Глава седьмая, в которой Варя утрачивает звание порядочной женщины

"Московские губернские ведомости", 22 июля (3 августа) 1877 г. Воскресный фельетон. "Когда ваш покорный слуга узнал, что сей город, столь хорошо освоенныйза минувшие месяцы нашими тыловыми завсегдатаями, во время оно был основанкнязем Владом по прозванию Наколсажатель, известным также под именемДракулы, многое разъяснилось. Теперь понятно, почему в Букареште за рубльдают в лучшем случае три франка, почему паршивенький обед в трактире стоит,как банкет в "Славянском базаре", а за гостиничный номер платишь, как зааренду Букингемского дворца. Сосут, сосут проклятые вурдалаки русскуюкровушку, преаппетитно облизываются, да еще поплевывают. Всего неприятнейто, что после избрания третьеразрядного немецкого принца румынскимвластителем сия дунайская провинция, самой своей автономией обязаннаяисключительно России, стала попахивать вурстом да зельцем. Заглядываютсябояре-господаре на герра Бисмарка, а наш брат русак здесь наподобиедвоюродной козы: за вымя тянут, а нос воротят. Можно подумать, что не зарумынскую свободу проливают на плевненских полях свою святую кровь... " Ошиблась Варя, сильно ошиблась. Поездка в Букарешт получиласьпрескучной. На отдых в столицу румынского княжества кроме француза нацелились ещенесколько корреспондентов. Всем было ясно, что в ближайшие дни, а то инедели ничего интересного на театре военных действий не произойдет - нескоро оправятся русские от плевненского кровопускания, вот и потянуласьжурналистская братия к тыловым соблазнам. Собирались долго, и выехали только на третий день. Варю как дамупосадили в бричку к Маклафлину, остальные поехали верхом, и на француза,восседавшего на тоскующем от медленной езды Ятагане, смотреть пришлосьиздали, а беседу вести с ирландцем. Тот всесторонне обсудил с Варейклиматические условия на Балканах, в Лондоне и Средней Азии, рассказал обустройстве рессор своего экипажа и подробно описал несколько остроумнейшихшахматных этюдов. От всего этого настроение у Вари испортилось, и напривалах она смотрела на оживленных попутчиков, в том числе и наразрумянившегося от моциона д'Эвре, мизантропически. На второй день пути - уже проехали Александрию - стало полегче, потомучто кавалькаду догнал Зуров. Он отличился в сражении, за лихость был взят кСоболеву в адъютанты, и генерал вроде бы даже хотел представить его к"анне", но взамен гусар выторговал себе недельный отпуск - по его выражению,чтобы размять косточки. Сначала ротмистр развлекал Варю джигитовкой - срывал на скаку синиеколокольчики, жонглировал золотыми империалами и вставал в седле на ноги.Потом предпринял попытку поменяться с Маклафлином местами, а когда получилфлегматичный, но решительный отпор, пересадил на свою рыжую кобылубезответного кучера, сам же уселся на козлы и, поминутно вертя головой,смешил Варю враками о своем героизме и происках ревнивого ЖеромкиПерепелкина, с которым новоиспеченный адъютант был на ножах. Так и доехали. Найти Лукана, как и предсказывал Эраст Петрович, оказалось нетрудно.Следуя инструкциям, Варя остановилась в самой дорогой гостинице "Руайяль",спросила про полковника у портье, и выяснилось, что son excellence {егопревосходительство (фр.)} здесь хорошо известен - и вчера, и позавчера кутилв ресторане. Наверняка будет и сегодня. Времени до вечера оставалось много, и Варя отправилась прогуляться пофешенебельной Каля-Могошоаей, которая после палаточной жизни казалась простоНевским проспектом: щегольские экипажи, полосатые маркизы над окнами лавок,ослепительные южные красавицы, картинные брюнеты в голубых, белых и дажерозовых сюртуках, и мундиры, мундиры, мундиры. Русская и французская речьявно заглушали румынскую. Варя выпила в настоящем кафе две чашки какао,съела четыре пирожных и совсем было растаяла от неги, но возле шляпногомагазина заглянула ненароком в зеркальную витрину и ахнула. То-то встречныемужчины смотрят сквозь и мимо! Замарашка в линялом голубом платье и пожухлой соломеной шляпке позорилаимя русской женщины. А по тротуарам фланировали такие мессалины, разодетыепо самой что ни на есть последней парижской моде! В ресторан Варя ужасно опоздала. Условилась с Маклафлином на семь, апоявилась в девятом. Корреспондент "Дейли