На далекой‑предалекой планете, в поезде, летевшем вдоль черного‑пречерного моря, голый кот поднял нос, принюхался и заворчал. Пессимист и сам не понял, почему он это сделал. Инстинкты – странная штука.
Кот оглядел вагон номер 178 и с досадой вздохнул. Его хозяйка смотрела в окно, думая о чем‑то своем. Пессимист снова положил мордочку на лапы.
Мэй вертела в пальцах медальон, который подарил ей Тыквер в Призрачном городе – половинку серебряного гробика. Если соединить ее с другой половинкой, на них можно было прочитать: «Друзья навек». Девочка не моргая смотрела на то, что совсем недавно появилось на горизонте.
Вдали, над простором маслянистых темных вод Мертвого моря, в глубинах которого жили еще более темные обитатели, клубились тучи. В небе вспыхивали извилистые ветки молний. Похоже, где‑то за морем бушевала ужаснейшая гроза. Она была далеко, но сердце Мэй все равно наполнилось мрачными предчувствиями.
Она вздрогнула и погладила Пессимиста. Голый кот, которого некоторые считали очень милым, многие другие – ужасно безобразным, а духи страны Навсегда объявили вне закона, с превеликим удовольствием запрыгнул девочке на колени, положил ей на плечи лапы и лизнул в щеку розовым язычком, шершавым, как наждачная бумага. Мэй наморщила нос, но улыбнулась.
Пока они с Пессимистом вместе смотрели в окно, Мэй думала о маме, а еще – о странных и таинственных событиях, которые произошли с тех пор, как она упала в озеро, затерянное среди лесов Западной Виргинии, а выбралась из него по другую сторону жизни: в мир призраков. Поезд понемногу сворачивал на запад, от мерцающих черных берегов к окутанному сумраком Мерзкому нагорью. Вообще‑то, в стране Навсегда сумрак окутывал все что угодно – все, кроме звезд, что метеорами проносились по небосводу.
Последние несколько дней вдоль железной дороги мелькали полусгнившие рекламные щиты. Вот и теперь поезд летел мимо огромных плакатов:
САМЫЙ БОЛЬШОЙ В МИРЕ НОГОТЬ ДЕМОНА, СЛЕДУЮЩАЯ СТАНЦИЯ.
ХИЖИНА ПИРАНИЙ ПИТИ: НАШИ ЦЕНЫ НЕ В НАГРУЗКУ, ДАЖЕ ЕСЛИ СТАЛ ЗАКУСКОЙ!
ПАРИКМАХЕРСКАЯ «ШЕВЕЛЮРА ВСЯ В АЖУРЕ»: ДРЕДЫ, МАССАЖ УСОХШЕЙ ГОЛОВЫ, ВОССТАНОВЛЕНИЕ СКАЛЬПА (СКИДКА ДЛЯ ПЕРВЫХ СТА КЛИЕНТОВ, СОСЛАВШИХСЯ НА ЭТУ РЕКЛАМУ!)
Они уже проехали мимо «Самого большого в мире надгробия» и «Самой длинной эктоплазменной нити». Несколько щитов обещали чудесный отдых в Полтергейстовом загоне, а еще несколько звали посетить «Карнавал на куличках».
Мэй вздохнула и пошла дальше по роскошному, но ветхому вагону. В первом купе она обнаружила длинное, призрачное тело капитана Фабио, заботливо укрытое простынями. Он развалился на двух кроватях, сдвинутых вместе, и храпел в усы.
В следующем купе спала Беатрис. Ее нежная прозрачная рука лежала на стопке книг, самой верхней из которых оказался «Путеводитель Бедекера по самым популярным курортам для умерших от тифа». Мэй тихонько взяла книги, отметила закладками открытые страницы и пристроила стопку на тумбочку, а потом аккуратно подложила под голову Беатрис подушку. Пока Мэй занималась книгами, Пессимист пристроился возле спящей, осторожно тронул ее призрачную щечку, но тут же отдернул лапу и облизал ее, пытаясь согреть.
