Рюкзак тянет ее вниз.
Отчаянно извиваясь, Лили сбросила рюкзак с плеч и рванулась вверх. Ее голова появилась над водой, и она лихорадочно глотнула воздух, чувствуя, как холод сжигает легкие и все тело.
И снова ушла под воду. Это куртка – она слишком тяжелая.
Тихо. И так холодно, что даже страх покинул ее, сменившись оцепенением. Это было приятно, почти тепло. Тишина. Неподвижность.
Может, не стоит бороться? Расслабиться и…
Чьи‑то руки ухватились за куртку Лили и дернули ее вверх – блаженный покой сменился воем ледяного ветра. Она судорожно хватала ртом воздух, колкий, точно пригоршни бритв. Сильные руки перетащили ее через край полыньи и поволокли дальше по льду озера. Перед глазами стояла ослепляющая белизна. Все тело, каждую его клеточку раздирала боль. Зубы стучали так сильно, что казалось, вот‑вот разобьются.
Из белизны выплыло лицо – жесткое, грубо вылепленное, с блестящими и ледяными, как зимняя вода, глазами. Губы Мака шевельнулись, произнося ее имя, но Лили не услышала ни звука.
А потом все исчезло.
Лили рывком пришла в себя и резко села.
– Кейси!
Мак сидел у камина, вороша палкой угли. Он сидел спиной к Лили и, услышав ее голос, не обернулся. Из одежды на нем были лишь изрядно потертые джинсы, и когда он ворошил угли, было видно, как на спине перекатываются тугие мускулы. Даже ноги были босыми.
Мягкое теплое одеяло скользнуло по коже, и Лили вдруг сообразила, что раздета догола. Кровать, на которой она сидела, была сколочена из грубо обтесанных бревен. Стены тоже бревенчатые, и вся мебель, судя по виду, изготовлена вручную. Справа от Лили располагалась крохотная кухня – даже не кухня, а просто уголок для стряпни. Кроме того, в комнате имелись кушетка, кресло и два внушительных шкафа, битком набитых книгами. Еще был камин, у которого сидел Мак.
Больно!
Лили в подробностях вспомнила, как провалилась под лед. Как извивалась, пытаясь сбросить отяжелевшую одежду. Вспомнила жгучий холод и то, как едва не поддалась смертельным ласкам ледяной воды. Рассудок опытной медсестры тотчас перебрал в памяти возможные последствия – переохлаждение, обморожения. Ничего такого, разве что немного продрогла и все тело ноет.
– Где я? Как ты меня сюда дотащил? – Лили отшвырнула одеяло и, опустив ноги вниз, шлепнула босыми пятками по дощатому полу. – Мы должны идти. Кейси…
– Он в безопасности, – бросил Мак, все так же не оборачиваясь. – По крайней мере пока.
– Что это значит?
Тишина.
– Черт возьми, да не молчи ты!
– Я нашел Кейси. Телепатически. – Мак перестал помешивать угли в камине и наконец обернулся. Его взгляд скользнул по Лили. – Вернись в постель.
Его голос прозвучал так резко, что Лили невольно отпрянула.
Вспомнив, что не одета, она поспешила нырнуть под одеяло. Да ладно, ведь он сам ее раздел. Стало быть, уже видел голой. Работая медсестрой, быстро привыкаешь не смущаться наготы. А вот Маку не помешало бы держать себя в руках.
– Кейси в пещере. Я знаю, где это, но он не может ничего сказать наверняка, заблудился. – Мак помолчал. – За ним охотятся.
– То есть?
Мак отвернулся от Лили.
– По его следам идут люди. Гонят его, точно зверя. Хотят застрелить.
Лили похолодела, словно опять провалилась в полынью.
– Это невозмо…
– Очень даже возможно. Люди, ненавидящие оборотней, не впервые поднимаются на гору, чтобы поразвлечься. Они всегда выбирают молодняк – проделать подобное со взрослым волком они бы просто не осмелились.
