Во вторник жители Призрачного города стали свидетелями удивительного события. В районе Вечного Здания был замечен живой кот с необычайно большими ушами, практически лишенный шерсти. Местные власти предприняли попытку схватить животное, однако ему удалось бежать в пустыню.
Свидетелями происшествия стало необычайно большое скопление египтян. Позже они заявили, что кот обладает священным статусом, и обратились к горожанам с просьбой вернуть его в главную пирамиду по адресу Тутанхамонов проезд, Новый Египет. В награду за благополучное возвращение кота, именуемого Динэ Акбар, или Большие Уши, власти Нового Египта предлагают мумию из чистого золота, инкрустированную рубинами».
– Вот повезло, что Джона Бом‑Кливера с нами нет, – пошутил Тыквер, но Мэй посмотрела на призрака так печально, что улыбка сползла с его лица. – Прости.
Их бывший спутник, Джон Бом‑Кливер, предал друзей, когда они проникли в Вечное Здание. Уж он‑то обменял бы их на золотую мумию, даже глазом не моргнув. И все же Мэй содрогнулась, вспомнив, как его душа исчезла в страшных воронках на кончиках пальцев Буккарта.
Она с расстроенным видом перелистала последние страницы:
– Про нас нигде не пишут.
На странице 6 опубликовали афишу вечноградского кинотеатра: «Угадай, кто на ужин?», «Могилка с видом», «Призрачные танцы».
– Похоже, фильмов тут больше не увидишь, – заметила Беатрис, и все умолкли.
Тыквер поежился и забрал у Мэй газету.
– Я вам лучше гороскопы почитаю… – Призрак выяснил, у кого какой знак зодиака, и начал с Беатрис: – Близнецы. Будьте осторожны. Вам предначертана страшная участь… Лев. – Он повернулся к Фабио. – Неплохо бы поубавить спесь. Над вами тяготеет злой рок.
Мэй сказала, что Пессимист – Водолей. Тыквер нахмурился, вздохнул и, закатив глаза, без околичностей сообщил:
– Чутье Водолеев не обманывает. Для вашей печали есть причины.
– Миау, – задумчиво ответил Пессимист. Он был печален с рождения.
Тыквер поглядел на Мэй.
– Стрелец, – устало ответила она.
Тыквер поискал глазами строчку.
– Вот. – Он ткнул в страницу пальцем и помрачнел. – Сегодня оставайтесь в постели.
Все окончательно расстроились и понурили головы.
– А у тебя что? – спросила Мэй.
– А… – Тыквер сунул палец в рот и покраснел. – У меня ничего.
Он так расстроился, что даже Пессимист его пожалел. В отличие от привидений – Беатрис и Фабио – Тыквер был простым призраком. А это значило, что он никогда не рождался.
– Это быть суеверия, – холодно сказал Фабио, подняв подбородок. Он шмыгнул носом и добавил: – Я не спесивый. Я самый скромный на свете!
Он глянул на Беатрис и сник. Девочка задумчиво накручивала на палец длинный локон.
– Что будем делать, Мэй? Поезд встал, а Северная ферма в тысячах миль отсюда.
– Не знаю. – Мэй подумала. – Но мы это выясним.
– Знаете, если хорошенько все обдумать… – мягко заметила Беатрис, по‑прежнему теребя локон. Она неуверенно посмотрела на Фабио.
За долгие дни путешествия Беатрис и Фабио многое рассказали о своих скитаниях, о том, как они познакомились. Беатрис встретила капитана в Огненной вилке. Фабио только что умер. Он сидел в переулке и, уткнувшись носом в воротник, оплакивал своих солдат, которые погибли в Альпах.
К тому времени юная Беатрис провела в мире мертвых долгие годы. Девочка пожалела капитана, рассказала ему, что ищет маму, и предложила вместе отправиться на поиски близких. Путешествуя по городам, городишкам и кладбищам, они прошли весь юг страны, потом встретили Мэй и Тыквера и прыгнули в поезд, который шел на север.
