Кеннет Бёг Андерсен
Ошибка кота Люцифакса
Преемник – 1
Кеннет Бёг Андерсен
Ошибка кота Люцифакса
1
Жертва недели
Филипп явственно слышал его шаги, шелестевшие в тишине велосипедного подвала. Он слышал, как его пальцы щелкают в напряженном ожидании. И ему даже показалось, что он слышит, как на его губах играет улыбка.
Мальчик съежился за большим металлическим шкафом, в котором педель [1] держал свой инвентарь, потом осторожно выглянул из‑за угла.
Сердце Филиппа чуть не выпрыгнуло из груди, когда по стене на него стала надвигаться тень. Та казалась неестественно большой. Похожей на демона. И еще, может, ему померещилось в странной игре света, или на самом деле у тени были рога?
– Где ты‑ы‑ы? – с наслаждением завыла тень. – Не бойся, выходи‑и‑и!
Филипп сжался в клубок, почувствовав, как по спине течет пот. Было жарко, как в пекарне. Или ему так казалось, потому что он остался в велосипедном подвале школы один на один с Сёреном.
Сёрен‑Дьявол – так его звали. Можно было написать толстенные книги о его проступках, от которых волосы вставали дыбом. Если бы Дьявол был мальчиком, его имя было бы Сёрен.
Жертвами Сёрена становились не просто случайные ученики, которых он хватал во дворе школы или встречал в пустынных коридорах, когда убегал с уроков. Нет, Сёрен‑Дьявол, учившийся в восьмом классе, на два класса старше Филиппа, был гораздо изобретательнее.
Каждую неделю он выбирал себе новую жертву, нового отверженного, которого преследовал до самого последнего школьного звонка в пятницу перед выходными.
Если ученику выпадала сомнительная честь стать «жертвой недели», ему оставалось только мечтать превратиться в рисунок на обоях и всеми силами стараться выжить. Потом драконовский взгляд Сёрена упадет на кого‑то другого, и можно будет считать себя в безопасности. Но только на некоторое время.
На этой неделе выбор пал на Филиппа.
До этих пор он отделывался малым: Сёрен заставил его всего лишь проглотить две горсти песку, привязал в раздевалке душа для девочек и оставил голодным на целый день, отняв у Филиппа пакет с завтраком и деньги, выданные ему дома на фрукты. Ах, да, еще он помочился в его пенал. Дважды.
И все же это была чепуха в сравнении с тем, чему Сёрен подвергал других своих «избранников».
Но ведь выходные еще не наступили. Была пятница, последний урок, и Филипп был по‑прежнему «жертвой недели».
Он сидел, съежившись за шкафом в велосипедном подвале, и с ужасом смотрел на черную тень на стене. Она походила на нарисованную.
Мальчик заметил, что тень пошевелилась, будто прислушиваясь, словно хищник, преследующий добычу, и подумал, что если его не выдаст запах пота, то уж точно выдаст стук сердца. Оно грохотало, как паровоз.
Вообще‑то Филиппу полагалось находиться в классе на уроке математики. А в этот самый момент он должен был поднять руку и сказать Йоргену, учителю математики, что в одном упражнении есть маленькая ошибочка.
И все‑таки как же он оказался в этом месте? И наедине с парнем, от которого с громким воем убежали бы из древнего Колизея даже львы?
Во всем был виноват Миккель.
Миккель забыл в раздевалке свою спортивную форму и спросил у учителя Йоргена, нельзя ли ему сходить за ней? И нельзя ли Филиппу проводить его? Они оба вернутся через минуту.
В этот момент в классе царил беспорядок, потому что на предыдущей перемене подрались несколько учеников и одного из них сильно побили. И еще четверо кричали, что забыли сделать уроки, а трое других кричали, что сделали.
Раздраженный взмах руки учителя Миккель и Филипп приняли за разрешение и покинули класс.
– Вот черт! – воскликнул Миккель, когда они вошли в раздевалку мальчиков. Кто‑то рылся в его спортивной сумке, разбросав по полу его одежду. – Зачем люди копаются в чужих вещах?
Когда они все собрали, Миккель обнаружил, что не хватает полотенца.
– Слушай, ты не посмотришь, может, эти шутники бросили там? – сказал он и показал на дверь рядом с входом в спортзал. Та вела вниз, в велосипедный подвал, и сейчас была приоткрыта.