Лили долго смотрела на него, переваривая услышанное. У Мака не было причины лгать, пускай даже она отчаянно хотела, чтобы сказанное было ложью. И нет ничего странного в том, что она не слышала о подобных случаях – стая не была склонна делиться информацией с людьми, даже с добросердечными и сострадательными медсестрами.
– Если это правда, мы должны найти его раньше охотников.
– Это не так просто. – Мак кивнул на окно. – Даже я по такой погоде далеко не уйду.
За окном белым‑бело – сплошная пелена снега, будто кто‑то густо покрыл стекло белой краской. Иногда ветер стихал, и тогда становилось заметно беспорядочное кружение снежных хлопьев. Самый настоящий буран.
– О нет… – Паника захлестнула Лили. Она постаралась взять себя в руки, надеясь, что ее старания не очень бросаются в глаза. – Мальчик…
– Я уже сказал – ему ничего не угрожает. Пока. Он забрался в какую‑то пещеру и принял волчий облик. Кейси – смышленый парнишка. Сейчас ему тепло и сухо. – Мак молчал, его лицо окаменело. – Будем надеяться, что охотникам повезло меньше.
– Где мы?
– У меня дома. Я повел нас сюда, когда стало ясно, что надвигается буря. К счастью, когда ты провалилась под лед, мы были недалеко отсюда. Как себя чувствуешь?
Лили немного выпрямилась, прикрывая наготу одеялом, и поморщилась.
– Как будто провалилась под лед.
– Скоро будет готова еда.
Это была замечательная новость, потому что в животе у нее даже не урчало, а рычало.
– Ты ничего себе не отморозила и не переохладилась, хотя была близка к этому.
– Откуда ты знаешь? Ты что, врач?
– Нет. – Мак опять поворошил угли. – Просто у меня нюх на такие штуки.
Лили чихнула.
– Похоже, я заработала простуду, и больше ничего. Легко отделалась. Спасибо тебе!
Мак коротко кивнул.
– Я думал, что лед тебя выдержит, раз уж выдерживает волка весом сто восемьдесят фунтов.
Лили фыркнула, выразительно вскинув бровь.
– Ты на что намекаешь?
По крайней мере, у нее еще осталось чувство юмора.
Мак непонимающе уставился на нее.
– Ерунда. – Маку явно не доводилось часто общаться с женщинами… Впрочем, не только с женщинами. – У тебя ведь есть ванная? Только не говори, что нет.
Мак ткнул пальцем в глубину хижины:
– Как в любом приличном доме.
Слава богу! Лили отбросила одеяло, и ей в лицо тут же полетели серые спортивные штаны и черный свитер.
– Эй, что с тобой? Не волнуйся, у меня и в мыслях не было оскорблять твои чувства своим неприличным видом.
– Надень это. – Мак опять отвернулся к камину. – Твоя одежда еще не высохла.
Кипя от злости, Лили натянула штаны и свитер, которые оказались ей чудовищно велики, затем надела толстые шерстяные носки, лежавшие на столике у кровати.
– Я думала, оборотней не смущает такая мелочь, как нагота.
Мак промолчал, что было вполне ожидаемо.
– У тебя есть водопровод? – поднявшись, мрачно осведомилась Лили.
Мак опять ворошил палкой угли.
– Есть. Водопровод, отопление, электричество. Я поставил здесь солнечные батареи.
Ну да. Откуда ему взять другие источники энергии здесь, на склоне горы Элгонкинн, вдалеке от стаи и еще дальше от человеческой цивилизации. Впрочем, можно не сомневаться, что Мака такая жизнь устраивает. Лили вновь чихнула, одарила убийственным взглядом его спину и отправилась прогреваться под душем, который, как она надеялась, окажется достаточно горячим.
Она вошла в крохотную ванную комнату и пустила воду. За небольшим овальным окошком, которое располагалось над унитазом, свистел ветер и крутились снежные вихри. А мальчик по‑прежнему где‑то там, посреди бурана…
Встретившись взглядом со своим отражением в зеркале над раковиной, Лили провела рукой по густым, коротко остриженным волосам. Падение под лед не оставило на ней видимых следов. Мак вытащил ее из ледяной воды и успел достаточно быстро доставить в тепло. Может быть, у него и впрямь «нюх на такие штуки».
