Триша Телеп Кэрри Вон Шейен Маккрэй Келли Армстронг Анна Виндзор Аня Баст Джин Джонсон С. Т. Адамс Кэти Кламп Холи Лисл Мери Джо Патни Ив Силвер Илона Эндрюс Дина Джеймс Мария Снайдер Кэтрин Малвени Джанин Фрост Лори Девоти Сара Маккензи Линда Хилборн Алисса Дэй Мишель Роуэн Рейчел Кейн Шеррилин Кеньон Мелджин Брук Элисон Джеймс
Сверхъестественная любовь
Сверхъестественная любовь
Предисловие
Согласно достоверным источникам демоны – это новые вампиры. Паранормальная романтика все чаще смешивается с фэнтези, жанры вступают в некий симбиоз. Более того, существует множество блогов и веб‑сайтов, которые посвящены разным проявлениям паранормальности и авторам, пишущим на данные темы. Их читатели и участники активно общаются и обмениваются мнениями. Например, в Живом Журнале есть сообщество «Клыки, шерсть, волшебство», появившееся благодаря Джанин Фрост, Кейтлин Китгредж и Мелиссе Марр. И это капля в море.
Энергичный и творческий диалог между читателями и писателями придает паранормальной романтике очарование и драйв. Сейчас не в моде писатели, творящие в отрыве от публики. Большинство «паранормальных» авторов открыты для общения и с благодарностью принимают любые вопросы и комментарии. Автор, пишущий в таком жанре, не запирается в башне из слоновой кости и имеет вполне человеческое лицо. Правда, прикрепленное к телу с переливчатыми крыльями эльфа.
Можно сказать, что у тех, кто пишет о паранормальном, самые лучшие фанаты. Читательская аудитория гудит от нетерпения, заказывая тот или иной роман. Люди делают себе татуировки в виде обожаемых героев. Когда вышел «Ашерон» Шеррилин Кеньон, один из постоянных покупателей моего магазина появился с точной копией Знака Ашерона – желтым солнцем, пронзенным тремя стрелами молнии, – на шее. Они не отказываются от кексов из‑за «Палм‑Бич‑диеты». В их отношении к любимому жанру есть страсть: они по‑настоящему ЛЮБЯТ то, что им нравится, а то, что не нравится, решительно отвергают. Разве это не вносит свежую струю в литературный процесс?
К созданию этой антологии мы привлекли не только авторов, пишущих вампирские любовные рассказы, но и писателей в стиле фэнтези. Не забыли и старого друга вампира (из предыдущей коллекции «Гигантская книга вампирской романтики»). Но к нему присоединились всевозможные суккубы, тюлени‑оборотни (селки), русалки, вервольфы, ангелы, призраки, колдуньи, мелкие божества, горгульи, принцы‑полукровки, джинны… Список далеко не полон.
Эта книга – возможность открыть для себя новых авторов или погрузиться в новые произведения давних кумиров. Где еще под одной обложкой вы найдете такую компанию известных публике и отмеченных критиками писателей? Романтика сверхъестественного процветает!
Триша Телеп
КЭРРИ ВОН
Искушение Робин Грин
Как только Робин начинала кормить грифона, говорящая собака принималась скулить.
– Робин, ну пожалуйста! Док ничего не узнает. Меня никто никогда не угощает.
– Прости, Джонс, не могу, – сказала Робин грязно‑серой дворняге, сидящей в стальном боксе за акриловым стеклом.
– Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! – ныл Джонс, изо всех сил виляя хвостом.
– Нет, Джонс, извини.
– Это нечестно! Вон тех ты же кормишь на ночь.
– У них большие желудки, гораздо больше твоего.
– Ну пожалуйста, один разочек, и больше я никогда ничего не попрошу!
Это была откровенная ложь – дворняга и не думала прекращать канючить, а если бы Робин ей уступила, пес повел бы себя еще хуже. Впрочем, как быстро убедилась Робин, говорящая собака – создание гораздо более милое, чем неговорящая. Поэтому лейтенанту Робин Грин потребовалось призвать на помощь всю свою армейскую дисциплину, чтобы оторваться от беседы с дворняжкой и заняться другими животными.
Она щелкнула выключателем, и во втором помещении зажглось несколько лампочек. Этот бокс занимало существо с массивным, как у льва, телом, покрытым темно‑рыжей шерстью, но с шеей и головой орла: темно‑коричневые перья, сверкающие глаза и огромный хищный клюв. Когда зажегся свет, существо разинуло клюв и издало резкий короткий крик – что‑то среднее между пронзительным писком и хриплым ревом.