Едва Филипп спустился на десять шагов по лестнице, как дверь резко захлопнулась, и раздался звук запираемого замка.
– Миккель! – Мальчик ухватился за ручку, но дверь не поддалась. – Миккель, это не смешно!
– Извини меня, Филипп, – послышался голос приятеля. – Но он сказал, что я должен так сделать. Иначе стану следующим.
Потом послышались быстро удаляющиеся шаги.
Звук его голоса отразился от стен подвала, словно отчаянная мольба, долетевшая из потустороннего мира.
Филипп повернулся в сторону тени.
Выход в школьный двор располагался в противоположном конце подвала, и если он наберется мужества, а не будет стоять здесь, как маменькин сынок, то, пожалуй, успеет добежать прежде, чем появится Сёрен.
Филипп бросился сначала вниз по длинной лестнице, потом с бешеной скоростью через весь подвал. И все время ждал, что откуда‑то из темноты выскочит Сёрен и засмеется своим дьявольским смехом. Но ничего такого не случилось, впереди показался выход. Он выбрался!
Почти выбрался…
Потому что дверь на школьный двор не подалась ни на миллиметр, когда Филипп попытался ее открыть. Ее чем‑то завалили снаружи. Это означало, что выход остался только один, через широкую дверь за его спиной, ведущую к восьмому классу…
Мысли Филиппа прервал скрип. Потом раздались шаги.
Потом знакомый голос завыл:
– Где ты‑ы‑ы? Не бойся, выходи‑и‑и!
Так Филипп оказался на этом самом месте. В плену. Забившись в угол. И он ничего не мог сделать, только надеяться, что пронесет.
Но когда дело касалось Сёрена‑Дьявола, то надежда была напрасной.
– Какая тут тишина! – весело заявил Сёрен и мгновенно мрачно хмыкнул:
– Но сейчас я все быстро изменю!
И оказался прямо перед Филиппом, возникнув словно из бездонных глубин Ада.
– А вот и я! – улыбнулся мучитель, обнажив желтые от никотина зубы. Его черные волосы, смазанные гелем для укладки, были уложены в два кривых рога.
Сёрен снял с плеч и положил на пол школьную сумку. Зазвенело, как будто в ней были ножи, а не учебники.
– Некоторые преподы говорят, что я не готовлюсь к урокам. А я готовлюсь. Например, по истории мне надо написать сочинение, и я подумал, что ты можешь мне в этом помочь. Знаешь, проработать материал и тому подобное.
Сёрен открыл сумку и вытащил из нее нечто вроде большой вилки для жаркого.
– Задание – рассказать о пытках в Средние века. Видишь ли, мой милый Филипп, эти люди могли заставить признаться кого угодно в чем угодно.
Сёрен вынимал из сумки все новые и новые предметы. Молоток для отбивания мяса, гильотинку для обрезания сигар, несколько рыболовных крючков, клещи, блендер на батарейках.
При виде всего этого голова у Филиппа закружилась и куда‑то поплыл пол.
– Филипп из 6‑а класса, – сказал Сёрен, придав своему лицу очень строгое, почти торжественное выражение. – Тебя обвиняют в том, что ты состоишь в сговоре с Дьяволом. Что ты скажешь в ответ на обвинение?
Филипп взглянул на блендер, и в горле у него застрял ком размером не меньше шкафа, за которым он только что прятался.
– Это правда, – прошептал он, лихорадочно кивая. – Я состою в сговоре с Дьяволом.
На мгновение ему показалось, что Сёрен разочарован. Тот явно не рассчитывал на подобный ответ, и у Филиппа появилась надежда. Но потом на губах Сёрена возникла издевательская ухмылка.
– Филипп, Филипп, Филипп, – сказал он. – Тех, кто сознавался, тоже подвергали наказанию!
Сёрен подошел к нему, и Филиппу ничего не оставалось, кроме как закрыть глаза и молиться, чтобы все произошло побыстрее. И мама положит на его могилу красивые цветы…
Похоже, его молитвы были услышаны, потому что в подвале раздался низкий голос такой силы, что Филипп чуть не упал в обморок:
– Какого дьявола? Ты опять взялся за старое?
Филипп открыл глаза и увидел, что голову Сёрена обхватила грязная рука и тянет его куда‑то…
Педель был огромный, как дракон, и такой же страшный. У него была странная болезнь, от которой его кожа выглядела облупившейся.