Лили разглядывала кожу вокруг глаз. Ей всего тридцать два, но уже появились морщинки. После этого приключения к ним, вероятно, прибавится пара седых прядок.
Лили вышла из ванной, на ходу вытирая полотенцем каштановые волосы. Мак поспешно отвел взгляд, усердно помешивая кипевшую на плите похлебку.
Странно было думать, что в его доме появилась женщина. Еще более странно, что это Лили. Когда Мак узнал, что им предстоит вместе отправиться на поиски Кейси, он обрадовался: Лили ему нравилась, причем давно.
Черт, теперь это уже нельзя назвать просто «нравится»!
Вот только людям и оборотням не положено вступать в близкие отношения. Это противозаконно, не говоря уж о том, что нарушает все общественные нормы – и человеческие, и волчьи. Впрочем, Маку было плевать на законы и нормы. Он никогда не умел ладить с окружающими, но всякий раз, когда рядом оказывалась Лили, хотел с ней поладить. Точнее говоря, просто хотел ее.
Лили снова чихнула.
– Садись. У меня есть похлебка, масло и хлеб. – Он искоса глянул на Лили. – Тебе нужно поесть горячего. К утру буря утихнет, и мы сможем снова пойти по следу.
У Лили меньше суток на то, чтобы справиться с болезнью, которая пытается угнездиться в теле. Мак всегда чуял, насколько здоров или болен собеседник, и хотя сейчас у Лили и вправду небольшая простуда, изнурительный поход в снегу может привести к куда более серьезным последствиям.
– Спасибо.
Лили устроилась на табурете у стола. Мак налил ей похлебку, и она принялась за еду с аппетитом, который его порадовал.
– Откуда у тебя шрамы? – спросил Мак, осторожно взглянув на нее. – На бедре и на животе.
Он увидел их, когда снимал с Лили одежду. Широкие длинные рубцы.
– Я не хочу говорить об этом. – Лили помедлила и прибавила более мягким тоном: – Если ты не против.
Мак вонзил зубы в хлеб.
– Это… видишь ли… – Она судорожно сглотнула.
– Если не хочешь, не говори.
– Да нет, все в порядке. Когда‑то я была замужем, и муж… плохо со мной обращался.
– Вот как.
Мак не произнес эти слова, а прорычал. Кусок хлеба в его желудке превратился в камень. При одной мысли, что кто‑то причинил Лили боль, его волчья шерсть встала дыбом.
Отец Мака тоже был любителем домашнего насилия. Вот почему он много лет назад поклялся, что пальцем никого не тронет, если только не будет вынужден защищаться или защищать кого‑то другого. Вожак стаи горы Элгонкинн некоторое время опасался Мака, понимая, что у того достанет силы бросить ему вызов. Но Мак не хотел этого и не стал бы драться, разве что его бы принудили. Теперь стая оставила его в покое.
– Я была беременна, когда он… После этого все было кончено. – Лили помолчала. – Я имею в виду, что потеряла ребенка. Это случилось давно.
С тех пор она больше не могла иметь детей. Мак это чуял. Негодяй основательно ее исковеркал…
Лили долго молчала, глядя на свою тарелку, затем поднялась и, зябко обхватив себя руками, отошла к окну.
– Снегопад, кажется, слабеет.
– Кейси мы не потеряем.
Плечи Лили напряглись.
– Надеюсь, что так.
– Он не твой ребенок.
Она повернулась, уронив руки вдоль тела, и шагнула к нему.
– Почему ты так сказал? Откуда узнал, что именно это я подумала? – Лили порывисто вздохнула. – Я думала, с людьми твой телепатический дар не работает.
– Так и есть, но это не значит, что я ненаблюдателен. Ты посвятила жизнь тому, чтобы помогать людям, животным, всему миру… Особенно детям – человеческим и волчьим. После того как ты рассказала мне о своей потере, сделать вывод было совсем не трудно.
