Национализм в Японии. Т. Р. Х. Хейвенс

Национализм — преданность и лояльность к своей нации. Со­гласно Бойду Шейферу, национализм — это "чувство, объеди­няющее группу людей, которые обладают реальным или вообра­жаемым общим историческим опытом и общим стремлением жить вместе в качестве отдельной группы в будущем". Японский нацио­нализм восходит к элитарному патриотизму небольшого числа вы­дающихся индивидов, которые как "целеустремленные люди" (cucu) позднего периода Эдо (1600—1868) и политические лидеры периода Мэйдзи (1868—1912) подчеркивали приоритет нацио­нального благополучия над личными интересами, в особенности защиты Японии от внешней агрессии. По мере углубления соци­альной интеграции в конце XIX в. националистические чувства широко распространились в обществе и приняли две формы.

Одной из форм был этатизм (кокка суги), или националисти­ческая лояльность к государству. Этатизм требовал, чтобы все японские подданные слушались и служили государству как выс­шему объекту своей преданности. Предполагалось, что они долж­ны служить в вооруженных силах, платить налоги и безоговорочно поддерживать внутренние и внешние цели государства. Государст­венный национализм провозглашал идею органичного государства по примеру Германии XIX в., существовавшей отдельно от партий, монархов, избирателей или политических институтов.

Вторая форма националистических чувств — этнический, или народный, национализм {миндзоку суги), центральной идеей кото­рого была привязанность к японскому народу. Народные национа­листы чувствовали неразрывную связь со своими соотечественниками благодаря общности истории, обычаев, религии, языка и ге­нетического фонда. Они подчеркивали горизонтальные связи ло­яльности, а не вертикальную верноподданность безличностному государству. Если этатизм часто предъявлял индивиду требования конкретных услуг, то народный национализм был скорее чувством, чем программой.

Японский национализм достиг апогея в 1937—1945 гг., когда крайняя форма этатизма — ультранационализм — занял ведущее положение. <...>

Послевоенный национализм. С 1945 г. японские политики, бизнесмены и интеллектуалы периодически обсуждали вопрос о том, что означает быть японцем. Вследствие военного поражения лояльность к государству была ослаблена, но чувство националь­ной солидарности остается сильным и значимым. Экономическое процветание и мир обеспечили большую безопасность, чем когда-либо за минувшие два века. Основной темой при обсуждении японского национализма стала чрезвычайная интернационализация культурной жизни после 1945 г. Японцы теперь задаются вопро­сом, что означает быть японцем в условиях, когда исчезла изоля­ция от других стран и происходит постоянное взаимодействие с внешним миром. Японский национализм, не достигший абсолют­ной преданности государству даже в довоенной этатистской вер­сии, теперь должен энергично соперничать с другими формами ло­яльности, как транснациональными (спорт, джаз, искусство, дви­жение за мир), так и субнациональными (фирма, школа, семья). Литература и искусство, а вместе с ними и массовые стили и вку­сы, стали столь космополитичными, что некоторые критики не в состоянии различить современные интернациональные и нацио­нальные японские черты. Однако лишь немногие японцы, сколь бы они свободны ни были от провинциальных предрассудков, забыва­ют о том, что они не похожи на другие народы благодаря своей особой социальной структуре. Социальные особенности скорее, чем политические, остаются главными элементами послевоенных представлений японцев об их самобытности. Государственный на­ционализм после 1945 г. почти не проявил признаков возрожде­ния. Однако его потенциал в случае мирового экономического или военного кризиса, по мнению некоторых авторов, может усилиться благодаря сохранению императорского трона как притягательного центра лояльности. По мере продвижения страны в XXI в. должны сформироваться новые понятия японского национализма, чтобы обеспечить постоянную потребность нации в психической безо­пасности в условиях постоянных перемен. <...>