Политические идеологии прошлого и Современности 2 страница

Ярким представителем последнего направления был Антонио Грам­ши, попытавшийся восстановить значение человеческой субъективности (сознания) как одного из важнейших положений марксизма.

 

ГРАМШИ (Gramsci), Антонио (1891, Алее, о. Сар­диния— 1937, Рим) — итальянский мыслитель, раз­работавший оригинальную концепцию марксизма, ко­торую во многом восприняли итальянские левые; по­литический деятель, один из основателей Итальянской компартии. Автор многих работ по истории, философии, куль­туре (12-томное собр. соч.), среди которых выделяют­ся: «Тюремные тетради» (основной труд, написанный взаключениис 1929 по 1935 г.; 1-я публ. —1948-1951); «Письма из тюрьмы» (около 500; 1-я публ. — 1947). Вклад в развитие политической мысли. Грамши разрабатывал ряд фило­софских, политологических и социологических проблем, среди которых: теория гегемонии; специфика государства и аражданского общества; роль интеллектуа­лов в обществе; стратегия революционного действия в современных условиях и т.д. Он творчески развивал политико-философскую сторону марксизма, рас­ширяя или преодолевая рамки классического первоисточника. Теоретик выдви­нул идею, что история — это не развитие производительных сил, а конкуренция гегемонии или антагонистических культурных моделей, причем не обязательно связанных с экономикой. По Грамши, марксизм есть практика, но не статичная доктрина, ибо реальность постоянно опровергает многие положения Маркса.

 

Годами раньше большое влияние на марксистские круги таких теоре­тиков, как Карл Каутский (1854-1938) и Георгий Валентинович Плеха­нов (1856-1918), привело к созданию ряда идеологических группировок. Они переоценивали объективные условия капитализма (экономизм) и рас­сматривали человеческую субъективность как простое проявление глубо­ких экономических процессов. Их последователи теоретизировали и в период активной интеллектуальной деятельности итальянского философа. Грамши спорил с этими идеологами марксизма, поскольку прежде всего интересовался ролью идей и сознания. Его подход содержал отрицание эко­номизма, более тонкое понимание отношений между идеологией и созна­нием, акцент на автономии государства, новую интерпретацию роли интеллектуалов в классовой борьбе.

По Грамши, частная собственность — необходимое, но недостаточное основание для капиталистического господства. Значение же государства как альтернативной арены борьбы неуклонно растет по мере развития обще­ства. Он расширил концепцию власти, включив в нее множество институ­тов, которые канализируют властные отношения: образование, парламент, суд, средства массовой информации, т.е. все виды деятельности и инициа­тив, формирующие аппарат политической и культурной гегемонии правя­щего класса. Поэтому борьба за сознание людей столь же значима, как и борьба за собственность на средства производства.

 

Государство включает [в себя] весь комплекс политической и теоре­тической деятельности, с помощью которой правящий класс не только узаконивает и поддерживает свое господство, но и управляет полу­чением активного согласия со стороны управляемых.   А. Грамши,«Тюремные тетради»

Придав классовой борьбе более широкий и «органический», чем у Мар­кса и его строгих последователей, смысл, Грамши подчеркнул возрастаю­щую роль интеллектуалов в революционной деятельности. Никакая рево­люционная организация без интеллектуалов невозможна, значит, полити­ческая сплоченность любой из них предполагает соответствующий уровень идеологического единства, при котором партия, интеллектуалы и массы ус­танавливают между собой «органические» отношения.

В марксистской тенденции идеологии социализма радикальнее всех остальных был большевизм. В виде партии и течения политической мыс­ли он возник в 1903 г. после раскола на II съезде РСДРП на большевиков во главе с Лениным и меньшевиков во главе с Л. Мартовым (1873-1923).

 

