Романтика паранормальной любви 5 страница

– Куда они пошли?

– Вышли через заднюю дверь, мне кажется. Он хотел покурить. А что…

– Как давно?

– Может, полчаса назад. – Я посмотрела на свой мобильный. – Сообщение, что уходит, Тиффани не прислала. Наверно, до сих пор где‑то здесь…

Он уже шел к выходу, на ходу доставая из кармана мобильный. Я рванулась было за ним, но он притормозил и сказал, глядя мне прямо в глаза:

– Оставайтесь тут.

– Но…

– Делайте, что я сказал. И никуда не уходите! Закажите себе выпить. Я сейчас вернусь, только… – он помедлил, – только кое‑что проверю.

Я напряглась и сквозь гул толпы все‑таки услышала то, что Картер, стремительно удаляясь, шептал в свой телефон:

– Он здесь. И уже захватил девушку.

О черт!

Значит, не было никакой рекламной кампании. Картер действительно работает в ФБР и расследует преступления, происходящие в «Вампир‑трактире». Он подыграл мне, чтобы я не мешала ему выслеживать преступника – убийцу, который только что увел мою лучшую подругу в темный переулок.

Я пыталась успокоиться и убедить себя, что слишком тороплюсь с выводами. Возможно, все это часть шоу.

Ну да, шоу для одного зрителя, переходящее всякие этические границы…

Может быть, Картер действительно просто запал на Тиффани и хочет успеть, пока она не закрутила всерьез с тем парнем?

То есть ему охота унижаться из‑за телки, которую он видел раз в жизни, да и то издали? Для дамского романа это, может, и сошло бы. Но жизнь развивается не по правилам дамских романов.

Я набрала номер Тиффани. Два гудка, а затем сообщение, что абонент находится вне зоны действия сети. Что за хрень! Я попыталась еще раз. То же самое. Собираясь послать отчаянную эсэмэску, я вдруг заметила, что мой недавний робкий поклонник снова объявился и пялится на меня. На сей раз, когда наши взгляды встретились, он не отвел глаз.

Ну что ж, дружок, ты делаешь успехи.

Я дала отбой, так и не послав сообщение. Поклонник явно достаточно подкрепился горячительными напитками и осмелел. Дошло до того, что он поднял свой стакан и просигналил мне издали, типа не разрешу ли я ему угостить меня. А может, это неплохая мысль – расслабиться, выпить и предоставить копам разруливать ситуацию? С другой стороны, никогда не прощу себе, если что‑нибудь случится с Тиффани.

Поклонник уже направлялся ко мне, и тут я показала рукой в сторону холла, как бы отпрашиваясь в дамскую комнату, но обещая скоро вернуться. Оказавшись в холле, я сразу приоткрыла входную дверь и выглянула наружу.

Когда другие присматриваются, я прислушиваюсь. В переулке было тихо. Должно быть, люди пугались надписи «Пожарный выход», разворачивались и шли курить у главного входа.

Глаза понемногу привыкли к темноте и различали окурки, похожие на личинки крупных насекомых. Я наклонилась и потрогала один, потом еще несколько. Холодные.

Что‑то слева от меня зашуршало. Я вгляделась в темноту переулка. Опять шорох, потом какой‑то царапающий звук. Я пошла по переулку. Тишину нарушал только стук моих каблуков. Сняв туфли, я засунула их за мусорный контейнер, потом сделала несколько осторожных шагов, привыкая к холодному тротуару.

Идя на шорох, я добралась до целой кучи пустых коробок. Мышиный писк убедил меня, что разгребать их не стоит.

