Исходная форма — алкоголизм 3 страница

Îïèéíî-àëêîãîëüíàÿ ïîëèíàðêîìàíèÿ — ÿâëåíèå íå ðåäêîå. Ïðåäïîëàãàåòñÿ, ÷òî îò 30 äî 70 % îïèîìàíîâ «èìåþò àëêî­ãîëüíûå ïðîáëåìû». Ýòè âûñîêèå öèôðû íå íåîæèäàííû, åñ­ëè ó÷åñòü, ÷òî îïèîìàíû â I ñòàäèè áîëåçíè ëèøü â íåçíà÷è­òåëüíîì ÷èñëå ñëó÷àåâ ïîïàäàþò ê âðà÷àì, è áîëüøàÿ ÷àñòü íàáëþäàåìûõ ïàöèåíòîâ íàõîäÿòñÿ â ïîñëåäóþùèõ ñòàäèÿõ, ò. å. ÿâëÿþòñÿ ïîòåíöèàëüíûìè, ïî íàøåìó ìíåíèþ, ïîëè­íàðêîìàíàìè.

Систематический прием спиртного приводит к повышению дозировок, и постепенно удельный вес алкоголя в формуле интоксикации повышается. Возникает индивидуальное понятие эквивалентности: стакан вина (а впоследствии — водки) равен по силе действия 4—10 см3морфина. По-прежнему вна­чале принимается опиат, во вторую очередь — спиртное. Больной становится систематически пьющим, он постоянно находится в состоянии интоксикации — для стороннего на­блюдателя — алкогольной.

По мере длительности опийно-алкогольной наркомании учащаются случаи глубокого, иногда доходящего до сопора, опьянения за счет передозировки алкоголя. Другими словами, количественный контроль постепенно снижается. Очень бы­стро (скорее, чем в развитии чистого алкоголизма) наступают алкогольные палимпсесты (чего нет при алкогольных полинаркоманиях с потреблением снотворных, транквилизаторов и гашиша) и амнезии алкогольного опьянения. Синдром из­мененной реактивности на алкоголь развивается также на­много быстрее, чем это можно наблюдать при «чистом» алко­голизме. Это наглядно проявляется не только в отношении палимпсестов и амнезии, появляющихся спустя 2—3 мес от начала систематической алкоголизации и главное на ничтож­ных для начинающего алкоголика дозах — 0,2—0,3 л водки. Толерантность достигает максимума в течение 6 мес от начала систематической алкоголизации. Она остается, однако, невысо­кой, пока поддерживается опиизация — часто не выше 0,5 л. При обрыве опиизации толерантность оказывается равной 1,5—2 л (правда, обычно крепленого вина), что невероятно высоко для опиомана во II стадии болезни с викарной алкого­лизацией. Кроме того, чистая алкоголизация не вызывает тех токсических явлений, которые наблюдаются при викарной ал­коголизации опиомана.

Ïîìèìî ïåðâîãî èíòåðåñíîãî ôàêòà — áûñòðîãî íàñòóïëå­íèÿ âûñîêîé òîëåðàíòíîñòè ê àëêîãîëþ â III ñòàäèè îïèèçìà ïðè îòñóòñòâèè ýòîãî âî II ñòàäèè, íåîáõîäèìî îòìåòèòü è äðóãîé. Îáà äåïðåññàíòà — àëêîãîëü è îïèàò — â ðàçëè÷íîé ñòåïåíè áûëè àíòàãîíèñòàìè âî II ñòàäèè îïèèçìà, íî îíè îêàçûâàþòñÿ ñèíåðãèñòàìè â III ñòàäèè îïèèçìà (êîìôîðò­íîñòü ñî÷åòàíèÿ ñðåäíèõ äîç è âîçðàñòàíèå áåç ïîñëåäóþùåãî òîêñèêîçà äîçû îäíîãî íàðêîòèêà äëÿ âîñïîëíåíèÿ èñêîìîãî ýôôåêòà ïðè èçúÿòèè äðóãîãî). Ñëåäîâàòåëüíî, â ïðîöåññå îïèîìàíèè ñ ïåðåõîäîì îò II ê III ñòàäèè ïàòîãåíåòè÷åñêèé ôîí ìåíÿåòñÿ òàêèì îáðàçîì, ÷òî ðåçóëüòàò âçàèìîäåéñòâèÿ ýòîãî ôîíà ñ àëêîãîëåì îêàçûâàåòñÿ ïîäîáíûì ðåçóëüòàòó âçàèìîäåéñòâèÿ ñ îñíîâíûì íàðêîòèêîì. Èñêëþ÷åíèå ñîñòàâ­ëÿåò ìîìåíò «ïðèõîäà» — çäåñü, äàæå â III ñòàäèè îïèèçìà, àëêîãîëü àíòàãîíèñòè÷åí îïèàòàì è ïðèíèìàåòñÿ íàðêîìàíîì ïîñëå îïèàòîâ, äàáû íå áûë ñíÿò ïåðâîíà÷àëüíûé ýôôåêò, òî÷íåå — ëåãêèé ïðèçíàê áûëîãî ýôôåêòà.

