Глава одиннадцатая, в которой Варя проникает в высшие сферы политики

"Таймс" (Лондон), 16(4)декабря 1877 г. Дерби и Карнарвон грозят отставкой Вчера на заседании кабинета министров граф Биконсфильд предложилпотребовать от Парламента чрезвычайного кредита в 6 миллионов фунтовстерлингов на снаряжение экспедиционного корпуса, который в скором времениможет быть отправлен на Балканы, дабы защитить интересы империи отнепомерных притязаний царя Александра. Решение было принято, несмотря напротиводействие министра иностранных дел лорда Дерби и министра колонийлорда Карнарвона, выступающих против прямой конфронтации с Россией. Обаминистра, оказавшиеся в меньшинстве, подали ее величеству прошения оботставке. Реакция королевы пока неизвестна. Для парада в высочайшем присутствии Варя надела все самое лучшее,поэтому краснеть перед государем за свой наряд (да еще со скидкой напоходные условия) ей не придется - вот первое, что пришло в голову.Бледно-лиловая шляпа с муаровой лентой и вуалью, фиолетовое дорожное платьес вышивкой по корсету и умеренным шлейфом, черные ботики на перламутровыхпуговках. Скромно, без аффектации, но прилично - спасибо букарештскиммагазинам. - Нас будут награждать? - спросила она по дороге у Эраста Петровича. Он тоже был при параде: брюки со складочкой, сапоги начищены дозеркального блеска, в петлице отутюженного сюртука какой-то орденок. Ничегоне скажешь, смотрелся титулярный советник совсем неплохо, только больно ужмолод. - Вряд ли. - Почему? - изумилась Варя. - Слишком много чести, - задумчиво ответил Фандорин. - Еще г-генераловне всех наградили, а наш номер шестнадцатый. - Но ведь если бы не мы с вами... То есть, я хочу сказать, если бы невы, Осман-паша непременно бы прорвался! Представляете, что бы тогда было? - П-представляю. Но после победы о таком обычно не думают. Нет, здесьпахнет политикой, уж поверьте опыту. В "походном дворце" было всего шесть комнат, поэтому функцию приемнойвыполняло крыльцо, где уже топтались с десяток генералов и старших офицеров,дожидавшихся приглашения предстать пред высочайшие очи. Вид у всех былглуповато-радостный - пахло орденами и повышениями. На Варю ожидавшиеуставились с понятным любопытством. Она надменно взглянула поверх голов нанизкое зимнее солнце. Пусть поломают голову, кто такая эта юная дама подвуалью и зачем явилась на аудиенцию. Ожидание затягивалось, но было совсем не скучно. - Кто это там так долго, генерал? - величественно спросила Варя увысокого старика в косматых подусниках. - Соболев, - со значительной миной сказал генерал. - Уж полчаса каквошел. - Он приосанился, тронул на груди новенький орден с черно-оранжевымбантом. - Простите, сударыня, не представился. Иван Степанович Ганецкий,командующий гренадерским корпусом. - И выжидательно замолчал. - Варвара Андреевна Суворова, - кивнула Варя. - Рада познакомиться. Но тут Фандорин с не свойственной ему в обычных обстоятельствахбесцеремонностью вылез вперед, не дал договорить: - Скажите, генерал, был ли у вас п-перед самым штурмом корреспондентгазеты "Дейли пост" Маклафлин? Ганецкий с неудовольствием взглянул на штатского молокососа, однако,должно быть, рассудил, что к государю черт-те кого не вызовут, и учтивоответил: - Как же, был. Из-за него все и произошло. - Что именно? - с туповатым видом спросил Эраст Петрович. - Ну как же, вы разве не слыхали? - Генерал, видно, уже не в первый разпринялся объяснять. - Я Маклафлина знаю еще по Петербургу. Серьезный человеки России друг, хоть подданный королевы Виктории. Когда он сказал, что сминуты на минуту ко мне сам Осман сдаваться пожалует, я погнал на переднийкрай вестовых, чтоб упаси Боже пальбу не