Отпрянув, я тем не менее успела увидеть торчащий между двумя коробками клочок ткани великолепного темно‑синего цвета, которым я сегодня весь вечер восхищалась. Это было новое платье Тиффани. Я быстро раскидала коробки, уже не обращая внимания на возмущенный мышиный писк. Там, на боку, свернувшись калачиком, лежала Тиффани. Мое Сердце часто‑часто забилось. Опустившись на колени, я пощупала ее пульс. Он был, и хорошего наполнения, совсем как у того парня, лежавшего ничком. И как и у него, на шее Тиффани имелись следы от укуса и свежая кровь. Я дотронулась до шеи Тиффани, и кровь размазалась – ранки были настоящие, не накладные.

Вскочив на ноги, я лихорадочно нашарила телефон. Нет сети. Я же в центре города! Какого черта нет сети?

Я сделала еще несколько шагов, зачем‑то тряся своим мобильником, как будто это помогало ловить сеть, и услышала стук каблуков. Оглянулась и увидела женщину, выходившую из бара. В руке она вертела незажженную сигарету. На вид ей было под сорок, рыжеволосая, с такой вкрадчивой хищной грацией. Я сразу же невольно выпрямилась и заправила пряди волос за уши.

Заметив меня, она быстро кивнула. Потом озабоченно прищурила свои зеленые глаза, приблизилась кошачьей походкой, посмотрела на Тиффани и прошептала:

– Господи!

Повернувшись ко мне, она чуть ли не обвиняющим тоном спросила:

– Вы позвонили девять‑один‑один?

– Я… – Зачем‑то я сунула ей под нос мобильный. – Мой не ловит здесь. Я как раз собиралась попробовать из бара. Вы не могли бы побыть с ней, пока я…

Она уже достала свой мобильный и набирала номер, глядя на меня как на клиническую идиотку.

– Да! Да, я хочу вызвать «скорую», – сказала она.

Женщина быстро сориентировалась: проверила пульс, обрисовала по телефону ситуацию, назвала адрес. Только вот… Даже вслушавшись изо всех сил, я не уловила голоса отвечавшего ей оператора.

Еще раз наклонившись над Тиффани, я случайно задела руку женщины. Она отшатнулась и бросила на меня возмущенный взгляд. Но я успела почувствовать именно то, чего боялась: кожа ледяная.

– Они приедут через десять минут, – сказала она, убирая телефон. – Пока предлагаю…

– Никто не приедет, – сказала я, медленно пятясь от нее, как почтальон пятится от добермана, встретившего его во дворе дома. – Вы разговаривали с пустотой.

Она нахмурилась, но не утратила своей великолепной невозмутимости.

– Итак, – понимающе кивнула хищница, – ваша подруга не единственная, в ком течет демонская кровь. Вы auris или exaudio. [2] Хотя вряд ли это так уж важно. Впрочем, лучше все же знать. Меня зовут Кассандра Дю Шарм, и я представитель…

Из глубины переулка донесся шум, я так и застыла с раскрытым ртом. Женщина, проследив за моим взглядом, замолчала. Из боковой улочки появился агент Картер. Увидев меня, он остановился.

– Мелани?

Кассандра ему улыбнулась:

– Значит, он все‑таки заглотил наживку? Прекрасно! Нам будет проще. Аарон!

Неизвестно откуда, из какой потайной двери в стене за спиной Картера появился Адриан, сгреб Картера в охапку, ударил его затылком о стену, а потом резко, рывком притянул к себе. Голова у агента болталась, из носа текла кровь.

– Черт! – удивленно проговорил Аарон. – Да он не…

Я дала деру, не дожидаясь, пока он договорит. Добежала до двери в бар. Закрыто! Я засуетилась, пытаясь отыскать другую дверь, как вдруг эта открылась и наружу высунулась голова моего робкого воздыхателя.

Увидев меня, он улыбнулся:

– Я так и думал, что найду вас здесь.

Я ворвалась внутрь, едва не сбив его с ног, захлопнула за собой дверь, скороговоркой пробормотала, что моя подруга ранена, и полезла за мобильником. В холл тем временем ввалилась подвыпившая парочка. Они горланили «Сострадание дьяволу». Воздыхатель толкнул ближайшую дверь, и мы с ним оказались в кладовке, отгороженные от всякого шума.

