Трижды Победитель Фестиваля Пакостей

 

Филипп взглянул на рыжего дьявола и невольно отступил назад. В нем с полной силой зазвучал набат. С Азиэлем что‑то случилось. И ему стало ясно, что сейчас это будет не обычная стычка, а совершенно другое. Подтверждений тому было достаточно.

Во‑первых, дыхание Азиэля. Оно было тяжелым и прерывистым, как у обезумевшего быка.

Во‑вторых, то, как он стоял – слегка наклонившись вперед, как зверь, приготовившийся к нападению.

В‑третьих, его руки. С них капала кровь.

И все же самым страшным был его взгляд. Черные глаза излучали такую ненависть, что казалось, они горят.

«Он злится, – подумал Филипп. – И так сильно, что почти обезумел».

– Ты не дьявол, – прорычал Азиэль. – Ты похож на дьявола, но не дьявол! Ты – овца в волчьей шкуре! Очень глупая белая овца в драной волчьей шкуре!

– Может, тебе отправиться туда, куда ты летел, Азиэль? – сказала Сатина и тяжело вздохнула. – Нам не очень приятно твое общество…

– А может, тебе самой закрыть ротик, пока я не закрыл его тебе, – прошипел Азиэль. – Человеколюбивая!

Сатина сразу замолкла.

Филипп знал, что раньше Азиэль думал, что Филипп попал в Ад из Аида, одного из Подземных царств. Теперь он явно думал иначе.

– Я видел, как ты разговаривал с Люцифаксом, – продолжал Азиэль и показал на Филиппа хвостом. – И решил выяснить, что этому поганому коту известно о тебе, точнее, откуда ты появился. Сначала проклятый мешок блох начисто отказывался говорить. Но после того как я связал его лапы и начал сдирать с него шкуру, он стал вдруг очень разговорчивым. И знаешь, что он рассказал мне?

Филипп молчал.

Азиэль провел окровавленной рукой по рыжим волосам.

– Он рассказал, что ты совсем не из Аида, что ты на самом деле… – Он стиснул зубы и произнес с отвращением: – человек!

Филипп взглянул вверх, но отказался от своего плана. Его крылья болели, ему было ни за что не улететь от Азиэля.

– Сначала я ничего не понял. Человек? Что здесь может делать человек без оков на ногах и без кнута над головой? Из поганой скотины было невозможно добиться ответа. Но я‑то, мой милый человечек‑ангелочек, могу поднажать.

Дыхание Азиэля стало частым, его хвост заметался. Ярость вышла наружу.

Он подошел к Филиппу и, стиснув зубы, прошипел:

– Преемник Люцифера! Ты! Жалкий человечишка!

На мгновение Азиэль закрыл глаза. Потом снова открыл, и его черный взгляд заполыхал огнем.

– Жалкий человечишка – прорычал он и толкнул Филиппа в грудь так, что тот отлетел к огненному пруду.

– Им должен быть дьявол! Он толкнул Филиппа еще раз.

– Им должен быть дьявол, а не… – еще толчок, – …жалкий… – и еще, – человечишка!

Последний толчок в грудь был таким сильным, что Филипп упал.

– Азиэль, не надо! – закричала Сатина. – Оставь его в покое!

Азиэль перешагнул через Филиппа. Свет от огненного пруда пробегал по лицу демона, казалось, оно непрерывно меняется.

Кровавые полосы на его руках отсвечивали черным, а его рога росли на глазах. Азиэль походил на монстра, пришедшего из самого черного кошмарного сна.

– Жалкий человечишка! – буйствовал Азиэль, размахивая хвостом, как кнутом. – Никогда и ни за что!

Он протянул руки, чтобы схватить Филиппа, и в этот момент Филипп услышал. Холодная рука схватила его за сердце.

Азиэль что‑то кричал, но Филипп слышал только шепчущий голос у себя голове. Голос из подвала церкви. Голос тюстера.

«Это была особая рука, – произнес он. – Ее легко угнать».

Филипп впился взглядом в наклонившегося над ним Азиэля. В его правую руку с пальцами, переходившими в когти. Точнее, в его средний палец, украшенный тремя большими золотыми кольцами.

«Победитель Фестиваля Пакостей»   – так было выгравировано изящными буквами на каждом из них.

«На среднем пальце руки было три кольца», – повторил в его голове тюстер, и Филипп вскочил на ноги.

– Это ты! – воскликнул он и взглянул прямо в сверкающую темноту – в глаза Азиэля.

Филипп вспомнил, как Азиэль вышел из кинотеатра с Сатиной. На его руке не было колец. Но тогда это был ненастоящий Азиэль.

– Это ты запер Кнурре в подвале церкви!

На долю секунды безумие покинуло его глаза, и Азиэль растерянно взглянул на Филиппа.

– Это ты все задумал! – продолжил Филипп, и его сердце забилось с бешеной силой, перед глазами все поплыло. – Это ты заставил Кнурре отравить Люцифера!

 

43

Крик банши

 

Появившаяся было растерянность на лице Азиэля исчезла, и вновь появилась злоба, да такой силы, будто речь шла о природной катастрофе.

– Откуда ты это знаешь? – сказал он, и схватив Филиппа за воротник куртки, сильно дернул его на себя. – Откуда ты это знаешь? Как догадался?

Филипп открыл рот, чтобы ответить, но вместо этого спросил сам:

– Почему? Почему ты это сделал?

– Почему? – прошипел Азиэль. – Почему? Потому что Люцифер больше недостоин занимать свой трон! Потому что из‑за его бездарности люди потеряли всякое уважение к этому месту! – Азиэль выпустил из рук воротник Филиппа и взмахнул руками. – раньше человек боялся адского огня и вздрагивал, едва кто упоминал имя Дьявола. А теперь? Теперь люди только пожимают плечами, улыбаются и говорят, что не верят в него! Не верят в него! Что скажешь, ангелочек, каково быть тем, в кого люди не верят? – Голос Азиэля, взлетавший до крика, опустился до шепота. – Некоторые говорят, что самым большим трюком, который устроил Дьявол, было убедить людей в том, что он не существует. Но это же чушь собачья! Причина того, что человек больше не верит в его существование, такая: старый дурак слишком долго сидел на троне, ничего не делая. Поэтому я уговорил варгара отравить его. Этот глупец, конечно, не знал, что делал. Он думал, что это просто шутка.

– Чем ты отравил его? – спросил Филипп.

Он не мог прийти в себя от признаний Азиэля.

– Заячьей лапкой[12]. На губах Азиэля появилась гордая улыбка. Было видно, что ему нравится рассказывать другим о своей находчивости, и Филипп подумал, что из семи смертных грехов у Азиэля главным была гордыня.

– Я наткнулся на это совершенно случайно в старинной книге с апокрифическими текстами. У Люцифера самая большая аллергия на счастье, а заячья лапка – самый проверенный предвестник счастья. Она должна была отнять у него бессмертие. Я уговорил варгара положить заячью лапку ему под матрас. После этого был лишь вопрос времени дождаться провозглашения кого‑то преемником.

– Предполагалось, что преемником будешь ты? – Филипп подумал о том, что Люцифер написал в своей Ночной книге: «Среди дьяволов в особенности один подходит на роль кандидата на трон».

– Конечно, это должен быть я! – закричал Азиэль.

Он опять схватил Филиппа за воротник и сунул ему под нос свою правую руку. В свете огненного пруда мерцали три золотых кольца.

– Я – Победитель Фестиваля Пакостей. ТРИЖДЫ!!! Более достойного кандидата на трон не существует в природе! Я бы навел порядок во всех делах, которые испортил Люцифер! Я бы вернул страх в сердца людей! А вместо этого он выбрал человека! Вместо этого он выбрал тебя! Проклятого ангела!

Азиэль наклонился к Филиппу и прошептал:

– Но еще не поздно. Твои рога меня не обманут. Я еще чувствую в тебе человека, ангел. А люди здесь только грешники!!!

Руки Азиэля отпустили воротник и впились в шею Филиппа.

Филипп попытался позвать на помощь, но из его горла вышло только жалкое блеяние. В этот миг он понял, что имел в виду Люцифер, когда написал в своей Ночной книге, что преемником ни в коем случае не может быть дьявол. И в особенности такой, как Азиэль. В нем было слишком много зла.