открыли. А сам, старый дурак,кинулся парадный китель надевать. - Генерал конфузливо улыбнулся, и Варярешила, что он ужасно симпатичный. - Вот турки и сняли дозоры без единоговыстрела. Хорошо хоть, мои молодцы-гренадеры не подвели, продержались, покаМихал Дмитрич в тыл Осману не ударил. - Куда делся Маклафлин? - спросил титулярный советник, глядя наГанецкого в упор холодными голубыми глазами. - Не видел, - пожал плечами генерал. - Не до того было. Такое началось- не приведи Господь. Башибузуки до самого штаба добрались, насилу я от нихноги унес в своем парадном кителе. Дверь распахнулась, и на крыльцо вышел раскрасневшийся Соболев, глазаего горели каким-то особенным блеском. - С чем поздравить, Михаил Дмитриевич? - спросил кавказского видагенерал в черкеске с золочеными газырями. Все затаили дыхание, а Соболев не торопился с ответом, держал эффектнуюпаузу. Обвел всех взглядом. Варе весело подмигнул. Но она так и не узнала, как именно одарил император героя Плевны,потому что за плечом небожителя возникла будничная физиономия ЛаврентияАркадьевича Мизинова. Главный жандарм империи поманил Фандорина и Варюпальцем. Сердце забилось часто-часто. Когда она проходила мимо Соболева, тот тихонько шепнул: - Варвара Андреевна, я непременно дождусь. Из сеней попали сразу в адъютантскую, где за столами сидели дежурныйгенерал и двое офицеров. Направо были личные покои государя, налево -рабочий кабинет. - На вопросы отвечать громко, отчетливо, обстоятельно, - инструктировална ходу Мизинов. - Подробно, но не уклоняясь в сторону. В простом кабинете, обставленном походной, карельской березы мебелью,находились двое: один сидел в кресле, другой стоял спиной к окну. Варя,конечно, сначала взглянула на сидевшего, но то был не Александр, а сухонькийстаричок, в золотых очках, с умным, тонкогубым личиком и ледяными, непускающими внутрь глазами. Государственный канцлер князь Корчаковсобственной персоной - точно такой же, как на портретах, разве толькопосубтильней. Личность в некотором роде легендарная. Кажется, был министроминостранных дел, когда Варя еще и на свет не родилась. А главное - учился влицее с Поэтом. Это про него: "Питомец мод, большого света друг, обычаевблестящий наблюдатель". Однако в восемьдесят лет "питомец мод", скорее,заставлял вспомнить другое стихотворение, включенное в гимназическуюпрограмму.... Кому ж из вас под старость день Лицея Торжествовать придется одному? Несчастный друг! средь новых поколений Докучный гость и лишний, и чужой, Он вспомнит нас и дни соединений, Закрыв глаза дрожащею рукой... Рука у канцлера и впрямь подрагивала. Он достал из кармана батистовыйплаточек и высморкался, что отнюдь не помешало ему въедливейшим образомрассмотреть сначала Варю, а потом Эраста Петровича, причем на последнемвзгляд легендарной личности застрял надолго. Однако, завороженная видом царскосельского лицеиста, Варя совсем забылапро главное из присутствующих лиц. Она смущенно обернулась к окну, немногоподумала и сделала книксен - как в гимназии при входе в класс директрисы. Государь, в отличие от Корчакова, проявил к ее особе больше интереса,чем к Фандорину. Знаменитые романовские глаза - пристальные, месмеризующие изаметно навыкате - смотрели строго и требовательно. Проникают в самую душу -это так называется, подумала Варя и немножко рассердилась. Рабскаяпсихология и предрассудки. Просто имитирует "взгляд василиска", которым такгордился его папенька, чтоб ему в гробу перевернуться. И она тоже приняласьдемонстративно рассматривать того, чьей волей жила всявосьмидесятимиллионная держава. Наблюдение первое: да он совсем старик! Набрякшие веки, бакенбарды иподкрученные усы с