Когда Филипп учился в подготовительном классе, он был уверен, что когда‑нибудь увидит, как из черных уст этого человека извергается пламя. Но педель не только внешне походил на дракона, он был таким же сильным и одним из немногих взрослых в школе, кто мог поставить Сёрена на место.
– Отпусти! – завопил Сёрен и принялся бить педеля по руке, которая напоминала толстый сук огромного дерева.
Педель отпустил его, но только для того, чтобы схватить за ухо. В другой руке он что‑то держал.
Сначала Филипп подумал, что это кнут, но оказалось, что это скрученные в жгут провода.
– Ой‑ой! Больно!
– Конечно, – ответил педель и улыбнулся Филиппу. – Но ведь я помогаю тебе прорабатывать материал к заданию по истории. Может, ты меня поблагодаришь, как положено?
– Я сделаю все, чтобы твоя жирная… – Сёрен завопил от боли, когда педель еще раз повернул его ухо. – Спасибо! Спасибо, черт тебя подери!
– Вот так‑то. А сейчас пойдем к директору, и ты расскажешь, каким прилежным ты сегодня был!
По дороге к лестнице Сёрен как‑то странно подпрыгивал в руках служителя, видимо, не желая остаться совсем без уха.
– Ты от меня не уйдешь! – крикнул мучитель Филиппу, и эхо разнесло эти слова по велосипедному подвалу. – Ты останешься «жертвой недели»! Слышишь? Ты от меня не уйдешь!
– Как бы не так! – прозвучал голос педеля, и, судя по воплю Сёрена, тот еще раз крутанул его ухо.
Филипп остался сидеть в темном подвале, за шкафом, уткнувшись подбородком в колени. И только когда прозвенел последний перед выходными звонок и подвал заполнился криками учеников, он вышел наружу.
2
Доброе дело
Когда Филипп вернулся назад, в классе никого не было. Стулья были придвинуты к столам, на столах царила пустота. Только место Филиппа выглядело по‑другому.
Он собрал свои учебники. Учитель Йорген на доске записал домашнее задание, и, хотя Филипп уже выполнил его, он старательно переписал заданные страницы в свой дневник.
Надевая куртку, Филипп покосился на место Миккеля. Стул был придвинут неровно, под столом валялись карандаши и сломанная линейка. Было видно, что Миккель очень торопился домой.
Другие мальчишки, размышляя о положении, в каком побывал Филипп, стали бы неистово ругаться, пожелали бы Миккелю самых страшных, смертельных болезней. Возможно, даже запланировали бы великую акцию возмездия с использованием веревки, железнодорожных путей и расписания поездов или обратились бы в полицию, потому что должен быть закон, запрещающий наносить людям «удары в спину», словом, рвали бы и метали.
Но Филипп не рвал и не метал. Он даже не очень сердился. Ведь Миккель сделал все это только потому, что его заставил Сёрен.
То, что Филипп претерпел, было неприятно, но в этом не было вины Миккеля. И к тому же ничего не случилось. Могло случиться, но Филиппу удалось выбраться из подвала целехоньким.
– Что за черт, Филипп! Ты еще здесь?
Йорген, учитель математики, вошел в класс. Растрепанные волосы, на брюках и рукавах следы мела.
– Какого дьявола, куда я ее поставил? – Он что‑то искал.
– Я… Я… – Филипп остановился и посмотрел на Йоргена, взгляд которого блуждал по классу в поисках неизвестного предмета.
«Он даже не заметил, что меня не было, – подумал Филипп. – Прошел целый урок, а он этого не заметил».
– Да, вот же она! – воскликнул Йорген и подбежал к подоконнику. Взял кофейную кружку, засунутую между террариумом и большим кактусом, и облегченно вздохнул. – Остаться без кофейной кружки – это все равно, что остаться без ноги.
Учитель направился к двери.
– Хороших выходных тебе, Филипп!
– И вам тоже, – ответил Филипп и подумал, что через полчаса Йорген даже не вспомнит, что они виделись.
Филипп подошел к террариуму и посмотрел через грязное стекло. Из тени от зеленых листьев за ним наблюдали черные глаза паука.
* * *
Филипп увидел кота только после того, как тот увидел его. Филипп ехал по велосипедной дорожке парка, когда его взгляд скользнул по чему‑то, что не сразу было воспринято его сознанием. Только через три секунды и тридцать пять метров он понял, что увидел. Развернулся и поехал назад.
