Огненный пруд и ворованные яблоки 3 страница

– Я увидел картину, изображающую мужчину, ставшего жертвой кораблекрушения в открытом море, – сказал Филипп, поднимаясь по винтовой лестнице. – Вокруг плавают акулы, и я слышал, как он зовет на помощь.

– А‑а, этот. Он столкнул жену с борта в воду и рассказал потом, что судно потерпело крушение. Можно обмануть судий и присяжных, но нельзя обмануть нас. – Кот улыбнулся. – Таких картин у нас сколько угодно. Их автор Такскаль, который живет в Лесах Ужасов. Прекрасные картины, правда?

Филипп откашлялся. «Прекрасные» – вряд ли он употребил бы это слово.

– Во всяком случае, они как живые. Под картиной была табличка. Сначала я не мог прочесть подпись, а потом вдруг прочел, как так?

– Адский язык, – сказал кот. – Надпись на адском языке. Это общий язык, на котором все здесь говорят. Ты тоже, Филипп.

– Я? Ты хочешь сказать, что я говорю сейчас на этом языке?

Люцифакс кивнул.

– Только ты этого до сих пор не замечал, потому что в твоих ушах все звучит на твоем родном языке.

– Странно, – сказал Филипп и удивился, потому что звуки были точно такими же, как и всегда.

Кабинет Сатаны был расположен в середине длинного коридора, куда их привела лестница. Сердце Филиппа колотилось, когда он по приглашению Люцифакса вошел внутрь.

Комната была большой, и так же, как в доме Драной Бороды, вдоль стен стояли высоченные стеллажи, заставленные толстыми книгами. Вокруг были разложены странные предметы, назначение которых было непонятно Филиппу, но все вместе помещение напоминало антикварную лавку.

В середине комнаты на колонне из слоновой кости располагался темный стеклянный шар. В стекле светился яркий огонь, отчего стекло походило на свирепый глаз. Казалось, что он должен предсказывать будущее.

Перед письменным столом, заваленным штабелями книг и пачками пожелтевших бумаг, стоял старый электрический стул. На нем восседал Дьявол. Его черные глаза уставились на Филиппа.

– Никто не ценит иронии так, как судьба, – сказал он. – Я выбрал самого омерзительного, злобного и гадкого мальчишку, которого только мог найти, и что в результате? Парень все испортил именно потому, что он – урод! Посмотри вон на тот шар, – Люцифер показал на черный стеклянный шар, который слабо светился. – В нем видны все плохие поступки, которые кто‑либо когда‑либо совершил. И знаешь, что я только что увидел?

Филипп покачал головой.

– Я увидел, как на тебя наехал автомобиль. Под машину тебя толкнул тот гнусный парень, который не понимал, что он делает. Не понимал, что все испортил! Потому что именно он должен был попасть под эту машину. А вовсе не ты.

– Мне… Мне очень‑очень жаль, – сказал Филипп.

Ему показалось как‑то странным, что он тут распинается в извинениях за то, что именно он попал под автомобиль. Но Филипп не знал, что полагается в таких случаях говорить, а Дьявол, судя по его виду, не переносил возражений.

– А ты сам кто такой, парень? Это самое первое, что нам предстоит выяснить. – Люцифер встал и подошел к стремянке, стоявшей у стеллажей, чтобы можно было добраться до самых верхних полок. – Твое полное имя?

– Филипп Ангел, – сказал Филипп.

– Ангел? – сказал Дьявол и потер лоб. – Ко мне должен был явиться Сёрен‑Дьявол, а явился Ангел? Какого черта, что это значит?

Он передвинул стремянку, добрался до седьмой полки и вытащил толстую книгу. АНА‑АНД было написано на титульном листе. Властитель Тьмы положил книгу на стол и стал листать ее, бормоча что‑то под нос.

