Глава девятая, в которой Фандорин получает нагоняй от начальства

"Русские ведомости" (Санкт-Петербург), 31 августа (12 сентября) 1877 г. "... Отважный юноша, помня отеческое напутствие горячо любимогокомандира, воскликнул: "Умру, Михал Дмитрия, но донесение доставлю!"Девятнадцатилетний герой вскочил на своего донца и понесся по овеваемойсвинцовыми ветрами долине, туда, где за притаившимися башибузукамирасполагались главные силы армии. Пули свистели над головой всадника, но онлишь пришпоривал горячего коня, шепча: "Быстрей! Быстрей! От меня зависитсудьба сражения!" Однако злой рок сильнее отваги. Грянули выстрелы из засады, идоблестный ординарец рухнул наземь. Обливаясь кровью, он вскочил и с клинкомв руке ринулся на басурман, но уж налетели на него черными коршунамижестокие враги, повалили и долго рубили шашками безжизненное тело. Так погиб Сергей Верещагин, брат знаменитого художника. Так увял многообещающий талант, которому не суждено было расцвесть вполную силу. Так пал третий из гонцов, отправленных Соболевым к Государю... " В восьмом часу вечера она вновь оказалась на знакомой развилке, новместо хриплого капитана там распоряжался такой же осипший поручик, которомуприходилось еще горше, чем предшественнику, потому что теперь приходилосьуправлять двумя встречными потоками: на передовую по-прежнему тянулисьповозки с боеприпасами, а с поля боя вывозили раненых. После первой атаки Варя смалодушничала, поняв, что второй раз подобногозрелища не вынесет. Уехала в тыл, а по дороге еще и поплакала - благо никогоиз знакомых рядом не было. Но до лагеря не добралась, потому что сталостыдно. Мимоза, кисейная барышня, слабый пол, ругала она себя. Знала ведь, чтона войну едешь, а не в Павловское на гуляние. И еще очень уж не хотелосьдоставлять удовольствие титулярному советнику, который, выходит, опятьоказался прав. В общем, повернула обратно. Ехала шагом, сердце тоскливо замирало от приближающихся звуков боя. Вцентре ружейная пальба почти стихла и грохотали только пушки, зато сЛовчинского шоссе, где сражался отрезанный отряд Соболева, беспрерывнодоносились залпы и неумолчный рев множества голосов, едва слышный на такомрасстоянии. Кажется, генералу Мишелю приходилось несладко. Варя встрепенулась - из кустов на дорогу выехал забрызганный грязьюМаклафлин. Шляпа съехала на бок, лицо красное, по лбу стекает пот. - Ну что там? Как идет дело? - спросила Варя, схватив лошадь ирландцапод уздцы. - Кажется, хорошо, - ответил он, вытирая щеки платком. - Уф, заехал вкакие-то заросли, насилу выбрался. - Хорошо? Что, редуты взяты? - Нет, в центре турки устояли, но двадцать минут назад мимо нашегонаблюдательного пункта пронесся галопом граф Зуров. Он очень торопился вставку и крикнул только: "Pobeda! My v Plevne! Nekogda, gospoda, srochnoyedoneseniye!" Мсье Казанзаки пустился за ним вдогонку. Этот господин -большой честолюбец и, верно, хочет быть рядом с носителем счастливой вести -вдруг и ему что-нибудь перепадет. - Маклафлин неодобрительно покачалголовой. - Ну, а господа журналисты немедленно бросились врассыпную - ведь укаждого на такой случай есть свой человечек среди телеграфистов. Уверяю вас,в эту самую минуту в редакции газет уже летят телеграммы о взятии Плевны. - А вы что же? Корреспондент с достоинством ответил: - Я никогда не суечусь, мадемуазель Суворова. Сначала надо всесторонневыяснить подробности. Вместо коротенького сообщения я пришлю целую статью, иона попадет в тот же утренний выпуск, что и их куцые телеграммы. - Значит, можно возвращаться в лагерь? - облегченно спросила Варя. - Полагаю, да. В штабе мы узнаем больше, чем в этой саванне. Да истемнеет скоро. Однако