Мэй взяла его лапку в руки и подышала на нее. Беа, как и все духи, была такой холодной!
В купе Мэй и Пессимиста, свернувшись калачиком вокруг одеяла, храпел Тыквер, но его щеку Пессимист трогать не собирался, а просто запрыгнул на верхнюю полку. Тем не менее, всякий раз, когда огромная круглая голова призрака издавала особенно громкий храп, кот поглядывал на него с полки, задирал нос и отворачивался. Несмотря на легкую неприязнь, которую Пессимист и Тыквер питали друг к другу, они оба непременно хотели ехать вместе с Мэй.
Призрак попросил Мэй «позаботиться об интерьере», и девочка украсила купе, словно опочивальню персидского шаха. Из разных вагонов она притащила истлевшие шелка, блестящие колокольчики, фонарики со звездным светом и прочие украшения. Все равно в поезде не было никого, кроме скелета‑машиниста, который, впрочем, не обращал никакого внимания на пассажиров, когда они заходили к нему в кабину поговорить. Как только отделка опочивальни была закончена, Тыквер настоял на том, чтобы к нему обращались не иначе как «Ваше высочество».
– Мяу? – тихо сказал Пессимист.
– Все спят, – шепнула Мэй, неправильно поняв его вопрос.
На самом деле кот спросил: «Тебе не кажется, что кто‑то, кого мы любим, попал в беду?»
В тот момент у Мэй не было никаких предчувствий. В общем‑то, она была вполне довольна. Она редко вспоминала, что попала в Загробный мир, на далекую планету, которая находится за миллионы миль от дома, – оказывается, рядом с друзьями легко забыть обо всех тревогах. Мэй поняла это лишь теперь, ведь раньше ее приятелями были только коты.
Неделю назад эти самые друзья помогли ей бежать из Призрачного города и спасли ее от ужасного чудовища по имени Буккарт. За семь дней девочка придумала целых двадцать семь способов побега на случай, если поезд остановят враги. В служебном вагоне и вагоне‑ресторане она устроила хитрые ловушки из ниток, баночек из‑под хлюп‑газировки и сгустков эктоплазмы, которые раздобыла в туалете. Непонятно зачем – на всякий случай! – Мэй даже смастерила чучела себя, Тыквера, Пессимиста, капитана и Беатрис. Кроме того, она придумала машинку для завивки усов капитана Фабио, который во время отступления любил выглядеть героически, а еще – скрепку для Беатрис, чтобы та могла придерживать страницы, когда читает.
По неизвестным причинам Буккарт оставил их в покое, хотя наверняка знал, где они. Он видел, как они прыгнули в поезд, а этот поезд без остановок шел на север страны. Сначала Мэй подумала, что Буккарта насмерть затоптали египтяне, но Беатрис в который раз напомнила ей, что он и так давно уже умер.
Мэй снова уставилась в окно, будто ждала, что предмет ее страхов вот‑вот покажется за стеклом. Впереди виднелись горы Дальнего Севера – крошечные пики, окутанные дымкой. Между ними и поездом лежало Мерзкое нагорье – бескрайняя пустошь, полная старинных достопримечательностей.
Беатрис объяснила, что когда‑то эти места пользовались большой популярностью. В пограничные городки стекались духи со всех концов страны. Впрочем, в последние два века туризм пришел в упадок: поезда больше не привозили пассажиров, а большинство увеселительных центров закрылись и теперь гнили, всеми позабытые.
Мэй вздохнула. Она решила вздремнуть и полезла на верхнюю полку, но вдруг отпрянула.
Над матрасом парил большой конверт из желтовато‑коричневой бумаги с адресом:
Навсегда,
Северный поезд,
Вагон 178
Мэй Эллен Берд
Девочка обвела купе взглядом, спрыгнула на пол и высунула голову в коридор, посмотрев налево и направо.
Потом снова заглянула на верхнюю полку и уставилась на Пессимиста.