ЛЕНИН(Ульянов), Владимир Ильич (1870, Сим­бирск — 1924, иос. Горки) — марксист; политический мыслитель — теоретик большевизма и основатель со­ветского коммунизма; политический деятель — прак­тик социалистической революции в России, основа­тель Советского государства. Экстерном окончил в 1891 г. юридический факультет Петербургского уни­верситета (в 1887 г. за участие «в студенческих бес­порядках» был отчислен из Казанского университета, арестован и сослан). Примкнул к марксистам в 1888 г. В 1895 г. объединил марксистские кружки Петербурга в «Союз борьбы за осво­бождение рабочего класса». За революционную деятельность в том же году был арестован и сослан в Сибирь. По окончании ссылки в начале 1900 г. уезжает за границу, где совместно с Г.В. Плехановым создает общероссийскую марксист­скую газету «Искра». На 11 съезде РСДРП (июль — август 1903, Брюссель — Лондон) создал партию большевиков — «марксистскую партию нового типа». С декабря 1907 г. находился в эмиграции (Франция, Швейцария и др. европей­ские страны), активно участвуя в большевистском партстроительстве. Уже после февральской революции в апреле 1917 г. возвратился в Санкт-Петербург и воз­главил подготовку к вооруженному восстанию с целью захвата власти партией большевиков. Па втором Всероссийском съезде Советов (ноябрь 1917) был из­бран председателем рабоче-крестьянского правительства— Совета народных комиссаров. Инициировал создание в 1919 г. Коммунистического Интернацио­нала. С 1922 г. тяжело болел, с февраля 1923 г. больше не писал. К числу известных работ Ленина относятся: «Развитие капитализма в Рос­сии» (1899); «Что делать? Наболевшие вопросы нашего движения» (1902); «Шаг вперед, два шага назад» (1904); «Материализм и эмпириокритицизм» (1908); «Лев Толстой как зеркало русской революции» (1908); «Памяти Герцена» (1912); «Три источника и три составных части марксизма» (1913); «О лозунге Соеди­ненных Штатов Европы» (1915); «Империализм как высшая стадия капитализ­ма» (1916); «Государство и революция. Учение марксизма о государстве и зада­чи пролетариата в революции» (1917); «Детская болезнь «левизны» в комму­низме» (1920); «О значении воинствующего материализма» (1922) и т.д. Вклад Ленина в развитие политической мысли заключается в развитии учения о классовой борьбе и диктатуре пролетариата, в углублении с позиции марксизма представлений о происхождении, сущности и функциях государства. Как теоретик и практик революционного движения, Ленин в принципе раз­делял фундаментальное положение доктрины Маркса, согласно которому ни одна общественная формация не проявляется ранее, чем созревают условия ее существования в недрах старого общества. Однако в эпоху вступления капита­лизма в империалистическую стадию развития переход к новому обществу воз­можен в наиболее слабом звене капиталистических государств. Первая миро­вая война поставила Россию на грань национальной катастрофы (в т.ч. благо­даря деятельности различных радикалов), создала благоприятные условия для завоевания политической власти пролетариатом революционным путем. В своей работе «Государство и революция» Ленин подчеркивал, что политическое гос­подство пролетариата, опирающегося непосредственно на возмущенную силу масс, является необходимым условием и главным результатом победы социа­листической революции. Государственная власть, устанавливаемая в результа­те ликвидации капиталистического строя и слома буржуазной государствен­ной машины, — диктатура пролетариата. Пролетариат должен использовать свою власть для подавления сопротивления буржуазии, организации нового уклада хозяйства, для руководства громадной массой населения (крестьянством, мелкой буржуазией). Направляющей и мобилизующей силой в системе дикта­туры пролетариата является марксистская партия В Ленине сочетались качества политического мыслителя и аналитика, а так­же чрезвычайно успешного политического технолога, оказавшего огромное влияние на ход истории XX в. Ленинизм, в свою очередь, как общественная практика характеризуется воинственной непримиримостью, отсутствием готов­ности к переговорным процедурам, согласованию, компромиссам.

 

Большевиков отличал максимализм в отношении ко всем сторонам жизни, обусловленный истовой верой в безусловное преимущество рево­люции перед эволюцией и реформами. Выступая за «плебейскую» распра­ву над отжившим строем, большевики стояли на позициях безоговорочно­го революционного насилия. Их идеологи выдвинули тезис о классовом характере царистского Российского государства, которое должно быть унич­тожено и заменено демократией советов или демократическим централиз­мом. Они объясняли социальные и политические взаимосвязи с помощью диалектического метода как единственной основы политического развития, полностью следуя в этом за Марксом.

 

Между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе. Этому пе­риоду соответствует и политический переходный период, и государ­ство этого периода не может быть не чем иным, кроме как революци­онной диктатурой пролетариата.   К. Маркс, «КритикаГотской программы»

Обратите внимание Когда Плеханов выска?ался на II съезде РСДРП, что ради успеха рево­люции социал-демократы могут, придя к власти, временно пожертво­вать всеобщим избирательным правом и политическими свободами вплоть до разгона парламента в случае невыгодного для них исхода выборов, — то это заявление почти не вызвало протеста среди делега­тов. Тем самым еще в 1903 г. он предвосхитил события после 1917 г.