Áëàãîäóøíûé ýìîöèîíàëüíûé ôîí, ñâîéñòâåííûé ýôôåêòó îïèàòîâ, óñòóïàåò ìåñòî ðàçäðàæèòåëüíî-çëîáíîìó àôôåêòó.

В сочетании с двигательной расторможенностью, свойствен­ной опийно-алкогольному опьянению, легкая возбудимость и негативные эмоции объясняют частые правонарушения у та­ких больных. Они оказываются инициаторами конфликтов, участниками драк, что не свойственно чистым опиоманам.

Несоответствие между внешним видом и «легкостью» ин­токсикации, которое могло помочь в диагнозе смешанного опьянения алкогольно-опийного полинаркомана, здесь может не играть роли. То, что алкогольно-опийный полинаркоман благодушен и смешлив, а опийно-алкогольный — злобен и раздражителен, в конкретном, индивидуальном случае может оказаться ненадежным признаком. В обоих рассматриваемых состояниях опьянения мы не обнаруживаем вязкости, застре-ваемости, персевераций. Характер речевой продукции опий-но-алкогольного полинаркомана может напоминать (в силу особенностей его опустошенной личности) речевую продук­цию алкоголика. В соответственном настроении опийно-алко­гольный полинаркоман может острить столь же плоско, как и алкоголик. Однако при стационарном наблюдении мы не об­наруживаем у опийно-алкогольного полинаркомана ту сте­пень деменции, которая свойственна алкогольно-опийному полинаркоману. Из этого можно сделать вывод, что в течение 1 года — 1,5 лет алкоголизация способна нарушить аффектив­ную сферу, но этот срок недостаточен для развития алкоголь­ного слабоумия.

Характерные для алкоголизма аффективные расстройства проявляются и вне интоксикации. Больные становятся посто­янно раздражительными, злобными, у них возникают кон­фликты, скандалы, драки с окружающими и в трезвом виде; у многих правонарушения появляются только с началом пьян­ства.

Постепенно возникают дефекты интеллектуальной сферы. Память ухудшается, особенно в области запоминания. Снижа­ется сообразительность: «голова стала дурная, отупел» — час­тая жалоба этих бывших опиоманов. Однако в течение первых лет такие расстройства исчезают в ремиссиях или при возвра­щении к чистой опиизации.

Резко падает работоспособность: пациенты, занятые нор­мированным трудом, обычно приводят как пример падение выработки со времени начала употребления спиртного. Мно­гие оказываются профессионально непригодными (шоферы, рабочие квалифицированных специальностей, автоматическо­го производства).

Даже в случаях отрицания изначальной и сопутствующей опиомании правильный диагноз у такого «алкоголика» позво­ляет установить неожиданное начало немотивированного сис­тематического одиночного пьянства. При этом часто прихо­дится исключать возможность эндогенного психотического процесса, которому такая неожиданная немотивированная ал­коголизация в немолодом возрастает бывает свойственна. Против эндогенного психоза в ряду других признаков свиде­тельствует правильное, не свойственное эндогении формиро­вание алкогольного синдрома зависимости и алкогольных психоневрологических расстройств. Объясняет неожиданное пьянство, даже если больной, как часто бывает, отказывается сообщить наркологический анамнез, смешанная картина аб­стиненции.