Я послушно шагнула туда, не отрываясь от дисплея своего телефона. Слава богу, ловит! Набирая номер, я вдруг услышала сбоку какую‑то возню, повернула голову и застала поклонника уже в прыжке. Я отшатнулась, а он оскалился, продемонстрировав блестящие и острые как бритва клыки.

Вывернувшись, я двинула его локтем в нос. Очень действенный удар! Если только вы не имеете дело с вампиром. Он отпрянул на секунду, тряхнул головой и бросился на меня с новыми силами. Я шарахнулась в сторону и на ходу схватила карандаш, которым, видимо, переписывали хранившийся в кладовке инвентарь. Прицелилась ему в глаз. Промахнулась, но, пробив щеку, карандаш воткнулся в кость с такой силой, что у меня в руке остался огрызок. Что же вампир? Он просто взял и выдернул из щеки карандаш. Огрызок еще не успел стукнуться об пол, а бескровная рана на его щеке уже затянулась.

Я вспомнила, как Аарон шваркнул Картера о стену и удивленно выругался, увидев, что у того кровь идет из носа. Еще бы! Ведь они думали, что Картер – вампир. Женщина назвалась Кассандрой Дю Шарм. «Представитель», – сказала она. Теперь я знала, чей она представитель: Межрасового Совета, органа, занимающегося лицами со сверхъестественными способностями. Их полиция. Они, похоже, вели свое собственное расследование – искали убийцу. А нашла его я. Повезло, нечего сказать!

Я достаточно владела приемами самообороны, чтобы некоторое время сдерживать натиск монстра, но это все, что я могла сделать. Его ведь даже не ранить! Надо во что бы то ни стало добраться до двери. Он понимал это, потому и встал между нею и мной. Наконец ему надоели ритуальные танцы, и он снова бросился на меня. Я увернулась в последнюю секунду, и вампир потерял равновесие. Тогда я схватила его за волосы, ткнула физиономией в крышку деревянного ящика и била, била, била, пока крышка не треснула и не раскололась. И все равно он продолжал сопротивляться.

Я изо всех сил пыталась протиснуться к двери, но вампир вцепился в подол моего платья и не отпускал его. «Надо резко дернуться, – решила я. – Может, платье порвется?» Но тут дверь распахнулась, и раздался чей‑то голос:

– Предоставьте его мне.

Аарон схватил вампира за грудки. Я не стала смотреть, что будет дальше, а помчалась узнать, как Тиффани и Картер. С ними все было хорошо. Как оказалось, их просто «успокоили». Именно такой эффект оказывает на человека первый укус вампира. Это мне объяснила Кассандра, пока Аарон пристраивал пленника в надежное место. Одного укуса Аарона хватило, чтобы усыпить Тиффани, потом Кассандра проделала то же с Картером. Они скоро проснутся.

Пока, разобравшись с преступником, Аарон все мне подробно рассказал, Кассандра переминалась с ноги на ногу и всячески проявляла нетерпение.

Тиффани была права, когда говорила, что в таких барах вампирам удобно «прятаться у всех на виду». По крайней мере, тем из них, кто питается беспорядочно, не имея постоянных источников. Этот тип, судя по всему, захаживал и в два других подобных бара. Один из них был в Нью‑Мексико, где, скорее всего, на него и вышел агент Картер. Аарон и Кассандра напали на след преступника во втором баре. В их базах данных этот вампир не значился, и они не знали, как он выглядит. А Картера заметили сначала там, потом здесь и решили, что убийца он.

О преступнике было известно одно: у него очень специфический вкус – имелась в виду внешность жертвы.

– Так вот зачем понадобилась Тиффани! – догадалась я. – Как наживка.

– Нет, наживкой была не она, – улыбнулся Аарон, – а вы.