– Азиэль, прекрати! – крикнула Сатина. Она сделала попытку оттолкнуть Азиэля от Филиппа, но, похоже, тот даже не заметил этого. Расправив крыло, он толкнул ее, и Сатина взлетела в воздух, ударилась о большое дерево и, застонав, упала на землю.

В глазах Филиппа прыгали синие и черные точки, все плыло. Он размахнулся ногой, но ни во что не попал. Ударил еще. На этот раз попал во что‑то мягкое, и крик боли перекрыл гул в ушах.

Руки Азиэля выпустили его, Филипп закашлялся и стал ловить ртом воздух. Потом подполз к Сатине.

– Сатина, – простонал он. – Сатина, как ты…

Больше сказать он не успел, от сильного удара в живот Филипп покатился по земле. Воздуха в легких не осталось. На берегу огненного пруда он остановился, головой вниз, и с ужасом уставился в кипящие волны. Еще метр, и он свалился бы в него.

– Думаешь, сможешь сбежать? – прорычал ему в ухо Азиэль. – Собираешься ускользнуть? Ты в Преисподней, ангелочек, и ты получишь свое наказание!

Опрокинув Филиппа на спину, Азиэль сел на него, его руки снова потянулись к шее Филиппа.

Тот попытался сбросить нападавшего, но сил больше не было. Перед глазами опять запрыгали точки.

Вдруг воздух прорезал пронзительный крик, который одновременно прозвучал где‑то далеко и совсем рядом.

– Слышишь, ангелочек? – улыбнулся Азиэль. – Это крик банши. Это означает, что сюда направляется Смерть. Он прибыл, чтобы забрать тебя. Получается, что мертвые могут умереть еще раз! А когда он тебя заберет, Люциферу придется назначить нового преемника. И на этот раз его выбор падет на меня!

Азиэль подталкивал голову Филиппа все ближе к воде огненного пруда, и Филипп уже ощущал жар огненных волн.

Странно сухой воздух заполнил нос, юноша сообразил, что загорелись его волосы. Вокруг был взрывающийся хаос, и он не мог понять – он ведь уже умер. Как же Азиэль может убивать его? Не важно, понимал он это или не понимал, но сейчас происходило именно это.

«Господи, помоги!»   – Филипп закрыл глаза.

Но в Преисподней молитвы никому не слышны, он знал это лучше других.

– А вот и сам господин Смерть пожаловал! – откуда‑то издали донесся голос Азиэля.

Краешком глаза, в тумане, застившим его взор, Филипп увидел, что к ним приближается Смерть.

Сгорбленный старик шел медленно, но почему‑то казалось, что его скорость была спринтерской.

Филипп заметил серый амулет, висевший на цепочке у Мортимера на шее. Кубик катался взад и вперед по впалой груди старика, словно не мог остановиться ни на каком числе.

Мортимер удивленно поднял бровь, заметив Филиппа. Затем бровь опустилась, и выражение его лица стало непроницаемым, как у гранитного камня. Он ничего не сказал. Только медленно подошел ближе.

– Умри, ангел! – прошипел Азиэль: казалось, он был за тысячу километров отсюда. – Умри еще раз! Умри, черт тебя побрал!

Господин Смерть был почти рядом, и сквозь туман в глазах Филипп увидел, что амулет перестал перекатываться и остановился на числе 13. Это был возраст Филиппа.

В это время раздался шепот. Нет, не шепот. Крик. Но крик очень далекий.

– Азиэль, остановись! Ты с ума сошел!

Бах! Вопль и затем…

Воздух! Воздух ворвался в его легкие как родниковая вода. Много‑много свежего живительного воздуха, и Филипп стал пить его большими жадными глотками.

Туман медленно рассеялся.

– Филипп! Филипп!

Этот голос. Он узнал его.

Продолжая кашлять, он сел, все вокруг кружилось. Ему показалось, что шею обжигает пламя.

– Да, – выдохнул он.

Он посмотрел по сторонам Азиэль лежал на земле неподалеку. Его глаза были закрыты, а из приоткрытого рта вырывались слабые стоны. Рядом с ним стоял…

– Флукс? – воскликнул Филипп.

Толстяк‑дьявол кивнул.

– Это ты его… – Филипп показал на Азиэля.

Флукс еще раз кивнул:

– Я случайно оказался поблизости. И услышал, что тебе говорит Азиэль. О Люцифере и заячьей лапке.

Флукс с отвращением посмотрел на рыжего дьявола, который стонал, будто попал под паровоз.

– Я этого не знал, Филипп. Правда, не знал. Я знал, что он планирует что‑то, но чтобы такое… – Он покачал головой. – Убить Люцифера? – Это не шутка, это… это настоящее ЗЛО! Поэтому я решил вмешаться. Надеюсь, ты не возражаешь?

– Нисколько не возражаю, – ответил Филипп и потер шею. – Спасибо за помощь.

Флукс поморгал и смущенно улыбнулся:

– Ничего… Не за что.

– Филипп?

Филипп обернулся и увидел, что Сатина поднялась. Ее волосы были в беспорядке, из царапины на щеке шла кровь. Она смотрела на него с испугом.

Он подбежал к ней.

– Это же Смерть, Филипп, – сказала Сатина, и голос ее задрожал.

– Я знаю. Я видел его. Он пришел за мной. Я не понимаю, что и как, но только если бы не Флукс, то…

– Нет, – она остановила его и показала на что‑то дрожащим пальцем.

Филипп обернулся и увидел, что сгорбленного старика уже нет рядом.

– Он не за тобой пришел. Он направляется к Замку! Он пришел за Люцифером!

Она расправила крылья и стремительно взлетела.

– Надо спешить!

– Летим! – Филипп тоже расправил крылья, но по неизвестной причине они стали другими. Чужими. Как будто были не частью его тела, а только пришиты. И сколько Филипп ими ни хлопал, он не мог подняться ни на миллиметр.

– Летим! – крикнула Сатина. – Времени нет!

– Не могу, – ответил он. – Мои крылья больше не действуют.

 

44

Цена смерти

 

Они бежали изо всех сил. Плащи волочились за ними. Филипп предложил, чтобы Сатина полетела на своих крыльях вперед, но она сказала, что это бесполезно. Ее не впустят в Замок без него. Он был заветным ключиком для входа в спальню Люцифера.

Впереди они увидели Смерть. Он шел спокойным шагом, как будто времени у него было хоть отбавляй.

Филипп почувствовал облегчение.

– Успеем! – выдохнул он и постарался забыть о своем горящем огнем горле. Он еще чувствовал на нем руки Азиэля. – Успеем!

Старик Смерть исчез за углом, Филипп и Сатина прибавили шагу. Но когда тоже дошли до угла, то обнаружили, что Мортимер очень далеко впереди, как будто мощный порыв ветра перенес его на другой конец улицы.

– Какого черта…

– Надо бежать быстрее, – запыхаясь, сказала Сатина.

Но это не помогло. Как бы они ни бежали, они не могли обогнать старика, который, казалось, едва‑едва шевелил ногами.

Расстояние между ними все время увеличивалось, и когда Филипп и Сатина повернули на главную улицу, ведущую к Замку, старик Смерть уже поднимался по широкой лестнице.

Филипп и Сатина бросились бежать.

– Бежим другой дорогой, – простонал Филипп. – Через двор Замка. Так будет быстрее.

Они свернули во двор, промчались галопом мимо большого фонтана и по лестнице добежали до кухонной двери.

Филипп распахнул дверь настежь и чуть не налетел на Равину, стоявшую с другой стороны со стопкой чистых тарелок. Она вскрикнула, стопка выскользнула из ее рук. Тарелки с грохотом разбились.

– Какого Дьявола! – воскликнула кухарка и перешла на свистящий шепот, когда поняла, кто перед ней: – Филипп!

Равина протянула руки и, возможно, схватила бы его, если бы он в этот момент не поскользнулся на осколке. Сохранив равновесие, Филипп помчался дальше.

– Извини! – крикнул он через плечо и побежал вверх по крутой кухонной лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, Сатина бежала следом.

Свернув в узкий коридор к спальне Люцифера, они увидели, как морщинистая рука закрывает дверь изнутри.

Мортимер пришел раньше.

Сатина и Филипп посмотрели друг на друга. Потом – хотя оба знали, что это невозможно, – прибавили скорости.