При отсутствии опиатов дозы алкоголя увеличиваются, что, однако, не снимает опийного абстинентного синдрома (мы­шечные боли, зевота, озноб, боли в межчелюстных суставах и пр.). При отсутствии алкоголя, несмотря на прием опиатов, появляются потливость, характерный крупный тремор, бес­сонница. Утяжеляют субъективное состояние больного в срав­нении с тем, что бывает при чистой опийной абстиненции, психические расстройства — проявления психического компо­нента чистого алкогольного абстинентного синдрома. Как и все признаки алкогольной патологии в течении опийно-алко-гольной полинаркомании, и этот синдром — беспокойство, тревога, страх, гипнагогические галлюцинации — появляется очень быстро. Столь тяжелая абстиненция развивается спустя 1—1,5 года после систематического употребления алкоголя опиоманом, ранее не бывшего алкоголиком, но физический компонент алкогольной абстиненции — крупный тремор, ги­пергидроз, атаксия, гиперрефлексия, обложенный язык — по­является к концу первого полугодия систематической алкого­лизации, т. е. также в срок, во много раз меньший, нежели при развитии чистого алкоголизма.

Диагностировать опийно-алкогольную полинаркоманию сложно в момент интоксикации, легче с учетом анамнеза и при наблюдении абстинентного синдрома. Как и при алко­гольно-опийной полинаркомании, абстиненция при опийно-алкогольной производит впечатление суммации симптомов (на фоне алкогольной абстиненции присутствуют знаки ли­шения опиатов — зевота, чиханье, озноб, понос, мышечные боли, боли в межчелюстных суставах и пр.). Психическое со­стояние соответствует тому, что мы видим при чисто алко­гольной тяжелой абстиненции: преобладают тревожность, чувство вины, напряженность. По миновании этих острых симптомов развивается угнетенное состояние, свойственное опийной абстиненции, — депрессия с ощущением обреченно­сти, безнадежности, сопровождающаяся вялостью, малой под­вижностью, анергией, безынициативностью. Кроме того, аб­стиненция при опийно-алкогольной полинаркомании продол­жается значительно дольше, чем при алкогольно-опийной (до 2 мес), соответственно длительности абстиненции при опио­мании в III стадии.

Опийная полинаркомания с употреблением снотворных и транквилизаторов. Как и при прочих формах полинаркотизма, мы и в отношении частоты этой полинаркомании не распола­гаем более точными данными, чем общее впечатление. Оно таково, что опиоманы, пришедшие к этапу болезни, на кото­ром становится возможным и желательным совмещение нар­котиков, предпочитают в этих случаях снотворные средства и транквилизаторы алкоголю.

На фоне этих наркотиков также не ощутима 1-я фаза дей­ствия опиатов. Действие снотворных ощущается при приеме 2—3-кратной терапевтической дозы, транквилизаторов — 4— 5-кратной — толерантность к ним в III стадии опиизма оказы­вается высокой, чего нет в отношении алкоголя. Хотя при опийно-алкогольной полинаркомании переносимость спирт­ного возрастает очень быстро, что говорит о готовности к ал­когольной высокой толерантности, все-таки первые дозы при­нимаемого алкоголя находятся на уровне малых бытовых (1— 2—3 рюмки вина).

Ïðèâûêàíèå, êàê âî âñåõ ñëó÷àÿõ çëîóïîòðåáëåíèÿ ýòèìè íàðêîòèêàìè, íàñòóïàåò áûñòðî. ×åðåç 1,5—2 ìåñ ïðèåì äî­ïîëíèòåëüíîãî íàðêîòèêà íåèçáåæíî ñòàíîâèòñÿ ñèñòåìàòè­÷åñêèì. Äîçà ñíîòâîðíûõ äîñòèãàåò ðàçìåðîâ äîçû, óïîòðåá­ëÿåìîé ïðè ÷èñòûõ ôîðìàõ. Äîçà îïèàòîâ ïîñòåïåííî ñíèæà­åòñÿ.