– В книгах, которые ты видишь, написано про всех‑всех людей, – прошептал Люцифакс и лапой показал на многочисленные стеллажи. – Кто они, какие они, откуда; там перечислены их слабые и сильные стороны, хорошие и плохие поступки. И все, что ты о себе знаешь, и то, что ты о себе не знаешь, занесено в эти книги.

– Кто их пишет? – шепотом спросил Филипп.

– Кто их пишет? – Кот покачал головой. – Никто их не пишет. Они пишут себя сами.

Со стороны письменного стола послышалось тоскливое «Ох!».

Дьявол схватился за голову, как будто она отяжелела и не могла держаться сама по себе.

– Ты «первый номер», – простонал он и больными глазами неотрывно уставился на Филиппа. – Мы заполучили не того, кого хотели, что само по себе плохо. Но это…

Дрожащий палец прыгал по страницам книги.

– Хуже не бывает! «Первый номер», Люцифакс! Ты меня слышишь? Он – проклятый образцовый мальчик! У него не только фамилия Ангел, он еще и на самом деле ангел. Ты только послушай, что тут написано: «Милый, послушный, обязательный, добросовестный, без предрассудков, никогда не лжет, хорошо относится к животным!» И много чего другого, Люцифакс. Список практически бесконечный! Он – бойскаут. Ты знаешь, что это такое? Существуют такие ужасные существа, которые оберегают природу, помогают старушкам переходить через дорогу и никогда не требуют за это плату!

Дьявол тяжело дышал. Приглаженные волосы торчали теперь во все стороны.

– Этот Филипп всегда делает уроки, даже если болеет. Дома помогает мыть посуду, убираться, готовить. И не потому, что ему за это дают карманные деньги, а потому, что он сам хочет! Потому, что он хочет оказывать помощь!

Дьявол опустился на стул и негромко простонал:

– Мальчишка так дьявольски добр, что Иисус по сравнению с ним просто хулиган!

Филиппу все это казалось нелепым. Его никогда раньше не хвалили таким странным способом, в то же время он чувствовал, что его ругают. Всё то, о чем говорил Дьявол, было правдой, но, по‑видимому, здесь не считали, что это хорошо. В Преисподней, похоже, хороший был плохим, а это означало, что Филипп был одним из самых отвратительных людей, кого впустили сюда через черные ворота.

– Что же мне делать? Что же мне делать? – стонал Дьявол, закрыв лицо руками. – Придется немного отдохнуть. Да, так я и сделаю. Лягу и обдумаю всю ситуацию. Люцифакс, покажи Филиппу его комнату, пожалуйста.

 

* * *

 

– Знаешь, что ты чуть не сделал? – спросил Люцифакс, когда они шли по коридору. – Ты чуть не убил его!

– Что‑что? – Филипп почувствовал, как в нем растет настоящее негодование. Он очень редко сердился, но услышать такое… Какая несправедливость! – А меня? Меня по‑настоящему убили. И я об этом не просил! Это вы заманили меня сюда, это вы ошиблись. Не я! Я вообще не имею отношения к этим делам, поэтому перестаньте говорить о моей вине! – Он помедлил и решил, что нужно еще кое‑что добавить: – Черт вас всех побери!

Люцифакс с уважением посмотрел на Филиппа, его зеленые глаза осветились лукавой усмешкой.

– Прекрасно, – кивнул он. – Оказывается, ты можешь сердиться. Он будет рад услышать об этом.

– Что ты хочешь сказать? – раздраженно спросил Филипп. – Почему?

– Потому, что злость одно из плохих чувств, – ответил Люцифакс и двинулся дальше.

Филипп посмотрел на свои руки, которые сжались в кулак, когда он закричал. Он быстро засунул их в карманы и поторопился догнать Люцифакса, который исчез на крутой винтовой лестнице.

– Люцифакс?

– Да?

– Когда Дьявол нашел мое имя в книге, он сказал, что я «первый номер». Что это значит?

