которыми заведует Рени Джордж. Посетите их общины.

Надежда, прощение и примирение находятся в самом центре счастливой жизни. Они исцеляют взаимоотношения и даруют нам возможность внутреннего обновления и жизни в мире с окружаю- щими. Иисус призывает нас любить Бога всем сердцем, разумом и душой, и ближних, как самих себя. 2 Он просит возвращать другим ту любовь, которую нам дарует Бог. Это преображает не только от- дельных людей, но и общество, как мы увидели в истории Эрнеста Гордона. Британские солдаты, которые во время Второй мировой войны были готовы отдавать жизнь друг за друга, преобразили ла- герь для военнопленных у «Железной дороги смерти» в земной рай, где бурлила жизнь и развивалась культура.

Истории вроде тех, что мы слышали о Рени Джордже или Эр- несте Гордоне, повторялись тысячи раз в ходе развития западной ци- вилизации. Родни Старк, книга которого под названием «Для славы Божьей» уже цитировалась ранее, утверждает, что мы не сможем понять западную цивилизацию без оглядки на христианское бого- словие. Старк показывает, что вера в Бога, выдвигающего нравствен- ные требования и вершащего суд в загробной жизни, является ключевым компонентом в таких достижениях Запада, как наука и от- мена рабства. «Западная цивилизация действительно была дана Богом», — заключает Старк.3 Преображающая сила христианства подтверждает его истинность.

 

Вторая ключевая категория для сравнения мировоззрений — это обеспечение свободы человека. Христианское мировоззрение предо- ставляет самое надежное основание для свободы, поскольку утвер- ждает, что каждый человек создан по Божьему образу и, как следствие, обладает неотъемлемым достоинством. Именно это фун- даментальное убеждение побудило основателей США записать в Дек- ларации независимости: «Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными и наделены их Творцом определен- ными неотчуждаемыми правами».4

Также не будем забывать, что мужчины и женщины, созданные по Божьему образу, наделены свободной волей, проявление которой требует гражданской свободы. Как мы уже обсуждали ранее, Бог предоставил ориентиры, направляющие свободное волеизъявление — совесть и нравственный порядок. Это помогает обеспечивать соблю- дение гражданской свободы, требующей одновременно свободы вы-

 

 

Г Л А В А 2 6

 

бора и добровольного самоограничения. То, как христианское миро- воззрение обеспечивает свободу, хорошо сформулировал историк лорд Эктон, который писал: «Свобода … сама по себе является вы- сочайшей политической целью».5 Позже он отметил: «Ни одна страна не может быть свободной без религии, формирующей и укрепляющей понятие долга. Если людей не заставляет жить честно долг, то их должен заставить страх. Чем больше они связаны стра- хом, тем меньше они свободны. Чем выше чувство долга, тем больше свобода».6

Вот почему демократические свободы укоренились сильнее именно в культурах, сформированных под влиянием христианства. В частности, успех Великобритании и Соединенных Штатов, как негас- нущих маяков свободы, указывает на тот факт, что христианское по- нимание свободы соответствует действительности. Ни одна система правления, пренебрегающая реальностью, долго не продержится, как мы увидели на примере нацизма и коммунистической Культурной ре- волюции в Китае.

 

Третья ключевая категория для проверки мировоззрения — это как оно обеспечивает счастье. Кроме надежды, преображающей от- дельных людей и общества, и гарантий индивидуальной свободы и достоинства, христианство предлагает самое надежное основание для счастья в правильном понимании этого слова. Напомню, что ранее мы уже обсуждали понимание счастья людьми древности. Греческое слово «eudaimonia» обозначает хорошую, достойную жизнь, подра- зумевая при этом, что она укоренена в истине. Основатели США имели в виду именно эту концепцию счастья, хорошей жизни, когда провозгласили свободу и «стремление к счастью» неотъемлемыми правами человека. Говоря о счастье, они не подразумевали жизнь ге- донистических удовольствий, поскольку понимали, что гедонизм — разгульная жизнь — разрушителен для людей и свободы. Стремление к удовольствиям ради самих удовольствий в конце концов приводит к беде.