Здорово! Наконец‑то я кому‑то понравилась… Вампиру‑убийце! Итак, план был простой. Аарон выманит мою подругу на улицу. Если я стану волноваться, что ее долго нет, и пойду ее искать, убийца последует за мной. Если останусь в баре одна, у него тоже будет шанс сделать свой ход.

– С ним разберутся, – пообещал Аарон. – А пока спасибо вам за содействие. Кассандра приносит свои извинения, что напугала вас и не объяснила все заранее.

Идеальные брови Кассандры приподнялись.

– Приношу извинения?

– Приносишь! – отрезал Аарон. – В глубине души ты очень сожалеешь, что так вышло.

Она возвела глаза к потолку, потом сделала ему знак закругляться. Я понимала, что нет никакого толку размышлять об этом вампире. За ним, вероятно, охотились дольше, чем я живу на свете. Теперь он пойман. Я не очень расстроилась. Даже наоборот. Ведь, кроме всего прочего, оказалось, что крутым парням тоже иногда нравятся стервозные брюнетки. Так что у меня есть надежда. Но, пожалуй, этот для меня все же слишком крут.

В качестве замены мне вполне подошел бы агент Картер. Очень даже! Так я подумала, забираясь вслед за ним на заднее сиденье машины «скорой помощи». Он все еще был слегка пришибленный, очки держал в руке, но именно такой – взъерошенный и в мятой рубашке – выглядел особенно сексуально. Притом что, вероятно, чувствовал себя довольно паршиво.

Картер подтвердил мои предположения: он охотился за серийным убийцей, который впервые появился в Нью‑Мексико. Аарон заметил Картера в том баре, а Картер – Аарона, и они оба сделали неверный вывод, посчитав друг друга преступниками. Настоящий же убийца – человек с неприметной внешностью остался в тени.

Я не могла рассказать Картеру всего, ведь он просто человек. Он не запомнил, кто на него напал, и это сильно облегчало дело. Когда он спросил меня, кто его ударил, я описала настоящего убийцу. Тем более что все посетители бара могли подтвердить как то, что тот был здесь сегодня вечером, так и то, что потом исчез. Чуть раньше, когда проснулась Тиффани, я велела ей всем говорить то же самое: вышла подышать с красавцем‑блондином, а потом вернулась одна, и тут на нее напал другой.

Что с мужчиной, которого нашли в переулке? Картер подозревает, что тут действительно не обошлось без рекламы, хотя хозяин бара это отрицал.

Никому даже в голову не пришло, что преступник – настоящий вампир. Для Картера все было совершенно очевидно:

– Это маньяк, который считает себя вампиром или хочет, чтобы мы считали его таковым. Он вспрыскивает своим жертвам снотворное, а затем пускает им кровь и ждет, пока не вытечет вся. Что он с этой кровью делает, я знать не желаю. Вокруг полно психически больных людей.

– Он ушел от вас. Что теперь будете делать?

– Последим за этим заведением еще некоторое время – вдруг он опять объявится. А пока… – он криво улыбнулся, – мне кажется, я приглашал вас выпить. Вы свободны завтра? Мы могли бы пообедать вместе. Надеюсь, уже смогу есть после сегодняшнего.

Я помедлила с ответом, так что его улыбка успела завянуть.

– Нет? – спросил он расстроено.

Я пристально посмотрела ему в глаза:

– Вам что‑нибудь говорят слова «Межрасовый Совет»?

– Нет, а что это такое?

– А слова «кабал», «эксаудио», «вуду»?

– Это латынь?

Его замешательство окончательно убедило меня в том, что агент Мигель Картер, без сомнения, человек на сто один процент.

Я улыбнулась:

– Заедете за мной в семь?

 

АННА ВИНДЗОР

Неизвестный

 

Глава 1

 

– С днем рождения меня!