– Подождите! – закричал Филипп, когда они наконец добежали до спальни и ворвались в нее. Он ухватился за ручку двери, чтобы не упасть. – Подожди…

Он остановился и замер, даже покалывания в боку пропали. Капля пота стекала по щеке, словно горькая слеза.

Он ничего не замечал, было только ощущение пустоты в животе.

Они опоздали.

Люцифер лежал на кровати. Глаза его были закрыты, белые руки были сложены на впалой груди. Рот был полуоткрыт в последнем дыхании.

Мортимер сидел на краю кровати. Одна его рука висела в воздухе над умершим, словно он собирался взять руку покойника. Или только что выпустил ее.

Старик поднял на них удивленный взгляд.

– Умер… – пробормотал Филипп, едва держась на ногах. Собственное тело показалось ему чужим, утратившим последнюю силу.

– Умер бы, если бы нас не прервали, – сердито сказал Мортимер. – Что вы творите? Разве не знаете, что невежливо мешать встрече умирающего со Смертью? У нас тут последнее дыхание, а в таких случаях…

– А‑а, так он еще не умер? – Филипп посмотрел на безжизненное тело Люцифера, которое представляло собой лишь кожу и кости. И услышал что‑то.

Слабый свистящий звук, как если бы моросящий дождь падал на увядшие листья. Звук исходил из бледных губ Люцифера. Его последнее дыхание.

Еще не поздно!

Филипп подскочил к кровати, опустился на колени и сунул руку под матрас.

– Стой, что ты делаешь, парень! – рассердился Мортимер. – Никакого уважения к умираю…

– Подождите, – оборвал его Филипп, продолжая шарить под матрасом.

– Подождите? – Мортимер уставился на него. – Что это еще за «подождите»? Никто не может просить меня, Мортимера, самую Смерть, подождать…

– Да подождите же вы, – снова оборвал его Филипп. – Две секунды, это все, о чем я прошу. Только две секунды.

Мортимер открыл рот, чтобы заявить протест. Но помедлил и закрыл его. Вместо гнева на его сером лице появилось выражения любопытства.

– Ну хорошо, пусть будут две секунды, – сказал он. Смерть извлек из кармана маленькие песочные часы размером с наперсток. Песок едва‑едва покрывал дно. – Две секунды, которые я вычту из твоей жизни!

Господин Смерть перевернул песочные часы, и песок потек вниз.

Прошло полсекунды.

Филипп продолжал поиски под матрасом. Там ничего не было.

Прошла секунда.

Где она? Где же, черт побери, она?

Дыхание Люцифера становилось все слабее, вскоре в его легких совсем не останется воздуха.

Полторы секунды.

Филипп понял неправильно то, что рассказал Азиэль? Или Азиэль обвел его вокруг пальца?

Пальцы Филиппа дотронулись до чего‑то, чего‑то мягкого.

– Две секунды, – сказал Мортимер в тот момент, когда Филипп вытащил руку из‑под матраса. – Мне очень жаль, друг мой.

Свистящий звук дыхания Люцифера исчез, и наступила тишина.

Мертвая тишина.

– Нет! – прошептал Филипп.

Так не должно было быть. Так неправильно. Он успел! Или все‑таки не успел?

Господин Смерть покачал головой и уже начал вставать. Но остановился и посмотрел на Люцифера.

– Это еще что такое?

Филипп тоже услышал это. Звук сначала был слабым, затем превратился в звук воздуха, выходящего из старых прохудившихся мехов.

Потом он стал отчетливей. Сильнее.

– Он дышит! – сказал Филипп и перевел взгляд с Люцифера на Сатину, затем с Сатаны на Люцифера. – Он дышит!

Глухие вдохи стали громче, глаза Люцифера под тонкими веками дрогнули. Легкий румянец появился на желтых щеках. Он распространился вокруг и сделал холодное лицо Властителя чуть‑чуть теплее.

– Что это, что ты сделал, парень? – прошептал Мортимер.

– Я спас его, – ответил Филипп. Он не переставал улыбаться, хотя опять чувствовал резкую боль над лопатками. От этой боли его улыбка стала еще шире. – Спас от смерти.

– Как? – Голос говорившего был так слаб, что его вряд ли можно было называть голосом.

Филипп посмотрел на кровать и увидел, что Люцифер открыл глаза.

Хотя они были еще с красными прожилкам, а их взгляд усталым и затуманенным, в нем появилась сила, которой Филипп раньше не замечал.

– Вас отравили, – сказал Филипп. Он открыл кулак и показал заячью лапку, которую нашел под матрасом. Она была коричневой, мохнатой, размером с большой палец руки.

– Отравили? – Глаза Люцифера продолжали раскрываться, взгляд его упал на маленькую заячью лапку, несущую весть о счастье, в руке Филиппа. – Вот этой штукой?

В спальне воцарилась тишина.

В этот момент Мортимер хлопнул себя по ногам и встал.

– Во мне, судя по всему, более нет нужды, – сказал он.

Выражение изумления на его лице исчезло, оно опять стало бесстрастным. Мортимер посмотрел на Дьявола и кивнул головой в сторону Филиппа.

– Парнишка‑то хороший! Надеюсь, ты это понимаешь!

Люцифер устало зевнул.

– Это было мне ясно с самого начала, – сказал он.

Сгорбленный старик пошел к двери. Шаги его были медленными тягучими, и, тем не менее, он оказался у двери раньше, чем Филипп успел моргнуть.

Мортимер обернулся и показал на Филиппа своими маленькими песочными часами.

– Я никогда не забываю старых долгов, – сказал он и лукаво улыбнулся. Как тот, кто знает больше, чем может сказать. – Две секунды, ты мне должен две секунды!

Филипп кивнул, но про себя подумал, что Мортимер что‑то перепутал. Вообще‑то говоря, он ведь уже умер, так что отнимать две секунды вроде бы не от чего. Но он промолчал.

– До встречи, парнишка!

Старик повернулся и вышел.

– Твои рога, – сказал Люцифер и показал на Филиппа дрожащим пальцем, – твои рога стали меньше!

– Знаю. – Филипп присел на краешек кровати. – Как вы себя чувствуете?

– Лучше, – сказал Люцифер. Он прикрыл глаза и еще раз зевнул. – Немного устал, но уже гораздо лучше. – Его веки стали опускаться. Было видно, что он старается поднять их, но ясно, что эту борьбу он вскоре проиграет. Речь Властителя становилась все менее связной. – Кто… сделал это, Филипп? Кто зачинщик? Расскажи мне… до того как я… засну.

Филипп посмотрел на заячью лапку и промолчал.

– Это…

– Можешь не говорить, – остановила его Сатина, кивнув в сторону кровати, откуда раздался негромкий храп. – Он уже спит.

Филипп улыбнулся:

– По‑видимому, очень утомительное это дело – умирать.

– Ты спас его. – Сатина подошла к Филиппу и взяла его руку. – Понимаешь ты это или нет? Ты спас его в самое последнее мгновение!

«И себя тоже, – подумал Филипп, когда увидел свое отражение в ее голубых глазах. В них было видно, что его рога стали меньше. – Я спас и себя. В самое последнее мгновение».

 

45

Блёкнущий ангел

 

На следующую ночь, после того как Филипп и Сатина спасли жизнь Люцифера, Город Дьявола преобразился. Ушла смертная тоска, тяжелой тучей висевшая над ним.

Это была последняя ночь Фестиваля Пакостей, и настроение жителей радикально переменилось. Опять появились гирлянды, открылись киоски, на улицах раздавались крики, вопли, визг. Стреляли из рогаток, завязывали шнурки на парах обуви, перемешивалось содержимое солонок и сахарниц и так далее, и так далее.

На каждом шагу происходили шутки всех видов. В одну из бочек пива кто‑то подсыпал слабительного, и те, кому довелось выпить как раз из этой бочки, издавали на улице такие звуки, которые могли оглушить даже взрослого слона.

Причиной перемен стало сообщение, поступившее ночью из Замка о том, что отмена праздничного ужина аннулируется. Будет проведен Большой праздник – как говорили, самый большой во всей дьявольской истории. Выражалось сожаление Властителя о неразберихе последних ночей. Во время обеда все будет разъяснено.

 

* * *

 

Филипп находился у себя в комнате. Его разбудили сообщением о том, что Люцифер хочет его видеть.