Классическое понимание счастья, совпадающее с христианским, находится в прямом конфликте с мышлением людей в современном обществе. Мы по-прежнему живем под чарами Зигмунда Фрейда — самого влиятельного психиатра XX столетия.

Арман Николи, профессор психиатрии из Гарвардского уни- верситета, написал превосходную книгу «Вопрос о Боге». В ней он сравнивает взгляды Фрейда и Клайва Льюиса. Эти два мыслителя олицетворяют диаметрально противоположные представления о при-

 

 

С Ч А С Т Л И В А Я Ж И З Н Ь

 

роде человеческого счастья. Фрейд исповедовал «принцип удоволь- ствия», а Льюис учил о нравственности и достоинстве, укорененных в любви к Богу.

Фрейд считал, что главная цель жизни — «стать счастливым и оставаться таковым». Он провел прямую взаимосвязь между счастьем и удовольствиями, в частности — извлекаемыми из сексу- ального опыта. По словам Фрейда, принцип удовольствия «с самого начала руководит работой душевного аппарата».7 Он утверждал, что люди живут в психологической дисфункции и несчастливы, по- скольку общественные нормы ограничивают нас в том, что достав- ляет нам настоящее удовольствие.

Фрейд высказал идею о том, что мы смогли бы обрести счастье, просто имея возможность нарушать все эти общественные нормы. Тот факт, что мы не делаем этого, порождает чувство вины, которая, согласно Фрейду, также универсальна. В своих здравых рассужде- ниях он осознал дилемму, которую создают его представления. Фрейд задается вопросом: «Что произошло бы, имей мужчины воз- можность овладеть любой женщиной на свое усмотрение?» Этот во- прос вынудил его сделать шаг назад, признав, что персональные желания должны находиться в равновесии с общественными интере- сами, и это придает жизни неизбежный элемент трагизма.

Фрейд признавал, что удовольствия мимолетны, а значит не могут, в конечном итоге, обеспечить настоящее счастье. Вот почему мировоззрение Фрейда исполнено таким отчаянием, и сам он во мно- гих аспектах был несчастлив в жизни.

Он отвергал религию, как противоположность науке и разуму, как всего лишь «исполнение желаний». По его мнению, она «навя- зывает всем в равной степени свой путь достижения счастья… в ил- люзорном искажении реальной картины мира».8 Тем не менее, отмечает профессор из Гарварда Арманд Николи, Фрейд признавал, что верующие люди обретают счастье в этой «иллюзии» и чувствуют себя хорошо, получая возможность повиноваться нравственному за- кону, который сам Фрейд считал мифом.

В противовес этому, Клайв Льюис доказывал, что элемент тра- гизма в жизни происходит не от конфликтов личного стремления к удовольствиям с необходимостью подчиняться обществу. Напротив, они, главным образом, возникают вследствие аморальных или оши- бочных поступков. Это печальный итог нашего свободного волеизъ- явления.

Должны ли мы отказаться от своей свободной воли, чтобы из- бежать этого? Конечно же, нет. Свободный выбор — это единствен- ное, благодаря чему становится возможна любовь и, как следствие, жизнь, если, конечно, главная цель нашей жизни — это, как утвер-

 

 

Г Л А В А 2 6

 

ждает Льюис, достижение взаимоотношений любви с Тем, Кто создал нас на этой земле.9

Льюис говорит, что счастье обретается во взаимоотношениях, а не просто в удовлетворении своих желаний. Я убедился в несомнен- ной истинности этого на примере собственной жизни. Самые долго- вечные удовлетворенность и радость я нахожу во взаимоотношениях любви с Богом, с женой, с детьми и внуками, коллегами и друзьями. Один уникальный случай наглядно показывает, каким образом взаимоотношения ведут к настоящему счастью. Это произошло в моем духовном странствии, когда я отбывал тюремное наказание. Я был особенно подавлен из-за смерти отца и новости о том, что мой младший сын во время учебы в колледже имел проблемы с марихуа- ной. К тому времени (январь 1975 года) остальные заключенные, осужденные по делу об Уотергейте судьей Джоном Сирикой, уже были освобождены и покинули тюрьму. Я был единственным, кто по- лучил срок от другого судьи, Герхарда Геселла, который был непре-

клонен. Я чувствовал себя брошенным.

