РПЦ — интеллектуальная кормилица русского самодержавия 10 страница

Золотой век русской культуры возник не по указам самодержцев, он явился результатом естественного развития ментальное™ пушкинско-гоголевского поколения дворянской интеллигенции. Эта ментальность формировалась в противоречивых условиях: с одной стороны — тради­ции просветительства и ощущение богатырской мощи возлюбленного Отечества, с другой — консервативно-охранительная политика, практику­емая деспотической государственной властью. С одной стороны — про­буждение гуманистической и скептической интеллигентской мысли, с другой — формирование реакционной жандармской интеллектуаль­ности. С одной стороны — тайные общества и интеллигентские кружки, с другой — Третье отделение собственной Е. И. В. канцелярии, корпус жандармов и антикнижная цензура. Эскалация противостояния интел­лигентности и интеллектуальности в XIX столетии выразилась в разде­лении гражданского самоопределения интеллектного слоя на три про­тивоборствующих направления: консерватизм, либерализм, радикализм. Посмотрим, как это происходило.

306

Глава 3. ПОКОЛЕНИЯ ДВОРЯНСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ

3.3. ЛУШКИНСКО-ГОГОЛЕВСКОЕ ПОКОЛЕНИЕ

307

 

3.3.1. Декабристы: жертвы интеллигентности

Известно мне: погибель ждет Того, кто первый восстает На утсснителей народа, — Судьба меня уж обрекла. Но где, скажи, когда была Без жертв искуплена свобода?

К. Рылеев. Наливайко

Декабристы, говоря формально, являли собой военную хунту¹. Они представляли русскую офицерскую корпорацию с ее понятиями о чести и долге офицера. И вместе с тем (единство, казалось бы, непримиримых противоречий!) декабризм — это не только заговор противников самодер­жавия, но и одна из вершин золотого века дворянской культуры.

Толчком для формирования патриотических настроений декабристов была, разумеется, Отечественная война 1812 года. «В 1812 году не имел я образа мыслей, кроме пламенной любви к Отечеству», — писал Ни­кита Муравьев. Ему вторил Матвей Муравьев-Апостол: «Мы были дети 1812 года». Правда, не более половины осужденных декабристов (121 человек в общей сложности) были участниками Отечественной войны и заграничных походов, но патриотический и вольнолюбивый дух, сложившийся в поразившей Наполеона русской армии, сохранился в столичных гвардейских полках и в русском офицерстве. Новая менталь-ность проявилась в самодеятельных офицерских объединениях: офицер­ская артель в Семеновском полку, офицерская артель в Генеральном штабе во главе с А. Н. Муравьевым, кружок Владимира Раевского в Ка­менец-Подольске, «Орден русских рыцарей» Михаила Орлова и Матвея Дмитриева-Мамонова и т. п. Помимо хозяйственных забот офицерского быта (совместные обеды и пр.), эти артели занимались организацией культурного досуга: чтение газет, обсуждение политических новостей и т. д. Поэт-декабрист С. Н. Глинка (1776-1847) вспоминал:

Окончив полевые драки, Носили офицеры фраки, И всякий был и бодр, и свеж. Пристрастье к форме пригасало, О палке и вестей не стало, Дремал народ, пустел манеж...

Влюбившись от души в науки И бросив шпагу спать в ножнах, Они в их дружеских семьях Перо и книгу брали в руки, Сгибаясь по служебном дне, На поле мысли, в тишине.

Не удивительно, что в гвардейских полках появились инициативно созданные офицерские библиотеки. Помимо собственного духовного са­моразвития, некоторые офицеры начали просвещать своих подчиненных, организовывать занятия взаимного обучения грамоте (ланкастерские шко­лы), приобщать солдат к чтению. Короче говоря, в российской армии рас­пространился совершенно чуждый жестокой воинской корпорации дух интеллигентности, появились офицеры-гуманисты с альтруистическим чувством долга, совестливостью и толерантностью, благоговением перед наукой и культурой. К сожалению, просвещенной офицерской генерации был отпущен слишком маленький срок жизни, причем, немаловажно заме­тить, что именно книжность сыграла решающую роль в ее становлении.