– Что ж… – Беатрис расправила складки на платье и постаралась придать себе уверенный вид. – Ты наш командир. И обязательно что‑нибудь придумаешь.
– Да‑да, – неуверенно ответила Мэй.
Раньше она часто представляла себя принцессой амазонок, ведущей отважных воинов через леса, которые росли у нее за домом. Теперь девочка оглядела свой верный отряд. Нелепый домовой призрак в страхе подпрыгивал, услышав «бу!»; итальянский летчик совершенно не умел ориентироваться на местности; девочка‑привидение все время проводила за книгами, а у смелого, но печального кота почти не было шерсти. И вот Мэй, самая маленькая в отряде (если не считать Пессимиста), робкая Мэй, с острыми коленками, должна вести их на загадочную ферму, в неизведанные северные земли, к таинственной Хозяйке.
И эта Хозяйка, если они вообще до нее доберутся, сделает либо что‑то невероятно доброе, либо что‑то ужасно зловредное.
* * *
Глубоко‑глубоко, на самом дне Южного местечка, в тесной и темной комнатке дрожал на стенах голубоватый свет теневизора.
На экране размытый призрак в побитом молью костюме вещал: «А теперь о других новостях из мира звезд. В среду в пустыне был замечен самый ужасный из слуг Бо Кливила. По сообщениям свидетелей, плоский, как блин, Буккарт, плыл над песками без штанов. Одни предполагают, что это связано с таинственными событиями, которые имели место в Вечном Здании днем раньше, другие задаются вопросом: если Буккарт остался без штанов, кто же теперь их носит?».
Из темноты в теневизор смотрел блестящий белый глаз. Его владелец тихо и сипло зарычал. Плоская рука в черном рукаве выстрелила вперед, и палец с воронкой на кончике нажал кнопку пульта, переключив канал.
Рядом на столике белело письмо. Смертоносные пальцы отложили пульт и забарабанили по бумаге…
«Б.!
Получил твою телепаграмму с рассказом о происшествии. Я пребываю в глубочайшем недоумении по поводу того, как домовой призрак, три привидения и живая девчонка сумели проникнуть в Вечное Здание. Но поскольку ты уверяешь, что превратил их в ничто, на этот раз я тебя прощаю. Ребенок и призрак – ерунда. Но берегись, если подобное повторится!
Буккарт, время пришло. Ты знаешь, о чем я. Работай не покладая рук! Организуй встречу всех духов тьмы нашего государства – она должна состояться тридцать первого октября. Прибуду в полночь.
До встречи, Б. К.».
Теневизор замигал.
– Вы подавлены, боитесь, потеряли надежду?
Белый глаз в тени широко раскрылся.
– Вы жестоки, но не можете закончить дело? Вам нужен кто‑то достаточно злобный, чтобы расправиться с врагами, и достаточно коварный, чтобы сохранить все в тайне? Охотник с изворотливым умом и чутьем прирожденного убийцы?
На экран выплыло длинное плоское лицо с ввалившимися бледными щеками, острым подбородком и белыми, отточенными, как бритвы, зубами. Лицо кивнуло.
– Звоните командирше Берсерко!
Лицо уплыло в темноту. Буккарт горестно потрогал пустую глазницу – глаз остался в сандалии египетского духа и безвозвратно пропал. Навеки скрылся от любых взглядов, кроме своего собственного. Буккарт вспомнил несчастных черных песиков, которых сам же в порыве ярости выгнал на Болото проглоченных душ.
Девчонка и ее друзья еще попляшут! Определенно, все это нужно было сохранить в тайне.
Но даже Буккарт не решался прибегнуть к услугам такого духа, как Берсерко. Вот уже больше сотни лет ее держали взаперти… К счастью для жертв и заказчиков.
И все же в белом глазу блеснула какая‑то мысль. У Буккарта оставался еще один выход. Он потянулся к скелефону.