Открыв маленькую дверку возле самого пола, Робин просунула туда поднос с парным мясом. Грифон с жадностью набросился на еду. Рыча, зверь разрывал мясо и заглатывал его большими кусками. Робин отскочила в сторону: сколько раз она кормила грифона, но до сих пор относилась к нему с опаской.
Взяв охапку сена, она подошла к третьему боксу и через боковую дверь вошла внутрь. Согласно инструкции входить в боксы запрещалось, но здесь она выпросила разрешение.
– Привет, малыш!
По деревянному настилу застучали копыта. Животное было примерно пятнадцати ладоней в высоту, с молочно‑белой шерстью, раздвоенными копытами, густым ворсом под нижней челюстью и серебряным витым рогом посреди лба.
Бросив на пол сено, Робин вытянула из него клок и протянула единорогу. Они давно были закадычными друзьями. Да и могло ли быть иначе, если в свои двадцать три года Робин все еще оставалась девственницей? На вопросы типа «почему ты ни с кем не встречаешься?», «почему не хочешь знакомиться с мужчинами?» или «почему никуда не ходишь, чтобы хоть немного развеяться?», она отвечала, что занята – слишком много работы, много времени отнимает учеба и слишком многое поставлено на карту. Искренне считая, что все еще впереди, Робин не замечала, как шло время: друзья и коллеги заводили свои семьи, и однажды Робин поняла, что осталась совсем одна.
Впрочем, сейчас она была этому даже рада, потому что иначе никогда не получила бы возможность держать в своих руках голову единорога и гладить его шелковистую морду.
Робин училась лучше всех в группе и получила степень по биологии. Она никогда не скрывала своего интереса к самым неизведанным областям криптозоологаи, какими бы непопулярными они ни были. Чтобы учиться в университете, она записалась на армейские курсы по подготовке преподавателей военного дела, после чего поступила на военную службу, так как считала, что это даст ей возможность повидать мир. Однако вместо этого военные предложили ей участвовать в каком‑то исследовательском проекте – засекреченном, требующем специальной подготовки и невероятно таинственном.
Приняв предложение занять место лаборантки, она еще не знала, что ее ждет.
Пробыв с единорогом около получаса, Робин перешла в другую секцию, этажом ниже. Это была Резиденция.
Здесь, в Центре параестественной биологии, лейтенант Грин всегда начинала нервничать. Это место чем‑то напоминало тюрьму. Впрочем, это и была тюрьма, но ее заключенные не были преступниками в прямом смысле слова. Полковник Оттоман (доктор философии, медицины и т. д.) любил говорить, что это не имеет значения, поскольку они все равно не люди. А вообще‑то, низшим чинам вроде лаборантки и младшего офицера‑новичка, коим являлась Робин, интересоваться подобными вещами не полагалось. И все же она делала попытки обращаться с обитателями Резиденции как с людьми.
– Хелло! Есть кто‑нибудь?
Полковнику Оттоману и доктору Лерна полагалось находиться на своих местах, однако Робин, по всей видимости, пришла первой. Ей предстояла ночная смена, дневная уже ушла.
Несмотря на то что на военном объекте должен царить безукоризненный порядок, это помещение выглядело как обычная университетская лаборатория. Вдоль одной стены тянулись заваленные бумагами столы и забитые книгами полки. Вдоль другой – ряды тяжелого оборудования: холодильные установки, инкубаторы, осцилляторы. Отдельно располагались раковины с водопроводными кранами, микроскопы, полки с пробирками и колбами.
За акриловым стеклом виднелись два бокса. В первом царила полная темнота, его обитатель спал. Это помещение было особым: стены покрыты облицовкой из серебряного сплава с вкраплениями в виде кусочков серебра. А из следующего бокса пахло смесью экстракта чеснока и краски.
– Как поживаете, лейтенант? – спросил обитатель второго полутемного бокса.
– Прекрасно, Рик. А где все?
– На столе для вас записка.
Робин подошла к своему рабочему столу, самому маленькому из всех, и обнаружила на нем записку. Острым, неровным почерком доктора Оттомана было написано: «Лейтенант Грин, простите, что оставили вас одну, но нас с Бобом внезапно вызвали на конференцию. Нас не будет всю неделю, так что держитесь и не забывайте о наших подопечных. Относительно новенького никаких инструкций, пусть сидит, и все. Полк. Оттоман».