Когда Филипп вошел, Дьявол сидел на кровати. Было видно, что Люциферу значительно лучше. Если бы не полысевшая голова и сломанные рога он выглядел бы совсем здоровым. Щеки его стали более свежими, дыхание свободным. Взгляд черных глаз был серьезным.

– Кто это сделал? – спросил он. Остатки ржавчины в голосе исчезли. Сатана превратился в острый разящий клинок. – Расскажи мне все!

Пока Филипп рассказывал, Люцифер сидел неподвижно, словно каменная статуя. Ни разу на его лице не отразилось ни изумление, ни шок, ни гнев. Его лицо было маской.

И только тогда, когда Филипп рассказал, как все выяснилось – как он выстрелил из рогатки в Сатину и Азиэля, а они оказались Люцифаксом и Грумске – маска исчезла.

Люцифер посмотрел на Филиппа и улыбнулся как‑то смущенно:

– Ты знаешь о нашем маленьком фокусе?

Филипп кивнул.

– Так вот почему твои рога стали меньше! Ты опять подружился с Сатиной!

Филипп еще раз кивнул.

Дьявол пожал плечами и развел руками. Смущенная улыбка исчезла, он нисколько не раскаивался.

– Мне это было нужно, Филипп. Иначе я никогда не разбудил бы в тебе дьявола. Надеюсь, ты это понимаешь.

На этот раз Филипп не кивнул. Но и не покачал головой.

После этого Люцифер попросил оставить его на время в покое. Он все еще чувствовал усталость, которая усилилась из‑за мыслей, появившихся у него во время рассказа Филиппа.

– А что с Азиэлем? – спросил Филипп перед тем, как уйти.

Люцифер бросил на него взгляд, тяжелый как буря во время грозы.

– Я им займусь, – ответил Сатана.

 

Филипп встал со стула и подошел к зеркалу. За это время изменился не только Люцифер. Рога и хвост Филиппа составляли теперь не более половины их прежней длины. Он все еще мог пошевелить хвостом, но уже не мог контролировать его движения.

Он попробовал расправить крылья, но они не отзывались. Висели мешком у него на спине: Филипп почувствовал разочарование.

Зло в нем постепенно исчезало, и он был этому рад. Ему уже не казалось, что хорошо иметь рога и хвост. Вид у него с ними был довольно глупый. А вот летать было так приятно. Это была, свобода.

Филипп надел плащ и вышел из комнаты. Он хотел посмотреть на город, почувствовать его праздничное настроение. Спускаясь по лестнице, он перепрыгивал через две ступеньки, а в конце съехал по перилам.

– Сначала туда, потом сюда, потом опять туда! – прозвучал сердитый голос, когда Филипп шел по коридору в сторону двора. – Проклятье! Если не знать, то можно подумать, что они устроили все это, чтобы уморить старую повариху!

Равина вышла из бокового коридора с двумя большими мешками картошки на плечах.

– Сначала говорят, будет праздник. Потом говорят, не будет праздника. А теперь, черт вас всех побери, снова говорят, что будет праздник, – брюзжала повариха. – Все припасы пришлось вернуть в кладовку, а теперь – здрасьте вам! – тащите все назад, наверх. А кто будет помогать? Да никто! Все заняты разной дурью, потому что праздник, и – пожалуйста! – делай все одна!

Неожиданно она повернула голову и посмотрела прямо на Филиппа как будто все время знала, что он тут рядом.

– Одна! – фыркнула Равина еще раз. Повернулась к Филиппу спиной и направилась в сторону кухни.

– Равина подожди! – крикнул Филипп и побежал за ней.

– Что ты хочешь? – Не останавливаясь, со стонами и кряхтеньем кухарка продолжала идти по коридору.

Я хочу… Это было не… Я не мог… – Он вздохнул и пожал плечами. – Я хочу извиниться!

– Извиниться? – холодно повторила она, и он съежился под ее суровым взглядом. – Ты хочешь извиниться?

– Да. – Он кивнул. – Хочу извиниться.

Он хотел уже повернуться и уйти, когда Равина сбросила с плеч мешки с картошкой, схватила его и прижала к себе.

Испуганный крик Филиппа затих в ее яростных объятиях.

– Мне не нужны никакие извинения, дружок, – хлюпая носом, сказала повариха и принялась его тискать. – Никакие извинения не нужны! Ты вел себя как настоящий дьявол!

Наконец она отпустила его и Филипп отошел на несколько шагов в страхе, что она снова начнет мять его в объятиях.

– Так ты на меня больше не сердишься? – спросил он.

Равина покачала головой, отчего заколыхался ее тройной подбородок.

– Люцифер все мне объяснил, когда я принесла ему поесть. Он – настоящий злой старый дьявол и таким образом играет с чувствами людей. Ему бы постыдиться! Но хватит болтать! Почему ты не спустишься в кухню и не перекусишь, Филипп? Я кое‑что приготовила специально для тебя. Яйца василиска всмятку и все прочее.

От упоминания еды живот Филиппа взбунтовался. Он ничего не ел со вчерашнего дня. И сейчас был здорово голоден. Но на еду не было времени.

– Это может подождать, – сказал он.

– Подождать? – воскликнула Равина так, что эхо промчалось по длинному коридору. – Ну уж нет, пусть тебе даже грозит самая сладкая смерть, ждать нельзя. Я же прекрасно слышу, как урчит твой голодный живот…

– Подождет, – повторил Филипп. Он взвалил один их двух тяжелых мешков на плечо. – Сначала надо сделать другое.

Равина закрыла рот. Потом улыбнулась и подняла второй мешок.

– Знаешь, тебе больше идет, когда у тебя маленькие рога, Филипп.

– Боюсь, они скоро совсем исчезнут, – ответил он.

– А вот это тебе идет больше всего!

 

46

Торжественный обед

 

Первые гости стали прибывать ближе к полуночи.

Филипп стоял посередине праздничного зала, где должен был состояться торжественный обед. Официанты с начищенными рогами выстроились у входа в длинный ряд, держа подносы с бокалами.

Под мерцающими люстрами замер стол, украшенный крапивой и черными серебряными подсвечниками. Он имел форму гигантского трезубца, состоящего из трех параллельных столов и одного главного стола, стоявшего поперек. Мест было больше тысячи.

В центре главного стола стояло кресло, резко отличавшееся ото всех остальных. Оно было сделано из старых пожелтевших костей и обтянуто кожей и мехом разных животных. Подлокотники украшали два человеческих черепа. Это было место Люцифера. Филиппу сказали, что он должен сидеть рядом. По правую руку от Властителя.

Появились многочисленные гости – свежевыбритые грагорны, которые ради праздника соскребли со своих лиц сажу, темптаны в черно‑черных костюмах, варгары в рясах с накинутыми на белесые глаза капюшонами – и зал быстро наполнился разговорами, смехом и звоном бокалов.

Казалось, всем очень хорошо. Даже варгарам, которым разрешалось говорить только шепотом, иначе это могло привести к катастрофам на Земле. И только тюстеры не принимали участия в праздновании.

«Они не склонны к светской жизни, – сказала Равина. – У них аллергия на приятное времяпрепровождение, как у Люцифера аллергия на счастье».

Филипп заметил Драную Бороду, одетого в сверкающий черный костюм, по‑видимому, на несколько размеров меньше его огромного туловища. Его рога блестели, как отполированные монеты. В каждой руке он держал по бокалу, и, похоже, не знал, с какого лучше начать.

Филипп проложил себе дорогу сквозь толпу, подойдя к привратнику.

– Кое у кого, кажется, жажда, – сказал он, улыбаясь.

– Привет, Филипп. Ты про что? Ах, про эти бокалы? – Драная Борода покачал головой. – Куда ни пойдешь, тебе везде предлагают бокал. А я не люблю отказывать. На обеде в Замке нельзя вести себя невежливо. Твое здоровье! – Он разом выпил оба бокала и вытер рот тыльной стороной руки. – Э‑эх!

Филипп не мог удержаться от смеха.

– Ну, конечно, никому нельзя отказывать!

– Странно, что празднество все‑таки состоялось, – заявил Драная Борода. – А еще недавно в это никто не верил.

– Во что?

– Да в этот обед в Замке. Он же был отменен! – Демон покрутил свою козлиную бородку. – Хотел бы я знать, из‑за чего случился весь сыр‑бор?

