Друзья шагнули в темноту. За их спиной дверь в царство Смерти захлопнулась от порыва ветра, и барабанная дробь дождя резко оборвалась. Единственным звуком, нарушавшим тишину, теперь было потрескивание факела.
Вскоре они добрались до двух знакомых дверей. Обе были закрыты. Следы грязных лап исчезали по ту сторону входа в Преисподнюю, и Филипп, чуть не лопнув от натуги, отворил ведущую туда дверь.
– Они были здесь, а я и не заметила, – сокрушалась Сатина, разглядывая следы, спускавшиеся вниз по крутой лестнице.
Филиппа это совсем не удивляло. Ведь Сатина не знала, что искать. Даже если бы она заметила следы, откуда ей было знать, что они связаны с похищением амулета?
Промежутки между большими следами были существенно длиннее, чем между маленькими. Как будто гигантский зверь – или чудовище – в спешке перепрыгивал через пять ступенек кряду. Вместе с тем отпечатки изящных лапок красовались на каждой ступеньке.
– Если мы будем так продвигаться, – заметила Сатина, – то к ужину успеем найти вора.
– Хотелось бы верить, – ответил Филипп, но не успел его голос затихнуть, как следы резко оборвались. Не так, что они с каждым разом становились все менее отчетливыми, а потом совсем пропали. Так, что только что они видели следы – и вот их больше нет. Словно зверь, оставивший их, бесследно испарился в темноте.
– Куда они подевались? – Филипп шарил факелом над ступеньками. – Ты видишь их, Сатина?
– Нет, как это странно. Ты думаешь… – Сатина запнулась на полуслове и схватила Филиппа за руку, державшую факел.
Словно его не было рядом, она неожиданно прижала горящую ветку к полу, так что Филипп едва удержался на ногах.
– Смотри. Здесь, на ступеньке. А вот еще! Похоже, что это… кровь!
Филипп прищурился, чтобы лучше рассмотреть пятна, и убедился, что Сатина права. У их ног тянулась вереница капель крови, отливавших черным в свете факела.
– Ну и что? Наверняка, кровь грешников. Не забывай, их стегают кнутами.
– Но только не тогда, когда они идут вниз по лестнице. Стегать кнутом их начинают позже, когда распределят по наказаниям.
– Хорошо, но как быть со следами? Мы прошли только восемнадцать ступенек. Как могли следы просто закончиться?
– Они и не могли, – вскликнула Сатина, щелкнув пальцами, – ей пришла в голову какая‑то идея. – Конечно, если…
– Если не что?
– Если продолжились, – прозвучал загадочный ответ. – Дай‑ка мне факел!
Филипп протянул Сатине ветку.
Она посветила по обеим сторонам лестницы и кивнула.
– Так я и думала, – произнесла Сатина и, ни секунды не колеблясь, вытянула вперед ногу и шагнула за край лестницы в пустоту.
– Сатина! – в ужасе закричал Филипп, его сердце замерло в груди при виде того, как факел покатился в темноту. Однако он успел улететь не дальше каких‑то полутора метров. Раздался гулкий удар, и ветка приземлилась на твердую поверхность.
– Расслабься, Филипп! Уже второй раз за полчаса ты пугаешь меня до смерти. Вот даже факел уронила, – донесся откуда‑то из темноты голос Сатины.
Вскоре горящую ветку подняли, и в свете пламени появилось лицо Сатины.
– Я подумал, что ты бросилась в пропасть, – Филипп облегченно вздохнул, вытирая со лба капельки пота. – Ты висишь в воздухе?
– Нет, нет. Стою на лестнице.
– На другой лестнице?
– Лестница кое‑где раздваивается. Помнишь, я рассказывала тебе об этом?
– Что‑то припоминаю.
Когда Филипп был в Аду в прошлый раз, Сатина соврала Азиелю, что он – ее гость из Аида, другого Подземного мира. Она упомянула, что существует несколько сотен подземных миров, но ступеньки, ведущие к ним, почти полностью заросли.