– Каждого человека, который появляется на свет, Бог и мой хозяин разыгрывают, бросают кости, – объяснил кот. – Они бросают стогранный кубик[4], который устанавливает в человеке соотношение Добра и Зла. Получившийся результат определяет природу человека.

– Они бросают кости? – пробормотал Филипп и вспомнил, как он с мамой во время последних зимних каникул бросали кости с утра до вечера, чтобы как‑то занять время.

Очень трудно было представить себе, что Бог и Дьявол сидят за столом и развлекаются таким же образом.

– Значит, плохие люди потому плохие, что повезло Дьяволу в момент их рождения? А Богу выпал плохой номер?

Кот покачал головой:

– Все не так просто. Некоторых людей легче соблазнить, чем других, но все могут преодолеть свою природу.

– И чем больше число, которое выпало, тем хуже люди?

– Да. И тем легче нам ввести их в соблазн. Но не меняется самое главное: плохие люди не потому плохие, что Дьяволу выпал хороший номер. Они плохие потому, что они сами сделали такой выбор.

– А что со мной?

– На тебя Люциферу выпала цифра 1. Ты по природе по‑настоящему хороший мальчик с добрым сердцем. А это истинный кошмар!

– Ну почему же? Почему это кошмар? Разве это не безразлично для Люцифера? Зачем ему потребовался Сёрен? Что тут вообще происходит?

Губы Филиппа не успевали произносить слова, обгонявшие друг друга.

Люцифакс встал на задние лапы и передними заткнул уши.

– Подожди‑подожди! Не все сразу. Дело приобрело неожиданный оборот, тебе придется подождать со своими вопросами, пока мой хозяин не придет в себя от шока.

– Но ты обещал мне ответить!

– В этих глубинах нарушают обещания так же часто, как и дают их, – с улыбкой ответил кот.

Они подошли к комнате Филиппа, Люцифакс объяснил ему, что именно здесь ему придется ждать дальнейших событий.

– Кстати говоря, если проголодаешься, спустись в кухню. Это вниз по лестнице, потом два поворота направо. Равина, повариха Замка, накормит тебя.

Филипп вспомнил пиво, которым его угощал Драная Борода. Если дьяволы пили такие напитки, то у Филиппа не было особого желания узнавать, что они ели.

– Я не голоден, – сказал он.

– Сам разберешься. Но советую тебе подружиться с ней.

– Зачем?

– А иначе она будет угощать тебя только тем, что ты терпеть не можешь.

Кот развернулся и отправился вниз по винтовой лестнице.

Филипп открыл дверь своей комнаты. Размером она была такой же, как его комната дома. В серебряном подсвечнике горело девять черных стеариновых свечей. Кровать, письменный стол, шкаф, большое зеркало в золотой раме и книжная полка – больше ничего в комнате не было. Рядом с полкой дверь в маленькую комнату с душем.

На письменном столе лежал черный плащ с капюшоном.

«Сёрену от Люцифера» – было написано аккуратным почерком на маленькой карточке, прислоненной к подсвечнику. На подоконнике стояла баночка с таблетками, похожими на таблетки от головной боли.

«Рогалгин» – гласила этикетка. – Снимает боли в рогах.

Филипп подошел к книжной полке и скользнул взглядом по множеству странных названий, украшавших корешки.

«Дьявол и семь смертных грехов». «Искушения Дьявола». «Самые лучшие пакости». И так далее, и так далее.

Филиппа молниеносно охватило чувство нереальности происходящего, и он тяжело опустился на кровать.

Чувство было совершенно такое же, как тогда, когда его одноклассница Сабрина подошла к нему на перемене и поцеловала прямо в губы. Это было нереально, причем самым буквальным образом, потому что от неожиданности Филипп закрыл глаза, а когда открыл их, Сабрина исчезла. Как сон, который снится ночью. А это был сон дневной.

Филипп лег на мягкую перину и подумал: «Интересно, когда я проснусь».

С такими мыслями, кружившими в его голове, он заснул.