в штабе ничего толком не знали, поскольку из ставки никакихсообщений о взятии Плевны не поступало - наоборот, выходило, что наступлениеотбито по всем главным пунктам и потери какие-то астрономические, не менеедвадцати тысяч человек. Говорили, что государь совсем пал духом, а навопросы об успехе Соболева только махали рукой: как мог Соболев с его двумябригадами взять Плевну, если 60 батальонов центра и правого фланга не сумелизанять даже первой линии редутов? Получалась какая-то ерунда. Маклафлин торжествовал, довольный своейосмотрительностью, а Варя злилась на Зурова: хвастун, враль, наплел невестьчто, только всех запутал. Наступила ночь, в штаб вернулись угрюмые генералы. Варя видела, как вдомик оперативного отдела прошел окруженный адъютантами Николай Николаевич.Его лошадиное, обрамленное густыми бакенбардами лицо дергалось от тика. Все перешептывались об огромных потерях - выходило, что полеглачетверть армии, но вслух говорили о проявленном солдатами и офицерамигероизме. Героизма было проявлено много, особенно офицерами. В первом часу Варю разыскал хмурый Фандорин. - Идемте, Варвара Андреевна. Нас вызывает высокое н-начальство. - Нас? - удивилась она. - Да. Всю особую часть в полном составе, и нас с вами тоже. Быстрым шагом они дошли до мазанки, где располагалось ведомствоподполковника Казанзаки. В знакомой комнате собрались офицеры, сотрудники особой части Западногоотряда, однако начальника среди них не было. Зато за столом, грозно насупившись, сидел сам Лаврентий АркадьевичМизинов. - А-а, господин титулярный советник с госпожой секретаршей пожаловали,- ядовито произнес он. - Ну чудненько, теперь осталось только еговысокоблагородие господина подполковника дождаться, и можно начинать. ГдеКазанзаки?! - рявкнул генерал. - Ивана Харитоновича вечером никто не видел, - робко ответил старший изофицеров. - Славно. Хороши защитники секретов. Мизинов вскочил, громко топая, прошелся по комнате. - Не армия, а представление искейпистов. Цирк шапито! Кого нихватишься, нету, говорят. Исчезли! Бесследно! - Ваше высокопревосходительство, вы г-говорите загадками. В чем дело? -негромко спросил Фандорин. - Не знаю, Эраст Петрович, не знаю! - вскричал Мизинов. - Надеялся, чтовы с господином Казанзаки мне объясните. - Он помолчал и, сделав над собойусилие, продолжил уже спокойнее. - Хорошо-с. Больше никого не ждем. Я толькочто от государя. Присутствовал при интереснейшей сцене: генерал-майор свитыего императорского величества Соболев-второй орал и на его императорскоевеличество, и на его императорское высочество, а государь иглавнокомандующий перед ним оправдывались. - Невозможно! - ахнул кто-то из жандармов. - Молчать! - взвизгнул генерал. - Молчать и слушать! Выясняется, что вчетвертом часу пополудни отряд Соболева, захватив лобовым ударом Кришинскийредут, прорвался на южную окраину Плевны, зайдя в тыл основным силамтурецкой армии, однако был вынужден остановиться за недостаточностью штыкови артиллерии. Соболев неоднократно посылал гонцов с требованием немедленноприслать подкреплений, однако башибузуки перехватывали их. Наконец в шестьчасов адъютант Зуров в сопровождении полусотни казаков сумел пробиться красположению центральной группы. Казаки вернулись обратно к Соболеву, потомучто там каждый человек был на счету, а Зуров поскакал в ставку один.