Теперь, когда он знал, что где‑то здесь есть еще одна лестница, он смог ее разглядеть.
Ступеньки были широкими и шероховатыми, во многих местах покрытыми черным мхом, сливавшимся с окружающей темнотой. Лестница тоже шла вниз, но была более пологой.
– Куда она ведет? – спросил Филипп.
Во мраке угадывалась только пара‑тройка ступеней.
– Понятия не имею, – ответила Сатина. – Подземных миров больше, чем мне известно. Но следы продолжаются на этой лестнице, так что вор явно направился сюда. Идем.
Филипп свернул с пути, ведущего в Преисподнюю, и последовал за Сатиной туда, куда шли следы.
На этот раз они уходили только на восемь ступенек вниз и снова обрывались, хотя и не так внезапно – грязь была размазана по всему полу, словно животное какое‑то время топталось на месте. В подсохших комках земли что‑то валялось.
Филипп нагнулся и поднял странный предмет. Он с отвращением разглядывал клочок серой шерсти, выдранный прямо с мясом. Через пару ступенек им на глаза попалось кое‑что еще.
Эту находку сделала Сатина.
– Кончик рога, – прошептала она, уставившись на крошечный осколок, такой пронзительно черный, как будто его вырезали из темноты. Она озадаченно посмотрела на Филиппа. – Это обломок рога дьявола. Судя по цвету, он принадлежал темптану. Какого черта он здесь делает? Как думаешь, что здесь произошло?
– Похоже, здесь была борьба, – бормотал Филипп, попеременно глядя то на грязь на полу, то на кусок шерсти, то на осколок в руках Сатины.
– Между вором и дьяволом?
Филипп утвердительно кивнул.
– Возможно, дьявол обнаружил вора и попытался отнять у него амулет. Завязалась драка.
– Его попытка была неудачной, – заключила Сатина.
– Почему ты так думаешь?
– Если бы темптан одолел вора, то вернул бы украденную вещь. Но темптан потерпел поражение. Похититель победил, а бедный темптан был… – она посмотрела в бесконечную темную бездну, простиравшуюся по краям лестницы, и вздрогнула.
– Почему ты так думаешь? – повторил свой вопрос Филипп.
– Вряд ли темптан смог остаться невредимым после встречи со зверем. В противном случае он рассказал бы всем, кто совершил преступление, как только вернулся домой. Значит, ему не удалось вернуться домой.
Филипп пристально посмотрел на Сатину. Потом помотал головой.
– Сомневаюсь, – подытожил он.
– В чем?
– Во всем этом, – помолчав с минуту, он выдал свою версию. Говорил он медленно, позволяя мыслям угнаться за словами: – Тут что‑то не вяжется. Только взгляни на следы. Зверь спускался вниз по лестнице. Потом столкнулся с дьяволом, и они сразились. Если бы победил вор, он бы продолжил свой путь. Но следы здесь заканчиваются. Так что зверь никуда не убежал.
– Тогда как, по твоему мнению, все обстояло?
– Думаю, дьявол одолел зверя, отобрал у него амулет и тяжело его ранил. Но не настолько серьезно, чтобы зверь, немного придя в себя, не возобновил погоню за ним.
– Ты не можешь этого знать, – запротестовала Сатина. – На лестнице в Ад ведь нет ничьих следов. Грязь с лап животного наверняка успела полностью осыпаться и подсохнуть во время битвы. Поэтому мы больше не видим его следов.
– Нет, мы точно знаем, что животное вернулось на первую лестницу и продолжило свой путь вниз. Ты права, грязь подсохла, но вор оставил другие следы. Ты сама нашла их.
– О чем это ты?
– Кровь. Я говорю о ней.
– Вполне может быть, что это кровь раненого дьявола.
Сатина судорожно моргала глазами, пытаясь придумать новое объяснение. Это было крайне важно. Потому что если амулет был похищен темптаном, то слишком многое не сходится.