Там, почти на самой верхушке бука, сидел черный кот.
Филипп положил велосипед и подошел к дереву.
Судя по его виду, кот явно не понимал, как оказался там и почему земля так далеко.
– Не можешь спуститься? – спросил Филипп, и зеленые, как яркая трава, глаза кота обратились к нему. Ветка, на которой сидел бедняга, закачалась, его когти глубже впились в кору.
Коту не нравилась эта история. Может быть, его туда загнала собака?
– Почему вы, коты, ничему не учитесь? Ведь собаки не лазают по деревьям. Достаточно подняться на два метра над землей, и вы в безопасности. Зачем же лезть на самый верх? Иди вниз, киска! Иди сюда! – Филипп поднял руку и пошевелил пальцами, как будто в них было что‑то вкусное: – Кис‑кис‑кис…
Кот замяукал так, будто хотел сказать, что просто позвать его – еще не значит помочь.
Филипп не мог не отметить наличия у кота логики. Человек, оказавшийся на четвертом этаже горящего дома, не спустится сам только потому, что пожарные попросят его об этом.
– Спокойно, – сказал Филипп и бросил сумку на землю. Потом поплевал на ладони, подпрыгнул, ухватился за нижнюю ветку и повис на ней. – Я тебя сниму. Оставайся там, где сейчас.
На полпути наверх Филипп ненадолго задержался, чтобы полюбоваться видом. Рядом не было других деревьев, которые могли бы закрыть красивый вид на парк и ближние части города. Он увидел библиотеку, школу, водонапорную башню и людей, которые шли по тротуару каждый по своему делу.
Мысль о том, что он сидит на дереве и наблюдает за ними, а они об этом не знают, показалась Филиппу забавной. Казалось даже, что он может командовать ими. Словно город – его собственность.
Вверху замяукал кот, напоминая, что не намерен сидеть здесь целый день.
– Да‑да, я сейчас, – Филипп стал карабкаться дальше.
Внезапно одна нога его соскользнула с сучка, и только моментальная реакция спасла мальчика от падения с высоты в несколько метров.
– Уф! – выдохнул он и посмотрел на землю. – Чуть‑чуть не упал!
Кот еще раз мяукнул.
– Да, да! Немножко терпения. Я ведь мог насмерть разбиться. – Филипп продолжил подъем, и вот уже кот прямо над ним.
Филипп протянул к нему руки, но тот отскочил.
– Да нет же, не туда. Помогай тоже, если хочешь, чтобы у нас все получилось. Иди ко мне, я не сделаю тебе ничего плохого. Я просто хочу помочь.
Несколько секунд казалось, что кот ему не поверил. Потом стал медленно приближаться к спасителю.
– Вот так, да! Хорошо.
Филипп вытянулся как можно выше и, не теряя равновесия, схватил кота. Его пальцы утонули в мягкой, как бархат, шерсти, и он оторвал кота от ветки.
Потом мальчик стал медленно спускаться, одной рукой обняв ствол дерева. Другой он держал кота, от черной шерсти которого пахло чем‑то очень странным. Почему‑то горелым.
«Нет, не горелым, – мысленно поправил себя Филипп. – Это сера. От кота пахнет серой».
Спустившись на несколько метров, он выпустил кота, который дальше действовал самостоятельно.
Как черная тень он поскакал с одной ветки на другую, пока наконец не оказался внизу, и тут же стал приводить в порядок свою шерстку.
Филипп спрыгнул на землю рядом.
– Ну, и что полагается сказать? – отряхиваясь, спросил он.
– Спасибо за помощь, – ответил кот и исчез в зеленых кустах парка.
3
В погоне за котом
Сначала Филипп объездил на велосипеде парк. Потом соседние улицы. Потом улицы, соседствующие с соседними. Потом соседние, соседствующие с соседними…
Нигде. Кот как сквозь землю провалился, и единственными результатами его поисков были потный лоб и боль в ногах.
«Спасибо за помощь».
Слова беспрерывно звучали у Филиппа в ушах, от них по его спине бежали мурашки. Это сказал кот. Он сам слышал. Он видел это. Видел его губы – или что там в этом месте у котов, – когда тот произносил эти слова.
«Спасибо за помощь».