Кот сонно поморгал зелеными глазами, лениво приоткрывая щелочки зрачков. Если он и видел того, кто доставил загадочное письмо, то все равно не умел говорить.
Мэй осторожно дотронулась до края конверта, придвинула его к себе и перевернула.
У нее перехватило дух. Печать на обратной стороне была ей знакома. Девочка провела мизинцем по гербу в виде кроны дерева, в которой скрывалась пара глаз. Они смотрели на Мэй приветливо, но в то же время хитро, ласково и с угрозой. Такую же печать Мэй видела еще дома, в Болотных Дебрях, – на письме, которое приглашало ее в страну Навсегда. Это была печать Хозяйки Северной фермы.
Подумав немного, Мэй надорвала конверт. Оттуда вылетела ослепительная вспышка. Мэй зажмурилась и прикрыла глаза руками. К ее изумлению, в темноте под закрытыми веками проступили яркие белые строчки.
«Дорогая мисс Берд!
Мы счастливы, что Вы сумели ускользнуть из лап ужасного Буккарта. Примите наши искренние поздравления! Хозяйка Вам благоволит, но все же не забывайте, что ее благосклонность весьма неоднозначна.
Мы с нетерпением ожидаем Вашего приезда. У Хозяйки есть к Вам просьба. Насколько нам известно, Вам тоже хотелось бы попросить ее об одолжении. Во избежание всяческих сомнений добавим, что Хозяйка в силах исполнить все, что Вы пожелаете…»
Сердце Мэй забилось чаще. Она сразу подумала о доме – о заросшей травой лужайке и покосившейся крыше, о просевшем крыльце и тенистых лесах. Разве не этого она хочет больше всего? Мэй представила, как она взбегает по ступенькам и бросается в объятия к маме.
«…Посылаем Вам два свежайших печенья и две бутылки отличного молока с Фермы для утоления жажды и голода во время Вашего пребывания в стране Навсегда. Вам и Вашему коту необходимо съесть и выпить все это незамедлительно. Пожалуйста, не мешкайте…»
Мэй недоуменно захлопала глазами. Сунув руку в конверт, она вытащила оттуда печенья и молоко, недоверчиво посмотрела на них и положила на полку. Потом снова зажмурилась, и перед глазами возникли новые строчки.
«…Поторопитесь! Нити, связующие страну Навсегда, распускаются быстрее, чем старый свитер. Ваши враги дальше, чем Вы думаете, но они ближе, чем хотелось бы. Кстати, в скором времени Вы налетите на кочку – желаем удачи в этом испытании.
Не забывайте: чтобы вернуться, надо идти вперед.
С наилучшими пожеланиями,
X. Кари Тредгуд, секретарь
P.S. Хозяйка передает привет Вашему коту. Как выяснилось, они давно знакомы. Между прочим, страна Навсегда весьма опасна для котов – особенно для живых».
Слова погасли, и Мэй открыла глаза. Она посмотрела на Пессимиста, перевела взгляд на печенье и молоко – и снова уставилась на Пессимиста.
– Вы давно знаете друг друга? – растерянно спросила Мэй.
– Мяу, – ответил кот и понюхал печенье, чтобы перевести разговор на другую тему.
Если бы он умел говорить, то сказал бы, что хозяйку Северной фермы знают все, только не подозревают об этом. На самом деле она повсюду. И не заметить ее просто невозможно. Однако люди вообще мало что понимают в этих вопросах. Например, они не верят в призраков. С другой стороны, призраки и не догадываются, что деревья умеют говорить. Таким образом, решил Пессимист, и живые, и мертвые стоят примерно на одной ступени развития, а вот коты существенно их опередили.
* * *
– Ты получила телепаграмму. Во всех больших городах есть такие специальные будки, – объяснила Беатрис, приглаживая длинные золотые кудряшки, чтобы каждый локон лежал как следует. Она сложила руки на коленях. – Ты думаешь и отправляешь ее. Я пробовала послать такую маме, – грустно заметила девочка, – Но для этого нужен точный адрес.