Лили отвернулась.
– Это глупо.
– Это по‑человечески.
Ее лицо потемнело.
– Что ты хотел этим сказать?
Проклятие! Не умеет он вести разговоры по душам.
– Я хотел сказать, что это вовсе не глупо. Просто отзвук несчастья, которое произошло с тобой. Неразумно – может быть, но не глупо.
Лили испытующе поглядела на него, провела языком по нижней губе, а затем легонько прикусила ее верхними зубами. Так она бессознательно поступала всегда, когда впадала в глубокую задумчивость.
Маку пришлось отвернуться, иначе бы он вскочил и принялся ее целовать.
– Откуда в тебе такая душевная тонкость? – наконец спросила она.
– Думаешь, если я живу не в стае, совсем бесчувственный?
Лили окинула его долгим взглядом, и ее глаза сузились.
– Наоборот. Я начинаю подозревать, что ты живешь отдельно именно потому, что все принимаешь близко к сердцу.
Мак отвернулся и зачерпнул ложкой похлебку.
Лили вернулась к столу.
– И все‑таки, почему ты живешь один?
– Меня все раздражают. Почти все.
– Ты не одинок. Хотя и предпочитаешь одиночество. – Лили помолчала. – Значит, я тебя раздражаю?
Мак отложил ложку и посмотрел на нее. Убедившись, что Лили смотрит прямо ему в глаза, проговорил:
– Ты одна из немногих, кому я всегда рад.
Она растерянно моргнула, но тут же снова взглянула на него.
– Правда? Не ожидала услышать от тебя такое. В конце концов, я человек, и мы совсем не знаем друг друга.
– Это я был бы не прочь исправить, – отозвался Мак.
– То, что я человек… или другое?
Уголки его губ дрогнули.
– Сделать тебя оборотнем я не могу, оборотнем надо родиться… Так что, думаю, другое.
– Вот как.
– Я тебя удивил?
– В общем‑то… да.
Мак досадливо фыркнул:
– Я живу отдельно от стаи, потому что не хочу быть замешанным в политику. Поскольку я один из самых сильных волков стаи, все ждали, что я схвачусь с Рэндаллом за место вожака. Но мне это не нужно. Я предпочитаю жить здесь, вдали от чужих дрязг.
– И от ответственности.
– Можно и так сказать. Мне нравится одиночество. Я не боюсь себя. Мне такая жизнь вполне подходит.
Лили окинула его испытующим взглядом.
– Да, подходит. – Она откусила еще хлеба. – Можно задать тебе личный вопрос? Раз уж ты сегодня склонен разговаривать не только междометиями. – Лили чуть заметно улыбнулась.
Мак прекрасно знал, что словоохотливым его не назовешь.
– Да, конечно. Спрашивай, о чем хочешь.
С этими словами он откинулся на спинку стула.
– Ты родился человеком или волком?
Такой вопрос задавали часто. Некоторые оборотни появлялись на свет в волчьем облике и, только достигнув зрелости, превращались в людей. Другие – их было большинство – рождались людьми, а волчий облик принимали, только став взрослыми.
Мак глядел на Лили сквозь полуопущенные ресницы, его лицо было непроницаемо.
– Я родился человеком. А если бы волком, это что‑нибудь изменило?
– Нет. Просто любопытно. Меня очень привлекают оборотни. Особенно те, кто родился волком. Мне кажется, они… более дикие. Вот почему я решила… э‑э… Сморозить глупость.
– Так ты думала, что я родился волком?
– Ну… может быть.
Мак подался ближе, и у Лили перехватило дыхание.
– Потому что я… более дикий?
– Угу.
У нее вдруг отчаянно защекотало в носу, и она с огромным трудом сдержалась, чтобы не чихнуть. Глаза Мака были невероятного шоколадного цвета, а губы восхитительно сочные. Она могла бы неделю ничего не есть, только покусывать его нижнюю губу.