Вот так. Уехали. И оставили ее дежурить каждую ночь в течение недели. А это значит, что всю неделю она будет занята исключительно кормежкой и наблюдением за мониторами.
– Плохие новости? – спросил Рик.
– Да так, не очень. Ты не знаешь, что у нас за новенький?
– Он в аквалаборатории.
Робин направилась к двери.
– Э‑э… лейтенант, может, сначала займетесь мной?
Рик – сокращение от Рикардо, фамилия неизвестна, дата рождения неизвестна, место рождения неизвестно – прижался к стеклу, внимательно глядя на Робин. Его голос звучал спокойно – пока.
– Хорошо.
Робин достала из инкубатора три пинты крови, «позаимствованной» в армейском госпитале. Кровь ей оставила дневная смена, поместив в инкубатор, чтобы она не остыла. Робин налила кровь в три чистые мензурки – единственное, что попалось под руку, – и через узенькую дверцу поставила их на маленький столик, расположенный внутри бокса Рика. Примерно та же процедура, что и кормление грифона.
Подождав, когда Робин уберет руку, Рик подошел к столику. Движения его были спокойны и величественны, как у прирожденного аристократа. Рик держался так, словно был облачен в пиджак и шелковый галстук, а не в джинсы и простую хлопчатобумажную рубашку.
– Ваше здоровье.
Первую мензурку он выпил залпом.
Робин старалась на него не смотреть, во всяком случае, не в глаза. Странная, гипнотическая сила его взгляда была доказана экспериментально, поэтому Робин смотрела на его тонкие руки, белую рубашку и горло, когда он глотал кровь.
Рик опустил мензурку и вздохнул:
– Хорошо… Выдержка – четыре дня. Прекрасный букет.
Он облизал губы. На его лице, прежде мертвенно‑бледном, появился легкий румянец.
Робин пошла дальше. В следующем помещении находились аквариумы – большие бассейны со стальным ограждением, вдоль которых тянулись узенькие мостки. От них до самого потолка поднимались прочные решетки, превращавшие бассейн в подобие клетки.
Достав из холодильника корм – куски тунца, целую макрель и несколько морских ушек, смешанных с бурыми водорослями, – Робин поднялась по ступенькам, ведущим к одному из бассейнов.
– Как дела, Марина?
Посреди бассейна, развалившись на искусственной скале, лежала женщина. Прижимаясь к нагромождению кусков пластика, она перебирала свои бронзовые волосы. Вместо ног у нее был хвост – длинный, покрытый серебристо‑голубой чешуей, – который заканчивался широким плавником. Женщина лениво похлопывала им по воде.
Русалка прикрыла рот бледной рукой и засмеялась. Смех был дразнящий, злой. Марина редко вступала в разговор.
– Если захочешь есть, возьми.
Робин поставила ведро с рыбой возле прутьев клетки, так чтобы русалка могла дотянуться до него рукой.
Смех Марины стал громче. Затем она выгнулась, обнажив маленькие груди, и нырнула в воду. Там она сильно заработала хвостом и принялась кружить вокруг цепи, которой была привязана ко дну ее искусственная скала. За длинными волосами русалки тянулась цепочка серебристых пузырьков.
Внезапно она вынырнула на поверхность и тряхнула головой, подняв фонтан брызг. Смеясь, Марина смотрела сквозь прутья клетки на соседний бассейн. Затем бросила лукавый взгляд на Робин, перевернулась на спину и ударила хвостом по воде.
Робин взглянула в ту сторону, куда смотрела русалка. Еще ночью бассейн был пустой, а сейчас там находился тюлень. Тор‑педообразное мягкое туловище, серая в черных пятнах шкура. Тюлень лежал на плоском искусственном камне и смотрел на Робин черными блестящими глазами. Новенький. К прутьям клетки привязали обернутую в водонепроницаемую пленку табличку: «Взят на временное содержание из научно‑исследовательской лаборатории Британского института альтернативных биологии HOMO PINNIPEDIA (ЧЕЛОВЕК ЛАСТОНОГИЙ). Общепринятое название: селки».
Селки. Будучи в тюленьей шкуре, это существо могло перемещаться под водой, но, выбравшись на сушу, сбрасывало шкуру и ходило по земле как человек. Тюлень приподнялся на ластах и с интересом взглянул на Робин. Живой, настоящий, человеческий интерес отражался в его круглых черных глазах.