Друзья собрались в вагоне‑ресторане, и Мэй пересказала им загадочное письмо. Его содержание всех обеспокоило.
– Налетите на кочку? – Фабио подкрутил ус. – Что это значит?
– Не знаю, – ответила Мэй и смахнула крошку с мордочки Пессимиста: не успела она за ним уследить, как кот уплел угощение. Девочка посмотрела на свое печенье и откусила крошечный кусочек. Если Пессимист уже отравился, значит, отравится и она.
– Интересно, почему мне не дали печенья? – проворчал Тыквер и уставился на кота, надменно прищурившись, отчего стал похож на подслеповатого призрака. Пессимист облизнулся, стараясь, чтобы вышло погромче (нарочно для Тыквера), и как ни в чем не бывало посмотрел в окно.
За несколько дней путешествия соперники – домовой призрак и живой кот – сообразили, что каждый из них считает себя лучшим другом Мэй, и с тех пор смотрели друг на друга со сдержанным презрением.
– Эта Хозяйка, она не понимать, что говорить! – возмутился Фабио.
Мэй пожала плечами. Похоже, Хозяйка знала гораздо больше, чем хотелось бы. К примеру, она знала, что Мэй едет в вагоне номер 178 северного поезда. Она знала, что Мэй и Тыквер прошли через Катакомбы над Мертвым морем. Она знала леса вокруг Болотных Дебрей.
Беатрис озабоченно нахмурилась.
– Знаешь, Мэй, как‑то это все подозрительно. Что значит «ее благосклонность неодноз…»
Мэй скрестила руки на груди. Для нее Хозяйка была выше подозрений.
– Она сказала, что выполнит любое мое желание, – тихо сказала девочка.
Перед глазами до сих пор сияла одна‑единственная строчка. Мэй забыла о неоднозначной благосклонности и даже об опасности; больше всего на свете ей хотелось только одного – снова увидеть маму.
Беатрис перегнулась через стол и погладила девочку по руке. От прикосновения холодных прозрачных пальцев по коже Мэй побежали иголочки. Привидение хотело ее приободрить, но глаза были полны невыразимой печали – неизбывная грусть Беатрис Хитклиф Лонгфелло прокрадывалась даже в ее улыбки.
– Я знаю, Мэй. Но где бы я ни читала про Хозяйку, везде говорится, что она совсем не безобидна. Вот, посмотри. – Беатрис полистала одну из раскрытых книг, лежавших на столе, и ткнула пальчиком в абзац.
Хозяйка Северной фермы.
Местоположение: ледяные пустыни Дальнего Севера.
Знаменита: равно как невероятно милосердными, так и невероятно немилосердными деяниями; необычайно искусна в шитье; удерживает нарушителей своих границ в вечном плену; связана с духами света.
Голографическое фото: отсутствует. Ни один из посланных голографов не вернулся назад.
Как добраться: см. с. 195»
Мэй открыла указанную страницу: список расположенных в черте Призрачного города приютов для умалишенных.
«Знаменита равно как невероятно милосердными, так и невероятно немилосердными деяниями…» Девочке показалось, что она уже слышала это о ком‑то другом, но вот о ком? Имя так и вертелось на языке, но Мэй никак не могла его припомнить.
Беатрис закрыла книгу и оперлась подбородком на скрещенные руки. Она уже перечитала все книги в поезде (а некоторые даже дважды), надеясь отыскать хоть какой‑то намек на то, как найти маму, которую она не видела с тех пор, как умерла от тифа в 1901 году. Тогда Беатрис было одиннадцать лет. Ее мать умерла несколькими днями раньше.
Мэй заметила, что под глазами подруги появились темные круги, а ее призрачный свет как будто потускнел.
– Похоже, выбирать не приходится, – сказала Мэй. – Я уже все перепробовала, чтобы не встречаться с Хозяйкой, а мы все равно направляемся прямиком к ней. Вряд ли это совпадение.