 

От других представителей социал-демократизма большевиков отлича­ла и приверженность идее об особой «авангардной» роли коммунистичес­кой партии нового типа, впервые сформулированной Лениным в работе «Что делать!». Смысл его концепции заключается в следующем:

— рабочий класс в состоянии собственными силами выработать лишь тред-юнионистское сознание, а сознание социалистическое вносится в него выражающей его интересы партийной интеллигенцией;

— членство в партии означает непременное личное участие в одной из партийных ячеек, чтобы отделить «работающих» от «болтающих», ибо партия — это централизованная нелегальная организация, объединяющая профессиональных революционеров;

— партия как передовой отряд должна быть немногочисленной, ее члены должны быть скованы «железной» дисциплиной;

— централизм важнее демократизма, потому партия строится на прин­ципах обязательного исполнения решений центра рядовыми членами и по­дотчетности центра перед ними.

Важным элементом большевизма стала также идея Ленина о гегемо­нии пролетариата, которую он рассматривал как условие продвижения по пути буржуазной революции дальше того рубежа, который приемлем для «либеральной буржуазии». Это позволило бы полностью выполнить про­грамму-минимум РСДРП — минуя конституционную монархию, перейти к революции социалистической.

По сравнению с Лениным Плеханов оказался более умеренным; он считал, что большевизм отличало пренебрежение к «профессорской науке», склонность к «невероятному дару упрощения». Вместе с тем, учитывая ус­тремленность к революции, именно максималистское, черно-белое виде­ние действительности способствовало предельной конкретизации ситуации. Поддержку своему курсу большевики обеспечили соединением утопичес­ких, прагматических и демагогических элементов идеологии с очень про­стыми лозунгами, созвучными массовым настроениям в период Первой мировой войны, — требованиями мира, земли, уравнительной справедли­вости и передела собственности.

В работе «Государство и революция» Ленин наметил основные прин­ципы формирования и действий новой государственной власти в России: нужна диктатура пролетариата, а старое государство как «диктатура бур­жуазии» подлежит разрушению. Раз сущностью новой власти станет по­давление «меньшинства», то был предложен «ряд изъятий из свободы по отношению к угнетателям, эксплуататорам, капиталистам». Поскольку со­гласно Марксу государство неизбежно отомрет, то большевики поспешили ликвидировать многие атрибуты как буржуазного государства (разделение властей, политические свободы, всеобщее избирательное право), так и вся­кой государственности вообще (профессиональная армия, полиция, чинов­ничество). Функции государственного управления должны быть доступ­ными для всех трудящихся. Ленинская теория государства по сути исклю­чала всякую возможность компромисса, прежде всего идеологического, с другими партиями.

Было бы изрядным упрощением считать Ленина сторонником только насильственных методов. Его приверженцы действительно полагали, что «освобожденный народ» не нуждается ни в государстве, ни в управлении, ни в дисциплине. Анархистские идеи М.А. Бакунина и Фердинанда Ласаля (1825-1864) были популярны в люмпенизированной (т.е. деклассиро­ванной) среде, выходцы из которой заняли государственные должности. Известно, например, что ленинский призыв на III съезде комсомола «учиться производству, искусству управления» разочаровал большинство делегатов своей прозаичностью на фоне массовых грез о мировой революции. Серь­езно противодействовали большевики и началу новой экономической по­литики (НЭПа), предполагавшей широкое развитие кооперативной деятель­ности. Это было время пересмотра Лениным «всей нашей точки зрения на социализм». Он отошел от лозунгов мировой революции, выступив за мир­ное сосуществование социализма и капитализма, стал рассматривать «со­циалистическую» экономику как часть мировой, предпринял некоторые шаги в направлении правового демократического государства.

Тем не менее проект «государства-коммуны» так и не воплотился в реальность. Советы быстро превратились в прикрытие однопартийной во­енно-бюрократической диктатуры. Для компенсации растущего расхожде­ния между лозунгами и жизнью большевикам пришлось перейти к тоталь­ному государственному насилию. Это было связано с именем Иосифа Вис­сарионовича Сталина (1879-1953).

В отличие от Ленина Сталин был противником отказа от методов воен­ного коммунизма и стал самым последовательным выразителем идеи «же­лезной рукой загнать человечество в счастливое социалистическое общество».