Подкреплений ждали с минуты на минуту, но тщетно. И неудивительно, потомучто в ставку Зуров не прибыл и об успехе левого фланга мы не узнали. Вечеромтурки провели передислокацию, обрушились на Соболева всей мощью, и передполуночью, потеряв большинство людей, он отступил на исходные позиции. Аведь Плевна была у нас в кармане! Вопрос к присутствующим: куда могподеваться адъютант Зуров - среди бела дня, в самом центре нашегорасположения? Кто может ответить? - Видимо, подполковник Казанзаки, - сказала Варя, и все обернулись кней. Волнуясь, она пересказала то, что услышала от Маклафлина. После продолжительной паузы шеф жандармов обратился к Фандорину: - Ваши выводы, Эраст Петрович? - Сражение п-проиграно, рвать волосы поздно - это эмоции, мешающиерасследованию, - сухо ответил титулярный советник. - А сделать надо вот что.Разбить территорию между корреспондентским наблюдательным пунктом и ставкойна квадраты. Это п-первое. С первым же лучом солнца к-каждый квадратпрочесать. Это второе. В случае обнаружения т-трупов Зурова или Казанзакиничего руками не трогать и землю вокруг не топтать - это третье. На всякийслучай поискать того и друтого по лазаретам среди тяжело раненых - эточетвертое. Пока, Лаврентий Аркадьевич, б-больше сделать ничего нельзя. - Какие предположения? Что доложить государю? Измена? Эраст Петрович вздохнул. - Скорее, д-диверсия. Впрочем, утром узнаем. Ночью не спали. Было много работы: сотрудники особой части делили покарте район на полуверстовые квадраты, определяли состав поисковых команд, аВаря объехала все шесть госпиталей и лазаретов - проверяла офицеров,привезенных в бессознательном состоянии. Такого насмотрелась, что к рассветувпала в странную, бесчувственную одурь, но ни Зурова, ни Казанзаки необнаружила. Зато увидала среди раненых немало знакомых, в том числеПерепелкина. Капитан тоже пытался прорваться за подмогой, но получил ударкривой саблей поперек ключицы - не везло ему с башибузуками. Лежал на койкебледный, несчастный, и запавшие карие глаза смотрели почти так же тоскливо,как в незабываемый день первой встречи. Варя к нему бросилась, а онотвернулся и ничего не сказал. За что такая нелюбовь? Первый луч солнца застал Варю на скамейке возле особой части. Фандоринусадил чуть не насильно, велел отдыхать, и Варя привалилась к стене тяжелым,онемевшим телом, погрузилась в мутную, тягостную полудрему. Ломило кости,подташнивало - нервы и бессонная ночь, ничего удивительного. Поисковые команды еще затемно разошлись по квадратам. В четвертьвосьмого прискакал нарочный с 14 участка, вбежал в хату, и сразу же,застегивая на ходу китель, вышел Фандорин. - Едемте, Варвара Андреевна, Зурова нашли, - коротко бросил он. - Убит? - всхлипнула она. Эраст Петрович не ответил. Гусар лежал ничком, вывернув голову вбок. Еще издали Варя заметиласеребряную рукоятку кавказского кинжала, намертво засевшего в левой лопатке.Спешившись, увидела профиль: удивленно открытый глаз отливал красивымстеклянным блеском, развороченный выстрелом висок чернел окаемом пороховогоожога. Варя снова бесслезно всхлипнула и отвернулась, чтобы не видеть этойкартины. - Ничего не трогали, господин Фандорин, как приказано, - докладывалжандарм, руководивший командой. - Всего версту до командного пункта недоскакал. Тут ложбина, вот никто и не увидел. А выстрел что - такая пальбастояла... Картина ясная: ударили кинжалом в спину, врасплох, неожиданно.Потом добили пулей в левый висок - выстрел-то в упор. - Ну-ну, - неопределенно ответил Эраст Петрович, склонившись надтрупом. Офицер понизил голос: - Кинжал Ивана Харитоновича, я сразу признал. Он показывал, говорил,подарок грузинского князя... На это Эраст Петрович сказал: - Славно. А Варе стало еще хуже, она зажмурилась, чтобы отогнать дурноту. - Что следы к-копыт? - спросил Фандорин, присев на корточки. - Увы. Сами видите, вдоль ручья сплошная галька, а повыше все истоптано- видно, вчера эскадроны прошли. Титулярный советник выпрямился, с минуту постоял подле