пост", будучи истиннымджентльменом, на рандеву безропотно согласился (не идти же в ресторан одной- еще сочтут за кокотку), да и за опоздание не упрекнул ни единым словом, новид имел глубоко несчастный. Ничего, долг платежом красен. Мучил всю дорогусвоими метеорологическими познаниями, теперь пускай пользу приносит. Лукана пока в зале не было, и Варя из человеколюбия попросила еще разобъяснить, как играется староперсидская защита. Ирландец, совершенно незаметивший произошедшей в Варе перемены (а потрачено было шесть часоввремени и почти все разъездные - шестьсот восемьдесят пять франков) сухозаметил, что такая защита ему неизвестна. Пришлось поинтересоваться, всегдали в этих широтах так жарко в конце июля. Оказалось, что всегда, но этосущие пустяки по сравнению с влажной жарой Бангалора. Когда в половине одиннадцатого позолоченные двери распахнулись и в залвошел пьяноватый потомок римского легата, Варя обрадовалась ему как родному,вскочила и с неподдельной сердечностью замахала рукой. Правда, возникло непредвиденное осложнение в виде пухлой шатенки,висевшей у полковника на локте. Осложнение взглянуло на Варю с неприкрытойзлобой, и Варя смутилась - как-то не приходило в голову, что Лукан можетбыть и женат. Но полковник решил проблему с истинно военной решительностью - легонькошлепнул свою спутницу ладонью пониже пышного шлейфа, и шатенка, прошипевчто-то ядовитое, возмущенно удалилась. Видимо, не жена, подумала Варя исмутилась еще больше. - Наш полевой цветок распустил лепестки и оказался прекрасной розой! -возопил Лукан, бросаясь к Варе через весь зал. - Какое платье! Какая шляпка!Боже, неужто я на Шанзелизе! Фат и пошляк, конечно, но все равно приятно. Варя даже позволила емуприложиться к руке, поступилась принципами ради пользы дела. Ирландцуполковник кивнул с небрежной благосклонностью (не соперник) и, не дожидаясьприглашения, уселся за стол. Варе показалось, что Маклафлин румыну тоже рад.Неужели устал разговаривать о климате? Да нет, вряд ли. Официанты уже уносили кофейник и кекс, заказанный экономнымкорреспондентом, и тащили вина, сладости, фрукты, сыры. - Вы запомните Букарешт! - пообещал Лукан. - В этом городе всепринадлежит мне! - В каком смысле? - спросил ирландец. - Владеете в городе значительнойнедвижимостью? Румын не удостоил его ответом. - Поздравьте меня, мадемуазель. Мой рапорт оценен по заслугам, в самомскором времени могу ждать повышения! - Что за рапорт? - снова поинтересовался Маклафлин. - Что за повышение? - Повышение ожидает всю Румынию, - с важным видом заявил полковник. -Теперь абсолютно ясно, что русский император переоценил силы своей армии.Мне известно из достоверных источников, - он картинно понизил голос инаклонился, щекоча Варе щеку завитым усом, - что генерал Криденер откомандования Западным отрядом будет отстранен, и войска, осаждающие Плевну,возглавит наш князь Карл. Маклафлин достал из кармана блокнот и стал записывать. - Не угодно ли прокатиться по ночному Букарешту, мадемуазель Варвара? -прошептал на ухо Лукан, воспользовавшись паузой. - Я покажу вам такое, чегов вашей скучной северной столице вы не видели. Клянусь, будет что вспомнить. - Это решение русского императора или просто пожелание князя Карла? -спросил дотошный журналист. - Желания его высочества вполне достаточно, - отрезал полковник. - БезРумынии и ее доблестной пятидесятитысячной армии русские беспомощны. О,господин корреспондент, мою страну ожидает великое будущее. Скоро, скорокнязь Карл станет королем. А ваш покорный слуга, - добавил он, обращаясь кВаре, - сделается весьма важной персоной. Возможно, даже сенатором.