Пальцы с воронками нерешительно зависли над зубами черепа, а потом застучали по ним, вызывая того – а точнее, тех, – кто наверняка сумеет разделаться с девчонкой.
Буккарт звонил Диким Охотникам.
* * *
В ту ночь Мэй и ее спутники устроились на ночлег подальше от города на случай, если те, кто похитил его жителей, вздумают вернуться. Друзья развели костер с помощью рубрики «Объявления», а потому пропустили несколько любопытных вещей.
К примеру, они не видели рекламу времяускорительного зелья и не прочли сообщения одиноких духов в разделе «Знакомства» («Ауууу! Потерянная душа ищет вторую половинку»). Они пропустили объявление о встрече общества СМРАД (Союз Мятежных Революционно Активных Духов), которая должна была состояться в секретном месте строго к югу от Хламовых гор. По правде говоря, Мэй и ее друзья были слишком заняты насущными проблемами и не стали обращать внимание на такие мелочи.
После обсуждения, которое продолжалось далеко за полночь, они решили, что завтра пойдут на север – в пустоши Мерзкого нагорья.
Глава третья
Нехороший магазинчик
– А меня ты можешь понести? – спросил призрак.
Мэй покосилась на него:
– Я уже несу Пессимиста.
Тыквер помрачнел.
Кот заворочался в переноске, которую Мэй смастерила из штор вагона, выглянул из‑за плеча хозяйки и довольно помахал призраку хвостом.
Уже два дня они шли по шпалам на север. Как и обещала телепаграмма, за это время Мэй совсем не проголодалась и не чувствовала жажды.
– Смотрите! – Беатрис показала на круглое здание, стоявшее слева.
Это и был тот самый «Полтергейстовый загон», о котором говорилось на придорожном рекламном щите. Выглядела постройка так, словно кто‑то – или что‑то – яростным ударом пробил в ней огромную дыру.
Стена здания поднималась на невероятную высоту, а в толщину была не меньше трех футов. Не сворачивая с железной дороги, друзья с любопытством разглядывали загон. Похоже, он стоял заброшенный уже лет сто, однако на стенах все еще мигали покосившиеся вывески:
ПОЛТЕРГЕЙСТОВЫЙ ЗАГОН
УЧЕНЫЕ ПОЛТЕРГЕЙСТУ!
ШВЫРЯЙТЕ В НИХ ЧЕМ ХОТИТЕ!
ПОТРОГАЙТЕ ИХ!
Пессимист заворчал.
– Бедненькие полтергейсты, – сказала Мэй.
Капитан громко прищелкнул языком:
– Бедненькие? Ха! Мерзкие твари!
Они прошли мимо, и загон остался далеко позади.
Устав, друзья сели на рельсы в мрачной тени щита с рекламой «Карнавала на Куличках». На плакате был парк аттракционов, утопающий в огнях. Над ним щетинилось шипами огромное черное колесо обозрения. Внизу толпились радостные привидения и призраки: одни играли во всевозможные игры, другие катались на американских горках, и газообразные тела смельчаков размазывало от головокружительной скорости. Плакат был совсем рваный, однако на нем еще сохранилась надпись: «ТОННЕЛЬ УЖАСОВ! ВЗГЛЯНИ НА ВСЕЛЕННУЮ!»
Мэй почему‑то вспомнила Люциуса. Увидев веселых духов на плакате, она подумала о страшной участи, которая, наверное, постигла мальчика в морских глубинах.
– Что ты грустный? – спросил Фабио, пристально глядя на Мэй.
Девочка смутилась. Из всех своих новых знакомых она больше всего стеснялась Фабио.
– Так, вспомнила об одном мальчике.
– А! Твой парень? – протянул тот, поднимая брови и подкручивая усы со знающим видом.
– Нет. Я встретила его здесь, в стране Навсегда. Еще до того, как мы с вами познакомились. Он – привидение.
Фабио и Беатрис вопросительно посмотрели на нее.
– Он попал в Южное местечко… из‑за меня.