Эхо не вторило моему голосу, но лишь потому, что мой кабинет в психиатрической больнице «Ривервью» был безнадежно мал. Подняв чашку даже не утреннего, а предрассветного кофе, я символически чокнулась с больничными часами, которые висели напротив единственного окошка, и пожалела, что блочные стены кабинета сверкают такой убийственной белизной.

– Ровно три десятка, – сообщила я в пустоту и изобразила, что пожимаю руку несуществующему гуляке на своей вечеринке.

Медсестра и санитарка приемного покоя были выведены из строя гастроэнтеритом, а секретарше ночной смены осталось два месяца до выхода на пенсию – она являлась на работу, только когда ей этого хотелось. То есть никогда.

И вот я, Дач Бренная, отмечала свое тридцатилетие в самом сердце Нью‑Йорка и в полном одиночестве.

Кое‑что никогда не меняется.

Сдается мне, что ничто никогда не меняется. Этот урок мне преподал отец – наряду с уймой параноидальных лекций о том, насколько может быть опасен окружающий мир.

Только ты, детка, решишь, будто все пучком, и тут – БАЦ! Пришли чудовища.

А потом он принимался меня закалять. Сайокан – турецкое боевое искусство. Я ходила на тренировки четыре раза в неделю, и так продолжалось почти всю мою жизнь. Я была готова к встрече с любым чудовищем. Вот только подозреваю, что большинство чудовищ до смерти боялось психиатрической больницы «Ривервью». С тех пор как я пришла сюда работать – сразу после ординатуры и аспирантуры, – мне не довелось встретить ни одно из них. Друзей, впрочем, тоже… Именно поэтому я отмечала свой день рождения на работе.

Единственным подарком, который я сама себе преподнесла, был кувшин свежего кофе «Старбакс Верона». Я заварила его в дряхлой кофеварке, стоявшей в коридоре, и смешала с пакетиком обезжиренного какао. По крайней мере, свежий ореховый аромат успешно забивал смутную вонь цитрусового моющего средства, хлорки и плесени, царившей в стенах этой древней постройки. Наполнив рот и промыв горло восхитительным кофе, приправленным шоколадом, я привалилась спиной к ветхому рабочему столу, стараясь не задеть монитор и не уронить стопки накопившихся за прошедшую неделю бумаг.

– Может, купить себе квартирку там, где климат получше, например в Малибу, – заметила я часам, которые безмолвно сообщали о том, что сейчас три часа ночи, а стало быть, мне предстоит проскучать здесь еще четыре часа, прежде чем я побреду по снегу домой. Впрочем, мысль насчет квартирки, пожалуй, стоит обдумать. В конце концов, я самый настоящий врач. И к тому же у меня черные волосы и смуглая от природы кожа.

– Вот только пляжные мальчики едва ли польстятся на мою пухлую фигурку, – с сожалением призналась я часам. – Так что вряд ли мне удастся подцепить кого‑нибудь в Малибу.

Можно подумать, что я хоть раз пыталась кого‑нибудь подцепить в Нью‑Йорке.

Сколько времени прошло с тех пор, как я позволяла себе нечто иное, чем отработать ночную смену, а потом отправиться в спортзал?

Года четыре?

Пять?

Тишину приемного покоя разорвал звонок в дверь служебного входа. Я дернулась так резко, что едва не выплеснула кофе на рукав рабочего халата.

Замечательно!

Сердце так неистово колотилось и прыгало в груди, словно хотело выскочить наружу через горло.

Со служебного входа к нам являлись только полицейские. Скорее всего, они привезли с собой пациента. Я высунулась из кабинета и сощурилась, озирая полумрак коридора. У меня над головой пять этажей больницы, где полным‑полно пациентов, медсестер и санитаров, а здесь, на цокольном этаже, – ни души.

Что если копы приволокли мне обкурившегося Годзиллу?

Я покосилась на телефон, стоявший на столе, неохотно прикончила остаток кофе и швырнула пустой стаканчик в урну.