Проявленная мною проницательность оценена по заслугам. Так как насчетромантической прогулки? Я настаиваю. - Я подумаю, - туманно пообещала она, соображая, как бы повернутьразговор в нужное русло. В этот миг в ресторан вошли Зуров и д'Эвре - с точки зрения дела, оченьнекстати, но Варя все равно была рада: при них у Лукана прыти поубавится. Проследив за направлением ее взгляда, полковник недовольно пробормотал: - Однако "Руайяль" положительно превращается в проходной двор. Надобыло перейти в отдельный кабинет. - Добрый вечер, господа, - весело приветствовала знакомых Варя. -Букарешт - маленький город, не правда ли? Полковник как раз хвастался намсвоей прозорливостью. Он заранее предсказал, что штурм Плевны закончитсяпоражением. - В самом деле? - спросил д'Эвре, внимательно посмотрев на Лукана. - Превосходно выглядите, Варвара Андреевна, - сказал Зуров. - Это что увас, мартель? Человек, бокалов сюда! Румын выпил коньяку и смерил обоих мрачным взглядом. - Кому предсказал? Когда? - прищурился Маклафлин. - В рапорте на имя своего государя, - пояснила Варя. - И теперьпроницательность полковника оценена по заслугам. - Угощайтесь, господа, пейте, - широким жестом пригласил Лукан ипорывисто поднялся. - Все пойдет на мой счет. А мы с госпожой Суворовой едемкататься. Она мне обещала. Д'Эвре удивленно приподнял брови, а Зуров недоверчиво воскликнул: - Что я слышу, Варвара Андреевна? Вы едете с Лукой? Варя была близка к панике. Уехать с Луканом - навсегда погубить своюрепутацию, да еще не известно, чем кончится. Отказать - сорвать полученноезадание. - Я сейчас вернусь, господа, - произнесла она упавшим голосом ибыстро-быстро зашагала к выходу. Надо было собраться с мыслями. В фойе у высокого, с бронзовыми завитушками зеркала остановилась,приложила руку к пылающему лбу. Как поступить? Подняться к себе в номер,запереться и на стук не отвечать. Прости, Петя, не велите казнить, господинтитулярный советник, не годится Варя Суворова в шпионки. Дверь предостерегающе заскрипела, и в зеркале, прямо за спиной,возникла красная, сердитая физиономия полковника. - Виноват, мадемуазель, но с Михаем Луканом так не поступают. Вы мне внекотором роде делали авансы, а теперь вздумали публично позорить?! Не натого напали! Здесь вам не пресс-клуб, здесь я у себя дома! От галантности будущего сенатора не осталось и следа. Карие с желтизнойглаза метали молнии. - Идемте, мадемуазель, экипаж ждет. - И на Варино плечо легла смуглая,поросшая шерстью рука с неожиданно сильными, будто выкованными из железапальцами. - Вы с ума сошли, полковник! Я вам не куртизанка! - вскрикнула Варя,оглядываясь по сторонам. Людей в фойе было довольно много, все больше господа в летних пиджакахи румынские офицеры. Они с любопытством наблюдали за пикантной сценой, нозаступаться за даму (да и даму ли?), кажется, не собирались. Лукан сказал что-то по-румынски, и зрители понимающе засмеялись. - Много пила, Маруся? - спросил один по-русски, и все захохотали ещепуще. Полковник властно обхватил Варю за талию и повел к выходу, да такловко, что сопротивляться не было никакой возможности. - Вы наглец! - воскликнула Варя и хотела ударить Лукана по щеке, но онуспел схватить ее за запястье. От придвинувшегося вплотную лица пахнулосмесью перегара и одеколона. Сейчас меня вытошнит, испуганно подумала Варя. Однако в следующую секунду руки полковника разжались сами собой.Сначала звонко хлопнуло, потом сочно хряпнуло, и Варин обидчик отлетел кстене. Одна его щека была багровой от пощечины, а другая белой от увесистогоудара кулаком. В двух шагах плечом к плечу стояли Д'Эвре и Зуров.Корреспондент потряхивал пальцами правой руки, гусар потирал кулак левой. - Между союзниками пробежала черная кошка, - констатировал Ипполит. - Иэто только начало. Мордобоем, Лука, не отделаешься. За такое обхождение сдамой шкуру дырявят. Д'Эвре же ничего не сказал - молча стянул белую перчатку и швырнулполковнику в лицо. Тряхнув головой, Лукан распрямился, потер скулу. Посмотрел на одного,на другого. Варю больше всего поразило то, что о ее существовании все трое,казалось, совершенно забыли. - Меня вызывают на дуэль? - Румын сипло, словно через силу, цедилфранцузские слова. - Сразу оба? Или все-таки по одному? - Выбирайте того, кто вам больше нравится, - сухо обронил д'Эвре. - Аесли повезет с первым, будете иметь дело со вторым. - Э-э нет, - возмутился граф. - Так не пойдет. Я первым сказал прошкуру, со мной и стреляться. - Стреляться? - неприятно засмеялся Лукан. - Нет уж, господин шулер,выбор оружия за мной. Мне отлично известно, что вы с мсье писакой записныестрелки. Но здесь Румыния, и драться мы будем по-нашему, по-валашски. Он крикнул что-то, обратившись к зрителям, и несколько румынскихофицеров охотно вынули из ножен сабли, протягивая их эфесами вперед. - Я выбираю мсье журналиста, - хрустнул пальцами полковник и положилруку на рукоять своей шашки. Он трезвел и веселел прямо на глазах. -Возьмите любой из этих клинков и пожалуйте во двор. Сначала я проткну вас, апотом отрежу уши господину бретеру. В толпе одобрительно зашумели и кто-то даже крикнул: "Браво!". Д'Эвре пожал плечами и взял ту саблю, что была ближе. Зевак растолкал Маклафлин: - Остановитесь! Шарль, не сходите с ума! Это же дикость! Он вас убьет!