– О мама миа! – воскликнул капитан.
Беатрис ахнула.
– И вовсе не из‑за нее, – вставил Тыквер, вертя половинку медальона «ДРУЗЬЯ НАВЕК». – Это был несчастный случай. Его облило морской водой.
Мэй попыталась благодарно улыбнуться призраку, но вместо улыбки опять вышла нелепая гримаса.
Фабио покрутил кончик усов и, вопросительно вздернув бровь, посмотрел на Беатрис. Любой, на кого попадала хотя бы капелька морской воды, немедленно переносился в Южное местечко – царство духов тьмы, расположенное глубоко на дне моря.
– Разумеется, ты этого не хотела, – сказала Беатрис и многозначительно посмотрела на Фабио: «Соглашайся!»
– Да, вечный пытка гоблины и гули – это не плохой, – закивал капитан. – Бывает и хуже.
– Как это? – с любопытством спросил Тыквер, кусая палец.
Фабио посмотрел на небо.
– Э‑э‑э… – Он нахмурился и развел руками. – Потом придумаю.
Всю ночь воспоминания об ошибках цепляли девочку, словно репей, прилипший к колготкам: не уговори она Люциуса выйти из Катакомб, где он столько времени прятался, никакая вода на него бы не попала… А сколько таких ошибок она еще наделает!
Все друзья Мэй спали. Только Пессимист, урча, сонно посматривал на нее, словно бы сторожил. Кот моргнул и тихонько шепнул ей:
– Миэй.
Мэй не поняла, о чем это он. Наверное, хотел сказать, что верит в нее. Гораздо больше, чем она сама в себя верила. Мэй попробовала представить себя девочкой, про которую прочла в Книге Мертвых:
«Мэй Эллен Берд – знаменитая освободительница, покончившая с диктатурой злого правителя Бо Кливила. Проживает в г. Болотные Дебри, Западная Виргиния».
Однако вместо этого ей привиделся родной дом: лоскутное одеяло на кровати; трещинка в стенке шкафа, похожая на вопросительный знак… Четыре сосны у лесной тропинки… Раньше она часто лежала под ними, на опавшей хвое, воображая, что это постель королевы воинов. Думать о маме девочка не хотела, иначе боль просто не уместилась бы в ее маленьком теле. Мэй представляла только эти крошечные радости.
Она погладила Пессимиста и с гордостью вспомнила, какую удивительную победу он одержал над Буккартом и его страшными черными псами. А ведь в тот момент могло произойти что угодно.
* * *
Эллен Берд сидела перед раскрытым шкафом дочери, сжимая в руках черный комбинезончик. Сегодня у мамы наконец хватило духа разобрать грязные вещи пропавшей девочки.
Миссис Берд заметила, что штанины комбинезона усеяны малюсенькими зелеными точками. Она подцепила ногтем одну из них.
Колючка.
Эллен покатала шип между большим и указательным пальцами.
Она подошла к окну и посмотрела на вершины деревьев.
Миссис Берд вспомнила вечер, когда Мэй вернулась из леса и сказала, что там живет кто‑то злой. Вспомнила, как дочка сидела на кровати, завернувшись в одеяло, точно куколка бабочки, а ее комбинезон валялся на полу.
Ведь Мэй все придумала. Или нет?
Эллен еще покатала в пальцах колючку. Тяжко вздохнула, бросила шип в мусорную корзинку и вышла из комнаты.
* * *
– Если мамы нет в горах, поищем в другом месте. Она могла поселиться где угодно, – с надеждой сказала Беатрис.
Они отправились в путь ранним утром, но горы по‑прежнему дразнили их на горизонте. Друзья даже не знали, сколько прошли.
– Может, она живет в одном из городков на побережье или в крупном городе. Навсегда – очень большая страна. – Девочка задумчиво похлопала ресницами. – Что с того, что я развесила объявления по всему Призрачному городу. И разослала телепаграммы во все отделения «Комитета изувеченных духов». И заглянула во все санатории для тифозных больных на юге…
Беатрис искала свою маму больше восьмидесяти лет. Где она только не успела побывать за это время!