В это время они как раз проезжали мимо щита с рекламой «самой тухлой в мире сосиски», но Мэй его даже не заметила, размышляя о долгой дороге, которая привела ее сюда, и о безуспешных попытках вернуться домой без помощи Хозяйки.
– Нет выбора! Не совпадение! Ха! Да мы сами сесть в этот поезд. – Капитан отрицательно помахал длинными руками. – А что за кочка? – Он посмотрел в окно. – Нет кочка! Где она?
Тыквер глубоко вздохнул:
– Кочка – это иносказание.
В одном из брошенных чемоданов призрак откопал тогу и подпоясал ее шнуром от шторы. Разговаривая, он картинно помахивал кисточкой и краешком глаза с превосходством посматривал на Пессимиста.
– Не настоящая кочка. Это значит…
Бамс!!!
– Миэээй!
Пессимист с шипением отлетел к окну и ударился о стекло, но умудрился приземлиться на все четыре лапы. Тыквер перелетел через стол; откуда‑то сверху на него посыпались книжечки меню. Беатрис и Мэй повалились на пол, а Фабио впечатался в стену.
Шшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшш!
Поезд встал.
В вагоне повисла тишина, от которой кровь стыла в жилах.
Буккарт!..
Тыквер всхлипнул и кинулся под стол. Пессимист встал между Мэй и задней дверью вагона. Все приготовились встретить того, кто в нее войдет.
Глава вторая
Кливилград № 135
Друзья забились в угол вагона и ждали. Прошло несколько минут. Наконец Мэй, пригнувшись, дотянулась до савана, лежавшего рядом на сиденье. Едва девочка накинула мантию и завязала вокруг шеи тесемки, как одеяние тут же исчезло, а ее тело – черный купальник, шортики и все остальное – стало призрачно‑прозрачным, как у привидения. Мэй по‑прежнему оставалась чуточку разноцветной и не парила в воздухе, но, по крайней мере, теперь она не выделялась среди остальных.
– Мяу, – шепнул Пессимист и, точно солдат под обстрелом, скользнул к окну, умирая от любопытства.
– Киса, нет! – Мэй подползла и схватила его за шкирку.
Котов – и вообще всех животных – давным‑давно выгнали из страны Навсегда: очень уж их боялись черные псы Буккарта. Живых людей здесь тоже не жаловали. Саван помогал Мэй спрятаться, но ведь у Пессимиста его не было.
– Тише, – строго шепнула она.
Кот неохотно лег и насторожился, как тигр в засаде. Мэй осторожно выглянула.
Снаружи, за высокой каменной стеной, поднимались кривые крыши.
– Это город, – прошептала девочка. Она прижалась носом к стеклу и посмотрела по сторонам. – Тут нет никого.
Ее друзья тоже подошли к окну. Запрыгнув на стул, Пессимист оперся лапками о стекло.
Слева в стене виднелась каменная арка с вывеской, которая сообщала, что перед ними Вечноград.
ГОРОД ЗАКРЫТ НА РЕКОНСТРУКЦИЮ!
СКОРО НА ЭТОМ МЕСТЕ: КЛИВИЛГРАД № 135.
СТРОЯТСЯ: ТОРГОВЫЙ ЦЕНТР «ПОПОЛЗЕНЬ», КОФЕЙНЯ «ГОРЕЛЫЕ ПЛЮШКИ», КИНОТЕАТР «ОТПАД‑ВИДЕО».
– Поползень? – переспросила Мэй шепотом.
– Это для безногих привидений. Там все полки на уровне пола, – объяснила Беатрис. – Очень популярный магазин.
Фабио проплыл между столами и вскоре вернулся со своим чучелом. Не успели друзья и глазом моргнуть, как он открыл окно и выбросил куклу. Та, неуклюже взмахнув руками, шлепнулась возле вагона.
Все озадаченно посмотрели на капитана.
– Это чтобы смотреть, придет ли кто‑то за мной, – пояснил он.
Однако за чучелом так никто и не явился.