Как и при опийно-алкогольной полинаркомании, удель­ный вес в формуле суточной наркотизации более грубого, сильнодействующего наркотика все продолжает нарастать. Часто снотворные окончательно вытесняют опиаты, что быва­ет спустя 2—3 года с начала полинаркотизма. Однако это оз­начало, по нашим наблюдениям, уже начало конца наркоти­зации. Большинство известных нам больных умерли в течение первого года чистого потребления снотворных или транквили­заторов (самоубийства, передозировка). При приеме транкви­лизаторов этот процесс замедлен. Пока какая-то доза прини­маемых опиатов служит ограничителем нарастания дополни­тельной интоксикации, процесс может стабилизироваться на умеренном уровне, достаточном для субъективного эффекта.

Объективные изменения симптоматики опиизма в сторону утяжеления и привнесение новых грубых черт дефекта в тече­нии полинаркомании снотворными и транквилизаторами об­наруживаются к концу 1 года — 2,5 лет смешанной наркотиза­ции. Изменения состояния опиомана, начавшего системати­ческий прием снотворных, заключаются в контрастах. Маски­руются даже бывшие до того последствия многолетней опиизации — анергия, вялость, крайняя степень психического и соматического истощения. С началом систематического прие­ма снотворных больные становятся возбудимыми, злобными, аффекты их оказываются стеничными.

Можно предполагать, что при опиизме расходуется, исто­щается какая-то определенная и ограниченная функциональ­ная система, обеспечивающая энергетический потенциал. О том, что это истощение может меняться, свидетельствуют относительное восстановление в ремиссии и «омолаживание» с началом рецидива. О том же говорит эффект полинаркотиз­ма — способность к активизации иногруппным наркотиком. Особенно наглядно это проявляется привнесенным злоупот­реблением снотворными. Последнее дает основание предпо­лагать, что снотворные имеют местом приложения своего дей­ствия еще какую-то, иную функциональную систему активно­сти, вовлечение, возбуждение которой определяет новое каче­ство аффективной сферы больных. Это дает надежду: следова­тельно, при чистых формах наркоманий у больных остается резерв (он пока неизвестен нам), который можно мобилизо­вать для укрепления ремиссий. Но, как и следует ожидать, следствием является расширение и углубление дефекта у больного полинаркотизмом в сравнении с дефектом у больно­го с чистой формой наркотизма.

Для опийной полинаркомании снотворными и транквили­заторами характерен и скорый дефект интеллектуальной сфе­ры: расстройства памяти в соответствии с законом Рибо, па­дение качества осмысления, замедление психических процес­сов. Меняется и внешний вид больных: при сохраняющейся бледности, истощенности появляется отечность лица, ног; ко­жа приобретает землистый оттенок. Утяжеляется соматиче­ское состояние.

Из признаков, зависимых непосредственно от приема нар­котиков, обращает на себя внимание опьянение. Больные бледны, лицо пастозно, покрыто сальным налетом, саливация умеренна, гипергидроз незначителен и непостоянен. Язык утолщен, обложен серовато-коричневой или серовато-желто­ватой массой. Зрачки, как бы ни была мала доза опиатов и ве­лика доза барбитуратов, всегда узкие. Сухожильные рефлексы оживлены, мышечный тонус хороший, возможен мелкий тре­мор. Координационные пробы выполняются грубо, неточно, походка колеблющаяся, но движения быстры и оживленны. Настроение приподнято, больные веселы и болтливы. Пра­вильный диагноз несложен при учете сочетания опийного ха­рактера эйфории с моторной дискоординацией на фоне дви­гательной активности.