Потом пропал.
Это ему показалось?
Нет, не показалось. Как же! Он сам видел, как кот говорил.
«Но ведь коты не могут говорить, Филипп?»
Конечно, он это прекрасно знал. И именно поэтому теперь и носился как угорелый по городу, чтобы найти кота. Чтобы спросить, как, собственно говоря, это можно объяснить?
«Но где же, где он, Филипп? Говорящего кота следует найти, так ведь? А кстати, почему бы не позвать его, и тогда он, может быть, отве…»
Филипп затормозил так резко, что шины его велосипеда оставили два черных следа на велосипедной дорожке, и издевательский голос, звучавший в его голове, замолк.
На противоположной стороне улицы, в тени развесистой ивы, сидел тот самый кот. Его черная, как уголь, шерсть сливалась с тенью от дерева; и на этом фоне резко выделялись его зеленые глаза. Можно было подумать, что это окна в другой мир.
Кот смотрел прямо на Филиппа.
На красный свет светофора ехать было нельзя. Автомобилей на улице не было, но Филипп никогда не ездил на красный свет.
– Не убегай, – прошептал он и нетерпеливо постучал по раме. – Не убегай.
Наконец огни светофора поменялись, и Филипп выехал на проезжую часть навстречу коту, который ждал его на противоположной стороне улицы.
Тут брови Филиппа взметнулись вверх, потому что до него что‑то дошло.
«Он смотрит не на меня, – подумал он. – Он сморит на что‑то за моей спиной».
Вдруг сильный толчок в спину нарушил равновесие Филиппа. Руки дернули руль влево, а сам он распластался на самой середине улицы.
– Я же сказал, что ты от меня не уйдешь! – завопил Сёрен, чуть не задохнувшись от радости. – Я же сказал…
Его победный крик утонул в звуке тормозящих автомобильных шин.
События для Филиппа стали происходить одновременно и очень быстро и очень медленно.
Он всего лишь перевел взгляд, но ему показалось, что на это движение ушло много‑много часов.
Он увидел черный автомобиль, ехавший прямо на него.
Увидел пожилого мужчину, сидевшего за рулем.
Увидел некий предмет, висевший на цепочке на груди мужчины. Увидел, как этот предмет раскачивается взад и вперед. Взад и вперед. Как маятник на старинных часах.
И увидел, что этот маятник вдруг остановился.
В этот момент автомобиль соприкоснулся с Филиппом, и в наступившей темноте он увидел кота. Того, который ждал его. На противоположной стороне улицы.
4
Лестницы и темнота
Филипп открыл глаза. Или подумал, что открыл глаза, но он, конечно, ошибался, потому что вокруг все было черно.
Он сделал еще одну попытку. Снова без результата.
Он поднес руку к глазам, чтобы открыть их. И обнаружил, что они открыты.
Какое‑то время он думал, что ослеп. Но нет, он видел свои руки, когда держал их перед глазами. Просто вокруг было темно. Темно, как в самом глубоком сне.
Филипп стал вытягивать руки и увидел, как его пальцы пропадают в вязком облаке. Пальцы ничего не чувствовали, кроме теплого воздуха.
– Эге‑гей! – прокричал он. Его голос провалился в черноту, как камень, брошенный в бездонную пропасть. Никакого эха, никакого ощущения пространства. Казалось, он стоял на вершине большой одинокой горы, окруженной вечностью.
«Где я?»
Он обернулся и увидел позади себя огромную и тяжелую дверь. Когда он нажал на гладкую ручку, дверь не подалась. Он навалился на нее всем своим весом, но это было все равно, что сдвинуть с места дуб. Дверь была накрепко заперта.
Филипп наклонился и заглянул в замочную скважину размером с большой палец взрослого человека. За дверью он увидел семь неровных ступенек, которые вели вверх. На каждой ступеньке было что‑то вырезано. Похоже, буквы, но на таком расстоянии Филипп не мог прочесть, что там написано.
– Эй, есть здесь кто‑нибудь? – закричал он и постучал по толстой деревянной двери. – Кто‑нибудь слышит меня?
Тишина.
В голове крутился один и тот же вопрос: «Где я?»
– Мне это снится, – громко произнес он вслух, но получилось не очень убедительно; Филипп не умел врать. – Это всего лишь сон.