 

9

Доброе зло

 

Громкий стук в дверь и грубый голос разбудили.

– Открывай!

Филипп зевком прогнал сон, вывалился из кровати и открыл дверь.

Дьявол стоял в двери, огромный, черный и могучий, как сама Смерть. Глаза его горели, он казался разъяренным.

– Я все обдумал, – сказал он и резко повернулся, так что плащ затрепетал на плечах. – Иди за мной!

– Садись! – Люцифер закрыл за собой дверь кабинета.

Не очень уверенно Филипп уселся на электрический стул и покосился на металлический шлем над головой. Ручки стула были черными от сажи и на концах ободранными. Видно было, что стул используется регулярно.

– То, что произошло, очень огорчительно для обеих сторон, – сказал Сатана и уселся за письменный стол. – Очень огорчительно. Видишь ли, Филипп, я болен. Серьезно болен. – Он помолчал и потом, вздохнув, добавил: – В действительности, я умираю.

– Как это? – прошептал Филипп и впился взглядом в Люцифера. – Я думал, что дьяволы бессмертны.

Люцифер что‑то пробормотал, чего Филипп не разобрал. Потом откашлялся.

– Поэтому я в последнее время искал преемника, достойного занять мой черный трон. Велика была моя радость, когда я нашел такого среди людей. Его звали Сёрен, и он был великолепным экземпляром пакостника, который… Ну что я говорю, ты же прекрасно знаешь его. В мои намерения входило взять парня сюда, обучить его ремеслу зла и когда придет время – провозгласить его Властителем Тьмы. Но как ты уже знаешь, что‑то сорвалось, и ты попал сюда вместо него. Это, мягко говоря, существенно усложнило дело. Видишь ли, Филипп, даже я не могу ни с того ни с сего изменить ход событий. Я заключил со Смертью особое соглашение, что Сёрен прибудет сюда раньше срока. У меня был один и только один шанс. И он сорвался. Теперь я могу полагаться только на тебя.

Филипп поерзал на стуле:

– Что это значит?

– Я хочу сказать, что ты теперь – единственная надежда Преисподней. И что ты, Филипп Ангел, – Сатана поднял палец и указал на сильно бьющееся сердце Филиппа, – ты будешь моим преемником.

– Я? Вы хотите, чтобы я был…

– Да, мой мальчик! Люцифером II! Правда, хорошо звучит?

Дьявол взмахнул руками. Глаза его светились. Казалось, что смотришь в два черных отверстия. Филипп почувствовал, как эти отверстия всасывают его и вот‑вот поглотят.

– Но я… не могу, – пробормотал он и попытался любой ценой освободиться от взгляда Дьявола до того, как провалится в него навсегда. Это получилось, и голос Филиппа приобрел больше силы. – Я не хочу.

– Не хочешь? – повторил Люцифер. Казалось, что он ожидал такого ответа и не очень удивился. – Друг мой, тебе придется согласиться!

Филипп покачал головой.

– Да, да, придется!

– Почему?

– А вот почему. Когда ты стоишь в углу комнаты, ты можешь видеть всю комнату, это так?

– Ну да. – Филипп пожал плечами и про себя подумал, что это, бесспорно, самый странный ответ на свой вопрос, который он когда‑либо получал.

Люцифер помахал согнутым пальцем перед его носом:

– Но кое‑что ты видеть не можешь. Тот угол, в котором стоишь.

«Ловушка, – подумал Филипп. – Тут какая‑то ловушка».

– Ну и что из этого?

– Все ужасы приходят на землю отсюда, из Ада. Катастрофы, разрушения, грехи и преступления – наш самый популярный экспортный товар. Это мы вводим человека в соблазн, а потом наказываем егоза те грехи, которые он совершил. Мы мучаем мир болезнями, ураганами, землетрясениями и извержениями вулканов, которые убивают миллионы людей и заставляют людей сомневаться в том, что есть справедливый Бог. Страдание, мучение и боль приходят в мир отсюда, из Тьмы, а в твоей голове все эти вещи ужасны. Зачем существует это ужасное место, думаешь ты, и тебе кажется, что более всего другого на свете ты хотел бы остановить все это зло. Разве я не прав? Если бы решать мог ты, Филипп Ангел, очень далекий от того, что происходит здесь, в этих безднах, то ты с радостью уничтожил это место?