сильной проседью, пальцы узловатые, подагрические. Даведь и то - в следующем году шестьдесят. Почти бабушкин ровесник. Наблюдение второе: не такой добрый, как пишут в газетах. Скорее,равнодушный, усталый. Все на свете повидал, ничему не удивится, ничемуособенно не обрадуется. Наблюдение третье, самое интересное: несмотря на возраст ипорфироносность, неравнодушен к женскому полу. А иначе зачем, вашевеличество, по груди и талии взглядом рыскать? Видно, правду говорят пронего и княжну Долгорукову, которая вдвое моложе. И Варя окончательноперестала бояться Царя-Освободителя. - Ваше величество, это титулярный советник Фандорин. Тот самый. С нимего помощница девица Суворова. - Так их представил шеф жандармов. Царь не сказал "здравствуйте" и даже не кивнул. Не спеша закончилосмотр Вариной фигуры, потом повернул голову к Эрасту Петровичу и негромкомолвил по-актерски поставленным голосом: - Помню, Азазель. И Соболев только что говорил. Он сел за письменный стол и кивнул Мизинову: - Приступай. А мы с Михайлой Александровичем послушаем. Мог бы предложить даме стул, хоть и император, не одобрила Варя,окончательно и бесповоротно разуверившись в монархическом принципе. - Сколько у меня времени? - почтительно спросил генерал. - Я знаю,государь, как вы сегодня заняты. Да и плевненские герои ждут. - Времени столько, сколько понадобится. Тут вопрос не толькостратегический, но и дипломатический, - пророкотал император и с ласковойулыбкой взглянул на Корчакова. - Вон Михайла Александрович специально изБукарешта приехал. Тряс в карете старые косточки. Князь привычно растянул рот в лишенной малейших признаков весельяулыбке, и Варя вспомнила, что у канцлера в прошлом году была какая-то личнаятрагедия. Кто-то там у него умер - не то сын, не то внук. - Да уж не обессудьте, Лаврентий Аркадьевич, - унылым голосом сказалканцлер. - Испытываю сомнения. Слишком авантюрно получается, даже и длягосподина Дизраэли. А герои подождут. Ожидание награды - приятнейшее извремяпрепровождений. Так что излагайте, а мы послушаем. Мизинов молодцевато расправил плечи и, вопреки ожиданиям, обратился нек Фандорину, а к Варе: - Госпожа Суворова, расскажите подробно про обе ваши встречи скорреспондентом газеты "Дейли пост" Шеймасом Маклафлином - во время третьегоплевненского штурма и накануне прорыва Османа-паши. Что ж - Варя рассказала. Оказалось, что и царь, и канцлер хорошо умеют слушать. Корчаков перебилтолько два раза. Сначала спросил: - Это какой же граф Зуров? Не Александра Платоновича сын? А во второй раз: - Так, значит, Маклафлин с Ганецким хорошо знаком, если назвал поимени-отчеству? Государь же раздраженно ударил ладонью по столу, когда Варя объяснялапро информаторов, которыми обзавелись в Плевне многие из журналистов: - Ты мне еще не объяснил, Мизинов, как вышло, что Осман всю армию дляпрорыва в кулак стянул, а твои лазутчики вовремя не донесли! Шеф жандармов заволновался, готовясь оправдываться, но Александр махнулрукой: - Потом. Продолжай, Суворова. "Продолжай". Каково? В первом классе, и то на "вы" называли. Варядемонстративно выдержала паузу, но все-таки довела рассказ до конца. - По-моему, картина ясная, - сказал царь, взглянув на Корчакова. -Пускай Шувалов готовит ноту. - А я не убежден, - ответил канцлер. - Послушаем выводы почтеннейшегоЛаврентия Аркадьевича. Тщетно Варя силилась понять, из-за чего у императора и его главногодипломатического советника возникли разногласия. Ясность внес Мизинов. Он достал из-за обшлага несколько листков и, откашлявшись, заговорил,очень похожий на зубрилу-отличника: - Если позволите, я от частного к общему. Итак. Прежде всего долженповиниться. Все