распростертоготела. Лицо его было неподвижным, серым - в тон седоватым вискам. А ему едваза двадцать лет, подумала Варя и вздрогнула. - Хорошо, поручик. П-перевезите убитого в лагерь. Едемте, ВарвараАндреевна. По дороге она спросила: - Неужто Казанзаки - турецкий агент? Невероятно! Конечно, он противный,но все же... - Не до такой степени? - невесело хмыкнул Фандорин. Перед самым полуднем нашелся и подполковник - после того, как ЭрастПетрович велел еще раз, потщательней, прочесать рощицу и кустарник,расположенные неподалеку от места гибели бедного Ипполита. Судя по рассказам (сама Варя не ездила), Казанзаки полусидел-полулежалза густым кустом, привалившись спиной к валуну. В правой руке револьвер, волбу дырка. Совещание по итогам расследования проводил сам Мизинов. - Прежде всего должен сказать, что крайне недоволен результатами работытитулярного советника Фандорина, - начал генерал голосом, не предвещавшимничего хорошего. - Эраст Петрович, у вас под самым носом орудовал опасный,изощренный враг, нанесший нашему делу тяжкий вред и поставивший под угрозусудьбу всей кампании, а вы его так и не распознали. Разумеется, задача быланелегкой, но ведь и вы, кажется, не новичок. Какой спрос с рядовыхсотрудников особой части? Они набраны из разных губернских управлений,прежде в основном занимались рядовой следовательской работой, но уж вам-то свашими способностями непростительно. Варя, прижимая ладонь к ноющему виску, искоса посмотрела на Фандорина.Тот имел вид совершенно невозмутимый, однако скулы едва заметно (кроме Вариникто, пожалуй, и не разглядел бы) порозовели - видно, слова шефа задели егоза живое. - Итак, господа, что мы имеем? Мы имеем беспрецедентный в мировойистории конфуз. Секретной частью Западного отряда, главного из соединенийвсей Дунайской армии, руководил изменник. - Это можно считать установленным, ваше высокопревосходительство? -робко спросил старший из жандармских офицеров. - Судите сами, майор. Ну, то что Казанзаки по происхождению грек, асреди греков много турецких агентов, это еще, разумеется, не доказательство.Но вспомните, что в записях Лукана фигурирует загадочный J. Теперь понятно,что это за J такой - "жандарм". - Но слово "жандарм" пишется через G - gendarme, - не унимался седоусыймайор. - Это по-французски gendarme, a по-румынски пишется jandarm, -снисходительно разъяснило высокое начальство. - Казанзаки - вот кто дергалрумынского полковника за ниточки. Далее. Кто кинулся сопровождать Зурова,следовавшего с донесением, от которого зависела судьба сражения, а возможно,и всей войны? Казанзаки. Далее. Чьим кинжалом убит Зуров? Вашего начальника.Далее. А что, собственно, далее? Не сумев извлечь застрявший в лопаточнойкости клинок, убийца понял, что ему не удастся снять с себя подозрение, изастрелился. Между прочим, в барабане его револьвера не хватает как раз двухпуль. - Но вражеский шпион не стал бы себя убивать, а попытался бы скрыться,- все так же несмело вставил майор. - Куда, позвольте узнать? Линию огня ему было не пересечь, а в нашихтылах на него с сегодняшнего дня объявили бы розыск. У болгар ему бы неспрятаться, до турок не добраться. Лучше пуля, чем виселица - тут онрассудил верно. Кроме того, Казанзаки не шпион, а именно изменник.Новгородцев, - обернулся генерал к адъютанту, - где письмо? Тот достал из папки сложенный вчетверо белоснежный листок. - Обнаружено в кармане у самоубийцы, - пояснил Мизинов. - Читайтевслух, Новгородцев. Адъютант с сомнением покосился на Варю. - Читайте, читайте, - поторопил его генерал. - У нас тут не институтблагородных девиц, а госпожа Суворова - член следственной группы. Новгородцев откашлялся и, залившись краской, стал читать. "Милый Ватик-Харитончик серцо мое... " Тут такая орфография, господа, -вставил от себя адъютант. - Читаю, как написано. Жуткие каракули. Хм. "...