Ничего страшного. Если мне не понравится пациент, всегда можно попросить полицейских задержаться и попить кофе, пока я не закончу обследование. Если дело примет опасный оборот, можно позвонить наверх и вызвать подмогу.

Пока ни в том, ни в другом нужды нет. Наверняка я управлюсь сама – впрочем, как всегда.

Я вышла из кабинета в коридор приемного покоя и со всей возможной быстротой преодолела сорок шагов, отделявших меня от двери служебного входа. За дверью, скорее всего, будет парочка полицейских и какой‑нибудь бездомный или нищенка в наручниках и одеяле, с полным набором обмороженных пальцев на руках и ногах. Самое подходящее время года для таких случаев. Чего еще ожидать?

Едва я нажала кнопку интеркома, грубый мужской голос произнес:

– Полицейское управление Нью‑Йорка. Доставили вам кое‑кого на освидетельствование.

Я ухватилась за металлическую ручку – совершенно ледяную – и распахнула дверь. За дверью, как я и ожидала, маячили двое парней в полицейских мундирах и…

Вот это да!

Ладно, признаюсь честно: такого я не ожидала.

– Мы обнаружили этого парня около полуночи на мосту Трайборо. – (Едва слыша слова полицейского, я во все глаза уставилась на стоявшего между ними «пациента».) – В «скорой» его заштопали. Сказали, похоже на то, что он изрезал себя парой японских ножей. Намеренное членовредительство. С той минуты, как им занялись парамедики, он не произнес ни слова.

Я молчала, будто лишилась дара речи. Медицинский институт, ординатура, пять лет работы в «Ривервью» – за все это время я не видела ничего подобного.

Этот человек – согласно документам «неизвестный» – выглядел как гибрид выдающегося культуриста и рыцаря из средневековой книжки. Он стоял спокойно, наручников на нем не было, руки сложены на широкой обнаженной груди. Смуглое лицо обрамляли курчавые шелковистые черные волосы. Он был бос и по пояс обнажен, из одежды лишь окровавленные джинсы, болтавшиеся лохмотьями на длинных мускулистых ногах.

Долго, слишком долго у меня никого не было… Черт! Мне решительно не нравилось то, как меня бросает в жар при виде этого парня. Это же пациент, а не мускулистый придурок, выпендривающийся в спортзале.

Впрочем, если бы в спортзале было побольше таких мускулистых придурков…

Прекрати.

Мой взгляд блуждал по великолепным рельефам идеально вылепленных мускулов.

Изумрудно‑зеленые глаза Неизвестного посмотрели на меня в упор… И мой пульс участился. Воздух вокруг меня всколыхнулся и загудел. Я могла бы поклясться, что от этого человека исходит какая‑то сила. Я почти различала ее, словно зыбкий свет луны в темноте за единственным окном кабинета.

Боже праведный! Я такая же чокнутая, как он.

Биение сердца замедлилось, но тут же снова участилось, на сей раз то и дело странным образом сбиваясь с ритма, и мне никак не удавалось вздохнуть полной грудью.

Таких красивых мужчин не бывает!

От одного его вида у меня просто сносит крышу.

И эта «сила» наверняка существует только в моем воображении. В моей голове. Этот человек – просто пациент. Без каких‑то сверхъестественных способностей.

Но если бы в мире и впрямь существовал супергерой, наделенный супермогуществом, он стоял сейчас передо мной.

– Странно, что у него нет видимых обморожений, – говорил между тем второй полицейский. – Парню повезло.

Употребив все силы на то, чтобы вести себя как врач, а не дурочка с разинутым ртом, я посторонилась и пропустила полицейских с пациентом в коридор приемного покоя «Ривервью».

Эти глаза…

Я была просто не в силах оторваться от них.

Я могла бы утонуть в этих глазах…

У меня перехватило дыхание. Нельзя так думать про пациента! Это неэтично. И в высшей степени гнусно.

