Архитектура Ле Корбюзье и социология. Современный город

Для советской архитектуры имели большое значе­ние теоретические взгляды Корбюзье. В одной из своих

книг он изложил подходы к планировке современных городов. Корбюзье, безусловно, отдавал предпочтение геометричности городов, считая кривые улицы до­рогами ослов и символами произвола и беспечности, а прямые улицы – дорогами людей, результатом их дея­тельности и самообладания [227. – С. 7]. После подроб­ного анализа современных городов в целом, Корбюзье во второй части книги подробно описывает свой про­ект современного (идеального) города на три миллиона жителей, показанный в 1922 году на «Осеннем салоне» в Париже. Автор излагает основные четыре принципа планировки: разгрузка центра, увеличение плотности населения, увеличение количества средств передвиже­ния, увеличение зеленой площади. Город Корбюзье на­чертан при правильном шахматном расположении улиц в 400 или 200 метров. Идеальный дом Корбюзье также должен занимать 400 м2. В этом смысле идеальный го­род Корбюзье наиболее близок американским горо­дам, в первую очередь Нью-Йорку, несмотря на частую их критику автором как несовершенных. Корбюзье ви­дел отличие своего города от Нью-Йорка в большем про­сторе и вертикальном зонировании [227. – С. 91–141]. Современный город, считает Корбюзье, умирает пото­му, что он не геометричен. Архитектор подчеркивает значение прямых улиц – порядок дает свободу, – и счи­тал важным приведение современного города с его не­боскребами к человеческому масштабу. И идеальным измерителем для этого становятся деревья, которые, как и человек, в отличие от архитектуры, есть творение природы. После подробного описания жизни своего идеального города автор, в качестве частного примера, рассматривает центр Парижа. В конце книги Корбюзье отвечает на вопросы из Москвы, где уже в то время счи­тал необходимым вывести промышленность из города, основным транспортом видит для Москвы с ее погодны­

ми условиями – метро, а трамваи предлагает упразднить как транспорт, который в будущем должен превратиться в подземный или воздушный метрополитен. Рассуждая о сохранении объектов культурного наследия, замечает, например, что Кремль необходимо сохранить, но вы­вести оттуда «не присущие ему политические придатки и освободить от некоторых загромождающих его и мало­ценных зданий» [227. – С. 203]. Он говорил, что рельсо­вый транспорт имеет смысл, только если он объединен в составы [227. – С. 175–206]. Корбюзье считал идеаль­ной планировкой города систему прямоугольников по 400 и 200 метров и критиковал дезурбанизацию, так как предполагал, что расцвет наступает только при зна­чительной концентрации населения. В больших городах даже смертность, по мнению Корбюзье, ниже. В выво­дах он отмечал, что основой современной архитектуры должна быть социальная программа [227. – С. 207]. Со­временники считали, что Корбюзье разрабатывал город 2000 года. Сейчас 2009 год – в Москве по-прежнему мно­го кривых «ослиных» улиц, действительно стало мень­ше трамваев, роль основного транспорта делят метро и автомобили, «не присущие политические придатки и загромождающие и малоценные здания» по-прежнему полностью наполняют Кремль, а концентрация населе­ния стремительно увеличивается…

Если рассматривать литературное теоретическое творчество архитекторов авангарда, можно заметить в нем две тенденции. Часть авторов, таких как М. Гинз­бург и Н. Милютин в созвучии с Корбюзье (Н. Милютин, например, прямо отмечал в книге влияние на него идей М. Гинзбурга и Корбюзье), писали объемные труды, на­полненные эмпирикой, подробным описанием своих теорий и найденных ими интересных эмпирических за­кономерностей. Так, М. Гинзбург в «Жилище» подробно описал поиск оптимальных жилых ячеек типа F, жилье

переходного периода, экпериментальный Дом-коммуну и пр., а Н. Милютин наглядно рассмотрел в «Соцгороде» свою поточно-функциональную схему развития линей­ного города, приводя различные примеры и наглядные иллюстрации своих мыслей. В социологическом смысле труды Корбюзье, Гинзбурга и Милютина имеют большое значение и позволяют использовать их для детального анализа соответствующих архитектурных течений. Дру­гая тенденция прослеживается в творчестве К. Мель­никова [223] и А. Бурова [224–226]. Их произведения носят явно выраженный «литературный» характер и являются, по-сути, больше размышлениями авторов о себе и своей роли в архитектуре, чем об архитектуре как таковой. Имея несомненную художественную цен­ность, мемуары К. Мельникова и А. Бурова, с социоло­гической точки зрения, не представляют, по мнению автора, большой ценности. Интересно отметить, что оба автора склонны мечтать об архитектуре будущего в виде своеобразных социальных утопий. Так, К. Мель­ников, описывая архитектуру будущего, предвосхищает появление светопроницаемых стен, а город будущего видит полностью вертикально зонированным с движу­щимися тротуарами, наклонными домами и тентами для воздушных дорог. К. Мельников предполагает появле­ние городов-больниц, городов мяса, городов-пантеонов и пр. [223. – С. 137]. Буров, в свою очередь, мечтает о создании в Заполярье искусственных городов под ку­полом с искусственным небом, освещаемых при помо­щи реостатов в соответствии со временем суток, с кон­диционированием климата, зелеными насаждениями, бабочками и птицами. При этом Буров предлагал ис­пользовать прием планировки Помпеи, при котором со всех улиц и из всех домов виден один пейзаж – только небо. «Перистили таких домов превратятся в зимний сад с тентом-велариумом, с небом, откуда будет литься

солнечный свет. На деревьях круглый год будут зреть персики, а с перголы (беседки) свешиваться гроздья ви­нограда, будут петь птицы, жужжать пчелы, журчать ру­чей, звенеть фонтан, и в этот перистиль будут выходить жилые комнаты дома» [224. – C. 92], [225. – C. 73].