– Но я все‑таки надеюсь, что она в горах.
Девочка размышляла вслух с тех самых пор, как они покинули Кливилград. Она то перечисляла способы поиска, то начинала рассуждать, где могла ошибиться и как теперь исправить свои промахи.
– Наверняка она там, где я не была.
Тыквер ее не слушал. Весело напевая под нос какую‑то песенку, призрак летел во главе отряда. Он отставал, замечая что‑нибудь любопытное, и быстренько возвращался, если находка не представляла ценности.
Капитан лизнул большой палец и поднял руку вверх:
– Это есть хороший итальянский трюк. Проверка, сколько нам идти. – Он подержал палец на ветру и понурился. – Палец говорить – долгий путь.
– А по‑моему, так проверяют, не пойдет ли дождик, – заметила Беатрис.
Фабио замер, словно бы испугался, что она права, затем поймал воображаемую муху и притворился, будто не слышал девочку.
Беа промолчала. Фабио кашлянул, прочищая горло, и вдруг продекламировал:
Долина, как ее глаза,
А как она скакать коза!
– Не знала, что вы любите стихи, капитан, – с улыбкой заметила Мэй.
– Да. – Фабио расправил плечи. – Ты представляешь правильно. У меня сердце поэта. Гениальные строки рождаться в глубине, я сам не знаю как. У меня нет любимая, – пояснил он, подмигнув девочке. – Что я говорил о глазах – слова не правдивые. Все отсюда. – Он постучал себя по лбу.
– Восхитительно! – сказала Беатрис.
Девочки обменялись многозначительными взглядами, а Фабио снова прокашлялся и начал новый стих. На этот раз он сравнивал бескрайнюю долину с бесконечной любовью к дядюшке Бонино, который играет на флейте.
Пессимист слушал‑слушал и наконец задумчиво мяукнул. В этот миг он больше сожалел о том, что все понимает, чем о том, что не умеет говорить. Когда Фабио закончил, Мэй подумала, что теперь они, кажется, выяснили, что именно страшнее вечных пыток в царстве гулей и гоблинов.
К вечеру друзья встревожились не на шутку. Они шли целый день, а горы так и не стали ближе.
– А может, повернем назад? – неуверенно предложила Беатрис. Вокруг, куда ни глянь, тянулись холмы Мерзкого нагорья. – Еще не поздно вернуться в Призрачный город. По крайней мере, мы знаем, сколько до него идти.
Мэй оглядела пустынный пейзаж и задумалась. Она сунула руку в карман и сжала коричневый конверт. Вот бы Хозяйка подала ей какой‑нибудь знак! Но конверт был пуст.
Друзья примолкли. Каждый шел, думая о чем‑то своем. Горы узенькой полоской вытянулись вдали. А если посмотреть с точки зрения гор, это путники ползли к ним, точно букашки. Подумав об этом, Мэй приуныла.
– Однажды я устроила у себя в комнате Гавайские острова, – начала она, чтобы отвлечься от мрачных мыслей. – Сделала из надувного бассейна лагуну, а по стенам расклеила бумажные пальмы. Но бассейн порвался, и всю комнату затопило. Мама так ругалась!
Беатрис выслушала ее с понимающей улыбкой:
– А я однажды пошла на бал с фиолетовым бантом вместо розового, который шел к платью. Мама была ужасно недовольна.
Мэй засмеялась:
– Один раз я уснула с конфетой, она растаяла, прилипла к волосам, и маме пришлось ее выстригать.
Так у Мэй и появилась новая прическа – коротенькое каре. Раньше волосы девочки были блестящие и длинные, до самого пояса, как у настоящей лесной дикарки.