– А может, может, сначала дьявол одолел вора? Но тот так просто не сдался. Он последовал за израненным дьяволом, настиг его, отобрал амулет и окончательно расправился с ним?
Филипп снова покачал головой:
– Это не кровь дьявола. – Он вытянул перед собой палец, который только что окунул в застывшую на полу каплю. В свете факела густая кровь отливала багровым. – Кровь дьяволов черная.
Сатина обескураженно посмотрела на каплю. Она открыла рот, но не смогла привести ни одного довода, поэтому снова закрыла его. Помолчав, она продолжила:
– Значит, зверь, а точнее чудовище, похитил амулет, но на обратном пути на этой лестнице на вора напал дьявол и отобрал украденное.
Филипп кивнул.
– Отобрал и оставил себе.
– Но с какой целью?
Голос Сатины срывался на крик, который тут же пожрала темнота.
– Зачем ему оставлять себе эту погремушку? Как он может ее использовать? Ты же сам слышал, что говорил Мортимер. Дьяволу незачем похищать амулет. Если темптан завладел амулетом, то почему не вернул его хозяину?
На сей раз Филиппу пришлось пожать плечами, тем временем он внимательно изучал поросшие мхом ступеньки, размышляя о том, какую тайну они могли скрывать.
– Интересно, куда направился вор?
– Не знаю. Но если мы его найдем, то сможем спросить об этом. Теперь мы немного знаем о его внешности. – Он кивнул на осколок, который держала в руках Сатина. – Нам просто нужно найти темптана с обломанным рогом.
* * *
Кровавые следы, словно изящная красная нить, вели их за собой вниз. Они то пропадали, то снова появлялись через пару ступенек. В то же время на каждой шестой ступеньке то и дело возникали отпечатки огромных грязных лап, которые с каждым разом становились все менее заметными, пока земля на них не подсохла и следы не исчезли.
По дороге Сатина поинтересовалась у Филиппа, как в его версию вписывались большие следы, и тот ответил, что не имеет об этом ни малейшего представления.
– Сатина? – спохватился Филипп, когда они добрались до самого низа, и температура воздуха серьезно выросла. Филиппа внезапно осенило, и он начал беспокойно озираться по сторонам.
– Что, Филипп? – откликнулась Сатина, не отрывая глаз от кровавых капель на ступеньках. Факел в ее руках почти догорел.
– Мне тут в голову пришла одна мысль. Темптан, напавший на животное, может быть, он был не из Преисподней?
Девушка выпрямилась и растерянно посмотрела на Филиппа. Постепенно взгляд ее прояснился.
– Ты намекаешь на… – она понизила голос до шепота, как будто боялась, что кто‑то может подслушивать, – …Азиеля?
Филипп готов был кивнуть, но Сатина опередила его, помотав головой.
– Это не его рук дело, – сказала она, вытаскивая изогнутый обломок из‑под плаща и поднося его к свету. – Рога у Азиеля намного острее.
Филипп устремил на нее взгляд в попытке понять, что сейчас выражает ее лицо, но безуспешно. Он отчетливо слышал, как противный голосок в его голове нашептывает, пробуждая старую подругу – ревность:
«Она восхищается им. Неужели не слышишь, Филипп? Даже сейчас, после всего, что он натворил, она продолжает им восхищаться».
Филипп закрыл лицо руками и принялся тереть лоб, пытаясь избавиться от голоса и отвратительного чувства внутри. Он задел две шишки, откуда когда‑то росли рога, и голос ядовито зашипел:
«Только это и осталось от твоих рогов. Жалкое зрелище, Филипп. Весьма жалкое».
– Значит, это не Азиель, – заключил он. Он намеренно говорил громко, желая продемонстрировать, что нисколько не боится произносить запрещенное имя вслух. А еще – чтобы перекричать свой внутренний голос. – Тогда его мать, возможно? Ее тоже сослали в Окраинные земли.
Сатина крутила в руках находку.