Рубиться на саблях - это балканский спорт, вы им не владеете! - Меня учили фехтовать на эспадронах, а это почти одно и то же, -невозмутимо ответил француз, взвешивая в руке клинок. - Господа, не надо! - наконец обрела голос Варя. - Это все из-за меня.Полковник немного выпил, но он не хотел меня оскорбить, я знаю. Нуперестаньте же, это в конце концов нелепо! В какое положение вы меняставите? - Ее голос жалобно дрогнул, но мольба так и не была услышана. Даже не взглянув на даму, из-за чести которой, собственно, произошлався история, свора мужчин, оживленно переговариваясь, двинулась по коридорув сторону внутреннего дворика. С Варей остался один Маклафлин. - Глупо, - сердито сказал он. - Какие еще эспадроны? Я-то видел, какрумыны управляются с саблей. Тут в третью позицию не встают и "гарде" неговорят. Рубят ломтями, как кровяную колбасу. Ах, какое перо погибает, и какпо-идиотски! Все французская спесь. Индюку Лукану тоже не поздоровится.Засадят в тюрьму, и просидит до самой амнистии по случаю победы. Вот у нас вБритании... - Боже, боже, что делать, - потерянно бормотала Варя, не слушая. - Яодна во всем виновата. - Кокетство, сударыня, - большой грех, - неожиданно легко согласилсяирландец. - Еще со времен Троянской войны... Из двора донесся дружный вопль множества мужских голосов. - Что там? Неужели кончено? - Варя схватилась за сердце. - Как быстро!Сходите, Шеймас, посмотрите. Умоляю! Маклафлин замолчал, прислушиваясь. На его добродушном лице застылатревога. Выходить во двор корреспонденту явно не хотелось. - Ну что же вы медлите, - поторопила его Варя. - Может быть, ему нужнамедицинская помощь. Ах, какой вы! Она метнулась в коридор, но навстречу, бренча шпорами, шел Зуров. - Какая жалость, Варвара Андреевна! - еще издали крикнул он. - Какаянепоправимая утрата! Она обреченно припала плечом к стене, подбородок задрожал. - Как могли мы, русские, утратить традицию сабельной дуэли! - продолжалсокрушаться Ипполит. - Красиво, зрелищно, эффектно! Не то что пиф-паф, иготово! А тут балет, поэма, бахчисарайский фонтан! - Перестаньте нести чушь, Зуров! - всхлипнула Варя. - Скажите жетолком, что там? - О, это надо было видеть. - Ротмистр возбужденно посмотрел на нее и наМаклафлина. - Все свершилось в десять секунд. Значит, так. Маленький,тенистый двор. Каменные плиты, свет фонарей. Мы, зрители, на галерее, внизутолько двое - Эвре и Лука. Союзник вольтижирует, помахивает шашкой, чертит ввоздухе восьмерки, подбросил и разрубил пополам дубовый листок. Публика ввосторге, хлопает в ладоши. Француз просто стоит, ждет, пока наш павлинкончит красоваться. Потом Лука скок вперед и делает клинком этакийскрипичный ключ на фоне атмосферы, а Эвре, не трогаясь с места, толькоподался туловищем назад, ушел от удара и молниеносно, я и не заметил как,чиркнул сабелькой - прямо румыну по горлу, самым острием. Тот забулькал,повалился ничком, ногами подергал и все, в отставку без пенсиона. Конецдуэли. - Проверили? Мертв? - быстро спросил ирландец. - Мертвее не бывает, - уверил его гусар. - Кровищи натекло с Ладожскоеозеро. Варвара Андреевна, да вы расстроились! На вас лица нет! Обопритесь-кана меня. - И охотно обнял Варю за бок, что в данной ситуации было кстати. - Д'Эвре? - пролепетала она. Зуров словно ненароком подобрался рукой повыше и беспечно сообщил: - А что ему? Пошел сдаваться в комендатуру. Известное дело, по головкене погладят. Не юнкеришку освежевал - полковника. Турнут обратно во Францию,и это в лучшем случае. Вот я вам пуговку расстегну, легче дышать будет. Варя ничего не видела и не слышала. Опозорена, думала она. Навекиутратила звание порядочной женщины. Доигралась с огнем, дошпионилась.Легкомысленная дура, а мужчины - звери. Из-за нее убит человек. И д'Эвре онабольше не увидит. А самое ужасное - оборвана нить, что вела к вражескойпаутине. Что скажет Эраст Петрович?