– Вот это да… – прошептала Робин.
Зачем им понадобился селки?
Она прижалась к прутьям клетки, чтобы разглядеть новичка. Селки не шевелился. Обычно Робин вела журнал, куда записывала наблюдения за своими подопечными. Сейчас она могла бы записать: «Тюлень. Лежит и отдыхает».
Каждые два часа полагалось делать обход клеток и боксов, поскольку многих обитателей нельзя было увидеть на экране монитора. По идее, Робин должна была проводить научные беседы с Риком, когда тот заметно оживлялся в ночные часы. Однако Оттоман выкачал из него всю необходимую информацию – кстати, без жестокостей вроде осинового кола и рассечения на части – еще несколько месяцев назад, поэтому обычно они просто болтали. Но сегодня Робин не могла отойти от двери, ведущей в аквалабораторию. Там царил полумрак. Казалось, вода сама по себе испускает голубоватое свечение.
– Оно не превратится, пока ты на него смотришь, – сказал Рик.
– Мне просто любопытно.
Тюлень начал плавать кругами, поглядывая на Робин через толстое стекло, то уходя под воду, то вновь выныривая на поверхность.
– Почему «оно»? Ты что, не знаешь, какого он рода?
Это проснулся Брэдли Ньялсон, оборотень. Его низкий и звучный голос эхом отозвался от стен бокса.
– Вам виднее, о великий биолог, – отозвался Рик. – Я полагаю, вы с ним спаривались?
Робин тоже хотелось узнать пол новичка, однако тюлень упорно скрывал от нее эту часть тела.
– И на табличке ничего не написано, – сказала Робин.
Можно было заглянуть в сопроводительные документы, присланные вместе с селки, но Оттоман, прежде чем умчаться на конференцию, запер их в сейфе.
Робин знала одно – это тюлень.
На следующую ночь она сидела возле его клетки и наблюдала.
Из соседнего бассейна послышался громкий всплеск. Марина подползла к прутьям своей клетки и уставилась на Робин.
– Марина, что ты знаешь о селки?
Русалка, которую поймали в заливе Дингл несколько лет назад, мурлыкала какую‑то песенку, очень похожую на ирландскую джигу.
– Однажды русалка погибла, спасая селки.
– Расскажи.
– А ты его спроси.
Робин обернулась. Взявшись за прутья клетки и наполовину высунувшись из воды, на нее смотрел человек и улыбался. От удивления Робин вскочила на ноги.
Он был худощав и мускулист, а его мокрая кожа сверкала. По плечам разметались черные густые волосы. На лице не было ни пятнышка. Он не цеплялся за прутья, как пленник, а держался за них легко и свободно, лишь для того, чтобы не потерять равновесия. На его лице играла веселая улыбка. Он смотрел на Робин так, словно это она сидела в клетке, а он ее разглядывал.
В порядке эксперимента Робин решила поговорить.
– Привет, – сказала она.
Селки оттолкнулся от прутьев и легко заскользил по воде. Он был абсолютно голый и ничуть этого не стеснялся. Его тело было таким же прекрасным, как и лицо. Широкие плечи и сильные руки, как у пловца‑олимпийца, мощные ноги, рельефный торс. Такое тело можно было использовать для лекции по анатомии человека.
Селки выбрался на камень и растянулся во весь рост. Затем перевернулся на спину, раскинул руки, и взору Робин явились широкая грудь, плоский мускулистый живот и… гениталии, только так, по‑научному, можно было назвать то, что она увидела. Селки явно демонстрировал себя во всей красе.
Рядом с ним лежала серая тюленья шкура.
Робин смотрела на существо, не в силах отвести от него глаз. Она стояла не шевелясь, прерывисто дыша, с бьющимся сердцем.
Марина залилась смехом, прижимая руки ко рту и хлопая по воде хвостом. Голос у нее был мелодичный, но слишком высокий.
Робин пулей вылетела за дверь. Оказавшись в главной лаборатории, она прижалась спиной к стене и застыла, прикрыв глаза и тяжело дыша.
– Так, сейчас угадаю. Селки – самец? – с вежливым любопытством спросил Рик.
Робин мучительно покраснела. Она же биолог, профессионал!
– Да, самец.
– Я слышал, у них талант к таким вещам.
– Каким?