время, пока армия осаждала Плевну, против нас действовалхитрый, жестокий враг, которого моя служба не сумела вовремя выявить. Именноиз-за козней этого тщательно законспирированного врага мы потеряли стольковремени и людей, а 30 ноября чуть и вовсе не лишились плодов всех нашихмногомесячных усилий. При этих словах император осенил себя крестным знамением. - Уберег Господь Россию. - После третьего штурма мы - а точнее, я, ибо выводы были мои -совершили серьезную ошибку. Сочли за главного турецкого агента жандармскогоподполковника Казанзаки, и тем самым предоставили истинному виновнику полнуюсвободу действий. Ныне не вызывает сомнений, что нам с самого начала вредилбританский подданный Маклафлин. Это несомненно агент высшего класса,незаурядный актер, готовившийся к своей миссии долго и обстоятельно. - Как этот субъект вообще попал в действующую армию? - недовольноспросил государь. - У вас что, давали корреспондентам визу безо всякойпроверки? - Разумеется, проверка была, и претщательная, - развел руками шефжандармов. - На каждого из иностранных журналистов запрашивали в редакцияхсписок публикаций, согласовывали с нашими посольствами. Каждый изкорреспондентов - человек известный, с именем, в враждебности к России незамечен. А уж Маклафлин особенно. Я же говорю, очень обстоятельный господин.Он сумел завязать дружеские отношения со многими русскими генералами иофицерами еще во время среднеазиатской кампании. А прошлогодние репортажи отурецких зверствах в Болгарии составили Маклафлину репутацию друга славян иискреннего приверженца России. Между тем, все это время он навернякадействовал по тайной инструкции своего правительства, которое, как известно,относится к нашей восточной политике с неприкрытой враждебностью. До поры до времени Маклафлин ограничивался чисто шпионскойдеятельностью. Он, конечно же, передавал в Плевну сведения о нашей армии,для чего сполна воспользовался свободой, которая была опрометчивопредоставлена иностранным журналистам. Да, многие из них имели неконтролируемые нами контакты с осажденным городом, и это не вызывало у нашихконтрразведовательных органов никаких подозрений. Впредь сделаемсоответствующие выводы. Тут опять моя вина... Пока мог, Маклафлин действовалчужими руками. Ваше величество, конечно, помнит инцидент с румынскимполковником Луканом, в книжке которого фигурировал загадочный J. Яопрометчиво решил, что речь идет о жандарме Казанзаки. Увы, я ошибся. Jозначало "журналист", то есть тот же британец. Однако, когда в ходе третьего штурма судьба Плевны и всей войны повислана волоске, Маклафлин перешел к прямой диверсии. Уверен, что действовал онне на свой страх и риск, а имел на сей счет инструкции от начальства.Сожалею, что с самого начала не установил негласное наблюдение за британскимдипломатическим агентом полковником Веллсли. Я уже докладывал вашемувеличеству об антироссийских маневрах этого господина, которому турецкийинтерес явно ближе нашего. Теперь восстановим события 30 августа. Генерал Соболев, действуя пособственной инициативе, прорвал турецкую оборону и вышел на южную окраинуПлевны. Это и понятно - ведь предупрежденный своим агентом о плане нашегонаступления, Осман стянул все силы в центр. Удар Соболева застал еговрасплох. Но и наше командование вовремя об успехе не узнало, а Соболев имелнедостаточно сил, чтобы двигаться дальше. Маклафлин с прочими журналистами ииностранными наблюдателями, среди которых, замечу мимоходом, находился иполковник Веллсли, случайно оказались в самой ключевой точке нашего фронта -между центром и левым флангом. В шесть часов через турецкие заслоныпрорывается граф Зуров, адъютант Соболева. Проезжая мимо