Филипп молча кивнул. Сатана знал, по‑видимому его мысли лучше, чем он сам.

– Да, Примерно, так, – сказал он.

– Но ты, Филипп, так думаешь потому, что ты стоишь в одном углу. Тебе кажется, что ты видишь все, но это неверно. – Люцифер встал со стула и подбросил полено в камин. Огонь отблагодарил шипением. – Зло необходимо.

– Как это необходимо? – взглянул на него Филипп, ничего не понимая. – Почему?

– Я рад, что ты спрашиваешь, – ответил Дьявол и быстро обернулся.

Теперь он никак не был похож на больного. Напротив. Голос его стал ровным и гладким, как змеиная кожа.

– Попробуй представить себе, Филипп. Мир без зла. Без гнева, ненависти, войн, болезней, разрушений и всего того, что ты включаешь в понятия «ужасы». Солнце сияет, птицы поют, и все милые и приятные люди тоже напевают песенки, потому что им хорошо. Они приветствуют друг друга, всегда идут навстречу друг другу, помогают. Можешь ты представить себе такую картину, Филипп?

– Да, – неуверенно ответил мальчик. – Но с трудом.

– Конечно, это трудно, а сейчас будет еще труднее.

От приступа кашля его голос начал дрожать, но Люцифер поборол приступ.

– Отсутствует неуважение друг к другу, лень и эгоизм. Нет зависти, а поэтому нет никаких спортивных соревнований и конкурсов. Инстинкт победителя умер, потому что при поражении человек не сердится и не раздражается, а радуется за успех противника. А если радость одинакова при выигрыше и при поражении, то зачем соревноваться? Книгам и фильмам не о ком рассказывать, потому что в таком мире нет злодеев, а значит, и героев. Газеты так же лишены содержания, как и книги, писать не о чем. Нет преступлений, скандалов, обманов, политической коррупции, нет вообще ничего.

Люцифер, вздыхая, покачал головой, словно это видение будущего подействовало на него угнетающе.

– Драматически вырастет безработица. Если бы ты знал, Филипп, как много людей работает только потому, что человек ведет себя неподобающим образом. Полиция не нужна, если нет преступлений, которые надо расследовать. Адвокаты и судьи тоже, потому что некого защищать, обвинять или судить. Ревизоры, политики, журналисты и, в какой‑то мере, врачи и медсестры. Военная промышленность и армия станут лишними. Развлечения и искусство исчезнут, всеобщая доброта задушит их. И что хуже того, Филипп: на земле не будет места переменам. Не будет войн, химических выбросов, природных катастроф или аварий на дорогах, которые сдерживают прирост населения. Кончится все это катастрофой. Или говоря по‑другому: если Ад закроется, то мир пойдет ко всем чертям.

Люцифер замолк, а Филипп был в ужасе от картины, которая появилась перед его внутренним взором во время длинной речи Сатаны.

– А почему? – пробормотал он. – Ну почему так?

– Потому, что добро существует только при наличии зла, и наоборот, – ответил Люцифер. – Если нет тьмы, то нет и света. Если нет ночи, нет и дня. Если нет зла, нет и добра. Если вещи расчленить, они исчезают. Позволь, я проиллюстрирую. – Он жестом подозвал Филиппа и повернул его лицом к бегающим огонькам. – Расскажи мне, что ты видишь.

Огонь в камине неожиданно стал увеличиваться не только в размерах, но и в силе. Он горел все ярче и ярче, смотреть на него стало все равно что смотреть на солнце, и Филипп почувствовал, как пламя окутывает его, заполняет мир, ослепляет его.