Со второй половины 1920-х гг. в идеологии большевизма обозначилась новая «генеральная линия» в отношении государства — сталинская — с ее крайне антидемократическим и тотально-централистским содержанием, что в политике привело к полному уничтожению даже малейшей самостоятель­ности парторганизаций и местной власти (советов), усилению вождизма. Идеологи партии самыми разными аргументами обосновывали переход к тотальному государству, контролировавшему все стороны жизни, и приори­тетному развитию военно-промышленного производства, ради чего в стра­не была создана обстановка военного лагеря.

Большевистская идеология при Сталине дополнилась и еще одним немаловажным положением, связанным с опорой на русские национальные традиции. Произошло своего рода сращивание левых лозунгов с идеей го­сударственного патриотизма при соответствующем отходе от планов миро­вой революции, для которой СССР должен был бы служить лишь старто­вой площадкой.

Сама идеология была названа марксизмом-ленинизмом в середине 1920-х гг. в связи с предпринятым Сталиным отделением марксизма от лени­низма как дальнейшего идеологического развития, в т.ч. в виде официальной доктрины существующего государства. В марксизм-ленинизм входили толь­ко учения (анализ, аксиомы и оценки) Маркса, Энгельса и Ленина. На деле же к нему были присоединены и труды Сталина, а позднее его преемников на посту генерального секретаря КПСС. Марксизм-ленинизм включал в себя три составные части: философию диалектического и исторического материализ­ма; политическую экономию капитализма и социализма; с начала 1960-х гг. — теорию научного коммунизма, выдававшуюся за политическую науку. Эти три части рассматривались как элементы единого мировоззрения рабочего класса и его революционной партии, неразрывно связанные между собой, хотя и с относительной самостоятельностью. Марксизм-ленинизм претендо­вал на статус знания, «истинно» объясняющего исторические и социальные законы общественного развития. Были выделены следующие из них: неиз­бежная смена капитализма социализмом; сосуществование мирно соперни­чающих между собой государств с различным общественным строем, пока есть капитализм; возрастающая роль народных масс в истории; закономер­ное обострение классовой борьбы в международном масштабе.

Идеология марксизма-ленинизма — это логически замкнутая система, призванная служить теоретическим руководством для революционного из­менения мира.

 

 

2.4. Национализм

 

В отличие от других идеологий национализм трудно истолковать бо­лее или менее однозначно. Многие исследователи склоняются к тому, что национализм в широком смысле не просто идеология, а скорее часть це­лостной культурной подсистемы, благодаря и одновременно вопреки ко­торой образуется совокупность национально-патриотических взглядов, ве­рований и чувств.

 

	Национализм сегодня представляет собой легитимизирующий прин­цип политики и создания государств, никакой другой принцип не пользуется сопоставимой лояльностью человечества.   Э. Смит, «Этнические источники наций»
	Интерпретация Замечательный философ политики Арон считал, что в XX столетии существуют лишь три великие идеологии (метаидеологии), назвав наряду с либерализмом и социализмом, но вместо консерватизма национализм.

В привычном словоупотреблении понятие национализма воспринима­ется негативно, хотя по существу это не вполне верно. Николай Александ­рович Бердяев (1874-1948) указывал на наличие двух типов национализма: творческого, созидательного и деструктивного, разрушительного, со­провождающегося ненавистью к чужому. В первом случае он способствует сплочению нации, образованию «национального государства», во втором — направлен против других народов и несет в себе угрозу не только для «про­тивника», но и для своего общества, поскольку «идолопоклоннически пре­вращает национальность в верховную и абсолютную ценность, которой подчиняется вся жизнь», культивирует чуть ли не зоологическое отноше­ние к человеку при попытке выработать и сохранить «чистую расу».

Понятие национализма нередко используют и в других смыслах. Иногда его применяют для описания лояльного отношения к государству, хотя пра­вильнее было бы говорить о патриотизме. Порой этим словом характеризируют убеждения, что какой-то народ, культура или цивилизация «выше» всех остальных, но это — проявление шовинизма. Иной раз национализ­мом называют национальную идентичность, что недостаточно конкретно.