«А Бог его знает», – хотел было ответить Филипп, но вовремя решил, что это не самое удачное выражение для Преисподней, и сказал: – Я не знаю.

– Хм‑м, хм‑м, – буркнул Драная Борода. – Значит, до тебя не добрались слухи, которые ходят по городу.

– Какие слухи?

Привратник поманил его пальцем и шепнул на ухо:

– Говорят, все дело в одном рыжем мальчике‑человеке. Это благодаря ему все‑таки состоится праздничный обед, завершающий Фестиваль.

– Неужели так говорят?

Филипп посмотрел на собравшихся дьяволов и демонов, заметив, что большинство из них поглядывают на него или кивают в его сторону, когда думают, что он не видит. Они говорили о нем? Они уже знали, что произошло?

– Да, так говорят, – заявил Драная Борода. – Но ты, конечно, ничего об этом не знаешь?

– Не‑ет, – ответил Филипп и перевел разговор на другую тему, спросив, кто проходит через ворота в Ад этой ночью.

– Никто, – ответил демон. – Этой ночью впускать никого не будут. Пусть ждут у входа. Наверное, они не против такого поворота событий. Люди редко стремятся сюда. Эта единственная ночь, когда у грешников выходной. Даже кнуту нужен отдых. Зато, когда обед кончится, всем им придется вдвое хуже. Нельзя же полностью остановить все только потому, что…

Драная Борода продолжал разглагольствовать, но его слова проскальзывали мимо ушей Филиппа.

В зал вошла Сатина. Она стояла рядом с матерью и явно кого‑то искала, оглядывая зал. На ней было длинное черное платье, а волосы на голове были уложены в красивую прическу. Девушка была хороша, как летняя ночь.

Отца Сатины нигде не было видно, и Филиппа это обрадовало. Он еще помнил, как рассердился на него Чернорог за то, что он обидел его дочь.

Сатина заметила Филиппа и помахала ему рукой. Он помахал в ответ.

Драная Борода тоже заметил Сатину, криво усмехнулся и сказал:

– Беги, Филипп! Продолжим разговор в другой раз.

Филипп подошел к Сатине.

– Привет! – сказал он и поздоровался с матерью: – Привет, Демеона!

Демеона ласково улыбнулась.

– Привет, Филипп. – Она подняла взгляд на кого‑то позади Филиппа. – Посмотри сюда, моя радость, это Филипп!

– И правда, это он, – прозвучал грохочущий голос, и у Филиппа по спине побежали мурашки.

Он резко повернулся и испуганно взглянул на отца Сатины, державшего в огромных руках три бокала. Один он протянул жене, другой дочери.

– Пожалуйста. А это тебе, Филипп…

Огромный демон фыркнул так, что столб черного дыма вырвался из его ноздрей. Он сделал шаг и возвысился над Филиппом как вулкан.

«О, боже, – подумал Филипп, чувствуя, как слабеют ноги. – Он еще не знает, что мы с Сатиной помирились. Он по‑прежнему сердится на меня».

– П‑подождите, – жалобно сказал он и замахал руками. – Сатина и я уже…

– Папа! Перестань! Ты обещал, что не будешь дразнить его!

Суровое выражение лица Чернорога мгновенно изменилось на добродушное и приветливое.

– Да мне это и в голову не приходило, – сказал он и лукаво улыбнулся, протягивая Филиппу бокал. – Тебе ведь тоже надо выпить за встречу?

Филипп протянул дрожащую руку и взял бокал. Он был уверен, что все в радиусе двадцати метров слышали, как бешено бьется его сердце.

– Милый мой, да как же тебе не стыдно! – повысила голос Демеона.

– А что? – Чернорог невинно пожал плечами. – Я ничего не сделал. Только предложил мальчику выпить. Это ведь не преступление? Кстати говоря, Филипп, как тебе нравится платье Сатины? Она очень переживала. И все время спрашивала…

– Папа! – воскликнула Сатина, зардевшись.

Чернорог всплеснул руками:

– Ну, а теперь‑то что не так?

– А теперь мы пойдем, – сказала Демеона и подхватила супруга под руку, – вон туда, где стоят Ворчливый Коготь и его жена, надо с ними поговорить.

Она увела мужа, и Филипп незаметно облегченно вздохнул Сатина сделала то же самое.

– В какой‑то момент я решил, что твой отец разорвет меня пополам.

– Он пошутил. Он знает, что мы снова друзья. Я им рассказала.

– Что рассказала?

– Не все. Я подумала, что так будет лучше. Мама, понимаешь… Она не умеет держать язык за зубами. Сплетни – это добродетель в Подземном мире.

– Ты кому‑нибудь говорила, что обед в Замке состоится благодаря мне?

Сатина пожала плечами:

– Может, я и сказала что‑то в этом роде.

Филипп огляделся вокруг. Несколько дьяволов, наблюдавших за ним исподтишка, быстро отвернулись. Теперь было понятно, откуда пошли эти разговоры.

– Но вот что странно, – сказал он. – У меня какое‑то странное ощущение.

– Насчет чего?

– Концы с концами не сходятся.

– Что ты имеешь в виду? – Сатина наморщила лоб. – Что еще не сходится?

Филипп покачал головой и пожал плечами.

– Не знаю. Мне кажется, что‑то не так. Я говорю о вчерашнем происшествии. Мне кое‑что непонятно. Знаешь, это как будто играешь в какую‑нибудь игру, считая, что знаешь правила. Но постепенно чувствуешь, что что‑то идет не так. А когда прочтешь правила, выясняется, что ты играл не по ним.

– Ничего не понимаю, – сказала Сатина.

– Не понимаешь? – сказал Филипп. – Я тоже. Но такое у меня ощущение.

Сатина впилась в него взглядом. И Филипп пожалел, что сказал это.

Он выставил себя дураком. К тому же Азиэль признался, и они спасли Люцифера. Все было так, как надо. Ничего неправильного не было.

Но откуда у него это ощущение?

Когда кое‑кто вошел в праздничный зал, Филипп забыл обо всем на свете.

– Вот черт! – воскликнул он. – Что он тут делает?

Сатина проследила за его взглядом.

– Не может быть!

У дверей стоял Азиэль. Его взгляд был беспокоен, хвост был спрятан между ног. Рядом с ним замерла дама с пронзительным неприятным взглядом. Ее светлые волосы обрамляли – ни много, ни мало – четыре черных рога.

– Это его мать? – спросил Филипп.

– Да. Неприятный вид, правда?

– Да, – сказал он и подумал, что это самое большее преуменьшение года. Вид у нее был просто кошмарным. – А где его отец?

– У Азиэля нет отца. И никогда не было.

«У меня тоже», – подумал Филипп и спросил;

– Он умер?

Сатина покачала головой.

– Дьяволы бессмертны. Никто не знает, кто его отец. Азиэль, я думаю, тоже.

– Мне казалось, что Люцифер собирался заняться им, – сказал Филипп. – Бросить его в тюрьму или что‑то вроде…

Сатина не успела ответить, потому что зазвучали фанфары и говор в праздничном зале стих.

Все взгляды устремились на высокую кроваво‑красную дверь с двумя створками, около которой стоял старый лысый демон.

– Дамы и господа! – крикнул демон хриплым голосом. – Властитель Тьмы и Устроитель празднества, Его Величество Люцифер!

Дверь распахнулась, и в зал вошел Люцифер.

Казалось, тишина стала густой. Будто на короткое время все собравшиеся в зале не просто замолчали, а еще и перестали дышать.

Филипп и Сатина тоже, но скорее из‑за изумления, чем из‑за почтения к Властителю.

Дело в том, что со вчерашнего дня Люцифер настолько переменился, что на несколько секунд Филипп усомнился, действительно ли это он.

Лицо Люцифера приобрело прежние краски, глубокие мешки под глазами исчезли. Черные блестящие волосы на его голове острым мысом спускались ко лбу. Даже его рога каким‑то волшебным образом вновь отросли и приобрели здоровый вид.

Если не считать красных прожилок в глазах Люцифера и выступающих, обтянутых кожей скул, все остальные признаки болезни исчезли.

Люцифер сейчас очень походил на свой портрет, висевший над кроватью в его спальне, и Филипп почувствовал, как дрогнуло его сердце.

– Как это может быть? – шепнула Сатина в ухо Филиппа. – У него совершенно здоровый вид!