Неужели он хочет ее поцеловать? При мысли об этом Лили бросило в жар, и она почувствовала, как в ней рождается сладостная дрожь предвкушения. Да, она хочет, чтобы Мак ее поцеловал. Она уже не раз представляла себе, как это произойдет. И в своих фантазиях заходила намного дальше простого поцелуя.
С минуту Мак в упор смотрел на нее, а затем вновь откинулся на спинку стула.
– Что ж, буду считать это комплиментом.
Разочарованная, Лили наконец выдохнула – до тех пор она сдерживала дыхание – и чихнула.
Мак поднялся и убрал со стола тарелки. Снаружи бесновался и свистел по‑разбойничьи ветер, сотрясая двери и ставни.
– Заварю тебе чаю, – сказал Мак. – Индейское снадобье. Будем надеяться, что оно поможет тебе к утру одолеть простуду.
Лили не отрываясь смотрела в окно.
– Я все думаю о Кейси. Буран меня уже не так пугает. Я хочу сказать, что, если Кейси укрылся в пещере, буря ему не страшна. Но то, что он там один и за ним охотятся…
– Если буран загнал нас с тобой в хижину, можешь быть уверена: охотники тоже где‑то застряли. Так что пока Кейси ничего не грозит – ни с одной, ни с другой стороны.
Мак сделал для Лили чай, и пока она попивала снадобье, они сидели вдвоем у камина и до темноты разговаривали о своих родных. У Лили были родители и сестра. Мак оказался единственным ребенком в семье, его отец и мать умерли. Снаружи по‑прежнему дул яростный ветер, заметая хижину снегом. Лили не хотелось думать о том, какой толщины будет снежный покров к утру.
– Ты предпочитаешь жить отдельно от стаи, но я на самом деле не очень от тебя отличаюсь.
Мак повернул к ней голову и лениво процедил:
– Как так?
– Признаюсь тебе кое в чем. Я терпеть не могу большинство людей. Среди них есть неплохие ребята, но мало. В основном у меня такое ощущение, что я не вписываюсь в человеческое общество.
– Но ты лечишь людей.
Лили фыркнула:
– Ну да.
– Тогда почему ты не поступишь так, как поступил я? Ведь ты не живешь отдельно от людей?
Лили пожала плечами, разглядывая свою чашку.
– Может быть, я просто не в состоянии дать себе волю. И еще, наверное, немного боюсь. Боюсь одиночества.
Когда она наконец встала, чтобы отправиться спать, Мак тоже поднялся. Взяв у Лили пустую чашку, он поставил ее на стол. А затем привлек Лили к себе и наклонился к ней. Его теплое дыхание щекотало губы, но Мак не поцеловал ее. Пока не поцеловал.
Сердце Лили глухо стукнуло, сбившись с ритма.
– Но ведь людям и оборотням нельзя…
– Ненавижу правила! И ненавижу, когда мне говорят «нельзя». А ты?
– Я… э‑э… тоже. Сейчас уж точно.
– Лили, не сопротивляйся тому, что влечет нас друг к другу. – Ласковый шепот Мака разжигал огонь в ее крови. – Я же знаю, ты чувствуешь это – точно так же, как и я.
И Лили ощутила, что тает под властным жаром поцелуя. Губы Мака скользили по ее губам и ласкали их до тех пор, пока безумное желание не охватило ее всю.
– Ух ты! – прошептала Лили, когда Мак наконец оторвался от ее губ.
Затем он увлек ее на кровать, и она до самого утра не сумела больше произнести ни единого связного слова.
Лили чихнула, глядя через окна на сказочный зимний пейзаж. Мак подал ей салфетку и вновь принялся крепить снегоступы.
Он оказался прав, когда говорил, что буря к утру закончится. Но снежный покров на земле со вчерашнего дня вырос на верных тридцать сантиметров. В хижине, со всех сторон окруженной льдом и свежевыпавшим снегом, было тепло и уютно, но Лили не терпелось поскорее покинуть этот райский уголок. Кейси нужна их помощь. У них добрых полчаса ушло на то, чтобы открыть наружную дверь, а с одной стороны хижины снега намело выше крыши.