Дело в том, что понятия нации и государства часто путают. Нация — в первую очередь социологический термин, определяющий большую группу людей, которая характеризуется сознанием своего единства и желанием жить сообща в силу родственного происхождения, лингвистического сходства, общей культуры и географической близости. Понятие нации носит не по­литический, а социальный характер. Возможны и другие подходы: Карл Реннер (1870-1950) назвал нацию «ежедневным плебисцитом» по вопросу о желании людей жить вместе. Принято считать, что этническое происхож­дение — самая общая характеристика, объединяющая нацию. Если люди говорят о себе как об ирландцах, русских, евреях, испанцах и т.д., значит, они указывают на этнос, но когда называют себя американцами, то включа­ют в определение политический компонент — гражданство. Тот факт, что этничность — основа не только национальности, но и нации, не означает, что люди обязательно должны быть родственниками по крови, чтобы вхо­дить в одну нацию. США, Россия или Швейцария, например, включают несколько этнических групп. И наоборот, люди, принадлежащие к одной нации, могут проживать в разных государствах. Немцы живут в ФРГ, Лих­тенштейне, а у австрийцев и швейцарцев — германское происхождение. На протяжении тысячелетий своей территории не было у евреев, которые тем не менее сохранили национальную идентичность, поддерживаемую сильными культурными традициями, религией и этническим сходством.

Государство — политический термин, обобщающий народ, террито­рию, правительство и обладание суверенитетом. Единственной характери­стикой, которая в равной степени присуща и государству, и нации, является народ, объединяющийся вокруг данного государства и отождествляющий себя с ним. В рамках государства представители разных этносов начинают столь тесно взаимодействовать друг с другом, что превращаются в нацию (например, в США), а само государство становится нацией-государством (англ. nation-state, фр. Etat-nation).

Как политический институт нация-государство — продукт недавней истории. До его появления людей объединяли другие политические инсти­туты (племена, города-государства, империи и т.д.). В идеологии же нацио­нализма происходит слияние идеи нации с идеей государства этой нации, т.е. по сути этнонапионального государства.

 

Интерпретация Известный французский политолог Д. Коля считает, что в современ­ный период «нация есть не что иное, как нация-государство: полити­ческая форма субъектного территориального суверенитета и культур­ная однородность (лингвистическая и/или религиозная), которые, на-кладываясь друг на друга, порождают нацию. Национализм же характеризует движения и идеологии, настойчиво требующие, на сло­вах либо с оружием в руках, совмещения политических границ с куль­турными границами. Национализм может согласиться с присутствием «не-националов» во имя нации или ратовать за их ассимиляцию, из­гнание, даже уничтожение» («Политическая социология», 1994).

 

Первые признаки национализма появились еще в XII в., но большое политическое значение он приобрел значительно позднее. Во многом наци­онализм был ответом на рост торговли и коммуникаций в эпоху Просвеще­ния, однако влиятельной идеей он стал в период Французской революции как реакция на универсалистские притязания классического либерализма. Исследователи этой проблемы считают, что национализм есть идеология современного нации-государства. Вместо того чтобы быть лояльными к кон­кретному субъекту, будь то король или христианская община (два вида ло­яльности, типичные для средневековья), в новых условиях нации-государ­ства люди привержены идее, традиции, истории и национальному един­ству. Таким образом, национализм — это во многом эмоциональный союз политического феномена с идентичностью человека, который ощущает свое единение с себе подобными, — «я» превращается в «мы». Он устанавлива­ет систему ценностей и механизмы реализации потребностей общества. Поэтому не существует национализма как единой, «большой» идеологии, а есть множество национализмов, каждый из которых характеризуется осо­бенностями данного народа, его ценностями, традициями и специфичес­ким отношением к «чужим». Национализм весьма типичен для западной цивилизации, где политические аспекты жизни играют важную роль. В во­сточных обществах приоритетными ориентирами чаще бывают иные, чем государство, общности, такие как семья, род и т.д.

 

Интерпретация Считается, что национализм обладает еще и некоторыми трансцен­дентными (т.е. находящимися за границами сознания и познания) ка­чествами, пробуждая чувство истории и давая цель потомкам. Бёрк писал: «Он становится партнерством не только между теми, кто жи­вет, но и между теми, кто уже мертв, и теми, кому еще только предсто­ит родиться». Он требует, чтобы его приверженцы были готовы по­жертвовать всем — семьей, достоянием и даже собственной жизнью, — ради блага своего государства, если в том возникнет необходимость.