журналистов,которые ему хорошо знакомы, он кричит об успехе своего отряда. Чтопроисходит дальше? Все корреспонденты бросаются в тыл, чтобы поскореесообщить по телеграфу о том, что русская армия побеждает. Все - но только неМаклафлин. Суворова встречает его примерно полчаса спустя - одного,забрызганного грязью и почему-то выезжающего из зарослей. Безусловно, ужурналиста было и время и возможность догнать гонца и убить его, а заодно иподполковника Казанзаки, на свою беду увязавшегося за Зуровым. Ведь оба онихорошо знали Маклафлина и вероломства от него ожидать никак не могли. Ну, аинсценировать самоубийство подполковника было несложно - оттащил тело вкусты, пальнул два раза в воздух из жандармова револьвера, и довольно. Вот яна эту удочку и попался. Мизинов сокрушенно потупился, однако, не дождавшись от его величестваочередного упрека, двинулся дальше: - Что же касается недавнего прорыва, то здесь Маклафлин действовал посогласованию с турецким командованием. Он был, можно сказать, козырнойкартой Османа. Расчет у них был прост и верен: Ганецкий - генералзаслуженный, но, прошу извинения за прямоту, не семи пядей во лбу. Он, какмы знаем, и не подумал усомниться в информации, переданной журналистом. Надоблагодарить решительность генерал-лейтенанта Соболева... - Да это Эраста Петровича надо благодарить! - не сдержавшисьвоскликнула Варя, смертельно обидевшаяся за Фандорина. Стоит, молчит, засебя постоять не может. Что его сюда, в качестве мебели привели? - ЭтоФандорин поскакал к Соболеву и убедил его атаковать! Император изумленно уставился на дерзкую нарушительницу этикета, астаренький Корчаков укоризненно покачал головой. Даже Фандорин, и тот,кажется, смутился - переступил с ноги на ногу. В общем, всем Варя неугодила. - Продолжай, Мизинов, - кивнул император. - С позволения вашего величества, - поднял сморщенный палец канцлер. -Если Маклафлин затеял столь ответственную диверсию, зачем ему понадобилосьизвещать о своем намерении сию девицу? - Палец качнулся в сторону Вари. - Но это же очевидно! - Мизинов вытер вспотевший лоб. - Расчет был нато, что Суворова немедленно разнесет такую сногсшибательную новость по всемулагерю. Сразу же дойдет до штаба. Ликование, сумбур. Дальнюю канонаду сочтутсалютом. Возможно даже, на радостях первому донесению от атакованногоГанецкого не поверят - станут перепроверять. Мелкий штрих, импровизацияловкого интригана. - Пожалуй, - согласился князь. - Но куда делся этот Маклафлин? - спросил царь. - Вот кого быдопросить, да очную ставку с Веллсли устроить. Ох, не отвертелся быполковник! Корчаков мечтательно вздохнул: - Да-а, такой, как говорят в Замоскворечье, компрометаж позволил бы намполностью нейтрализовать британскую дипломатию. - Ни среди пленных, ни среди убитых Маклафлин, к сожалению, необнаружен, - тоже вздохнул, но в другой тональности Мизинов. - Сумел уйти.Уж не ведаю, каким образом. Ловок, змей. Нет среди пленных и советникаОсман-паши пресловутого Али-бея. Того самого бородача, который сорвал нампервый штурм и который, как мы предполагаем, является alter ego самогоАнвара-эфенди. О сем последнем я представлял вашему величеству докладнуюзаписку. Государь кивнул. - Ну что вы скажете теперь, Михайла Александрович? Канцлер прищурился: - А то, что интересная может получиться комбинация, ваше величество.Если все это правда, то на сей раз англичане зарвались, переусердствовали.Хорошо отработать - так еще и в выигрыше окажемся. - Ну-ка, ну-ка, что вы там замыслили? - с любопытством спросилАлександр. - Государь, с взятием Плевны война вступила в завершающий фазис.