Томительно ныли мышцы, но не из‑за простуды, а после бурной ночи, проведенной с Маком. Лили не ошиблась: он был очень нежен. Трудно поверить, что в этом могучем теле может таиться столько ласки и нежности. Мак не просто ее ласкал – лелеял, как возлюбленную. Что было просто немыслимо. И все же…
Да, Мак – существо многогранное. Лили была не прочь познакомиться поближе и с другими его гранями. Конечно, если он ей это позволит. И плевать, что подумают другие.
– Ты готова?
Лили повернулась к Маку. Он еще раньше сказал, что сегодня пойдет в человеческом облике, чтобы Лили от него не отставала. А еще потому, что даже волку было бы нелегко идти по такому глубокому снегу.
Лили кивнула и вслед за Маком покинула хижину, неуклюже двигаясь в снегоступах и ста одежках, которые ей пришлось напялить по настоянию Мака. Она чувствовала себя Мальчиком‑Пончиком из рекламы «Пилсбери». Мороз ожег лицо, и у Лили перехватило дыхание. Ей сразу вспомнилось, как она вчера провалилась под лед.
Нет уж! Сегодня никаких прогулок по замерзшим озерам.
Мак притянул ее к себе. В стылом воздухе дыхание слетало с его губ белым облачком.
– Знаешь, я был рад, когда ты вызвалась помочь мне в поисках Кейси, – прошептал он.
– Я поступила так ради него, но твое общество – приятный бонус.
Мак ухмыльнулся, блеснув белыми зубами, и они двинулись прочь от хижины. Снегоступы оставляли на снегу округлые перекрестные следы.
Теперь, когда Мак ориентировался на телепатический след Кейси, они шли прямо к мальчику. Больше не было нужды в догадках. Они спешили, как могли, и Лили удавалось не отставать от Мака. Простуда не усиливалась. Может, помог чай, заваренный Маком, а может, и сам Мак. Лили была не прочь еще разок принять оба лекарства, особенно второе…
Вскоре после полудня Лили заметила, что Мак прибавил ходу – вероятно, учуял не только Кейси, но и охотников. Теперь они находились на другой стороне горы, неподалеку от пещеры, в которой мальчик пережидал непогоду. У Лили устали ноги, лодыжки ныли от ходьбы по глубокому снегу, но она упорно двигалась вперед.
Издалека донесся сухой треск. Выстрел. Мак перешел на бег – с такой легкостью, словно на ногах у него не было громоздких снегоступов.
Лили тоже попыталась, но упала ничком в снег. Рванулась, но подняться на ноги не успела – кто‑то схватил ее сзади. Лили извивалась, пытаясь вырваться, но сильные безжалостные руки вдавили ее в снег, причиняя боль даже сквозь несколько слоев одежды.
– Прекрати, волчатница! – прорычал ей в ухо низкий мужской голос.
Узнав этот голос, Лили замерла.
– Деррик?!
Это был один из лесничих. Дюжий верзила, который обожал охотиться. Каждую осень он хвастался тем, сколько оленей уложил с начала сезона.
– Черт, я так и знал, что она нас узнает, – пробурчал другой голос слева.
– Заткни варежку, Стив!
Деррик рывком перевернул Лили на спину. На нем была синяя лыжная шлем‑маска.
– И какого черта тебя сюда занесло?! За мальчишкой хотели послать одного волка, так нет же – тебе обязательно нужно сунуть в это дело свой паршивый нос и вызваться пойти с ним! Ну да мы знаем, с чего тебе так приспичило! Любишь мужиков с шерсткой, да?
Неужели это ловушка для Мака и они так задумали с самого начала?
– Деррик, подумай, что ты творишь! Мак – оборотень, волк. Неужели ты и впрямь считаешь, что тебе это сойдет с рук?
Господи, надеюсь, что нет.