– Не знаю, – ответил Филипп и перевел взгляд на Азиэля, спрятавшегося за матерью. Вид у него был больным. Он следил за Люцифером испуганным взглядом.

– Его Величество прибыл! – крикнул старый демон, возвестивший о появлении Люцифера. – Пожалуйте к столу!

Негромкие разговоры возобновились, все стали занимать свои места за столами.

– Хочешь сесть рядом со мной? – спросил Филипп у Сатины. – Я буду сидеть за главным столом рядом с Люцифером.

Она кивнула, сказав, что сначала сообщит родителям. Вскоре оба уже шли к трону из костей, на котором восседал Люцифер. Увидев их, тот криво улыбнулся.

– Не очень‑то много осталось от твоих рогов, Филипп, – сказал Люцифер. – Очень жаль. Они тебе так шли!

– Зато ваши совсем как новые, – ответил Филипп, выдвигая стул для Сатины и садясь сам.

– Что видит глаз, не всегда есть истина. Это, Филипп, тебе известно лучше других. – Люцифер наклонился к ним и тихо сказал. – Дух поправляется быстрее, чем тело. Я сжульничал немножко, чтобы соответствовать. Мои рога и волосы не настоящие. А немного грима и покойнику придаст вид живого.

После чего Филипп заметил, что один рог Люцифера немного отходит от кожи. Он поискал глазами клейкую ленту, но не нашел.

– А что с Люцифаксом? – спросил Филипп. – Как он себя чувствует?

– Он отдыхает. Бедняга постепенно поправляется, но еще чувствует себя неважно. Ему очень перепало от Азиэля.

– Люцифер, вы знаете, что Азиэль здесь? – Филипп указал головой в сторону правого стола, где Азиэль сидел рядом с матерью. – Сидит вон там!

– Конечно, знаю, – ответил Люцифер.

– Но что он здесь делает? Почему вы его… Как он мог… Я думал, вы его…

– Филипп, ты думаешь, я забыл, что он сделал? Люцифер поднял глаза на юношу. Исходивший из них холод был такой силы, что Филипп заметил пар от собственного дыхания.

– Я ничего не забыл. Но некоторые действия требуют присутствия публики.

Дьявол протянул руку, взял со стола нож и постучал им по бокалу.

Все замолкли и повернулись лицом к Люциферу, который поднялся со своего трона.

«Все, кроме Азиэля», – отметил Филипп. Взгляд последнего был направлен на свои сложенные руки. Можно было подумать, что Азиэль молится.

«Интересно кому?» – подумал Филипп.

– Дорогие гости, добро пожаловать на обед, завершающий фестиваль Пакостей этого года! – Люцифер говорил не очень громко, но его голос прекрасно слышали даже в конце зала. – Прежде чем мы начнем наше торжество, я хочу сказать несколько слов. Как вы знаете, пять ночей назад было выпущено официальное распоряжение об отмене торжественного ужина. Это распоряжение было в ту же ночь аннулировано. Что, конечно, вызвало чувство радости и – естественно – недоумения. Пошли слухи.

Люцифер замолк и на несколько секунд закрыл глаза. Потом открыл их: зал, казалось, стал темнее.

– Дорогие дьяволы! На меня было совершено покушение.

Громкое «Ах!» прокатилось по залу.

Филипп видел, как Азиэль вздрогнул, но не отвел взгляда от своих сложенных рук.

– Дамы и господа, меня пытались отравить, – стиснув зубы, произнес Люцифер. – Если бы не Филипп… – Люцифер положил руку на плечо Филиппа, и присутствующие стали вытягивать шеи, чтобы рассмотреть его. – Так вот, если бы не он, то не было бы никакого торжественного обеда в Замке в этом году.

Зал зашумел.

– Не один же я, – сказал Филипп. – Сатина тоже принимала в этом участие.

– Не скромничай, Филипп, – сказала Сатина.

– Тихо! – крикнул Люцифер, и шум немедленно прекратился. Дьявол прищурился, и даже пламя стеариновых свечей склонилось под его черным взглядом. – Убийство Властителя почти удалось. Но убийцу выдала его собственная хитрость. Азиэль, встань!

В зале возник шум, все одновременно повернулись к Азиэлю.

Азиэль посидел немного. Потом отодвинул стул и встал. Громкие крики заполнили пространство зала, словно началась буря. Все кричали в один голос.

И только Азиэль и его мать молчали. Их взгляд был направлен в пространство, в одну точку.

Азиэль повернул голову и посмотрел на Филиппа. Его взгляд больше не был блуждающим и нервным, он был насыщен такой ненавистью, что, казалось, в воздухе чувствуется ее запах.

Судя по его виду, Азиэль ни в чем не раскаивался. Если не считать одного единственного мгновенья, когда он мог бы столкнуть Филиппа в огненный пруд и упустил этот шанс.

Люцифер поднял руку, все снова замолкли.

– Установлено, что обвиняемый Азиэль Стофелес виновен в совершении двух покушений на убийство, жестоком обращении с животными и умышленном насилии, которое привело к лишению разума одного из дьяволов.

При последнем обвинении Азиэль широко раскрыл глаза, и в тот же момент в голове Филиппа что‑то сверкнуло.

«Он будто не понимает, о чем говорит Люцифер», – подумал Филипп.

– С этого момента обвиняемый более не является желанным гостем за этим столом. С этого момента обвиняемый более не является жителем Ада!

Люцифер наклонился и пристально посмотрел на Азиэля, который ответил ему таким же пристальным взглядом.

– Азиэль Стофелес, ты присуждаешься к вечной ссылке во мрак Окраинных Земель!

Створки дверей распахнулись, два стражника с длинными копьями вошли в зал и, чеканя шаг, приблизились к Азиэлю. Они схватили его и хотели увести, но тут мать Азиэля вскочила со стула.

– Отпустите его! – закричала она. – Азиэля нельзя сослать! Нельзя! Отпустите его! Слышите! Отпустите моего мальчика!

Она попыталась оттолкнуть стражников, и в это мгновение Филипп отчетливо разглядел ее правую руку.

И понял, что его все время мучило.

«Это ты запер Кнурре в подвале церкви», – сказал он Азиэлю, когда увидел три кольца на его правой руке, и Азиэль ответил ему взглядом, показывавшим, что он совершенно не понимает, о чем тот говорит.

Вот в чем не сходились концы с концами!

– Это был не Азиэль! – прошептал Филипп. – Это была она! Люцифер, это была она!

Он схватился за рукав Люцифера и так потянул за него, что Властитель чуть не упал.

Взволнованный шепот Филиппа перешел в громкий крик.

– Это не Азиэль запер Кнурре в подвале с тюстером! Это она! Его мать!

Эти слова заглушили все звуки в зале. Даже мать Азиэля перестала кричать и сопротивляться стражникам.

– Ты уверен? – спросил Люцифер.

– Да! – Филипп решительно кивнул. – Посмотрите на ее руку! У нее тоже три кольца! Она ему помогала! Она хотела, чтобы Кнурре не проболтался! Но Азиэль этого не знал!

– Мама? – прошептал Азиэль. – Неужели ты…

– Ах ты щенок! – свирепо закричала мать Азиэля и повернулась к Филиппу. Ее губы раздвинулись, словно она хотела зарычать, в черных глазах сверкали искры.

С криком она схватила со стола нож, в приступе ярости подбежала к Филиппу, вскочила на стол и высоко подняла нож над головой.

– Ты все испортил! – крикнула мать Азиэля и набросилась на Филиппа. Нож сверкнул в воздухе, до обнаженного горла Филиппа оставались сантиметры.

– Спокойно, дамочка! – раздался низкий голос, и мать Азиэля оттащили назад две мощные черные руки, вцепившиеся в ее платье.

Нож выпал из ее руки на колени Филиппа.

– Вам не кажется, что вы уже достаточно навредили?

– Отпусти! – завопила она и стала биться в державших ее огромных руках. – Отпусти, скотина! Отпусти, и я перегрызу шею этому ангелочку!

– Думаю, ничего не получится, дамочка, – сказал Драная Борода и вывернул ей руку за спину. – Видите ли, этот ангелочек – мой друг!

Привратник закрыл ей рукой рот, и крик дьяволицы превратился в бульканье.

Драная Борода посмотрел на Филиппа.

– Ты пострадал?