Аль Кви, который в то время был старшим членом Конгресса, а позже стал губернатором Миннесоты, входил в состав небольшой молитвенной группы, поддерживавшей меня с первых же дней, как я стал христианином. Однажды Аль позвонил мне в тюрьму, чтобы сказать о своем намерении встретиться с президентом и обсудить с ним одну идею. Он хотел отбыть остаток моего срока вместо меня, чтобы я мог вернуться к семье. Как я писал в книге «Рожденный за- ново», Аль Кви не пришлось отправляться на прием к президенту: через пять дней после его звонка судья Геселл ограничил мое нака- зание уже отбытым сроком, и я оказался на свободе. Но после звонка Кви я и так уже был свободен, даже находясь в стенах тюрьмы. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за брата. Истинное счастье обретается именно в таких взаимоотно- шениях.

Клайв Льюис оспаривает Фрейда почти по всем пунктам. Он го- ворит, что наше величайшее счастье может быть найдено во взаимо- отношениях с Богом, но при этом предупреждает, что полное счастье для нас никогда не предусматривалось. Мы всегда жаждем чего-то еще, чего-то, выходящего за пределы этой жизни, и это, как утвер- ждает Льюис, доказывает существование чего-то большего, для чего мы и сотворены — небес. Именно это Льюис описывает, как радость.

 

Как выглядят эти два мировоззрения в жизни двух человек, из которых один жил в точности так, как учил Фрейд, а другой следовал

 

 

С Ч А С Т Л И В А Я Ж И З Н Ь

 

убеждениям Льюиса? Их истории дают нам хороший эмпирический тест на истинность этих мировоззрений. Какое из них дает то, что обещает?

Первый, о ком я хочу рассказать, — это Хью Хефнер — живое воплощение принципа удовольствия. В 1953 году он основал журнал

«Плэйбой», который сегодня насчитывает 4,5 миллиона читателей. Будучи гением маркетинга, Хефнер перевел порнографию из под- полья в массовую культуру. Он создал себе имидж эдакого джентль- мена викторианской эпохи, носящего смокинг и наслаждающегося самым лучшим, что только может дать жизнь, особенно — обществом множества красивых женщин. Хефнер смог превратить секс в товар — одну из многих вещей, которыми умеют наслаждаться знающие толк люди. Благодаря ему, распущенность стала образом жизни — выбо- ром, который может сделать мужчина, если он для этого достаточно умен. Развороты «Плэйбоя» изображают пленительных, едва одетых женщин рядом с манящей рекламой стереосистем, машин и парфю- мов. Как выразился один критик, «гениальность ‘Плэйбоя’ состоит в том, что этот журнал объединил в себе товаризацию секса с сексуа- лизацией товаров».10

Многим людям кажется, что Хью Хефнер подтверждает дей- ственность принципа удовольствия. Кто не хотел бы иметь такую жизнь, как у него? Он богат, может делать все, что ему вздумается, и, хотя ему уже за восемьдесят, вокруг него по-прежнему вьются самые сексуальные молодые женщины. Может, Фрейд был не так уж неправ, и удовольствие все-таки способно быть долговечным — по крайней мере, до смерти?