Будущие декабристы были увлеченными читателями Вольтера, Руссо, Дидро, Монтескье; их сочинения были широко представлены в личных библиотеках Павла Пестеля, Никиты Муравьева, братьев Бестужевых; труды Монтескье конспектировали К. Ф. Рылеев и В. Ф. Раевский. Н. И. Тургенев в своих мемуарах не зря писал: «Имена знаменитых французских публицистов были в России так же популярны, как и у себя на родине»¹. Многие декабристы «перо и книгу брали в руки», со­чиняли романтические стихи. Все декабристы-литераторы во главе с К. Ф. Рылеевым — А. И. Одоевский, Ф. Н. Глинка, В. К. Кюхельбекер, А. А. Бестужев-Марлинский — были романтиками, воспевавшими сво­боду, сильную и независимую личность, самоотверженную борьбу против тирании и несправедливости. Можно сказать, что романтизм был эстетическим стилем декабризма.

Уместно вспомнить, что учредителями литературного кружка «Зеленая лампа» (1819-1820) были члены тайного Союза благоденствия Яков Толстой, Федор Глинка, Сергей Трубецкой. «Ламписты» собирались раз в две недели в доме театрала и повесы Никиты Всеволожского под ог­ромной зеленой люстрой. В этом «приюте гостеприимном», по словам Пушкина, «веселые остряки» непринужденно рассуждали:

 

¹ Хунта (иск. — собрание, объединение) в латиноамериканских странах и в Испа­нии — общественно-политическая организация, например хунта Франко, хунта Пиночета; в европейском лексиконе под хунтой понимают группу офицеров-заговорщиков.

Семенова А. В. Книги эпохи Просвещения и формирование идеологии декабри­стов // Книга в России: век Просвещения: тез. докл. Всесоюзной науч. конф. Л., 1990 С 155-156.

308

Глава 3. ПОКОЛЕНИЯ ДВОРЯНСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНУИИ

3.3. ПУШКИНСКО-ГОГОЛЕВСКОЕ ПОКОЛЕНИЕ

309

 

Насчет глупца, вельможи злого, Насчет холопа записного, Насчет небесного царя, А иногда насчет земного.

Республиканский радикализм декабристов воспитывался античной литературой, а также современными примерами восстаний в Неаполе и Пьемонте против французов и австрийцев (1820-1821), в Испании против жестокого абсолютизма Фердинанда VII (1820-1823), в Греции против турецкого султана (1821-1824), не говоря о латиноамериканских нацио­нально-освободительных движениях.

Нет нужды воспроизводить хорошо известные вехи декабристского движения 1816-1826 годов, лучше вспомнить мотивы, управлявшие молодыми дворянами (большинству осужденных не было и 30 лет, и толь­ко 12 были в возрасте 34 лет). Несостоявшийся диктатор Сергей Трубец­кой, не явившийся на Сенатскую площадь, чтобы взять диктаторские полномочия, писал о лидерах восстания: «Они не имели в виду никаких для себя личных выгод, не мыслили о богатстве, о почестях, о власти. Они все это предоставляли людям, не принадлежащим к их обществу, но таким, которых они считали способнейшими по истинному достоинству или по мнению, которым пользовались, привести в исполнение то, чего они всем сердцем и всей душою желали: поставить Россию в такое поло­жение, которое упрочило бы благо государства и оградило его от перево­ротов, подобных Французской революции»¹. По сути дела, декабристы были реформаторами, которых заставило взяться за оружие неумение и нежелание царского правительства начать необходимые для России ре­формы: освободить крепостных рабов, развивать экономику, упорядочить финансы, ввести конституцию и установить законность. Они не могли примириться с тупой и реакционной политикой царизма и поэтому, следуя кодексу офицерской чести, пожертвовали своей карьерой, богатством, покоем, самой жизнью.