– Я ничего не вижу, – сказал он.

– Вот именно, – раскатистый голос Сатаны прозвучал у него прямо над ухом. – А теперь обернись.

Филипп повернулся: теперь, когда огонь горел сзади, зрение к нему вернулось. От яркого света тени в кабинете были совершенно отчетливыми.

– Теперь ты опять способен видеть, так?

Он кивнул.

– Понимаешь ли, Филипп. Мы ничего не видим, если нет света. Но мы ничего не видим и тогда, когда нет тьмы. Нам нужно то и другое, чтобы ориентироваться. – Дьявол замолчал, за спиной у них огонь в камине опять стал спокойным и наполнил кабинет мягкими отблесками. Сатана откинулся на стуле. – Зло необходимо, Филипп. Без него мир будет ужасным местом. А этого ты не хочешь, правда?

Филипп помедлил. Покачал головой. Конечно, он не хотел этого.

– Ну вот, а если бы ты это хотел, – Дьявол широко улыбнулся, его черные глаза мерцали, – то ты был бы злым человеком. Парадокс, правда? Вот поэтому у тебя нет выбора. Тебе придется стать моим преемником.

Очень долго Филипп ничего не говорил. Слова Люцифера смутили его, мысли метались в голове. Неужели дела обстоят именно так, как говорит Люцифер? Филиппу пришлось признать, что слова Сатаны были очень убедительными.

– Но даже если бы я захотел, – сказал Филипп немного спустя, – по‑моему, у меня ничего не получилось бы. Я не такой, как Сёрен. Я не люблю совершать плохие поступки.

– Да, конечно, тут есть маленькая проблема, – признал Дьявол и подпер голову руками. – Но все проблемы можно разрешить. И эту тоже. У каждого есть теневая сторона. – Он показал на черную тень, которая начиналась у ног Филиппа. – Даже у тебя, мой юный ученик. Даже у тебя!

Филипп подвинулся, тень повторила его движение.

– Она крепко приделана к тебе, правда? – сказал Люцифер и встал. – Уроки начнутся в начале ночи. А пока можешь погулять по городу. Я мог бы попросить Люцифакса проводить тебя, но ему не нравится гулять без шкуры. И еще, Филипп. Прошу никому не говорить о нашем маленьком разговоре. Если станет известно, насколько серьезно я болен, возникнет паника. И не в последнюю очередь, если узнают, что мой преемник… хм‑хм, бойскаут.

– Конечно, я никому не скажу, – пообещал Филипп. И тут же пожал плечами: – Если только кто‑нибудь не спросит меня. Тогда мне придется ответить, а я…

– Это правда, да‑да. Ты никогда не лжешь, – сказал Дьявол и улыбнулся. По его улыбке было ясно видно, что он знает больше, чем говорит. – Например, ты совсем не лгал, когда Драная Борода спросил, понравилось ли тебе пиво. Конечно, ты сказал, что пиво хорошее, и вылил его в окно, когда он отвернулся.

– Откуда вам это известно? – начал Филипп, но остановился. Смысла продолжать разговор не было.

– У каждого есть теневая сторона, Филипп. – Дьявол наклонил голову, и его рога нацелились прямо на Филиппа. – Скоро мы начнем искать твою теневую сторону.

 

10

Огненный пруд и ворованные яблоки

 

В своей комнате Филипп открыл шкаф. На полках лежала чистая одежда, брюки, рубашки, носки, нижнее белье. К его большому удивлению, все это было именно его размера, а не размера Сёрена. Кто‑то, должно быть, положил все сюда, пока он разговаривал с Люцифером.

Плащ, который лежал на письменном столе, исчез. Вместо него на плечики в шкаф был повешен плащ меньшего размера.

Филипп подождал немного. Потом вынул плащ и набросил его на плечи. Плащ доходил до самого пола.