серцо мое. Жизне бэз тебя будет такая что руки на себя положить ито луче чемтакое жизне. Цаловал-милавал ты мине а я тибе а судба подлецсматрел-завидавал и нож за спину прятал Бэз тибе я пыл, гроз земной. Оченпрошу вернис скорей. А если кто другой вместо Бесо в твой паршивый Кышыновнайдош-приеду и клянус мамой кышки вон. Твой на тыща лет Шалунишка". - В смысле "твоя"? - спросил майор. - Нет, не "твоя", а именно "твой", - криво усмехнулся Мизинов. - Втом-то вся и штука. Перед тем, как попасть в Кишиневское жандармскоеуправление, Казанзаки служил в Тифлисе. Мы немедленно послали запрос, иответ уже получен. Прочтите телеграмму, Новгородцев. Новый документ Новгородцев читал с явно большим удовольствием, чемлюбовное послание. - "Его высокопревосходительству генерал-адъютанту Л. А. Мизинову вответ на запрос от августа 31 дня, полученный в 1 час 52 минуты пополудни.Сверхсрочно. Сверхсекретно. Докладываю, что за время службы в Тифлисском жандармском управлении сянваря 1872 г. по сентябрь 1876 г. подполковник Иван Казанзаки проявил себядельным, энергичным работником и официальных взысканий не имел. Напротив,получил по выслуге орден Св. Станислава 3 степени и две благодарности от Е.И. Высочества кавказского наместника. Однако, согласно поступившей летом1876 г. агентурной информации, имел странные пристрастия и якобы дажесостоял в противоестественной связи с известным тифлисским педерастом княземВиссарионом Шаликовым, по прозвищу Шалун Бесо. Я бы не придал значенияподобным сплетням, не подтвержденным доказательствами, однако с учетом того,что, невзирая на зрелый возраст подполковник Казанзаки холост и в связях сженщинами не замечался, решил провести секретное внутреннее расследование.Удалось установить, что с Шалуном подполковник Казанзаки, действительно,знаком, однако факт интимных отношений не подтвержден. Все же я почел заблаго ходатайствовать о переводе подполковника Казанзаки в другое управлениебез каких-либо последствий для его послужного списка. Начальник Тифлисского жандармского управления полковник Панчулидзев. - Вот так, - горько резюмировал Мизинов. - Сплавил другим сомнительногосотрудника, да еще и причину от начальства утаил. А результат расхлебываетвся армия. Из-за измены Казанзаки мы два месяца торчим под этой чертовойПлевной и неизвестно, сколько провозимся с ней еще! Высочайшеетезоименитство испорчено! Государь сегодня говорил про отступление,представляете!? - Он судорожно сглотнул. - Три неудачных штурма, господа!Три! Вы помните, Эраст Петрович, что первый приказ о занятии Плевны вшифровальный отдел относил Казанзаки? Уж не знаю, каким образом ему удалосьпоменять "Плевну" на "Никополь", но без этого иуды тут явно не обошлось! Встрепенувшись, Варя подумала, что в Петрушиной судьбе, кажется,наметился просвет. А генерал, пожевав губами, продолжил: - Полковника Панчулидзева в назидание прочим молчальникам я,разумеется, отдам под суд и буду добиваться полного разжалования, однако еготелеграмма позволяет нам дедуктивно восстановить всю цепочку. Здесь вседостаточно просто. Про тайный порок Ивана Казанзаки наверняка узналатурецкая агентура, которой кишит весь Кавказ, и подполковник был завербованпосредством шантажа. История вечная, как мир. "Ванчик-Харитончик"! Тьфу,пакость! Добро б еще из-за денег! Варя открыла было рот, чтобы заступиться за приверженцев однополойлюбви, которые, в конце концов, не виноваты, что природа сотворила их нетакими, как все, но тут поднялся Фандорин. - Позвольте