– Возможно, – произнесла она некоторое время спустя. – Но опять‑таки зачем ей это? Что она будет делать с амулетом?
– Месть, – ответил Филипп кратко. – Отомстить Люциферу за то, что вышвырнул их из Преисподней. Говорил же Мортимер, что в дьяволах отпадет всякая надобность, если люди станут бессмертными. Разве месть не прекрасный мотив?
– Самый лучший, – процедила Сатина сквозь зубы. – Предположим, ты прав. У них появился злой умысел остановить приток грешников в Ад, зачем тогда им снова пускать амулет в ход? Нам же известно, что некоторые из бессмертных вновь стали смертными.
– Все, что ты говоришь, правильно, – согласился Филипп. – Но мы не можем быть уверены в том, что… Сатина, что с тобой?
Сатина стояла неподвижно, устремив взгляд прямо перед собой, на лице застыло выражение недоумения и страха. Она ответила шепотом:
– Мы достигли самого дна.
– И что?
– Ворота? Где ворота? – спросила она Филиппа дрожащим голосом. – Где Преисподняя?
Только сейчас Филипп сообразил, что она хотела сказать. Они добрались до преддверия Ада, где у гигантских ворот, ведущих в Город Дьявола, должен был стоять домик привратника. В прошлый раз ворота и дом освещали два высоких огненных факела. Ничего этого сейчас не было.
Ни огней.
Ни звуков.
Ничего.
Все вокруг было погребено в глубоком всепоглощающем мраке. Свет от горящей ветки оттеснял темноту всего лишь на метр, и тяжелые черные тени со всех сторон обступали друзей, осторожными шагами продвигавшихся вперед.
– Что за чертовщина? – бормотала Сатина. – Как будто преисподняя сквозь землю провали… Ой! – воскликнула она и выпустила из рук факел. Горящая ветка упала на пол, зашипела и потухла, оставив Филиппа и Сатину в кромешной тьме.
18
Заблудшие и обреченные
– Сатина, ты где? – Филипп озирался по сторонам, но ничего не мог увидеть. Его окутывал плотный черный туман. Темнота была непроглядной.
– Я здесь, совсем рядом, – откликнулась девушка где‑то рядом.
Он бросился на звук, но, видимо, в темноте сбился с пути, потому что на этот раз голос раздался гораздо дальше.
– Филипп?
– Я здесь, – закричал он в ответ, размахивая руками, что было совершенно бесполезно. Он даже своих собственных рук не мог разглядеть.
Послышались приглушенные шаги – друзья попытались приблизиться друг к другу, но снова заблудились. Темнота словно играла с ними. Искажала звуки, сбивала их с толку.
– Сатина, стой на месте, выпусти огонек. Вот так, теперь я тебя вижу! Продолжай, – подбадривал Филипп, продвигаясь в сторону крошечных вспышек в беспредельной темноте. Пламя, вырывавшееся из ноздрей Сатины, освещало ее бледное лицо.
Когда Филипп добрался до нее, она погасила огонь, чтобы перевести дыхание.
Не сговариваясь, Филипп и Сатина взялись за руки.
Филипп чувствовал, что Сатина вся дрожит от страха. Как осиновый лист.
– Не могу взять в голову, – твердила она. – Что случилось? Почему здесь так темно?
– Успокойся, Сатина. Драная Борода, скорее всего, просто погасил огонь, чтобы спокойно вздремнуть. Наверняка он услышит, если мы окликнем его?
– Надеюсь.
Сначала они позвали привратника по имени. Потом закричали. Во весь голос. Никакого толку. Тишина была такой же глубокой, как темнота.
– Может, мы перепутали лестницы? – предположил Филипп. – Лестница раздвоилась, а мы и не заметили?
– Может быть, – ответила Сатина, но ее тон говорил о том, что она в этом сомневалась.
– Зажги‑ка эту ветку, – Филипп поднес к ней одну из оставшихся веток. Сатина глубоко вздохнула и выдула поток белого пламени. Огонь обхватил ветку, немного развеяв темноту. – Замечательно, сейчас вернемся на лестницу и попробуем еще…
– Филипп?