Было впечатление, что Филипп слился со своей тенью. Он встал перед большим, в человеческий рост, зеркалом и стал рассматривать себя, а в это время снова и снова в его голове прокручивался их разговор с Люцифером.

– Преемник Дьявола, – пробормотал мальчик и почему‑то не понял, что эти слова произнес он сам. Звучание их было ему совершенно чужим. – Нет, не подходит.

– Чертовски не подходит, – отозвалось отражение в зеркале. – Люцифер II.

При этих словах Филипп покинул дворец, чтобы поближе познакомиться с сумрачным миром, в который его занесло.

 

* * *

 

Несмотря на то что Преисподняя обнаруживала явное сходство с обыкновенным провинциальным городом, привыкнуть сразу к этому месту было трудно. Взять хотя бы указатели, которые были прибиты на каждом перекрестке: от них у Филиппа по спине бегали мурашки.

Окрашенные морилкой деревянные стрелки указывали дорогу к Холму Кнутов, Болоту Тщеславия, Горам Воплей, Болоту Кошмаров, Долине Виселиц.

Филипп повсюду видел длинные ряды скованных цепью людей, которых кнутами подгоняли похожие на ящеров существа, которых Люцифакс назвал грагорнами. Звон цепей на руках и ногах грешников служил мрачным фоном для громких рыданий и мольбы о пощаде. Но палачи никого не щадили; ответом на мольбу были взмахи кнута.

В центре города настроение было совершенно другим. Можно сказать, оно источало покой и уют.

Колокольчики на дверях магазинов приятно звенели каждый раз, когда заходил покупатель. Кругом были мясные лавки, булочные, лавки сапожников и портных и многое другое, о чем Филипп знал по своему городу. В центре главной площади стоял большой фонтан, вокруг которого на скамейках сидели дьяволы и демоны и мило беседовали друг с другом.

Между домами и магазинами располагались узкие темные переулки, в которых лежали такие густые тени, что свет с улиц туда не проникал. Что‑то в этих переулках было таким страшным, что по спине Филиппа побежали мурашки, и он стал обходить их стороной.

Еще были какие‑то гроты, выглядывавшие между домами, их он тоже старался избегать. Они напоминали маленькие пирамиды из застывшей грязи, и Филипп чувствовал зло, исходившее от них. На миг краем глаза он заметил длинный блестящий хвост змеи, который тут же исчез во тьме грота.

«Чудовища, – подумал он и заметил, как существо, которое жило внутри грота, уставилось на него черными, как уголь, глазами. – Так вот где живут чудовища».

Филипп быстро пошел дальше и вскоре добрел до небольшого пруда овальной формы, окруженного черными плакучими ивами. В пруду не было воды, зато горел огонь. Беззвучно полыхавший, Как пламенное зеркало, он освещал вечную ночь.

Филипп наклонился над поверхностью пруда и обнаружил, что видит свое отражение в этом плоском костре, как если бы в нем была обыкновенная вода.

Вдруг рядом с его отражением, он повернул голову. Рядом никого не было. Когда появилось чье‑то лицо Филипп посмотрел вниз еще раз, то понял, что это было не отражение. Человек находился внизу, в огненном пруду.

– Эй! – Филипп наклонился. Жар от пламенной воды обжег его брови. – Вы меня слышите?

– Да, – ответил мужчина сухим потрескавшимся голосом. Словно горело дерево.

– Кто вы?

Мужчина исчез ненадолго и появился опять. Только сейчас Филипп заметил, что своими толстыми руками он сжимает золотой крест, висевший у него на шее.

Филипп от удивления взметнул брови:

– Вы христианин?

Мужчина кивнул и изменился в лице, так как его поразила боль.

– Тихо. Я должен лежать тихо. Тогда огонь жжет не так сильно. Совсем тихо.

– Почему вы там, внизу?

– Меня зовут Якоб Шпренгер. Я был когда‑то германским инквизитором Охотником на ведьм, если по‑другому[5].

Еще одна волна огня нахлынула на него, и мужчина застонал.