Окончательная победа над турками - дело нескольких недель. Подчеркиваю: надтурками. Но не получилось бы, как в пятьдесят третьем, когда мы начиналивойной против турок, а ввязались в схватку со всей Европой. Наши финансыподобного противостояния не выдержат. Сами знаете, во что нам стала этакампания. Царь поморщился, как от зубной боли, а Мизинов сокрушенно покачалголовой. - Меня очень встревожила решительность и грубость действий этого самогоМаклафлина, - продолжил Корчаков. - Она свидетельствует о том, что в своемнежелании пускать нас к проливам Британия готова идти на любые, даже самыекрайние меры. Не будем забывать, что их военная эскадра стоит в Босфоре. Атем временем в тыл нам целит милейшая Австрия, однажды уже вонзившая нож вспину вашему батюшке. По правде говоря, пока вы тут воевали с Осман-пашой, явсе больше про другую войну задумывался, про дипломатическую. Ведь мыпроливаем кровь, тратим огромные средства и ресурсы, а в результате можемостаться ни с чем. Проклятая Плевна съела драгоценное время и подмочиларепутацию нашей армии. Вы уж, ваше величество, простите старика, что в такойдень вороной каркаю... - Бросьте, Михайла Александрович, - вздохнул император, - мы не напараде. Неужто я не понимаю? - До разъяснений, сделанных Лаврентием Аркадьевичем, я был настроенвесьма пессимистически. Спроси вы меня час назад: "Скажи-ка, старая лиса, начто мы можем рассчитывать после виктории?" - я бы честно ответил: "АвтономияБолгарии да кусочек Кавказа - вот максимум прибытка, жалкая цена за десяткитысяч убитых и потраченные миллионы". - А теперь? - чуть подался вперед Александр. Канцлер выразительно посмотрел на Варю и Фандорина. Мизинов понял смысл взгляда и сказал: - Ваше величество, я понимаю, куда клонит Михаил Александрович. Япришел к тому же умозаключению, и привел с собой титулярного советникаФандорина неслучайно. А вот госпожу Суворову мы, пожалуй, могли быотпустить. Варя вспыхнула. Оказывается, ей здесь не доверяют. Какое унижение -быть выставленной за дверь, да еще на самом интересном месте! - П-прошу прощения за дерзость, - впервые за все время аудиенцииразомкнул уста Фандорин, - но это неразумно. - Что именно? - насупил рыжеватые брови император. - Нельзя доверять сотруднику наполовину, ваше в-величество. Влечет засобой ненужные обиды и вредит делу. Варвара Андреевна знает так много, чтооб остальном все равно без т-труда догадается. - Ты прав, - признал царь. - Говорите, князь. - Мы должны воспользоваться этой историей, чтобы опозорить Британиюперед всем миром. Диверсия, убийства, сговор с одной из воюющих сторон внарушение нейтралитета - это неслыханно. Честно говоря, я поражаюсьнеосторожности графа Биконсфильда. А если б мы сумели взять Маклафлина, и ондал показания? Скандал! Кошмар! Для Англии, разумеется. Ей пришлось быуводить свою эскадру, оправдываться перед всей Европой и еще долгозализывать раны. Во всяком случае, в Восточном конфликте сент-джемсскийкабинет был бы вынужден сказать "пас". А без Лондона наши австро-венгерскиедрузья сразу бы присмирели. Вот тогда мы могли бы воспользоваться плодамипобеды в полной мере и... - Мечты, - довольно резко прервал старика Александр. - Маклафлина у наснет. Спрашивается, что делать? - Добыть, - невозмутимо ответил Корчаков. - Но как? - Не знаю, ваше величество, я не начальник Третьего отделения. - Иканцлер умолк, благодушно сложив ручки на тощем животе. - У нас есть уверенность в виновности англичан и есть косвенныедоказательства, но нет прямых, - принял эстафету Мизинов. - Значит, их надораздобыть... или соорудить. Хм... - Объяснись, - поторопил его царь. - И не мямли, Мизинов, говоринапрямую. Не в фанты играем. - Слушаюсь, ваше величество. Маклафлин сейчас или в Константинополеили, что вернее всего, держит путь в Англию, поскольку его миссия выполнена.