Однако со временем отчаяние Хью Хефнера выплыло на по- верхность. В 2001 году в одном из выпусков журнала «Philadelphia Magazine» Бен Уоллес взял интервью у Сэнди Бентли, которая была подругой Хефнера вместе со своей сестрой-близняшкой Мэнди. Она рассказала, до чего приходилось доходить Хефнеру, чтобы получить удовлетворение — или что-либо его напоминающее. «У гетеросексу- альной иконы [Хью Хефнера] … были проблемы с тем, чтобы полу- чить удовлетворение через половой акт. Вместо этого ему нравилось наблюдать за тем, как мы ласкаем друг друга, пока сам он мастур- бировал и смотрел гей-порно».11

В отношении этих признаний другой комментатор, Рид Мерсер Шухардт, отмечает: «Хью Хефнер воплощает в себе то, о чем его не- доброжелатели говорили годами… Любая порнография подавляет развитие настоящих человеческих взаимоотношений. Любая порно- графия является проявлением остановки в развитии… Любая порно- графия, если ей предаваться достаточно долго, выхолащивает секс до такой степени, что даже самый похотливый, накачанный «виаг-

 

 

Г Л А В А 2 6

 

рой» кобель не способен физически насладиться телами цветущих молодых женщин».12

Хью Хефнер оказался отнюдь не символом земных удоволь- ствий, а просто жалким стариком, ходячей человеческой трагедией. А теперь взглянем на жизнь мужчины, которого я хорошо знал, моего близкого друга. Джек Экерд жил в соответствии с истинами, которым учил Клайв Льюис. Он также олицетворял в себе мечты многих людей об успехе. Экерд был администратором вашингтон- ского Управления служб общего назначения и баллотировался на пост губернатора Флориды. Когда я познакомился с Джеком, ему было под семьдесят. К тому времени он превратил две небольших ап- теки, с которых когда-то начинал, в сеть из 1700 торговых точек по всему юго-востоку США, сколотив в процессе этого солидное со-

стояние.

Джек Экерд хотел выжимать максимум из каждой минуты своей жизни, — и так и делал. Он научился управлять самолетом еще ребенком и, поступив на службу в ВВС США во время Второй миро- вой войны, летал по самым опасным маршрутам над Гималаями. Джек продолжал летать почти до конца своей жизни, и еще — ходить под парусами и помогать детям, и все это — в процессе построения гигантской бизнес-империи. Когда я приехал поздравить Джека с восьмидесятилетием в его офисе в Клируотере, штат Флорида, он только что спустился по отвесной стене, держась за канат, в трени- ровочном уголке, который соорудил для детей, и уже собирался за- браться на веревочный рукоход. Потрясающе!

Когда я только познакомился с Джеком, он был все еще очень энергичным, но уже начал задумываться, в чем смысл его жизни. Он заинтересовался моей работой по реформированию уголовного права, и вскоре эта сфера стала его страстью. Однажды мы с Джеком сели в его самолет и начали перелетать из одного города Флориды в другой, проводя семинары и встречаясь с ключевыми руководите- лями. В результате были достигнуты некоторые очень конструктив- ные перемены в судебной системе Флориды.

С самого начала нашей дружбы с Джеком мы много говорили о моей вере. Услышав о моем духовном пути в первый же вечер на- шего знакомства, он начал читать мои книги и проявлять интерес к основным жизненным вопросам. Где-то в процессе этого — я даже не могу сказать точно, когда это произошло — Джек пережил духов- ное преображение. Подобно Клайву Льюису, Джек Экерд стал хри- стианином.

Однажды он позвонил мне и просто объявил: «Теперь и я хри- стианин». Джек описал момент прозрения, когда он во всей полноте осознал, что значит быть христианином. Он не испытал душеразди-

 

 

С Ч А С Т Л И В А Я Ж И З Н Ь

 

рающего чувства вины и не прошел через полное слез время раская- ния. Его обращение к вере было тихим, но имело абсолютно драма- тичные последствия. Как и в любой другой сфере своей жизни, будь то высший пилотаж на самолетах, мастерское владение парусником или ведение бизнеса, Джек Экерд посвятил себя вере без остатка. Первое, что он сделал, как только стал христианином, — убрал с полок всех своих магазинов журналы «Плэйбой» и «Пентхауз», хотя этот шаг обошелся ему потерей немалой суммы дохода. Од- нажды приняв решение, Экерд никогда не оглядывался назад. Он полностью принадлежал Богу.

