Для советской архитектуры имели большое значение теоретические взгляды Корбюзье. В одной из своих
книг он изложил подходы к планировке современных городов. Корбюзье, безусловно, отдавал предпочтение геометричности городов, считая кривые улицы дорогами ослов и символами произвола и беспечности, а прямые улицы – дорогами людей, результатом их деятельности и самообладания [227. – С. 7]. После подробного анализа современных городов в целом, Корбюзье во второй части книги подробно описывает свой проект современного (идеального) города на три миллиона жителей, показанный в 1922 году на «Осеннем салоне» в Париже. Автор излагает основные четыре принципа планировки: разгрузка центра, увеличение плотности населения, увеличение количества средств передвижения, увеличение зеленой площади. Город Корбюзье начертан при правильном шахматном расположении улиц в 400 или 200 метров. Идеальный дом Корбюзье также должен занимать 400 м2. В этом смысле идеальный город Корбюзье наиболее близок американским городам, в первую очередь Нью-Йорку, несмотря на частую их критику автором как несовершенных. Корбюзье видел отличие своего города от Нью-Йорка в большем просторе и вертикальном зонировании [227. – С. 91–141]. Современный город, считает Корбюзье, умирает потому, что он не геометричен. Архитектор подчеркивает значение прямых улиц – порядок дает свободу, – и считал важным приведение современного города с его небоскребами к человеческому масштабу. И идеальным измерителем для этого становятся деревья, которые, как и человек, в отличие от архитектуры, есть творение природы. После подробного описания жизни своего идеального города автор, в качестве частного примера, рассматривает центр Парижа. В конце книги Корбюзье отвечает на вопросы из Москвы, где уже в то время считал необходимым вывести промышленность из города, основным транспортом видит для Москвы с ее погодны
ми условиями – метро, а трамваи предлагает упразднить как транспорт, который в будущем должен превратиться в подземный или воздушный метрополитен. Рассуждая о сохранении объектов культурного наследия, замечает, например, что Кремль необходимо сохранить, но вывести оттуда «не присущие ему политические придатки и освободить от некоторых загромождающих его и малоценных зданий» [227. – С. 203]. Он говорил, что рельсовый транспорт имеет смысл, только если он объединен в составы [227. – С. 175–206]. Корбюзье считал идеальной планировкой города систему прямоугольников по 400 и 200 метров и критиковал дезурбанизацию, так как предполагал, что расцвет наступает только при значительной концентрации населения. В больших городах даже смертность, по мнению Корбюзье, ниже. В выводах он отмечал, что основой современной архитектуры должна быть социальная программа [227. – С. 207]. Современники считали, что Корбюзье разрабатывал город 2000 года. Сейчас 2009 год – в Москве по-прежнему много кривых «ослиных» улиц, действительно стало меньше трамваев, роль основного транспорта делят метро и автомобили, «не присущие политические придатки и загромождающие и малоценные здания» по-прежнему полностью наполняют Кремль, а концентрация населения стремительно увеличивается…
Если рассматривать литературное теоретическое творчество архитекторов авангарда, можно заметить в нем две тенденции. Часть авторов, таких как М. Гинзбург и Н. Милютин в созвучии с Корбюзье (Н. Милютин, например, прямо отмечал в книге влияние на него идей М. Гинзбурга и Корбюзье), писали объемные труды, наполненные эмпирикой, подробным описанием своих теорий и найденных ими интересных эмпирических закономерностей. Так, М. Гинзбург в «Жилище» подробно описал поиск оптимальных жилых ячеек типа F, жилье
переходного периода, экпериментальный Дом-коммуну и пр., а Н. Милютин наглядно рассмотрел в «Соцгороде» свою поточно-функциональную схему развития линейного города, приводя различные примеры и наглядные иллюстрации своих мыслей. В социологическом смысле труды Корбюзье, Гинзбурга и Милютина имеют большое значение и позволяют использовать их для детального анализа соответствующих архитектурных течений. Другая тенденция прослеживается в творчестве К. Мельникова [223] и А. Бурова [224–226]. Их произведения носят явно выраженный «литературный» характер и являются, по-сути, больше размышлениями авторов о себе и своей роли в архитектуре, чем об архитектуре как таковой. Имея несомненную художественную ценность, мемуары К. Мельникова и А. Бурова, с социологической точки зрения, не представляют, по мнению автора, большой ценности. Интересно отметить, что оба автора склонны мечтать об архитектуре будущего в виде своеобразных социальных утопий. Так, К. Мельников, описывая архитектуру будущего, предвосхищает появление светопроницаемых стен, а город будущего видит полностью вертикально зонированным с движущимися тротуарами, наклонными домами и тентами для воздушных дорог. К. Мельников предполагает появление городов-больниц, городов мяса, городов-пантеонов и пр. [223. – С. 137]. Буров, в свою очередь, мечтает о создании в Заполярье искусственных городов под куполом с искусственным небом, освещаемых при помощи реостатов в соответствии со временем суток, с кондиционированием климата, зелеными насаждениями, бабочками и птицами. При этом Буров предлагал использовать прием планировки Помпеи, при котором со всех улиц и из всех домов виден один пейзаж – только небо. «Перистили таких домов превратятся в зимний сад с тентом-велариумом, с небом, откуда будет литься
солнечный свет. На деревьях круглый год будут зреть персики, а с перголы (беседки) свешиваться гроздья винограда, будут петь птицы, жужжать пчелы, журчать ручей, звенеть фонтан, и в этот перистиль будут выходить жилые комнаты дома» [224. – C. 92], [225. – C. 73].