Они принялись вспоминать, за что их ругали мамы. Однажды Мэй смыла в унитаз свою зубную щетку, представляя, что это подводная лодка, – и старые трубы прорвало. А сколько раз ее выпускали гулять чистенькой и причесанной, а возвращалась она с полными карманами грязных кристаллов кварца. Мэй думала, что они такие же ценные, как бриллианты, и собиралась купить на них что‑нибудь в Кабаньей Лощине. Для этих сокровищ миссис Берд сделала в комнате дочки специальную полку.
За разговорами они почти забыли о своей беде. Казалось, что мамы просто отстали по дороге, а не остались где‑то в бесконечной дали.
Впереди появился указатель: «ЗАКУСКИ НЕКРОМАНТШИ НЭНСИ». За ним на склоне каменистого холма притулился остов дома. Дверей у него давно не было, стены покосились, а дранка с крыши кучками лежала на земле. Пессимист задумчиво принюхался. Друзья прошли указатель и повернули к магазинчику.
– Если вернусь домой, буду всегда ее слушаться, – сказала Мэй, глядя вдаль, на туманную полосочку гор.
– А если я найду маму, – фантазировала Беатрис, чтобы скоротать время, – сплету для нее кружевной платок.
– Когда я найти моих солдат, никуда их не отпущу! – воскликнул Фабио. Он смутился, кашлянул и поправил медали на груди.
– Чем это воняет? – прогундосила Мэй, зажав пальцами нос.
Беатрис подлетела к дому и поморщилась.
Тыквер задрал нос вверх и принюхался: шмыг‑шмыг‑шмыг.
– Бананами пахнет.
Ффффуххх! – над ухом у Мэй просвистел заварочный чайник, и девочка едва успела увернуться.
Чайник упал и покатился по грязи. Вылетел он из окна закусочной Нэнси.
– Только не это! – Беатрис посмотрела на Фабио.
Тыквер всхлипнул.
– Мадонна! – Капитан попятился, не сводя с домика глаз.
Пессимист выскочил из переноски и зашипел, глядя в пустой дверной проем.
– Что там?
– Т‑с‑с… – шепнула Беатрис. Она взяла Мэй за лямочку купальника и потянула назад.
Призрак тоже отлетел подальше.
Беа стрельнула глазами по сторонам. Ее ресницы испуганно трепетали.
– Это они!
Фабио схватился за рукоять кинжала:
– Мы стоять не двигаться. Они могут нас окружать.
– Кто? – Мэй озадаченно посмотрела на подружку.
В тот же миг из дверей вылетело блюдо и едва не попало ей в голову. Раздался пронзительный визг. Мэй зажала уши.
И тут они увидели того, кто визжал. В дверном проеме появилось… нечто. Бесформенное пятно призрачного света. В туманных ручках оно держало гору тарелок, чашек и подсвечников.
– Биб‑боп‑биддум‑даддум‑вадум‑чуууу!
Из дверей и окон на друзей посыпался град посуды и столовых приборов. В спину Мэй угодил флакончик шампуня. Стоило ей обернуться, кто‑то ущипнул ее за шею, потом за щеку.
– Хучи‑кучи!
Беатрис присела, спасаясь от чайной чашки.
– Бежим!
– Биб‑боп‑биддум‑даддум‑вадум‑чуууу!
Фабио выхватил кинжал и яростно им размахивал.
Друзья бросились наутек вдоль железной дороги, петляя меж камней, которые торчали из земли тут и там. За ними летели смех, победные вопли и столовое серебро. Над ухом у Мэй пронесся нож для масла. Вилка чиркнула под носом Фабио, расчесав его усы.
– Гоббл‑гоббл‑гиии! Гоббл‑гоббл‑гай!
– Да что это такое? – спросила Мэй, оборачиваясь на бегу. Она сумела разглядеть лишь смутные тени – шарики тумана и света, которые летели за ними следом, роняя длинные нитки слизи.
– Полтергейсты! – прокричала Беа, зажимая уши. – Не слушай их!
По холмикам и кочкам, по ямкам и канавам друзья неслись через Нагорье. Полтергейсты не отставали. Мэй совсем выбилась из сил. Ноги у нее заплетались. Наконец девочка рухнула на траву.