В Константинополе у нас целая сеть секретной агентуры, и похитить мерзавцабудет не так уж сложно. В Англии это сделать труднее, но при толковойорганизации... - Я не желаю этого слышать! - вскричал Александр. - Что за гадости тыговоришь! - Сами же велели не мямлить, - развел руками генерал. - Привезти Маклафлина в мешке, конечно, не дурно бы, - задумчивопроизнес канцлер, - да уж больно хлопотно и ненадежно. Как бы самим вскандал не вляпаться. В Константинополе еще ничего, а вот в Лондоне я бы нерекомендовал. - Хорошо, - с горячностью тряхнул головой Мизинов. - Если Маклафлинобнаружится в Лондоне, мы его не тронем. Но поднимем в тамошней прессескандал по поводу неблаговидного поведения британского корреспондента.Английской публике проделки Маклафлина не понравятся, ибо в рамкипресловутой fair play {Честная игра (англ.)} они никак не вписываются. Корчаков одобрил: - А вот это дельно. Чтобы связать Биконсфильду и Дерби руки, хватит ихорошего скандала в газетах. Все время, пока шло это обсуждение, Варя незаметно, по четвертьшажочка, перемещалась поближе к Эрасту Петровичу и вот, наконец, оказалась внепосредственной близости от титулярного советника. - Кто это Дерби? - шепотом спросила она. - Министр иностранных дел, - почти не шевеля губами, прошелестелФандорин. Мизинов оглянулся на шептунов и грозно двинул бровями. - Ваш Маклафлин, видно, тертый калач, без особых предрассудков исантиментов, - продолжил канцлер свои рассуждения. - Если разыскать его вЛондоне, то можно еще до всякого скандала провести с ним конфиденциальнуюбеседу. Предъявить улики, пригрозить оглаской... Ведь случись скандал, онконченый человек. Я британские обычаи знаю - в обществе ему никто руки неподаст, хоть обвесься орденами с головы до ног. Опять же два убийства - этоне шутки. Уголовным процессом пахнет. Человек он умный. Если еще и хорошихденег предложить, да поместьем где-нибудь в Заволжье пожаловать... Можетдать необходимые сведения, а Шувалов использует их для давления на лордаДерби. Пригрозит разоблачением, и британский кабинет немедленно станетшелковым... Как, генерал, клюнет Маклафлин на комбинацию угрозы и подкупа? - Никуда не денется, - уверенно пообещал генерал. - Я этот вариант тоже рассматривал. Для того и привел с собой ЭрастаФандорина. Без высочайшего одобрения назначить человека на такое тонкое делоне посмел. Уж больно многое на карту поставлено. Фандорин находчив,решителен, оригинального строя мысли, а главное, уже бывал в Лондоне ссекретным, наисложнейшим заданием и блестяще справился. Знает язык. СМаклафлином знаком лично. Надо - похитит. Нельзя похитить - договорится. Недоговорится - поможет Шувалову организовать хороший скандал. Можетсвидетельствовать против Маклафлина и сам как непосредственый очевидец.Обладает незаурядным даром убеждения. - А Шувалов кто? - прошептала Варя. - Наш посол, - рассеянно ответил титулярный советник, думавший о чем-тосвоем и, кажется, не очень-то слушавший генерала. - Как, Фандорин, справишься? - спросил император. - Съездишь в Лондон? - Съезжу, ваше в-величество, - сказал Эраст Петрович. - Отчего же несъездить... Самодержец испытующе посмотрел на него, уловив недосказанность, ноФандорин больше ничего не присовокупил. - Что ж, Мизинов, действуй по двум направлениям, - подытожил Александр.- Ищи и в Константинополе и в Лондоне. Времени только не теряй, мало егоосталось. Когда вышли в адъютантскую, Варя спросила генерала: - А если Маклафлин вообще не отыщется? - Уж поверьте моему чутью, милая, - вздохнул генерал. - С этимджентльменом мы еще непременно встретимся.