– Сводить с ума молодых женщин. Уверен, ты читала подобные истории.
Поступив на работу в Центр, Робин действительно перечитала великое множество древних мифов и легенд. Конечно, это были всего лишь сказки, и все же… Робин подошла к книжной полке и взяла «Энциклопедию сказочных существ» Бриггса.
– Как тебе это удается? – спросил Рик, подходя совсем близко к стеклу.
– Что удается?
– Все раскладывать по полочкам. Когда в жизни так много исключений и противоречий.
– Я пересмотрю свои взгляды на жизнь, – сказала она.
– А как насчет магии, лейтенант? Обрати внимание: ты не в силах противостоять чарам селки, зато от меня отворачиваться не забываешь.
Внезапно ей ужасно захотелось взглянуть Рику в глаза. В его голосе слышалось обещание величайшего наслаждения, стоит только взглянуть… Обещание тайны. Власти. Усилием воли Робин вывела себя из оцепенения. Бросила книгу на стол. Проходя мимо бокса Рика и взглянув на воротник его рубашки, она сказала:
– Слушай, почему ты так чертовски соблазнителен?
– Это у меня в крови, – усмехнувшись, ответил он.
Страстный призыв в его голосе исчез. Вампир умел включать и выключать его, как какой‑нибудь прибор.
Брэд хрипло засмеялся.
Робин почти желала, чтобы селки вновь стал тюленем. Тогда ей полегчало бы. Всю ночь его шкура пролежала на камне, и всю ночь селки не сводил с Робин глаз. Обходя другие боксы, она демонстративно поворачивалась к нему спиной, а когда наконец не выдержала и взглянула в его сторону, он по‑прежнему смотрел на нее, прижавшись к решетке. Иногда их лица находились на расстоянии всего нескольких дюймов друг от друга. Порой Робин, набравшись смелости, не отворачивалась и тогда чувствовала его теплое дыхание. Он не произнес ни слова.
Что‑то притягивало ее к селки. Это можно было объяснить с любой точки зрения – научной, общепринятой, какой угодно, но факт был налицо: она – молодая женщина, он – молодой мужчина. Причем очень красивый. Внезапно проснулись гормоны, которыми она до сих пор умело управляла. Почему же теперь ей не справиться с собственным телом? Почему краснеет, переступив порог аквалаборатории? Рик что‑то говорил о магии. Однако само существование Центра – доказательство того, что магии не существует, а есть лишь биология, до сих пор не изученная до конца.
Биология. Нужно встать под холодный душ.
Среда. Ночь.
Оставив Марине ужин, Робин побежала по мосткам вдоль клеток. Вернее, хотела побежать, но русалка, просунув руку сквозь прутья, ловко ухватила ее за ногу. Марина была гораздо сильнее, чем казалась. Робин со всего маху растянулась на мостках, от неожиданности мертвой хваткой вцепившись в стальные переборки.
Селки был тут как тут и дотронулся до ее руки. Хотя его кожа была мокрой и холодной, Робин показалось, что по руке пробежал огонь. Селки притянул ее руку к себе и принялся целовать, нежно и осторожно.
Увидев, что Робин не сопротивляется, он осмелел и начал целовать ее запястье, водя по нему языком, затем поцеловал кончики пальцев. Робин и представить себе не могла, что когда‑нибудь будет испытывать нечто подобное. Все ее существо сосредоточилось на том, что делал с ее рукой селки. Робин закрыла глаза. В мире не осталось ничего, кроме ее руки и его рта.
Она находится на дежурстве! Вступать в контакт с подопечными запрещено! Нужно встать и немедленно уйти! Написать рапорт, в котором сообщить об установлении контакта между русалкой и селки. Позади слышался смех Марины, на этот раз тихий.
Робин медленно наклонилась вперед и прижалась лицом к прутьям клетки. Она не должна этого делать, да и камеры слежения все фиксируют. Селки начал ее целовать. Его губы двигались медленно, тщательно исследуя каждый уголок ее рта, давая почувствовать вкус поцелуев. Затем он провел ладонями по ее лицу. Если бы не прутья, она позволила бы ему утащить себя в воду.
Наконец он ее отпустил. Прутья не позволили ей потянуться за ним. Отплыв немного в сторону, селки, не сводя с нее глаз, положил руку на дверцу клетки и застыл в ожидании. Это означало: если хочешь продолжения, открой дверь.