Я наблюдал за удивительной переменой, произошедшей в жизни этого человека. Мы посещали вместе с ним тюрьмы по всему миру. Однажды, приехав в колумбийскую тюрьму «Ла-Модело», мы обна- ружили, что там прорвало канализацию, из-за чего уже две недели не работал водопровод. Камеры были забиты детьми, собранными на улицах Боготы. Когда мы с Джеком в составе нашей группы шли по тюрьме, большинство из нас зажимали носы, но Джек словно не за- мечал вони. Он шагал, сияя улыбкой, и время от времени останавли- вал подростков, чтобы поговорить с ними. На одной из моих самых любимых фотографий Джек обнимает какого-то юношу лет восем- надцати. Только я могу по достоинству оценить, насколько дурно пахло от того парня, и насколько счастлив был Джек.

Даже до своего обращения он с большим энтузиазмом помогал детям из неблагополучных семей добиться успеха в жизни. Джек ос- новал сеть подростковых учебных лагерей, которые оказали огром- ное влияние на многие тысячи детей по всему юго-востоку США. Став христианином, Джек начал проявлять еще больше личной за- интересованности в помощи людям.

Вместе с ним мы побывали в тюрьме «Мунтинлупа» на Филип- пинах, где среди семи тысяч заключенных убийства были обычным делом. Охранники даже не пытались взять ситуацию под контроль. Они просто следили, чтобы никто не покинул пределы периметра, что было не такой уж и сложной задачей, поскольку тюрьма распо- лагалась посреди джунглей. Это место было наполнено отчаянием. Многие заключенные лежали на койках, страдая от болезней разной степени тяжести. В импровизированном лагерном госпитале Экерд останавливался побеседовать возле каждого больного, не пропуская ни одного. Многих он обнимал, включая умирающих от СПИДа, о котором в те времена еще было мало известно. Джек был святым Франциском, обнимающим прокаженного, причем делал это со своей особенной улыбкой. Для каждого у него были слова утешения.

По своему обыкновению, Джек спросил у начальства тюрьмы, какие у них есть медикаменты. Мы обнаружили, что в лагерном гос-

 

 

Г Л А В А 1:???

 

питале нет почти ничего — полки были пусты. Это настолько косну- лось сердца Джека, что по возвращении в Соединенные Штаты он удвоил свои усилия по поставке лекарств за океан. Он отвечал за от- правку медицинских препаратов в Филиппины, Россию и многие дру- гие страны по всему миру.

Когда мы вышли за пределы тюрьмы, Джек оглянулся на нее и сказал: «Знаешь, я верю, что наступит время, когда с людьми больше не будут обращаться подобным образом». У него была мечта — и не просто какая-то утопия, а видение, основанное на готовности отдать себя другим без остатка.

В последующие годы Джек Экерд жертвовал свою жизнь, время и деньги со все возрастающей самоотверженностью. Он обнаружил, что же такое настоящее счастье. Не эгоцентричная, гедонистическая жизнь, а полная сосредоточенность на других.

 

Джек Экерд или Хью Хефнер? На кого вам хотелось бы быть похожим? Чье мировоззрение вы примете для своей жизни?

 

 

 

Глава 27

 

 

Плохая новость

 

 

Р

еальность присущих христианству надежды, свободы и счастья, наряду с их влиянием на этот мир, доказывает его истинность. На мой взгляд, свидетельства вполне убедительны: христиан- ство — это мировоззрение, которое лучше любого другого дает

людям возможность жить в гармонии с естественным порядком, то есть в соответствии с замыслом для них. Самый лучший способ про- верить, какое мировоззрение истинно, —

это попробовать жить в соответствии со

своими убеждениями, чтобы увидеть, куда они ведут. Как ни печально, боль- шинство людей обнаруживают истину слишком поздно.

Взгляните еще раз на жизнь Уоллеса Стивенса — человека, продвигав- шего наиболее радикальные убеждения