В политическом смысле правильнее понимать национализм как идейно-политическую доктрину организации власти на определенных принципах. Британский теоретик Эрнест Геллнер, в отличие от многих авторов, исполь­зующих для трактовки национализма по преимуществу этнический или ант­ропологический подход, осмысливал этот феномен в политико-философском аспекте. Он усмотрел важную связь между культурой и политикой, объясня­ющую природу национализма. В основе стремления к национальной госу­дарственности — необходимость защиты национальной культуры, т.е. инсти­тутов создания, сохранения, передачи культурных ценностей этноса. Такую функцию в современном обществе может выполнить только государство. Значит, национализм — это прежде всего политический принцип, «согласно которому политические и национальные образования должны совпадать».

 

1. Два человека считаются принадлежащими к одной нации, если они разделяют культуру, систему идей и знаков, а также ассоциаций, типов поведения и общения. 2. Два человека считаются принадлежащими к одной нации тогда и только тогда, когда они осознают себя принадлежащими к этой на­ции... Это их осознание каждого как способного воспринимать такое осознание, именно это и объединяет их в нацию, а не все те общие атрибуты, отделяющие их от не-членов нации, какими бы они ни были. Геллнер, «Нации и национализм»

По Геллнеру, самоидентификация человека сводится к субъективному суждению, формирующемуся под влиянием различных факторов, прежде всего субъективной воли, культуры и политики, которые и образуют трие­динство, лежащее в основе национализма как идеологии. Именно национа­лизм порождает осознание своей национальной принадлежности. Сама по себе культура какого-либо сообщества воспринимается им как данность, но по мере вторжения в его жизнь инородных «мобильностей», инноваций и средств коммуникации местная культура все больше воспринимается как основа идентификации человека. Таким образом, культура народа начинает оказывать влияние на самоидентификацию нации только в динамике, кото­рая, в свою очередь, зависит от общественно-политической и экономической ситуации. Еще яснее эта мысль высказана учеником Геллнера Энтони Сми­том (род. 1933): национализм— это «идеологическое достижение и уста­новление автономии, сплоченности и индивидуальности социальной груп­пы, часть членов которой видят себя реальной или потенциальной нацией».

 