Фабио затормозил; Беатрис и Пессимист налетели на него, а Тыквер молнией метнулся за камень. Мэй почувствовала на плечах ледяные руки. По спине потекла слизь.
– Гоббл‑гоббл‑гоббл‑гоббл, – пробормотало существо.
– Ша‑на‑на‑на? – спросил знакомый голос.
– Дигги‑дигги? – отозвался полтергейст и отпустил девочку.
– Ладно, гоббл. Гоббл‑гоббл.
Все изумленно уставились на Тыквера. Похоже, он вел с полтергейстами какие‑то переговоры.
Наконец призрак раздраженно глянул на Мэй и остальных:
– А можно без посторонних?
Сбитые с толку, друзья отошли шагов на двадцать в сторону.
Вскоре Тыквер присоединился к ним:
– Они говорят, что могут нам помочь.
– Банна‑ванна‑фофанна! – закричали полтергейсты из‑за его плеча. Тыквер захохотал, хлопая себя по коленкам.
– Что они сказали? – спросила Беатрис.
– Да так, ничего. – Тыквер прокашлялся и стрельнул глазами на завитые усы Фабио. – Просто шутка.
– Хорошо. Но что они предлагают? – Мэй все это начало надоедать.
– Я сказал, что мы идем на север. Они ответили, что могут перенести нас в рай. Тамошние духи очень смелые. Может, помогут нам добраться до гор.
Беа, Фабио и Мэй переглянулись и пожали плечами. В конце концов, рай – это не так уж и плохо.
– Даже не знаю. По‑моему, полтергейстам верить нельзя, – сказал Беатрис.
– Хобл‑гобл.
– Они говорят: чего еще ждать от привидения, кроме грубости. А еще – что полтергейстов никто не понимает, их не уважают и ущемляют в правах.
– Гоббл‑гоббл.
– Вообще‑то, – перевел Тыквер, – они организовали «Союз в защиту прав полтергейстов» и считают, что вас можно привлечь к ответственности за клевету.
Друзья не верили своим ушам.
– Зиппети‑ду‑да.
– Что с того, что они воруют вещи, сводят духов с ума и швыряются в них чем попало? Это их законное право, – закончил Тыквер, задрав нос.
Все посмотрели на Мэй.
– А почему они хотят нам помочь? – подозрительно спросила та. – Что в нас особенного?
– Диппити‑ду!
Тыквер помедлил. Уголки огромного кривого рта поползли вниз. Призрак поглядел на Пессимиста, вздохнул и пробормотал:
– Они говорят, им нравится кот.
Мэй взглянула на своего питомца, который с равнодушным видом вылизывал лапку, на полтергейстов, на Северные горы.
– Ну…
А что, если полтергейсты врали, как раньше – Джон Бом‑Кливер? Правда, выбирать не приходилось.
– По‑моему… По‑моему, это меньшее из всех зол, – наконец сказала девочка, неуверенно глядя на остальных. Те закивали.
Полтергейсты подхватили их и понесли через Мерзкое нагорье на запад.
Глава четвёртая
На краю рая
Несколько часов полтергейсты летели к мглистому горизонту. Наконец они остановились, опустили свои ноши на землю и залопотали о чем‑то, подпрыгивая в воздухе. Глазам путников открылось неожиданное зрелище. Впереди лежал широкий ров. За ним светились чахлые деревца.
– Бла‑бла‑бла!
– Гоббл! – Тыквер помахал рукой, и полтергейсты улетели в поисках новых приключений.
Все уставились на призрака.
– Что? – смутился он.
– Мы и представить не могли, что ты… так умеешь. Ты говорил, но… – промолвила Мэй.
Пессимист посмотрел вдаль и зевнул, изображая скуку. Мэй и Тыквер обменялись понимающими улыбками, и призрак смущенно покраснел. Он уже не в первый раз удивлял девочку.