– Мы охотились повсюду. На женщин, которые сглазили соседа и наслали на него болезнь или неурожай. Повсюду люди видели еретиков, поклонников Сатаны и ведьм, а инквизиция живьем сжигала их, добыв пытками признание в совершении преступлений. Тех, кто не признавался, бросали в реку. Если они выплывали, то это считалось доказательством, что они ведьмы, и тогда их отправляли на костер. Никто не мог ускользнуть. Никто. Поэтому мы и плаваем тут. Плаваем и горим, как те, кого мы преследовали. – Мужчина отплыл в сторону, повторяя со вздохом свой приговор: «Плавать и гореть». «Плавать и гореть».

Филипп постоял немного, глядя ему вслед.

– А ну давай спускайся! Крышу сломаешь, дьяволенок!

Громкий крик заставил Филиппа обернуться. Среди склоненных ветвей плакучей ивы он увидел того старика‑дьявола, который поздоровался с Люцифаксом, когда кот вел Филиппа в Замок Сатаны.

Дьявол стоял перед своим домом и махал над головой граблями.

– Ну погоди, вот я тебя поймаю, и уж тогда ты получишь…

На крыше сидел молодой толстенький дьяволенок, который со смехом увертывался от граблей.

Старик‑дьявол расправил крылья, но было видно, что он был слишком стар для полетов. Пара взмахов подняла его на полметра в воздух, но потом он медленно опустился.

– В последний раз говорю, спускайся! – грохотал он, и поначалу казалось, что мальчик послушается.

Он расправил крылья и взлетел с крыши. Невероятно элегантно дьяволенок направился к высокому стройному дереву, стоявшему посередине сада. Там сел на верхние ветви и стал рвать и разбрасывать посаду его белые цветы.

– Что ты делаешь? – закричал старик, свирепо размахивая граблями. – Проклятый дьяволенок! Немедленно перестань! Слышишь?

Краем глаза Филипп уловил еще одно движение. Он повернул голову и увидел, что в сад незаметно пробрался еще один дьяволенок, взгляд которого был прикован к яблоне и полусгнившим яблокам, висящим на ветках. Убедившись, что старик все еще смотрит в другую сторону, он взлетел на яблоню и начал наполнять карманы яблоками.

– Эй! – закричал Филипп. – Твои яблоки воруют! Он показал на дьяволенка, и старик дьявол злобно зашипел, заметив хвост, торчавший из кроны яблони.

– Азиэль, берегись! – закричал толстяк, сидевший на березе. – Он тебя схватит!

Азиэль не успел увернуться. Конечно, крылья у старика были уже не те, что раньше, но ноги‑то без дефектов, и семью быстрыми шагами он достиг яблони и ухватился за хвост хулигана.

– Думаете, что можете воровать у меня яблоки, да? – прорычал старый дьявол и как следует дернул за хвост обидчика.

– Ой‑ой! – отозвалась крона дерева, и дюжина яблок покатилась по земле. – Отпусти! Отпусти, черт тебя побери!

– Ни за что! Я отучу такого бездельника, как ты, воровать яблоки в моем саду. Слезай!

Старик еще раз дернул за хвост.

Новый вопль, и в кроне яблони появился дьяволенок. Он так сильно размахивал крыльями, что старик, крепко державший его за хвост, даже взлетел в воздух.

– Отпусти! – завопил Азиэль. – Обещаю, я больше не буду!

– Дьявольские обещания! – фыркнул старик. – Скажи твоему другу, чтобы спустился, и как можно быстрее!

– Скажу! Флукс! Флукс, все отменяется! Мы отменяем это!

– Уж точно отменяете, – согласился старик. Он расправил крылья и отпустил хвост Азиэля. Потом медленно опустился на лужайку, размахивая над головой кулаком. – В следующий раз я оставлю его себе. Слышишь, маленькая бестия? В следующий раз я выдерну твой хвост вместе с корнем!