При чисто опийной интоксикации эйфория сочетается с моторной ловкостью и подвижностью (начиная со II стадии опиизма). Об опийном характере опьянения свидетельствуют быстрота ассоциаций, легкий аффект и миоз. О присутствии интоксикаций снотворными — расстройства координации, сальный налет на лице, тремор, обложенный язык — призна­ки, которые были малозначимы в диагностике смешанного алкогольного опьянения, поскольку они могут быть при чисто алкогольном опьянении. Помогает диагнозу динамическое на­блюдение опьянения: по мере спада опийной интоксикации, спустя 1 — 1,5 ч, исчезает опийное веселье, которое не может, однако, считаться чисто опийным — именно для получения этой веселости старые опиоманы с угасшей эйфорией и начи­нают принимать снотворное. Но внешне эта эйфория напо­минает опийную и практически неотличима для стороннего наблюдателя. По мере ее исчезновения обнаруживаются не астения, депрессия, а раздражительно-гневливый фон, склон­ность к агрессии —те особенности аффективных нарушений, которые становятся с началом полинаркотизации новым свойством личности бывшего опиомана.

Смешанная интоксикация сопровождается всегда палим­псестами и часто — амнезиями. Вскоре амнезии становятся обязательными. Опиоман впервые узнает не только амнезии состояния интоксикации, но и потерю количественного и си­туационного контроля. Нередко в этой группе больных на­блюдается тяжелая передозировка снотворных препаратов, требующая врачебной помощи.

Диагноз опийной полинаркомании несложен, поскольку хроническая интоксикация снотворными и транквилизатора­ми всегда сопровождается характерными симптомами, а при­знаки опиизма мы видим и в состоянии интоксикации, и в абстинентном синдроме.

Симптоматика и течение опийной полинаркотической аб­стиненции тяжелые. Часть симптомов, свойственных абсти­нентным синдромам чистых форм опиизма и наркомании снотворными или транквилизаторами, взаимно потенцируют друг друга. Боли ощущаются во всем теле, особенно в круп­ных суставах и спине. Больные не могут найти удобного по­ложения, беспокойны, постоянно меняют позу; мышцы гипертоничны, болезненны при пальпации. Сухожильные реф­лексы очень высокие, зона их расширена, часты клонус и те-танические сведения; у части больных появляются тикообразные подергивания мышц лица, логоспазм. При недостаточной поддерживающей дозе снотворных возможны большие судо­рожные припадки, не сопровождающиеся сном, после кото­рых происходят мышечное расслабление и смягчение болевых ощущений.

Диспепсические расстройства: многократный понос, час­тые тенезмы, боли в кишечнике и желудке, рвота, иногда желчью. Попытка опорожнить кишечник сопровождается уси­лением тенезмов и болей, в то время как рвота облегчает не только местные желудочные ощущения, но и благотворно действует на общее состояние. После рвоты больные кажутся хотя и ослабленными, но успокоенными и иногда даже пыта­ются есть, однако еда вызывает новый приступ рвоты. Больные бледны, зрачки резко расширены, тело покрыто липким холодным потом, приступами чередуются озноб, жар, прили­вы пота. Выражены легкие симптомы опийной абстиненции — зевота, чиханье, сведение и боли жевательных мышц. Аффект напряженный, злобный, больные могут быть опасны­ми, постоянно капризны, недовольны, требовательны. Если в течении опийной абстиненции агрипния облегчается времен­ной дремотой, то в рассматриваемых случаях агрипния может быть абсолютной в течение нескольких суток, несмотря на медикаментозную помощь. Впоследствии первые засыпания у больных не оставляют чувства, что сон был. После 2—3-часо­вого глубокого сна им кажется, что они лишь на несколько минут впали в забытье. Возможен острый психоз (делириозный, параноидный синдром).

Абстиненции свойственна, как и при прочих формах наркотизма, анорексия; появление неустойчивого аппетита, пере­ходящего в булимию, свидетельствует о кризисе. Течение аб­стинентного синдрома до 1,5 мес.