Лязгнул затвор дробовика, и Лили, похолодев от этого звука, оглянулась на Стива. Его лицо тоже прикрывала шлем‑маска.
– У него зубы, а у нас пули. Угадай, кто победит?
Деррик грубо поднял Лили на ноги. Она пошатнулась, когда снегоступы зацепились один за другой, но лесничий дернул ее к себе, не дав упасть лицом в снег.
– Сидела бы ты дома, Лили. Теперь, прежде чем начать охоту, нам придется тебя пристукнуть.
Потрясающая новость.
Мак подпрыгнул, на лету меняя облик. Лишняя одежда, снегоступы – все до последнего волоконца было пущено в ход той диковинной и загадочной магией, которая управляла его преображением. Все это прибавит массы его волчьему телу, сделает шерсть гуще, а зубы длиннее и острее.
Тем удобнее будет грызть охотничков.
Мак приземлился, и его лапы глубоко ушли в снег. Мчаться прыжками по такому снегу стоило немалых усилий, но все равно Мак на четырех лапах передвигался куда резвее, чем на двух ногах. Не жалея сил, Мак несся по телепатическому следу Кейси – в том направлении, откуда прозвучал выстрел.
Впереди между деревьями мелькнуло черное косматое пятно. Мак почуял, что Кейси совсем близко.
Молодой, средних размеров волк заметил его и замер в снегу у прогалины.
Ох, как же я рад тебя видеть!
Мак подбежал к нему и тщательно обнюхал.
Как ты?
Домой хочу. Они идут за мной. Уже сто раз могли убить, но развлекаются… Гоняют меня по округе.
Вот ублюдки! Охотятся на мальчика ради потехи.
Мы сделаем все, чтобы ты поскорее вернулся в Поселок к родителям.
Они напали на меня пару дней назад, когда я бегал в лесу. Я хотел отвести их подальше от остальных.
Храбрый поступок.
Два охотника позади тебя, примерно в четверти мили. Один из них ближе.
Да, теперь я чую их запах.
Ветер переменился и подсказывал Маку, где находятся охотники. Но, проклятие, он почуял и запах Лили! Она была слишком близко от этих негодяев.
По такому снегу я не сумею от них оторваться. Они могут проследить каждый мой шаг.
Один из охотников двигается сюда. Уходи, Кейси! Я помешаю ему пойти по твоим следам, а потом нагоню тебя.
Но у них ружья! Тебя убьют!
Не убьют. Даже мысленный голос Мака был исполнен сдержанной, холодной ярости. Уходи!
Мгновение Кейси колебался, но затем опрометью бросился в лес.
Минуту спустя на прогалину вышел охотник. Мак опустил голову и, прижав уши, зарычал. Медленно двинулся вокруг охотника, не сводя с него глаз. Охотник был в зеленой зимней куртке и штанах такого же цвета, лицо скрыто коричневой шлем‑маской.
– А ты здоровый! Деррик так и говорил. Будешь украшением моей коллекции.
А ты охотишься на невинных ребятишек? И часто тебе случается убивать детей? Постреливать по младенцам – такое у тебя развлечение на выходных?
Телепатический контакт явно застал охотника врасплох.
– Я не считаю эту тварь ребенком. Он – животное, как и все оборотни. И ты тоже.
Все мы – животные. Люди, кстати, тоже.
– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. И не морочь мне голову чушью про равноправие. – Охотник повернулся и сплюнул в снег. – Со мной этот номер не пройдет!
Ты один? Мак испустил негромкий протяжный вой. Знаешь, зря ты пришел сюда один. Одиночка – это готовый обед для падальщиков.
– А ты бы не стал меня есть?
Я не тронул бы твое вонючее мясо, даже если бы подыхал с голоду. Пускай тебя жрут стервятники.
Охотник переместил ружье, сжимая его затянутыми в перчатки руками. Почему‑то он мешкал.
– Я не один. Мои дружки поймали бабу и теперь забавляются с ней, прежде чем прикончить. Вот и все.