ГЕЛЛНЕР(Gellner), Эрнест (1925, Париж — 1995, Прага)— британский философ, антрополог и поли­толог; профессор философии, логики и научного ме­тода в Лондонской школе экономики (1962 1984); про­фессор социальной антропологии в университете Кем­бриджа (1984-1993), а затем основатель и директор Центра по исследованию национализма при Централь­но-европейском университете в Праге. Автор многочисленных работ, включая: «Слова и вещи. Критика лингвистической философии и исследо­вание идеологии» (1959/1981); «Мысль и изменение» (1964); «Причина и значение в социальных науках» (1973); «Современная мысль и политика» (1974); «Леги­тимизация веры» (1975); «Нации и национализм» (1983); «Релятивизм и соци­альные науки» (1985); «Культура, идентичность и политика» (1987); «Плуг, меч и книга. Структура человеческой истории» (1988); «Постмодернизм, разум и рели­гия» (1992); «Условия свободы» (1994); «Антрополот-ия и политика. Революция в священной роще» (1995); опубликованы поем. «Национализм» (1997); «Язык и одиночество: Витгенштейн, Малиновский и Габсбургская дилемма» (1998). Вклад в развитие политической мысли.Интересы Геллнера находились на пересечении дисциплинарных границ философии, истории, антропологии, со­циологии и политологии. Известность ученому принесла оригинальная тео­рия национализма, которую он разрабатывал с начала 1960-х гг. Геллнер считал: отличительные черты человеческого общества и одновре­менно отправные точки любой социальной жизни — культура и организация; они вечны, универсальны и повсеместно распространены, в то время как на­ции и национализм таковыми не являются. Геллнер сформулировал исследова­тельскую задачу таким образом: при каком сочетании культуры и организации может возникнуть национализм, который был, определен им как «политичес­кий принцип, согласно которому культурное сходство (принадлежность к од­ной культуре) есть основа социальных связей»; иными словами, политическое образование легитимно при условии, что оно состоит из представителей одной культуры. Национализм предполагает, что в политическом образовании суще­ствует высокоинституционализированная власть — государство, которым обя­зательно управляют люди, принадлежащие к «титульной» культуре. Геллнер подчеркнул, что националисты (впрочем, и их оппоненты — интернационали­сты) воспринимают национализм в качестве всеобщего, естественного неиз бежного принципа социальной организации. Существует и альтернативное по­нимание национализма в виде «идеологической случайности», «заразы позднего Просвещения», «доктрины, изобретенной в Европе в начале XIX в.» (Эли Кедури). Отвергнув обе эти крайние трактовки, Геллнер доопределил национа­лизм как следствие вовсе не универсальных, хотя и все более распространяю­щихся в мире социальных условий. С их выявлением логически связан спор модернистов и примордиалистов (это те, кто приписывает национализму «древ­ние корни»), где Геллнер придерживался модернистской позиции: национа­лизм — продукт современности, современного индустриального общества. Обоснование такое: в обществах собирателей и охотников, не имевших разви­той политической власти и «высокой» культуры (т.е. кодифицированной, пись­менной, стабильно воспроизводящейся), национализма не было — для него от­сутствовало жизненное пространство культуры и государства. Сменившие их сельскохозяйственные общества обладали более сложной, иерархизированной социальной организацией (появились государства) и «высокой» культурой. Из-за технологической неразвитости они были жестко ограничены по производи­тельности («мальтузианские общества»), что делало их закрытыми, строго иерархическими, статичными. Этим была обусловлена их значительная внут­ренняя культурная дифференциация. Поскольку главная функция культуры сель­скохозяйственного общества — усиление и демонстрация иерархии социальных статусов, а не обозначение границ политического образования, то внутренне дифференцированная культура не могла быть основой политических связей. Условия для возникновения и распространения национализма создает только индустриальный (и индустриализирующийся) мир: его базис — принцип эко­номического роста, являющийся также (наряду с национализмом) критерием политической легитимности. Эти общества отличаются и высоким уровнем со­циальной мобильности, анонимностью и атомизацией. Здесь труд приобретает семантический характер (грубая мускульная сила не востребована, нужна спо­собность работать со смыслами); контексты коммуникаций уже не определя­ют содержание большой их части. В итоге «высокая» культура становится дос­тоянием всего социума (коммуникациям необходимо культурное единообразие для понимания их смыслов), что делает навыки владения ее атрибутами усло­вием членства в политическом образовании (государстве). То есть гомогенная культура стала основой социальных связей в рамках конкретного государства. В надвигающуюся вместе с индустриализацией и модернизацией эру национа­лизма культурное разнообразие аграрного мира уступает место ограниченному числу внутренне однородных и стандартизированных «высоких» культур с выраженными политическими притязаниями. По мнению Геллнера, именно культура создает нацию, а не наоборот, как утверждают националисты. «Высо­кие» культуры с присущей им внутренней однородностью сменяют «низкие» культуры с их разнообразием, приобретая тем самым политическую значимость; «нации» — всего лишь их политические тени. Геллнер также увидел связь между распространением национализма и ста­новлением романтизма — культурного течения, возникшего как реакция на рационализм Просвещения и вначале проявившего себя в литературе, а затем проникшего в науку и политику. Выдающимся представителем романтизма был И. Гердер, считавший, что человечество состоит из наций/культур, а их цен­ность — в культурной специфичности, уникальности; отсюда — прославление мультикулыурализма и фольклорных культур. Романтизм выдвинул идею «кор­ней» (возвращение к прошлому, к традиции, к «почве») как главного фактора идентификации; соответственно, государство (нация-государство) мыслилось в виде добровольного объединения людей «с общими корнями». Неудивительно, что романтизм стал стилем и своего рода языком национализма. Комбинация романтизма с дарвинизмом в самый напряженный период индустриализации и развития капитализма в XIX в. позволила воспринимать каждое национальное сообщество как культурно (с этим связаны тяга к традиционным ценностям и усиление образа «почвы») и биологически уникальное, отличающееся от лю­бых других сообществ, а его существование — как борьбу за выживание в аг­рессивной среде. В первой половине XX в. такие идеи превратились в разру­шительную практику (две мировые и многочисленные локальные войны). Национализм в XX в. доказал, что является грозной и серьезнейшей пробле­мой; его нельзя игнорировать или подавлять. Геллнер все-таки предполагал: современные экономические и политические процессы содержат в себе тен­денции к нивелировке национального в том смысле, что необходимые решения будут приниматься или на наднациональном (например, в поддержании меж­дународного мира, порядка, предотвращении глобальных катастроф), или на местном и региональном уровнях. Он также прогнозировал «дефетишизацию земли», распространение форм национализма, не привязанных к территории («нетерриториальный национализм»), развитие культурного плюрализма.