Опийно-гашишная наркомания. Эта форма полинаркоманий чаще встречается в южных и дальневосточных регионах стра­ны, где и тот, и другой наркотик доступны иногда больше, чем снотворные и седативные препараты. В начале опиизации совмещение излишне — субъективный эффект опиатов полно­стью удовлетворяет, ценен, и менять его каким-либо спосо­бом наркоман не хочет. Чередование приемов опиатов и га­шиша показывает сохранность действия этих веществ, но опиаты остаются предпочитаемыми из-за более интенсивной эйфории. Кроме того, опиоману действие гашиша кажется бо­лее «тяжелым», чем человеку, не знакомому с действием опиатов. В дальнейшем возможно викарное употребление га­шиша в отсутствие опиатов.

На фоне опийного абстинентного синдрома психотропное действие гашиша проявляется не полностью — опиоман испы­тывает лишь некоторое успокоение. Мышечные боли теряют свою остроту, диспепсические симптомы могут не проявлять­ся. Компульсивность влечения гаснет, однако обсессивное влечение к опиатам, несмотря на гашишную интоксикацию, остается, исчезая лишь на высоте гашишного опьянения. По­линаркомания начинает формироваться с угасанием эйфорического действия опиатов. Однако возможно становление за­висимости и ранее, в начале II стадии опиомании, когда при нехватке опиатов их действие дополняется курением гашиша. Первым во всех случаях принимается опиат. Гашиш углубляет и удлиняет действие 2-й фазы опиатов. При этом токсических явлений ни в опьянении, ни по вытрезвлении не возникает. Однако важен подбор дозы. Малое количество гашиша нельзя увеличивать в сочетанном опьянении во II стадии опиизма — здесь исчезает опийная симптоматика и вытрезвление тяжелое. При викарном приеме требуется гашиш в увеличенных объеме и частоте курения.

С началом полинаркотизации в III стадии количество га­шиша быстро растет. Во многих случаях новый наркотик вы­тесняет прежний и происходит смена формы наркотизма. За­висимость к гашишу образуется в течение первых 4—6 мес ре­гулярного совмещения. Через 1 — 1,5 года наглядно выступает дефект, свойственный хронической интоксикации гашишем. Анергия, апатия, характерные и для опиизма, утяжеляются симптоматикой деменции — расстройствами внимания, памя­ти, осмысления. Психоорганический синдром неотличим от развивающегося при чистом гашишизме. В облике пациентов наблюдается и соматическое неблагополучие — множествен­ные признаки дистрофии, что усугубляется санитарной запу­щенностью. Соматические расстройства теперь представлены локальной патологией органического характера, а не карти­ной общей функциональной недостаточности, свойственной чистому опиизму. Если психопатология опийной полинарко­мании с употреблением снотворных и транквилизаторов дела­ет необходимыми частые госпитализации, то в рассматривае­мом случае это редкость. Больные утрачивают какие-либо со­циальные связи, бродяжничают, перемещаясь к югу, задержи­ваются милицией и чаще оказываются в заключении, нежели в медицинском учреждении.