Филипп обернулся еще раз и обнаружил, что его взгляд привык к темноте. Во всяком случае, он теперь понял, что стоит на лестнице.
Она не походила на ту, что он видел сквозь замочную скважину. Ступени этой лестницы были более прямыми и значительно более широкими, как будто сделанными специально для того, чтобы здесь могло находиться очень много людей. Лестница шла круто вниз. Филипп насчитал около пятнадцати ступенек. Дальше он пропадал в дрожащем облаке.
Идти можно было только вниз.
Он так и сделал.
* * *
Воздух внизу был теплее. Гораздо теплее. Как в велосипедном подвале. Как во дворце из сказки про Ханса‑Чурбана[2]. Может быть, где‑то жарили цыплят. Наверное, потому что запахло горелым.
Очень долго Филиппу казалась, что лестница никогда не кончится, но после того, как он спустился на несколько сот крутых ступенек, та стала пологой и затем перешла в извилистую тропу. По обе стороны тропы царила непроницаемая темнота, словно вдоль нее стояли две каменных стены. Но прямо впереди… Прямо впереди… О боже!
Словно покрытая льдом река, тропа текла через темноту и кончалась у гигантских ворот в середине внушительной стены, поднимавшейся так высоко, что Филипп не смог разглядеть ее верха. Перед воротами горели на подставках два факела.
«Ну, так что же это за место, в конце концов?» – растерянно подумал он.
Рядом с воротами стоял дом, освещенный слабым светом факелов. Он был сложен из черных бревен. Из кривой трубы медленно поднимался к небу дым.
Филипп осторожно приблизился к дому. Странно. Казалось бы, он должен был струсить, испугаться при виде этого огромного пространства, заполненного темнотой, синим огнем и вечностью. Но по непонятной причине он чувствовал не испуг. А только… любопытство.
В середине двери дома, разделенной на две половины, было прикреплено большое медное украшение – дверной молоток. Он был сделан в виде головы очень злого козла с острыми рогами и огромным кольцом в носу.
Кольцо опускалось на грязный латунный круг, изображавший голову старика. На лысине старика было множество трещин от легких и не очень стуков по ней кольцом на протяжении многих лет. Под глазами головы, с печалью смотревшей на Филиппа, были большие мешки. Казалось, голова умоляет его не стучать.
Филипп взялся за кольцо и ударил три раза по лысине латунной головы.
– Ой‑ой‑ой! – закричала голова, и Филипп испуганно отскочил. – Зачем так сильно?
– Про… прошу прощения, – забормотал Филипп и изумленно уставился на голову, которая безуспешно пыталась подуть на свой лоб. – Я не знал, что… Мне очень жаль.
– Очень жаль? – повторила голова и с удивлением посмотрела на него. – Ты сказал, что тебе жаль?
– М‑м, ну да, – ответил Филипп в растерянности, не совершил ли он опять какой‑то ошибки.
Скупая слеза побежала из уголка глаза головы по ее блестящей щеке.
– Впервые за почти две тысячи лет, что я тут провисел, я слышу эти слова из других уст, а не моих собственных. Я сам много раз говорил, что мне очень жаль, что я раскаиваюсь в том, что совершил. Это совсем не моя вина. Ни в коем случае не моя. Я говорил им, что, по‑моему, этот человек не виновен ни в каком преступлении, я даже предложил им отпустить его. Но они не хотели слушать. Они требовали осудить его, и я вынужден был сделать это! А теперь осужден я сам. На веки вечные обречен висеть здесь и мучиться так, как я сам когда‑то мучил других. Никто не слушает меня, никто не хочет понять, что это совсем не моя ви… Ой!
Никто не дотрагивался до латунного кольца, но оно вдруг само поднялось и еще раз сильно ударило человека по лбу.
– Заткнись! – приказала голова козла, висевшая выше. – Уши кровью обливаются, когда я слушаю твои вечные стенания!
За дверью послышалось шарканье, потом звон тяжелых цепей и скрип: кто‑то нажал на ржавую ручку.
В двери открылась верхняя половина, и, когда странный дверной молоток исчез в доме, Филипп услышал шепот латунной головы:
– Спасибо за добрые слова, мой мальчик. Они согреют мое старое сердце, которого, кстати, у меня больше нет.
– И какой дьявол может стучать так рано ночью? – прогремел низкий скрежещущий голос, и в верхнем окошке появилось внушающее ужас существо. При виде его Филипп чуть не задохнулся.