Зарычав, Мак бросился вперед, и охотник резко вскинул ружье. Он явно нервничал.
– Веди себя смирно, не то пристрелю.
Чего же ты ждешь? А, понимаю: выполняешь чей‑то приказ. Босс велел не портить ему потеху?
– Я не выполняю ничьих приказов!
Ну, не знаю. По мне, так ты типичный омега.
Волк‑омега был в стае своеобразным мальчиком для битья – все прочие вымещали на нем свое раздражение. Впрочем, этот термин был обманчив, поскольку подразумевал, что подобное место в стае может занять только самый слабый волк. На деле это было почетное место, и обычно его занимал один из самых сильных самцов в стае – здоровяк, способный выдержать любые колотушки. По сути, волк‑омега довольно часто становился альфой, то есть вожаком. Однако для людей, мало что смысливших в устройстве волчьего общества, слово «омега» звучало как страшное оскорбление.
– Заткнись! – рявкнул охотник, размахивая ружьем.
Ага, его проняло!
Мак зарычал, припав к земле и готовясь к прыжку. Надо заканчивать, и как можно скорее. У этого типа не хватает духу нажать на спуск без разрешения босса. Стайное поведение людей не так уж сильно отличается от волчьего. Этот охотник не альфа – ни в малейшей степени.
– Что‑то ты заерзал. За бабу беспокоишься? Не стоит! Бьюсь об заклад, она уже покойница. – Охотник пожал плечами. – Одной заботой меньше.
Он поднял ружье и прицелился в Мака. Тот едва заметно покачнулся на лапах, готовясь к стремительному броску. И тут на прогалину вылетела черная тень. Охотник, завопив от ужаса, рухнул в снег. Ружье выстрелило, но пуля прошла мимо цели.
Издалека донесся пронзительный женский крик.
Мак метнулся туда, оставив за спиной рычащего Кейси и расползающееся на снегу кровавое пятно.
– С чего это ты спуталась с оборотнями, а, Лили? Почему тебя так к ним тянет? – Деррик бесцеремонно встряхнул ее. – Чем тебя не устроили люди?
– Если взять тебя как пример, Деррик, очень многим.
Лесничий швырнул Лили на снег и приставил к ее голове ружье. От щелчка пули, посланной в ствол, Лили бросило в дрожь и муторно засосало под ложечкой. Дуло ружья упиралось ей в лоб – впервые в жизни. Казалось, она даже чувствует его запах – застарелой крови и стылого металла. Запах смерти.
Лили всегда считала себя бесстрашной, и не без оснований. Но сейчас, когда человек, кипевший ненавистью, приставил ружье к ее голове, страх овладел ее душой и телом. Она лихорадочно пыталась собрать остатки мужества, борясь с захлестнувшим ее ужасом.
– Не хотел я этого делать. Ты не должна была соваться, как и узнать мой голос. Нам лишь требовалось выманить сюда Мака и без помех пристрелить.
– Почему именно Мака? За что ты его ненавидишь?
– Он хорошая добыча, Лили. Ничего личного.
Жаркий гнев полыхнул в ее груди. Размахнувшись ногой, она краем снегоступа врезала Деррику по голени. Лесничий пошатнулся, на миг потеряв равновесие.
Лили бросилась вбок и перекатилась, пытаясь уйти от случайного выстрела. Мягкий снег замедлил ее рывок. Выстрел раздался над самым ее ухом, и все стихло. От его близости Лили почти оглохла. На краю поля зрения промелькнул силуэт серебристо‑серого волка, и брызнула алая кровь. Ружье закачалось в руках Деррика, он выпалил в пустоту и бросился бежать, но Мак сбил его с ног.
Лили отвернулась, погружаясь в благословенную тишину, где не было места насилию.
Кто‑то схватил ее за плечи и перевернул на спину. Открыв глаза, она увидела над собой встревоженное лицо Мака. Его губы беззвучно шевелились. Он снова был в человеческом облике. Мало‑помалу слух возвращался к Лили, и наконец она смогла разобрать его слова.