– Выйдем? – предложила Мэй.
– Мя, – уверенно подтвердил Пессимист.
Беатрис попятилась:
– Даже не знаю. Может, подождем, когда поезд тронется? В «Звездном обозрении» я читала об одной женщине, привидении из Скрюченных Корчей. Ее похитила банда гремлинов, пока она ждала поезда на станции.
– Гремлинов не существует, – поучительно заметил Тыквер, приглаживая клок соломенных волос на огромной бесформенной голове, и на всякий случай беспокойно стрельнул глазами по сторонам.
Они подождали еще. И еще. Поезд не двигался.
Наконец все направились к выходу. Тыквер летел в хвосте, замыкая шествие.
* * *
Вечноград оказался маленьким городишкой, чьи извилистые улочки взбегали вверх по крутому склону холма. Вдоль обочин вкривь и вкось стояли живописные, но жутковатые домики. Деревянные балконы клонились вниз, нависая над мостовой. На цепях, точно осенние листья, покачивались вывески: салун «Забей яка», магазинчик Джейка «Сухое для утопленников», «Склеп‑салон загробных косметических услуг». По дорогам скакали призрачные, светящиеся шары перекати‑поля.
Если бы Мэй захотелось представить, как выглядит самый заурядный призрачный городок, лучшего примера она бы и не нашла. И все‑таки с Вечноградом что‑то было не так.
Дома опустели. На улице не попадалось ни души. Все двери были распахнуты настежь, словно хозяева покинули жилища в ужасной спешке. Повсюду валялись брошенные вещи: ковбойские шляпы, кандалы, газеты, книги, игрушки. Шагах в двадцати друг от друга лежали два пистолета, будто их приготовили для дуэли. На центральной площади неприкаянно качались на ветру несколько веревочных петель, словно из них только что вытащили висельников.
А вдобавок над городом, словно вымокший грязный носок, висела тень. Тяжелая и холодная. В стране Навсегда повсюду сиял зеленоватый свет, от которого мурашки бежали по коже, но Вечноград совершенно погас. Мэй вспомнила, что видела из поезда грозовые тучи.
Друзья пошли дальше. На площади, прямо напротив мэрии, возвышался огромный транспарант. На нем переливались багровым светом буквы: «ПОМНИ, БО КЛИВИЛ ВСЕ ВИДИТ». Под надписью пылали красные глаза. Тыквер, нервно грызя ногти, оглядел заброшенные дома.
Мэй медленно подошла к щиту и хотела его потрогать. Она еще не коснулась букв, как в пальцах закололо. Девочка отдернула руку.
Мало кто из духов видел Бо Кливила, но, судя по рассказам, Буккарт по сравнению с ним был примерным мальчиком. Год от года Кливил набирал силу. Он скупил (или обманом присвоил) самые лучшие дома и земли, собрал целое полчище гоблинов и гулей, которые утаскивали невинных духов в его крепость на северо‑востоке, и возвел в морских глубинах логово под названием Южное местечко. Это по его приказу Буккарт отлавливал живых людей, которые скрывались в стране Навсегда, и превращал их в ничто с помощью ужасных воронок на пальцах.
Мэй даже не знала, что хуже – исчезнуть или встретиться с обладателем этих жутких глаз. А вот Книга Мертвых сказала, что она может с ним встретиться. Может… если все не повернется иначе.
– Говорят, Бо Кливил – наполовину вампир, – боязливо шепнул Фабио.
– Я читала, что каждый раз, когда раздается звон колокола, Бо Кливил запирает в подземелье своей крепости нового духа, – добавила Беатрис. Она поправила на талии кушак – широкую ленту из голубого шелка, слегка истлевшую по краям. – А еще он путешествует на гигантской летучей мыши.
Мэй бросила на подругу испуганный взгляд:
– А разве он не выгнал животных из страны Навсегда?
Беатрис наморщила лоб:
– Как знать… Наверное, оставил при себе кого‑то из любимчиков.