Губы Неизвестного приоткрылись, обнажив ровные белые зубы. От него исходил запах корицы с легкой примесью гвоздики – свежий, но не слишком сильный. Приятный.

Даже. Не. Начинай.

– Наркотиков в организме не обнаружили, анализы в норме. – Первый полицейский похлопал пациента по плечу. – Он не доставил нам никаких хлопот.

Неизвестный все так же смотрел на меня в упор, словно пытался принять какое‑то решение. Его прекрасные губы скривились, как от неудовольствия, и он опустил руки, открыв моим глазам рисунок, который был запечатлен на его заштопанной и измазанной йодом груди.

Я впилась взглядом в раны на груди Неизвестного, и мой рассудок заскулил, словно перепуганный щенок. Точнее говоря, его напрочь закоротило. Здесь было недостаточно места, чтобы принять оборонительную стойку, однако мои мышцы, закаленные годами тренировок, напряглись. Мне нужно оружие. Нет, не так – мне очень нужно оружие. Коридор приемного покоя «Ривервью» превратился вдруг в извилистую кроличью нору, и я, став Алисой, падала и падала вперед и одновременно назад, проваливаясь в некую кошмарную разновидность Страны Чудес.

– Док!

Это меня окликал полицейский. Но мне никак не удавалось стряхнуть груду мурашек, оголтело носившихся по спине.

– Док, вы в порядке? – В голосе второго полицейского прозвучало беспокойство. – Эй! Вернитесь к нам!

«Зачем это я пойду к ненормальным?» – пролепетала Алиса. Мое сознание болтало о своем, нисколько мне не подчиняясь, а зубы едва удалось удержать от того, чтобы последовать его примеру. «Видишь ли, этого все равно не избежать, – сказал Кот, – ведь мы тут все ненормальные».

Неизвестный все так же неотрывно смотрел на меня, и его глаза, невероятно бездонные, раскрылись шире и затуманились от тревоги. Еще я отчетливо видела, что он напрягает память – словно думает, что я ему знакома, но никак не может вспомнить откуда.

– О боже!

Собственный голос показался мне чужим. Дыхание перехватило, и я едва держалась на ногах. В глазах все плыло. Единственное, на что я была способна, – указывать пальцем на разрезы, покрывавшие кожу над самым сердцем Неизвестного.

Странное сочетание линий – словно феникс летит и горит и, сгорая в смертельном огне, кричит о своей участи незримым дальним звездам.

Я уже видела этот рисунок.

В Армении, восемнадцать лет назад, когда мне исполнилось двенадцать, перед тем как мой отец, американский солдат, увез меня в Штаты.

Этот рисунок был вырезан на груди моей матери в тот день, когда я обнаружила ее в нашей гостиной. Мертвую.

 

Глава 2

 

Бежать!

Порыв был так силен, что, если б не остатки самоконтроля, привитого годами обучения боевым искусствам, я стремглав промчалась бы по коридору и заперлась в своем кабинете.

Бежать!

Полицейские уставились на меня. Я заставила себя выровнять дыхание, но едва сдержала желание врезать обоими кулаками в солнечное сплетение Неизвестного и ударом отшвырнуть его от себя.

– Все в порядке, – сказала я полицейским, стараясь говорить ровно и спокойно, как бы сильно мне ни хотелось завизжать. Что бы ни происходило, я должна была выяснить, что за чертовщина творится. И желательно без свидетелей. – Я займусь этим человеком. Вы можете идти.

Оба полицейских смотрели на меня так, словно мое место было в палате с другими пациентами.

– Послушайте, док, – неуверенно проговорил один из стражей порядка. – Может, нам лучше надеть на парня наручники? Мы оставим вам ключ. Учитывая, как он себя порезал, вам стоит поберечься.

Я отмахнулась от него:

– Я без помощи не останусь. Если что, вызову санитаров со второго этажа.