Впрочем, в постсоветской журналистике получил распространение компромат на благородных мятежников. Утверждается, что декабристы были «банальными бунтовщиками и действовали небескорыстно», что «все их действия — сплошная глупость, нагромождение одной подлости на другую» и т. п.² У меня нет желания копаться в журналистских «секретных материалах», хочу только обратить внимание на то, что согласно этим материалам вожди декабристов предстают циничными интеллектуалами,

' Цит. по: Гордин Я. А. Мятеж реформаторов. Л., 1989. С. 15.

² См.: Щербаков А. Декабристы. Заговор против России. СПб., 2005.

а рядовые участники движения — глупыми и невежественными полуин­теллектуалами. Николай I прославляется как спаситель России от подлых заговорщиков. Не могу согласиться с подобным приговором. Если рассек­реченный «компромат» соответствует действительности, то непонятно, почему «подлые заговорщики» пользовались сочувствием интеллигентных современников и уважением со стороны последующих поколений. Не думаю, что причина заключается в беспочвенном «декабристском мифе».

В. О. Ключевский и другие историки досоветского периода называют 14 декабря 1825 года «катастрофой», иногда — «трагедией». Какая катаст­рофа? Чья трагедия? Конечно, не о частных судьбах ведут речь историки. Речь идет о трагической катастрофе, постигшей Россию не в смутные вре­мена, а в эпоху расцвета золотого века дворянской культуры. Если бы не­задачливые романтики-реформаторы победили, что бы ожидало Россию: всесторонняя модернизация экономики и либерализация русской культуры? Вместо сурового «жандарма Европы» Николая I, прозванного солдатами «Палкиным», появился бы демократический парламент? Или реализовал­ся бы иной сценарий: гражданская война и кровожадная диктатура типа якобинской? Оба сценария не состоялись, потому что «мятежные реформа­торы» (Я. А. Гордин) потерпели поражение. Возможна ли была их победа?

Да, возможна, но при одном условии: если бы мятежники были воен­ной хунтой, а не собранием альтруистических и толерантных интелли­гентов в офицерских мундирах. Военная хунта, используя преимущества внезапности, арестовала бы царскую семью, захватила Зимний дворец, принудила бы молодого императора к отречению или просто расправилась с ним. Хунта не страшится крови и насилия, а декабристы, выведя полки на Сенатскую площадь, действовали не как боевые офицеры, а как реф­лектирующие интеллигенты. Ни в коем случае не страх, а чрезмерная интеллигентность парализовала их волю. Один Петр Каховский, который был больше офицером, чем интеллигентом, разрядил свой пистолет в генерала Милорадовича, но этого было слишком мало для успеха восста­ния. Николай недолго раздумывал, он приказал пушкам стрелять, и по­беда была на его стороне.

Трагедия, по словам В. О. Ключевского, заключалась в том, что «после 14 декабря пошли за Урал лучшие люди сословия, после которых осталось много мест, не занятых в продолжение следующего царствования. Это была потеря, которую было трудно вознаградить... В следующее цар­ствование дворянство не могло иметь прежнего значения уже потому, что оскудело силами после катастрофы 14 декабря»¹. Конечно, декабризм —

¹ Ключевский В. О. Сочинения. Т. 5. С. 238.

310

Глава 3. ПОКОЛЕНИЯ ДВОРЯНСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ

3.3. ПУШКИНСКО-ГОГОЛЕВСКОЕ ПОКОЛЕНИЕ

311

 

явление уникальное. Ничего подобного интеллектно-этическому взлету декабристов не повторилось в истории русской армии и русской интел­лигенции. Однако, по-моему, великий историк поторопился с похоронами дворянской культурной элиты. Были живы А. С. Пушкин, Ф. И. Тютчев, М. Ю. Лермонтов, А. С. Грибоедов, в стенах Московского университета любознательные студенты изучали Шеллинга и Гегеля, готовились выйти на историческую арену славянофилы и западники. Да и официальные идеологи не бездействовали: достаточно вспомнить С. С. Уварова. Трид­цатилетнее царствование Николая I — фаза расцвета пушкинско-гоголев-ского поколения русской интеллигенции и фаза его заката, время «золотой осени» дворянской культуры, мимо которой нельзя пройти равнодушно.