– Нет‑нет‑нет, – возразил Тыквер. – Бо Кливил – автостопщик. Он бродит по дорогам и ждет, кто согласится его подбросить.
Все умолкли, размышляя о чем‑то своем. Мэй думала о Книге Мертвых. Стоило девочке вспомнить, какие предсказания она там прочла, сердце у нее так и холодело.
– На воротах написано, что это Кливилград № 135, – наконец сказала Беатрис. – Думаете, такое и с другими городами случилось?
Как ни тяжко было соглашаться с подругой, в глубине души Мэй знала, что это правда. Девочка подняла с тротуара какую‑то книгу, всунула между страницами палец и поглядела на обложку: «Новейший разговорник тульского языка».
Томик раскрылся на странице 28.
«Темы для бесед в городе, который вы собираетесь уничтожить:
Кккеооеоа яааа? – Ты что делаешь?
Кккееооеоа хыхыгхфуслльбльбыллл. – Как всегда, ничего хорошего.
Гылкыклгылбыжебугггл гыгыгыслиджхьоооо. – Пошли, ограбим вон тот дом?
Жыргыхлееее? – Чего морда вытянулась?
Хжысдсжыкжи скжыкжыожехвхваижыфд. – Настроение поганое.
Хискидыкж скикилохлавыпрыххх. – Скажите, пожалуйста, как пройти в туалет?
Хыхыкхлее гхухурел книсибиббб. – Уверен, что у нее вкусные кишки!»
Чем дальше Мэй читала, тем сильнее сжималось у нее горло.
«Попопвоевн друхринуххх. – А давай ее съедим!
Килькильххи глыббыхлурр. – Чем это пахнет?
Хохфодхоп. Скиклыклык ылхыхыфр, аыжуррл? – Это мои подмышки. Чудесный аромат, правда?»
Беатрис отыскала среди хлама полусгоревшую газету. Девочка осторожно развернула ее и перелистала. Голубые глаза быстро забегали по строчкам.
– Про нас ничего не пишут. Добрый знак. – Она с надеждой посмотрела на Мэй.
Та почесала Пессимиста за ушком:
– А можно я посмотрю?
На первой полосе кривилось каракулями название: «Ежедневные фу». Первую полосу занимала статья о привидениях, объединившихся для защиты любимого склепа, из которого хотели сделать ночной клуб. В местных новостях сообщали, что кто‑то ворвался на территорию монетного двора и утащил целую партию жетонов для телепорта. Это значило, что по стране разгуливает какой‑то дух, который, к превеликой зависти остальных, может перемещаться, куда его душе угодно. Жители Западного Сглаза собрали дружину для поимки трех полтергейстов, сбежавших из местного зоопарка.
– А я говорю на языке полтергейстов, – сообщил Тыквер.
– Замечательно! – ответила Беатрис, взяла у Мэй тульский разговорник и положила его в сумку.
– Но я правда умею.
– Конечно‑конечно, – вежливо согласилась Мэй.
– Хотя они все равно жуткие.
Мэй улыбнулась. Раньше она думала, что Тыквер и сам порядком жутковат: когда‑то она считала призрака самым страшным чудовищем на свете, – пока не узнала его поближе.
– Они с ума сводят, – со знанием дела сказала Беатрис. – Начнут орать всякую чушь – и все, пиши пропало. Это в моей книжке про духов тьмы написано. Поэтому с ними всегда надо уши затыкать. А еще… – Она задумалась, покусывая нижнюю губу. – Ах да, они воняют, как гнилые бананы.
Мэй продолжала листать газету. В разделе «Аналитика» обсуждались плюсы и минусы каннибализма, хотя один из участников дискуссии заметил, что данная проблема имеет значение только для некоторых пигмейских сообществ. Один из местных жителей нашел у себя в палисаднике говорящий череп и пытался выяснить, где остальное тело.
О бегстве друзей из Призрачного города нигде не было ни словечка, если не считать крошечной заметки в рубрике «Объявления». На странице 27 Мэй прочла:
