<...> Интернационализм представлен главным образом бесчисленными планами и предложениями международной интеграции в той или иной форме. Но он не доктрина и не основывается на какой-либо теории. Скорее он призван служить руководством к действию и к проведению определенной политики, чем объяснить интеграцию. При отсутствии анализа возможных сроков и способов интеграции интернационализм слегка напоминает утопию. Вызывает удивление, как много времени человеку потребовалось, чтобы начать задавать вопросы, касающиеся характера интеграции, условий ее возникновения и развития. Вопрос ставится почти исключительно в нормативном контексте. Вместо того чтобы задавать вопросы: "Что это такое?", "Как и почему это происходит?", обычно спрашивают: "Чего мы хотим (или должны хотеть)?" или "Как этого достичь?". Естественно, что, не располагая ответом на вопросы о сущности и условиях интеграции, трудно сказать что-либо внятное о ее целях и путях их достижения. <...>
История интернационализма восходит к началу XIV в., когда Данте написал свою De Monarchia (ок. 1313 г.), а французский королевский юрист Пьер Дюбуа — De recuperatione Terre Sancte (ок. 1306 г.). Оба они рассматривали организацию международной политической жизни в важный переходный период европейской истории. Это было время становления сильных национальных государств и падения роли папства и императора. Но если Данте, более тесно связанный традицией, обращается к прошлому — ко времени Римской империи, которую он в известной мере стремится универсализировать, то Дюбуа принимает как данность современную ему политическую реальность, в особенности новое национальное государство. Он даже не пытается фундаментально исследовать феномен национального государства и предлагает план создания институтов, посредством которых можно было бы мирным путем регулировать отношения между существующими национальными государствами и достигать общих целей. Как можно судить по названию сочинения, Дюбуа предлагает возобновить крестовые походы против турок. Чтобы осуществить это, нужно создать тесный европейский союз с высокой степенью институционализации, с представительским советом и постоянным судом. Он должен быть наделен широкими полномочиями арбитража, вмешательства во внутренние дела национальных государств и применения санкций. Словом, предполагалось далеко продвинуться в формировании своего рода Европейской федерации. <...>
С перспективы нашего времени представляется отнюдь не случайным, что идеи международной интеграции — первоначально в виде политических рекомендаций — появились во Франции и именно в XIV в. Как отмечалось выше, это был период перехода от мышления в имперских понятиях к концепции, согласно которой национальное государство. стало базовой единицей европейского политического процесса. В то время когда идея, или миф, европейского единства под двумя мечами [церковной и светской власти. — AM.) постепенно теряла свою привлекательность и актуальность, на более низком уровне формировались мощные, хотя и менее крупные объединения — национальные государства, такие как Испания, Франция и Англия. Но это потребовало иной организации европейской политической жизни, поскольку необходимо было решать общие задачи, прежде всего защиты от турок, проблемы отношений между независимыми государствами и по возможности предотвращать войны между ними. Ни папа, ни император уже не могли выполнять этих функций. Создание нового международного порядка стало особенно актуальным для Франции — в то время, вероятно, самого сильного и амбициозного государства на европейском континенте. Институционализация международной жизни могла послужить очень удобной ширмой для гегемонистских устремлений Франции, укрепив ее влияние. Поэтому есть основания рассматривать план Дюбуа как выражение притязаний Франции на позиции, которые прежде занимали папа и император. <...>
Начиная с XVII в. появляется обилие проектов и предложений той или иной формы международной организации. Среди наиболее известных авторов таких проектов можно упомянуть Крюсе и Салли в XVII в., аббата де Сент-Пьер и Канта — в XVIII в., Сен-Симона и Прудона в XIX, Куденхоув-Калерджи и Штрейта — в XX в. Хотя очень сложно обобщать высказанные ими соображения, все же можно отметить, что после XVII в. интернационализму присуще стремление упразднить или ограничить войны. Если, например, планы Дюбуа и Подебрада отражали преимущественно державно-политические интересы, то более поздний интернационализм исходил из того, что "война не окупается" (Крюсе, 1623) или что она нравственно предосудительна (например "К вечному миру" Канта, 1795).
С некоторыми оговорками можно утверждать, что поздний интернационализм отражает возросшее осознание материальных, политических и моральных издержек, связанных с функционированием системы национальных государств. Обсуждение проблемы международной интеграции с точки зрения мира и справедливости, а не традиционных государственно-политических интересов конкретных государств, принимает более общий характер. Главной проблемой становится система государств как таковая, а не цели и интересы ее отдельных членов. Это, конечно, и есть центральный вопрос: речь должна идти прежде всего о трансформации определенной системы государств и лишь затем о конкретных государствах и их политике. Прийти к более глубокому пониманию интеграции можно только при условии, что она будет рассматриваться под углом зрения таких общих понятий, как мир и справедливость. <...>