Друзья подошли ко рву, через который перекинулся узкий мостик, и попробовали разглядеть, что скрывается в рощице. Так вот он какой, этот Рай.
Фабио кашлянул.
– У меня быть стих. Называется: «Сквозь кущи райские с надеждою взираю, лазанью вкусную глазами я искаю». Вот он…
Друзья покорно выслушали сонет капитана, сложенный пятистопным ямбом, и Мэй предложила перейти на другую сторону, но держать ухо востро: если уж полтергейсты легко с ними справились, то и кто‑то другой вполне сможет. При этом еще неизвестно, что у этого кого‑то на уме. Девочка затянула тесемки савана – не хватало еще, чтобы кто‑то распознал в ней живую и вызвал Буккарта. Ведь стоило только дунуть в свисток, и чудовище примчится сюда сию же минутку.
– Постой! А как же Пессимист? – вспомнила Беатрис.
Мэй посмотрела на своего питомца. Что толку, если она выглядит, как привидение, когда он такой живой и такой… кот.
– Ой! И правда, – вздохнула девочка. И о чем она думала! – Киса! Ты спрячешься и подождешь. А мы пока выясним, что за духи тут живут, – сказала она.
– Миэй? – печально мяукнул Пессимист, склонив голову набок.
Он посмотрел на хозяйку, как самый несчастный котеночек на свете, но Мэй была непреклонна.
– Нет.
Пессимист с упреком фыркнул и свернулся калачиком под кустом.
– Мью, – закончил он.
Каждый поцеловал его в макушку, а Тыквер ехидно корчил у них за спиной умильные рожи. Фабио помедлил и почесал кота за ухом.
– Сиди тихо, маленький киса.
Под бдительным взглядом Пессимиста они пересекли ров. Тыквер при этом настоял на том, чтобы лететь сразу после Мэй. Друзья вошли в рощицу.
* * *
Путники осторожно шли вперед.
– Ох! – шепнула Мэй. – Ай! Тыквер!
Девочка обернулась. Тыквер стоял у нее за спиной, кусая пальцы.
– Может, хватит наступать мне на пятки?
– Понеси меня на закорках. Пожалуйста.
– Нет! – прошипела Мэй.
– Может, я вернусь и подожду вместе с Пессимистом? – прошептал он.
– Иди, если хочешь.
– А ты отнесешь меня?
– Нет! – дружно ответили Мэй, Фабио и Беатрис.
Тыквер помолчал, а потом тихонько спросил:
– И никто не хочет взять меня за ручку?
Мэй вздохнула, но согласилась, и призрак взял ее за руку холодными пальцами.
Через несколько минут они дошли до купы деревьев, за которой лежала поляна. Фабио театрально поднял руку, и все замерли.
– На счет три раздвигаем ветки и смотрим.
Однако Беатрис, не дожидаясь команды, отодвинула несколько веточек. Все заглянули в просвет.
От зрелища, которое им открылось, захватывало дух. В свете вечерних звезд перед ними лежала широкая долина – чаша, выстланная зеленой травой. На другом ее конце уходили вершинами в небо черные скалы. В середине гряды низвергался на камни огромный водопад, рассыпаясь облаками белых брызг. Яркие голубые струи стремительно летели вниз и падали в большое озеро, пенясь и грохоча. Слева и справа от водопада по крутым скалистым склонам вились водяные горки. По траве, словно горошек по зеленому платью, рассыпались фиолетовые и желтые цветочки паслена. А еще тут были батут и нечто, похожее на пушку.
В кронах деревьев виднелись домики, внизу стояли палатки, сделанные из простыней и шестов. Легкий ветерок ласкал траву. Откуда‑то долетала сладкая мелодия гавайской гитары.
Фабио смахнул слезу. Беатрис восхищенно вздохнула. Тыквер сильнее сжал руку спутницы. На душе у Мэй стало светло и радостно. Взглянув на прекрасный водопад, она сразу почувствовала умиротворение и покой.