Îïüÿíåíèå ïðèîáðåòàåò ÷åðòû ãàøèøíîãî â áîëüøåé ìåðå, ÷åì îïèéíîãî. Îáû÷íûìè îêàçûâàþòñÿ íåñâîéñòâåííàÿ îïèî-ìàíàì îãëóøåííîñòü è äâèãàòåëüíàÿ çàòîðìîæåííîñòü. Ïî­ñëåäíÿÿ, êàê ìû çíàåì, èñ÷åçàåò ïðè ÷èñòîé îïèîìàíèè óæå âî II ñòàäèè. Ó îïüÿíåâøåãî íàáëþäàþòñÿ íèñòàãì, ãèïåðåìèÿ è äðóãèå âåãåòîíåâðîëîãè÷åñêèå çíàêè ãàøèøíîé èíòîêñèêà­öèè. Îäíàêî ìèîç, êàê ïðè îïèéíîé èíòîêñèêàöèè â ëþáîì ñî÷åòàíèè (ñ àëêîãîëåì, ñíîòâîðíûìè, òðàíêâèëèçàòîðàìè), îñòàåòñÿ ïîñòîÿííûì. Ïðè ÷èñòîì ãàøèøíîì îïüÿíåíèè âå­ëè÷èíà çðà÷êà ìåíÿåòñÿ â çàâèñèìîñòè îò ñòåïåíè èíòîêñèêà­öèè è ôàçû îïüÿíåíèÿ. Çäåñü ìû íå âèäèì, êàê â ñëó÷àÿõ äî­áàâëåíèÿ ê îïèàòàì ñíîòâîðíûõ èëè òðàíêâèëèçàòîðîâ, îæèâ­ëåíèÿ îïèéíîé ñèìïòîìàòèêè íè â îïüÿíåíèè, íè íà âûõîäå èç íåãî, íå âèäèì ïîäúåìà àêòèâíîñòè. Íàïðîòèâ, ýíåðãåòè÷å­ñêîå ñíèæåíèå óñóãóáëÿåòñÿ. Ñëåäîâàòåëüíî, ãàøèø íå èñ­ïîëüçóåò òå ðåçåðâû, êîòîðûå âîâëåêàëèñü äîïîëíèòåëüíîé íàðêîòèçàöèåé ñíîòâîðíûìè è òðàíêâèëèçàòîðàìè, à äåéñòâó­åò íà òå æå ôóíêöèîíàëüíûå ñèñòåìû, ÷òî è îïèàòû. Ýòèì, âåðîÿòíî, îáúÿñíÿþòñÿ è óñêîðåííàÿ ïðîãðåäèåíòíîñòü îïèéíî-ãàøèøíîé íàðêîìàíèè â ïñèõè÷åñêîé ñôåðå, áûñòðîå ôîðìèðîâàíèå ïñèõîîðãàíè÷åñêîãî ñèíäðîìà è îðãàííîé ñî­ìàòè÷åñêîé ïàòîëîãèè.

Симптоматика опийно-гашишного абстинентного синдро­ма менее острая, чем опийно-алкогольного, и объективно менее тяжелая, чем симптоматика абстинентного синдрома при опийной полинаркомании со снотворными и транквилизато­рами. Опийно-гашишный абстинентный синдром и не возни­кает так быстро по вытрезвлении — иногда на 2-е сутки после последней интоксикации. Однако субъективно состояние ли­шения очень тягостно, поскольку для него характерны фон тоскливой депрессии и массивная соматическая симптомати­ка — боли в различных частях тела неопределенного, меняю­щегося характера, особенно в голове, груди, правом подребе­рье, эпигастральной области, ощущения сдавливания, стяги­вания, увеличения, отяжеления и пр., парестетического свой­ства. Возобновляются вполне определенные мышечные боли опийного характера, но не постоянные, а приступами. Этим приступам соответствует появление тревоги, страха смерти, уверенности, что смерть наступит сейчас, или же тревога со­провождается суицидальными мыслями. Соматоневрологическая симптоматика та же, что и в гашишной абстиненции. В редких случаях отмечаются знаки «омоложенной» опийной абстиненции: чиханье, зевота, боли в жевательных мышцах и межчелюстных суставах.

Выход из абстиненции затяжной; удовлетворительное са­мочувствие появляется к исходу 4—5-й недели. Пациенты на­чинают есть с избыточным аппетитом, неразборчиво, хотя пе­реедание вызывает ухудшение состояния на 2—3 ч; увеличива­ется масса тела. Спят не только в ночное время, но и днем. Вместе с тем и в последующем они остаются вялыми, не ин­тересуются окружающим. Озабочены состоянием своего здо­ровья, прислушиваются к телесным ощущениям, навязчивы с жалобами, ждут терапевтического лечения. Не имеют планов на будущее, согласны на перевод в больницы общего профи­ля. Возобновления компульсивного влечения проследить за 2—3 мес наблюдения не удается. Однако потребность в инток­сикации сохраняется неопределенно долго: они выпрашивают и собирают «какие-нибудь» таблетки, настаивают, вопреки очевидности, что сон остается плохим, стремятся пить креп­кий чай (чифир) и т. п.