Ах вот оно что! Она лежала на мостках, а ее рука, все еще протянутая сквозь прутья, болталась в холодной воде.
Чтобы встать, она ухватилась за прутья. Ее била дрожь, а сердце бешено колотилось. Нервы, это просто нервы… Но она не могла отвести от селки глаз и все еще чувствовала прикосновение его губ.
Робин решила пойти в соседнее помещение. Там в конце длинной лестницы находилась главная панель управления, с которой можно было отключить электронные замки всех боксов и клеток. Одно движение. Всего одно! Марина что‑то произнесла, то ли с сочувствием, то ли с насмешкой.
Робин решительно прошла мимо лестницы. Ее губы были плотно сжаты, кровь бурлила.
– Лейтенант! – окликнул ее Рик.
Не обратив на него внимания, она прошла в боковое помещение, где располагались мониторы, на которые поступала информация со всех камер слежения, расположенных возле клеток и боксов Центра. Дворняга Джонс глодал сырую кость. Грифон скреб стальную обшивку своего бокса. Единорог, поставив одну ногу на край корыта и низко опустив голову, спал. В аквалаборатории Марина отдыхала на камне, рукой расчесывая волосы и что‑то напевая. Селки, все еще в человеческом обличье, плавал перед дверцей клетки, словно ходил взад‑вперед. Будто чего‑то ждал.
Робин открыла журнал регистрации и стерла все отснятые за вечер записи. Затем отключила программу. Мониторы погасли. Робин написала записку для дневной смены, в которой сообщала, что в системе слежения произошел сбой, она пыталась ее исправить, но не смогла.
Когда она возвращалась в аквалабораторию, то услышала хриплый голос Рика:
– Лейтенант Грин, опомнитесь, это же магия. Магия селки! Подумайте, что вы делаете.
Подойдя к двери, она остановилась. Нет, она знает, что делает. Но ведь она читала легенды, и Рик, несомненно, прав. Самцы селки мастера привораживать женщин. Она забылась, это действие магии.
И она испытает ее на себе, потому что сама этого хочет!
Рука, которая нажала на кнопку, отключающую электронный замок клетки, где сидел селки, была чужой. Это была не ее рука.
Раздался тихий щелчок. Робин стояла, прижавшись спиной к прутьям, часто дыша и закрыв глаза. Ей самой было страшно от того, что она делает. За свою жизнь она много работала и давно научилась держать себя под контролем, но сейчас ей оставалось одно – ждать. Робин впилась ладонями в стальное ограждение.
Сначала раздался всплеск, затем из воды с шумом вынырнуло тело. Было слышно, как он выбрался на мостки. Ощутив прикосновение к плечам, она вздрогнула и сжалась в комок. Должно быть, он почувствовал ее волнение, потому что начал мягко водить кончиками пальцев по ее руке до тех пор, пока Робин не успокоилась. Он словно давал ей привыкнуть к себе, приручал, как дикого зверя. Затем селки провел руками по ее рукам и нежно погладил плечи. От его прикосновений ее рубашка намокла.
Он поцеловал ее в изгиб шеи, там, где начинались собранные в узел волосы. Она ощутила его горячее дыхание, и ее тело внезапно словно растаяло, сделавшись мягким и податливым. Селки потянул ее на себя, обнял и прижал к прутьям клетки. Робин не сопротивлялась, она была полностью в его власти.
Он прижался губами к ее шее. Ее нервы отзывались на каждое прикосновение. Не в силах вынести нахлынувшие ощущения, она тихо застонала. Он начал расстегивать пуговицы ее рубашки; не успела она опомниться, как его руки приподняли ее груди, а пальцы скользнули под лифчик.
И Робин, вместо того чтобы оттолкнуть, обняла его, а когда ее пальцы заскользили по его гладкой коже, она впилась в нее ногтями.
«Хм», – произнес селки, и это был единственный звук, который она от него услышала.
Он развел ей руки и начал стаскивать рубашку. Его руки ловко заскользили по ее телу, и через секунду лифчик отлетел в сторону, а селки начал целовать ее груди. Обхватив руками его голову, Робин крепко прижала ее к себе.
Не в силах вынести нахлынувшие ощущения, она слегка выгнулась, чтобы оттолкнуть его, но ей помешали стальные прутья. Она не могла его оттолкнуть. И не хотела этого. Действуя ловко и на удивление умело для существа, которое никогда не носило одежды, селки расстегнул молнию на ее брюках и положил руки ей на бедра. Одной рукой он гладил ее ягодицы, другой спустил трусики. О… Робин принялась яростно сбрасывать с ног туфли и стаскивать с себя трусики, чтобы ему было удобнее. Селки ей помогал.