– Я так хотел, черт меня побери, насладиться заслуженным отдыхом этой ночью!
Чудовище было высотой в три метра и скорее напоминало древнего ящера, чем человека. Кожа его была зеленой, морщинистой и облупившейся, а над извергающими пламя желтыми глазами торчали два рога длиной в руку Филиппа и толщиной в его ногу. На подбородке «ящера» росла витая длинная борода, похожая на кривой коготь, с плеч чудовища свешивался потасканный халат.
– Ну, кто тут есть? – спросил «ящер» и осмотрелся. Его взгляд скользнул поверх Филиппа, который ему был не выше чем по пояс.
Чудовище посмотрело на дверной молоток.
– Это вы тут опять ссоритесь? Черт бы вас разодрал, ну как же мне надоело вставать только потому, что вы не можете разобраться…
– Это я, – осторожно сказал Филипп.
Ящероподобное чудовище посмотрело вниз и зажмурилось.
– Ты один? – фыркнуло оно, и из его широких ноздрей появились два столба серого дыма. – Меня поднимают из моей мягкой постели, чтобы я впустил только одного? Никогда этого не будет! А то, чего доброго, кто‑нибудь подумает, что наказывают здесь меня! Минутку!
Гигант исчез в двери и появился через несколько секунд с огромной книгой, переплетенной во что‑то, напоминающее светлую кожу. Он открыл книгу и перелистал ее, косясь желтыми глазами на Филиппа.
– Ты ведь довольно юный, да?
Языком, конец которого разделялся надвое, незнакомец послюнявил покрытые чешуей пальцы и перевернул еще несколько страниц.
– Сколько лет тебе?
– Тринадцать.
– Тринадцать? – буркнуло чудовище с большим уважением. – К нам редко попадают столь юные. Значит, тебя рано не полюбили.
– Как это понимать? – Филипп покачал головой. – И что это вообще за место?
– Что за место? – Чудовище приподняло бровь. – Так ты еще не понял? Да, да, злоба и глупость часто ходят рука об руку. – Кривая улыбка обнажила острые зубы «ящера», а его скрипучий голос превратился в шепот. – Это, сынок, преддверие Ада. А вон там, – кривой коготь показал на черные ворота, – находится Ад.
– Ад? – шепотом повторил Филипп, и в его голове картинка прокрутилась еще раз.
Кот, который разговаривал с ним. Толчок в спину, который бросил его на дорогу. Радостный вопль Сёрена. Визжащий звук тормозов. Пожилой мужчина за рулем. И поглотившая Филиппа тьма…
– Это мне снится, – произнес он, когда стоял на самом верху длинной‑предлинной лестницы, но он уже тогда твердо знал, что это ложь.
Это был не сон.
«На меня наехал автомобиль, – подумал он сейчас. – Наехал, и я умер. Я умер и теперь нахожусь в… в…»
– В Аду? – произнес Филипп и почувствовал жуткое смятение.
Как он мог оказаться в Аду? В Ад попадают только плохие люди. Ведь, правда, это так?
– Я в Аду?
– Похоже, это нужно повторить трижды, только тогда до тебя дойдет, – сказал демон и продолжил листать книгу. – Но ты успокойся. Многие вынуждены повторять это больше двух раз, прежде чем до них дойдет. А‑а! Вот это место. Давайте посмотрим!
Из нагрудного кармана халата чудовище вытащило очки с серебряным ободком и нацепило их на нос. Огромный палец тут же воткнулся в нужную страницу.
– Ну, что я тебе говорил? – раздраженно крикнул демон и стукнул по книге кулаком. – Сегодня ночью не надо было впускать никого! Не раньше чем через несколько часов, когда здесь появится большая порция политиков! Вот черт! – Чудовище безнадежно покачало головой. – Ну, раз уж ты здесь и уже нарушил мой ночной покой, я могу сразу послать тебя отбывать наказание. Как тебя зовут, сынок?
Филипп не ответил, он с ужасом смотрел на демона.
– Проснись! Не тратить же на тебя целую ночь. У тебя впереди вечность. Имя?
Филипп уныло откашлялся:
– Филипп.
– Филипп, Филипп, Филипп, – бурчал демон, листая книгу и морща лоб. – Очень странно. А у тебя есть еще другие имена, кроме Филиппа?