Эта ложь прозвучала легко и естественно. Не знаю, почему я не приняла предложение полицейских надеть наручники на этого Адониса, когда все чувства кричали мне одно: «Бежать!»

Мой насупленный вид должен был дать им понять, что я не шучу.

– Вам нужно ловить настоящих маньяков, а этот человек для меня неопасен. Я с ним справлюсь.

Помолчав, полицейские дружно кивнули и без лишних возражений ушли.

Едва металлическая дверь с лязгом за ними захлопнулась, оставив меня в полумраке коридора наедине с человеком, у которого на груди был вырезан тот же рисунок, что и у моей погибшей матери, я процедила:

– Как тебя зовут?

Неизвестный все так же смотрел на меня. Его губы даже не дрогнули. Если забыть о порезах, этот человек был совершенен, точно статуя эпохи Возрождения. Я разрывалась между желанием коснуться его и измолотить кулаками, чтобы выбить правду об отметинах на его груди.

Что это со мной? Неужели я и правда схожу с ума?

Этот рисунок на груди Неизвестного. Прямо над сердцем. Господи Иисусе! Как такое возможно? Тот же самый рисунок и на том же самом месте! Решительно я схожу с ума. Это невероятно. Просто не может быть!

Однако есть.

Я подергала края рабочего халата, напоминая себе, что я врач и мне надлежит выполнять свой врачебный долг.

– Иди за мной. – Я жестом указала на дверь кабинета, затем сделала пару шагов по коридору и остановилась, проверяя, пойдет ли Неизвестный следом.

Он пошел.

Медленно. Грациозно.

И это было хорошо, потому что, даже если б я собрала всех больничных санитаров и мы бы пустили в ход уколы и ремни, вряд ли нам удалось бы силой утащить куда‑нибудь эту гору мускулов.

У двери кабинета я снова оглянулась и одним взглядом вобрала в себя мельчайшие детали его внешности: черные кудри, смуглое лицо, невероятно зеленые глаза. Вслед за мной Неизвестный вошел в кабинет и, поигрывая мускулами, безмолвно стоял на гладком, выложенном плиткой полу.

Я отошла к столу, затем повернулась и оперлась о его край. Справа часы, слева окно – все это так знакомо и привычно. Подобие равновесия. Иначе я бы наверняка пошла вразнос.

– Как тебя зовут? – повторила я свой вопрос, приложив все усилия, чтобы он прозвучал как можно спокойнее и доброжелательнее.

Молчание.

На сей раз я сделала сосредоточенный вдох и не позволила раздражению выплеснуться наружу.

– Ты знаешь, какой сегодня день?

Он не улыбнулся и не нахмурился. Он вообще не шевелился, только медленно и ровно дышал. Я старалась не любоваться им, как произведением искусства, но все равно любовалась. Просто не могла с собой ничего поделать – он был неотразим.

– Ты знаешь, где находишься? – спросила я, и мой голос сорвался, потому что закончился список стандартных вопросов по определению способности пациента разобраться в окружающем мире.

Когда Неизвестный не ответил и на него, я сменила пластинку:

– Почему ты изрезал себя?

При этих словах Неизвестный мельком взглянул на свою грудь, затем на меня… И вновь приковал меня к себе силой взгляда и своей близости. Я оставила за кадром более важные вопросы, которые касались его ран. Почему ты изрезал себя именно так? Почему выбрал такой рисунок? Однако зеленые глаза Неизвестного заблестели ярче, будто он сумел расслышать непроизнесенные слова.

Через несколько секунд – томительно долгих и обжигающих – Неизвестный мельком глянул на окно моего кабинета и склонил голову набок, словно прислушиваясь к чему‑то помимо моего голоса. Его лицо помрачнело, и бицепсы напряглись, когда он стиснул кулаки.

Мое сердце ушло в пятки, дыхание сбилось, а рука осторожно поползла к телефону, стоявшему на столе.