Она осталась без одежды. Теперь они оба были голые и стояли, прижавшись друг к другу. У него началась эрекция. Он смотрел только на Робин, не обращая внимания ни на что другое, и от этого у нее голова шла кругом. Прижимая ее к себе, селки мягко положил ее на мостки.
Они собирались сделать это прямо здесь. Робин лежала на своей скомканной одежде, чтобы защититься от холодного прикосновения стали. Марина что‑то тихо напевала по‑ирландски, скорее всего какую‑нибудь непристойную песенку.
И у Робин возникло чувство, что в этот момент она спасла саму себя.
На следующий вечер она, как обычно, принесла единорогу охапку сена.
– Смотри, что я тебе принесла. Иди сюда.
Однако зверь остался стоять в дальнем углу стойла. Опустив голову, он прижимал уши и яростно фыркал.
Робин застыла, опустив руки. Ну конечно! Она оставила сено, закрыла дверь бокса и продолжила обход.
В лаборатории она нашла записку от дневной смены, в которой говорилось, что в системе слежения произошел незначительный сбой, который можно было легко исправить простой перезагрузкой. В следующий раз следует поступить именно так. Дежурный офицер выражал озабоченность по поводу утраты записей наблюдения за прошлый вечер.
Итак, все оставалось по‑прежнему. Казалось, что ничего не изменилось.
На самом деле изменилось все, просто Робин не хотела, чтобы об этом кто‑то узнал. Она снова отключила программу и остановила работу половины мониторов, ослепив их.
– Лейтенант, – сказал Рик, когда Робин достала из инкубатора три пинты крови, чтобы подать ему ужин. – Посмотри на себя. Это же не ты. Он тебя околдовал!
– Не хочу ничего слышать, – буркнула она, просовывая мензурки в узкую щель бокса.
Рик даже не взглянул на них. Он подошел к стеклу и прижался к нему лицом.
– Он использует тебя. Ты ему не нужна, он тобой манипулирует.
Робин взглянула на него, но не в глаза – ее взгляд скользнул по его скулам, уху и темным волосам. Она смотрела на что угодно, только не в глаза.
– Совсем как ты, если бы я открыла твою клетку. Скажи, ты тоже попытался бы меня соблазнить?
Это было несправедливо, потому что Рик ни разу не пытался ее соблазнить или использовать в своих целях. Впрочем, она ни разу не предоставила ему такой возможности. Рик всегда был добр к ней. Он с ней разговаривал. До сих пор она видела в Рике элегантного мужчину, предположительно вампира, заключенного в тюремную камеру.
– Я бы никогда не причинил тебе боль, Робин.
Чувствуя на себе его взгляд, она густо покраснела. Резко повернувшись, она направилась к аквалаборатории.
– Робин, остановись, – умолял вампир. – Не ходи туда! Не позволяй ему себя использовать!
Она вцепилась в ручку двери с такой силой, что задрожали пальцы.
– Я никогда не испытывала ничего подобного, – тихо сказала она.
Она произнесла эти слова скорее для себя, но Рик был вампиром, а у вампиров хороший слух.
– Это все обман, понимаешь? Иллюзия! Не ходи к нему.
– Я… не могу, – сказала она.
Никогда ей не было так хорошо, никогда у нее не было такого чувства, что ее жизнь чем‑то наполнена. Словно ей ввели в кровь наркотик, и она забыла о своих бедах и проблемах. Какая‑то часть сознания подсказывала ей, что Рик прав, что она действительно одурманена и что еще немного, и она больше не сможет жить без этого дурмана.
Однако остальной части сознания было на это наплевать.
Когда Робин вошла в аквалабораторию, селки плавал возле дверцы клетки. Его темные глаза сверкали от возбуждения. Быстро сунув Марине ведро с рыбой, Робин открыла клетку.
Пятница. Ночь.
Полковник Оттоман прислал сообщение по голосовой почте, что вернется в субботу. Это был конец – и для нее, и для селки.
Она лежала в его объятиях на камне посреди бассейна. Он играл ее длинными влажными волосами. Она положила его руку себе на талию. Его рука была сильной. Он молчал. Когда они были вместе, он обладал ею.