Филипп хотел покачать головой, но мышцы его горла словно окаменели и только несколько секунд спустя разомкнулись.

– Нет.

Привратник повернулся к Люциферу:

– Я займусь этой дамочкой. Думаю, она должна составить компанию сыночку.

Люцифер кивнул и откашлялся.

– Спасибо, Драная Борода. Ты будешь вознагражден позже.

– В этом нет никакой необходимости, – ответил привратник и подмигнул Филиппу. – Рад был помочь!

Он развернулся и направился к двери, держа извивающее тело дьяволицы под мышкой.

– Иди и ты! – сказал стражник Азиэлю и подтолкнул его. – Вам обоим дорога во мрак Окраинных Земель! Ад – слишком хорош для таких мерзавцев!

Азиэль ничего не сказал, когда его выталкивали. Только как сова повернул голову и посмотрел пустым взглядом на Филиппа.

Казалось, его глаза выжгли себя. Но вдруг он улыбнулся, и по спине Филиппа побежали мурашки. Это была улыбка безумца. И она говорила о том, что еще ничего не кончено.

Азиэля вывели за дверь, присутствующие наперебой заговорили.

– «Рад был помочь», неужели он это сказал? – вскинул брови Люцифер и посмотрел на Филиппа. – Звучит так, как говоришь ты.

Филипп пожал плечами.

– Может, не я один научился чему‑то за это время.

– Так ты признаешь, что чему‑то научился?

Филипп покосился на Сатину, которая ему улыбалась.

– Да, – ответил он.

– Рад слышать, рад слышать!

Люцифер еще раз взял нож, постучал по бокалу и встал. Он объяснил присутствующим происшедшее, после чего коротко, но точно изложил, что случилось с Кнурре Ратником, и где бедняга находится сейчас.

– Его родители, которые не присутствуют на праздничном обеде, будут извещены обо всем сразу по его окончании. К сожалению, нельзя было рассказывать обо всем раньше, до установления виновников. Теперь они установлены – с помощью Филиппа – и понесли заслуженное наказание. Поскольку больше нет необходимости тратить на них время, можно наслаждаться блюдами, трапеза начинается.

Все подняли бокалы, на подносах были внесены кушанья.

Люцифер сел и тут же вскочил с громким криком Филипп и Сатина рассмеялись.

Люцифер обернулся, потирая мягкое место, и взглянул на сиденье своего кресла.

– Кнопка, – сказал он и поднял ее. – Очень смешно, Филипп. Очень смешно!

– Это дело рук Сатины! – смутился Филипп.

– Лжец! – смеясь, толкнула его Сатина.

Филипп с невинной улыбкой посмотрел на Люцифера.

– Я же сказал, что кое‑чему научился!

 

47

Возвращение долга

 

Следующей ночью Филипп не спал, когда в его дверь постучали. Он лежал на кровати, размышляя о том, что произошло во время праздничного обеда, и вспоминая, как Сатина сказала, что у Азиэля нет отца.

Филипп подумал о маме. У него не было времени почувствовать, как ему ее не хватает все то время, пока он был в Преисподней. Слишком много событий. Но теперь он по ней тосковал. И даже очень сильно.

– Войдите!

– Не пугайся, это всего лишь я, – раздался голос Люцифакса.

Кот вошел в комнату. Следы зверского обращения с ним Азиэля были еще заметны. Люцифакс сильно хромал на левую ногу.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Филипп.

Лучше с тех пор, как услышал, что ты вышвырнул этого негодяя из Ада, – ответил кот. – Это был классный поступок, Филипп, и не совру, если скажу, что многие здесь считают так же.

– Ты знаешь, что произошло?

– Господин рассказал мне обо всем. Я хотел бы послушать и твой рассказ, но господин ждет тебя в кабинете.

– Зачем?

– Это сюрприз.

– Смерть полна сюрпризов, – сказал Филипп.

Он оделся и пошел за котом.

Проходя мимо зеркала, Филипп взглянул на свое отражение. Рога исчезли. Об их существовании напоминали только две небольшие шишки у него на лбу.

– Что это? – спросил Филипп, когда они подошли к кабинету Люцифера. Под дверью было видно яркое сияние.

– Открой и узнаешь, – ответил кот.

Филипп взялся за ручку и распахнул дверь.

Сначала он ничего не видел. Вся комната купалась в ослепительном сиянии, но этот свет не раздражал, а, напротив, ласкал. Словно нежные объятия.

– Ничего не вижу, – сказал он.

– Глаза должны привыкнуть, – раздался откуда‑то из глубины голос Люцифера.

Постепенно стали проступать контуры и формы. Они росли, обретали объем отбрасывая тени.

А затем он увидел.

Люцифер сидел за письменным столом, подпирая руками голову и улыбаясь. Рядом с ним стояла женщина. Во всяком случае, Филипп подумал, что это была женщина, так как он сразу же отвел глаза.

Свет исходил от нее. Ее кожа светилась, словно каждая косточка внутри была пламенем. Смотреть на нее было все равно, что смотреть на солнце.

– Теперь лучше? – спросил Люцифер.

Филипп кивнул, заметив Сатину и Флукса, стоявших у стены рядом с котом. Флукс смущенно улыбался, а Сатина помахала ему. Что они здесь делают?

– Так это и есть знаменитый Филипп? – сказала женщина, и голос ее, казалось, тоже светился. Он был теплым и золотистым, как солнечный свет в самый‑самый первый день весны. – Мой брат рассказывал мне о тебе.

– Ваш брат? – Филипп заметил улыбку на ее устах. – А кто ваш брат?

– Мортимер, – ответила она. – Мы – близнецы, хотя и не очень похожи друг на друга. Меня зовут Вита.

– Филипп, мальчик мой, Вита это… – начал Люцифер, но остановился и почесал в затылке, отчего парик съехал и стал походить на шапку, надетую задом наперед. – Как бы это объяснить… Видишь ли…

Но Филипп уже все понял. Он посмотрел пылающей женщине прямо в глаза.

– Вы – Жизнь.

– Мортимер был прав, – сказала она и кивнула. Тени в комнате кивнули в такт ее движению. – Ты быстро соображаешь.

Филипп взглянул на Люцифера, который на несколько секунд исчез в танцующих лучах солнца. Потом на Сатину. Потом на Флукса. Снова на Сатину.

Его сердце забилось сильнее.

– Я вернусь, правда? Поэтому вы собрались здесь? Вернусь… к жизни?

– Да. – Дьявол улыбнулся. – Что ты на это скажешь?

Филипп ничего не сказал. Он не знал, что нужно говорить. Домой! Это слово показалось ему незнакомым.

– Филипп, ты выполнил здесь свое задание, – продолжил Люцифер. – Или вернее, этого задания больше нет. И отправить тебя назад было бы самым справедливым решением. Не то, чтобы я был большим любителем справедливости, конечно, но… м‑да… – Он вздохнул и покачал головой. – Есть еще одна причина, из‑за которой тебе надо вернуться. Ты оказываешь слишком плохое влияние на эти места!

– Но разве я могу вернуться просто так? – спросил Филипп и попробовал сосчитать. Сколько дней – или все‑таки ночей – провел он здесь: десять? четырнадцать? Что он скажет маме?

«Привет, мама, я только что вернулся из Ада, где помешал убить Сатану. А как ты поживала тут все это время?»

– Конечно, ты можешь вернуться просто так, – сказал Люцифер. – Вита все устроит.

– Жизнь всегда найдет выход, – добавила пылающая женщина, улыбаясь.

– Когда…

– Как только попрощаешься, – ответил Люцифер и посмотрел на свои карманные часы. – Я и без того отнял у тебя слишком много времени.

– Прощайте… – прошептал Филипп и почувствовал себя круглым дураком.

Он ничего не понимал. Ведь он возвращался домой. К маме. К солнцу, к небу, к пению птиц. Возвращался, не в силах описать безграничную радость, которая пронизывала его от такой новости. И при этом никак не мог отделаться от чувства горечи.

Филипп повернулся к Сатине. Она ему улыбалась и видел, что это одна из тех улыбок, которые не доходят до глаз. Такая же, как радость внутри его самого которая не доходила до сердца.

Он перевел взгляд на Флукса, тот смущенно откашлялся. Один его глаз был черным, как и его кудрявые волосы.