взглянуть на письмо, - попросил он, повертел листок вруках, зачем-то провел пальцем по сгибу и спросил: - А где к-конверт? - Эраст Петрович, вы меня удивляете, - развел руками генерал. - Какойможет быть конверт? Не по почте все подобные послания шлют. - П-просто лежало во внутреннем кармане? Ну-ну - И Фандорин сел. Лаврентий Аркадьевич пожал плечами. - Вы лучше вот чем займитесь, Эраст Петрович. Не исключаю, что кромеполковника Лукана предатель успел завербовать кого-то еще. Ваша задача -выискать, не осталось ли в штабе или вокруг штаба драконьих зубов. Майор, -обратился он к старшему из офицеров, тот вскочил и вытянулся. - Вас назначаювременно заведовать особой частью. Задача та же. Титулярному советникуоказывать всемерное содействие. - Слушаюсь! В дверь постучали. - Разрешите, ваше высокопревосходительство? - просунулась в щель головав синих очках. Варя знала, что это секретарь Мизинова, тихий чиновничек струднозапоминающейся фамилией, которого почему-то не любят и опасаются. - Что такое? - насторожился шеф жандармов. - Чрезвычайное происшествие на гауптвахте. Явился комендант. Говорит, унего арестант повесился. - Вы что, Пшебышевский, с ума сошли! У меня важное совещание, а вылезете со всякой дребеденью! Варя схватилась за сердце, и в следующую секунду секретарь произнес тесамые слова, которые она так боялась услышать: - Так ведь это шифровальщик Яблоков повесился, тот самый. Оставилзаписку, имеющую прямое касательство... Вот я и осмелился... Однако если неко времени, прошу извинить и удаляюсь. - Чиновник обиженно шмыгнул носом исделал вид, что хочет исчезнуть за дверью. - Сюда письмо! - рыкнул генерал. - И коменданта сюда! У Вари все плыло перед глазами. Она силилась встать, но не могла,скованная диковинным оцепенением. Увидела склонившегося Фандорина, хотелаему что-то сказать, но лишь жалко зашлепала губами. - Теперь ясно, как Казанзаки подправил приказ! - воскликнул Мизинов,пробежав глазами записку. - Слушайте. "Снова тысячи убитых, и все из-за моейоплошности. Да, я смертельно виноват и больше запираться не стану. Ясовершил непоправимую ошибку - оставил на столе шифровку о занятии Плевны, асам отлучился по личному делу. В мое отсутствие кто-то заменил в депеше однослово, а я отнес шифровку, даже не проверив! Ха-ха, истинный спасительТурции вовсе не Осман-паша, а я, Петр Яблоков. Не трудитесь разбирать моедело, господа судьи, я вынес себе приговор сам". Ах, как все элементарно!Пока мальчишка бегал по своим делам, Казанзаки быстренько подправил депешу.Минутное дело! Генерал скомкал записку и швырнул на пол, под ногивытянувшемуся в струнку коменданту гауптвахты. - Эр... Эраст Пет... рович, что же... это? - с трудом пролепетала Варя.- Петя! - Капитан, что с Яблоковым? Мертв? - спросил Фандорин, обернувшись ккоменданту. - Какой там мертв, петли толком затянуть не умеют, - гаркнул тот. -Вынули Яблокова, откачивают! Варя оттолкнула Фандорина и бросилась к двери. Ударилась о косяк,выбежала на крыльцо и ослепла от яркого солнца. Пришлось остановиться. Рядомопять возник Фандорин. - Варвара Андреевна, успокойтесь, все обошлось. Сейчас сходим тудавместе, только отдышитесь, на вас лица нет. Он осторожно взял ее за локоть, но это вполне деликатное прикосновениепочему-то вызвало у Вари приступ непереносимого отвращения. Ока согнуласьпополам, и ее обильно вырвало прямо Эрасту Петровичу на сапоги. После этогоВаря села на ступеньку и попыталась понять, отчего земля стоит диагонально,но никто с нее не скатывается. На лоб ей легло что-то приятное, ледяное, и Варя даже замычала отудовольствия. - Хорошие дела, - раздался гулкий голос Фандорина. - Да ведь это тиф.