– Да я знаю, тебе кажется странным, что я здесь, – сказал толстяк и потер одну ногу о другую. – Но я услышал. что ты уезжаешь, и подумал, что мне надо с тобой попрощаться и сказать… м‑да, что мне очень жаль, что мы с Азиэлем с тобой так обошлись и… м‑да, ну вот это я и хотел сказать.

Филипп внимательно посмотрел на него.

Мешал яркий свет, или все‑таки рога у него стали поменьше?

Он указал Флуксу на фонарь у него под глазом:

– Это Азиэль поставил?

Флукс кивнул:

– Я хотел его удержать до прихода кого‑нибудь, но он сильнее меня.

– Ты держал его достаточно долго, – сказал Филипп и добавил: – Ты меня спас.

Улыбка Флукса стала шире и в то же время смущеннее.

– Ой, это самое малое, что я мог сделать!

Филипп замер перед Сатиной. Так они и стояли, надеясь, что первым начнет говорить другой. Или надеясь, что никто не будет говорить совсем.

– Драная Борода шлет тебе привет, – сказала наконец Сатина. – Он очень хотел прийти попрощаться, но у него нет времени. У ворот скандалят атеисты.

– Поблагодари его за привет и передай мой, – сказал Филипп. Потом набрался мужества и добавил: – Мне будет тебя не хватать.

– Мне тоже, – вздохнула Сатина. Вдруг она наклонилась и поцеловала его прямо в губы. Филипп замер, почувствовав, как трепетное тепло прокатилось по его телу до самых пальцев ног. В секунду поцелуя, которая показалась ему вечностью, его тело словно пронзило сияние, как у женщины, что стояла позади него.

Их губы разъединились, и кабинет Люцифера стал светлее.

– Прощай, Сатина, – произнес Филипп еще раз, но к его удивлению она покачала головой.

– Это надо сказать по‑другому!

Она еще раз наклонилась и что‑то шепнула ему на ухо. Два маленьких слова, которые эхом отозвались в его голове и заставили улыбнуться. Хотя он не понял, что именно она сказала.

– Ты готов, Филипп? – спросила Вита.

Он повернулся к ней и кивнул:

– Что надо делать?

– Только держать меня за руку, – сказала женщина и показала на что‑то за его спиной.

Филипп обернулся и увидел, что над полом поднялся занавес, закрывавший вход в Комнату Испытаний.

– А потом пройти через занавес.

– И все?

Вита приблизилась к нему. Походка ее была плавной, почти парящей, как полярное сияние в небе. Оказавшись рядом, Вита протянула ему руку.

– Это все.

Филипп собрался взять ее за руку.

– Минуточку, подождите! – вдруг воскликнул Люцифер. – Чуть не забыл… Прежде чем ты отправишься в путь… – Он что‑то вынул из ящика письменного стола и жестом подозвал Филиппа к себе.

– Я думал, как мне избавиться от этой штуки, – сказал Люцифер и протянул ему кожаную подвеску. К ней была прикреплена заячья лапка. – Это принесет тебе больше счастья, чем мне, – сказал Властитель и повесил ее Филиппу на грудь.

– Спасибо.

Филипп осторожно погладил заячью лапку. Она была нежной и приятной. Он спрятал ее под рубашку и хотел повернуться.

– Ой, черт меня побери! – сказал Люцифер. Он притянул Филиппа к себе и обнял. – Прощай, мой мальчик! Береги себя!

Что‑то коснулось ноги Филиппа. Он опустил глаза и заметил Люцифакса. Кот терся о его ногу и мурлыкал.

Люцифер отпустил Филиппа и отвел взгляд. Быстро, но не слишком Филипп был уверен, что в одном ею глазу он заметил слезу.

– Отправляйся, – сказал Дьявол сдавленным голосом. – А мне надо искушать людские души.

Филипп повернулся к Вите, которая ждала его с терпеливой улыбкой.

– Ты готов? – спросила она еще раз.

Филипп кивнул.

– Да.

– А я не тебя спрашиваю, – сказала она и посмотрела на Люцифера, незаметно вытиравшего слезы.

– Ха‑ха‑ха! – скорчил физиономию Люцифер. – Очень забавно! Слезы из‑за какой‑то заячьей лапки. Тебе прекрасно известно, что мне от нее плохо!

– Пусть так. – Вита протянула Филиппу руку. – Идем?

Филипп еще раз окинул всех взглядом, взял руку Виты и вздрогнул, словно от толчка.

Волосы на его руке и затылке встали дыбом, а в голове появилось множество картин. Они появлялись и исчезали, и он не успевал их рассмотреть. Но понимал, что это хорошие картины, и он улыбался при виде их, как улыбаются в конце зимы, укладывая варежки в ящик.

– Раздвинь занавес, Филипп, – сказала Вита.

Он протянул руку. Остановился. Сколько раз он проходил сквозь него! За занавесом его ждали зло и искушения и, в конце концов, они одолели его.

Как он мог быть уверен, что это не очередной «фокус» Люцифера? Не встретят ли его там новые испытания? Новые искушения?

«Знать этого я не могу, – подумал Филипп, – но я сам определю, как с ними справиться».

Филипп раздвинул занавес. За ним пряталась темнота, похожая на ночное небо. Он ничего не видел.

Филипп сделал глубокий вдох и шагнул в темноту. Но именно в тот момент, когда он сделал шаг, Вита тоже сделала шаг и встала на его пути.

Было слишком поздно останавливаться, он вошел в нее и к своему изумлению прошел насквозь.

В ту же секунду все осветилось ярким светом. Он ничего не видел.

Филипп повернул голову, чтобы в последний раз посмотреть на Сатину, но она уже растворилась в плотном светлом тумане. Единственное, что он успел ухватить взглядом, было круглое лицо Флукса.

Но и оно исчезло в ярком сиянии.

 

48

Новая жизнь

 

Теплый кислый воздух в его рту напоминал прокисший чай, он ему входил в горло и в легкие, вызывая ощущение тошноты. Филипп хотел выдохнуть этот воздух, но его тело не послушалось.

Где‑то далеко за светлым пятном послышались голоса. Сначала он не понимал, что они говорят. Голоса были очень далеко. Потом отвратительный воздух снова вошел в его горло, голоса приблизились, он начал различать слова.

– Давай, дыши! Дыши!

– Боже мой, я его не заметил, – произнес другой голос. Низкий и хриплый. Говорил пожилой мужчина. Он появился внезапно. Я не успел затормозить.

– Давай, ну, пожалуйста, дыши! – повторил первый голос, и в него кто‑то снова вдохнул плохой воздух.

Это было чересчур. Все его тело дернулось в судороге, он закашлялся и выдохнул отвратительный воздух.

– Вот так! Он дышит!

– Слава богу!

Только теперь до Филиппа дошло, что его глаза закрыты. Странно, он помнил, когда закрыл их. Он хотел открыть глаза, но только с третьей попытки веки стали подниматься.

Сначала это ничего ему не дало. Все оставалось таким же мутно‑светлым. Но потом что‑то изменилось, стало четче. Что‑то появилось. Чье‑то лицо.

– Флукс? – растерянно пробормотал он. – Это ты?

Лицо с огорчением посмотрело на него, потом сияние исчезло, черты незнакомца стали более четкими. Он понял, что это не Флукс. Хотя сходство было поразительным.

– Сёрен? – прошептал Филипп и оглянулся по сторонам.

Он лежал на мостовой перед черным автомобилем. Над ним склонился пожилой мужчина, смотревший на него с ужасом. На мужчине был серый костюм, его морщинистое лицо напомнило Филиппу кого‑то. На шее мужчины висела цепочка, на ней серебряный крест, лучи солнца от него отражались прямо в лицо Филиппа.

«Я вернулся», – подумал Филипп и перевел взгляд на синее небо, по которому медленно плыли облака.

Он ничего не мог понять. Ведь его не было несколько ночей!

Или все не так?

«Две секунды, – прошептал господин Смерть у него в голове. – Две секунды. Ты должен их мне».

Неужели это правда? Он отсутствовал только ненастных две секунды?

В Аду время идет по‑другому. Там оно вечное. Две секунды здесь равны двум вечностям там.

Или же…

«Сон? – подумал Филипп и почувствовал разочарование. – Это был всего лишь сон?»

Он попробовал сесть и мгновенно почувствовал, как что‑то коснулось его гру