– Что?
– Мы далеко ушли от лестницы.
– Ну и что?
– А где она?
Как все остальное в этих глубинах, лестница утонула в непроницаемой темноте, со всех сторон сомкнувшейся вокруг Филиппа и Сатины.
Филипп поднял руку, чтобы указать в сторону лестницы, но снова опустил ее, беспомощно озираясь по сторонам. Снова и снова. Темнота обманула их, заманила в свои крепкие объятия. Увела прочь от лестницы. Впереди, позади, справа или слева? Он не имел ни малейшего понятия, где она.
– Что нам теперь делать, Филипп? – повторяла Сатина в панике. Она до боли стиснула руку Филиппа. – Какого черта мы будем теперь делать?
«Сгинули во тьме Окраинных земель», – крутилось в его голове, а в душе нарастала тревога. Он слишком хорошо запомнил рассказ Драной Бороды об этом кошмарном месте. Даже Люциферу трудно было вообразить ужасы, подстерегавшие там заблудившихся. А какие жуткие ходили слухи о маленьких дьяволятах, тайком сбежавших за ворота да так и не вернувшихся домой…
– Эй!
Незнакомый голос прервал его размышления. За окликом последовали проворные цокающие шаги, раздававшиеся все ближе и ближе.
– Эй, вы двое!
– Осторожно, – зашептала Сатина.
Филипп угрожающе вытянул факел в сторону шагов.
– Не подходи! Слышишь?
– Успокойтесь, я ничего вам не сделаю, – успокаивал голос, и из темноты им навстречу шагнул человек. Незнакомец поднял вверх руки в знак того, что не имел плохих намерений.
Ему было около сорока. Он был одет в белую промокшую от пота рубашку, воротник расстегнут, рукава засучены. На ногах – сверкающие лаковые туфли, черные брюки из того же материала, что и пиджак, перекинутый через плечо. Каштановые волосы были взъерошены, во взгляде огромных глаз читалась растерянность. При виде Филиппа и Сатины мужчина облегченно вздохнул.
– Значит, я здесь не единственный. Вы кто такие?
Филипп открыл рот, чтобы ответить на вопрос, но Сатина поспешно перебила его:
– А кто ты такой? Откуда ты здесь взялся?
Мужчина внимательно посмотрел на нее. Филипп не смог прочитать этот взгляд. Но не сомневался, что он ему неприятен. Странный взгляд погас, сменившись внезапным смущением.
– Откуда я взялся? – невнятно повторил нежданный пришелец. Он растерянно покачал головой и неуверенно продолжил: – Я ехал домой с работы. Говорил по мобильному и вдруг бац… Не знаю… Что‑то проскочило перед машиной, и миг спустя… – Он пожал плечами. – Миг спустя я уже стоял на длинной крутой лестнице. Не представляю, как я там очутился. Пошел вниз, и лестница привела меня сюда. Сначала подумал, что совсем ослеп, пока не заметил ваш огонь. Я здесь брожу уже… – Он поднес к свету руку с часами. Потряс ее. – Черт знает что такое! Не идут. Только купил их, а они уже сломались. – Человек продолжал трясти часы и бормотать что‑то невнятное о том, что эта штуковина стоила целое состояние и что им всем это выйдет боком.
– У вас нет ничего съестного? – продолжил мужчина, запустив руку в лоснящиеся от пота волосы. – Не знаю, сколько я уже тут болтаюсь, просто умираю от голода.
Филипп собрался было объяснить незнакомцу, что на этот счет он очень ошибается, но сдержался. Вместо этого вытащил сумку с припасенным черствым хлебом.
– А что, другого ничего нет? – недовольно скривился мужчина. Но все же решил довольствоваться предложенным угощением, запустил руку в мешок и один за другим прикончил последние сухари. Он разом поглотил все их запасы как голодный лев, так что Сатина и Филипп даже пискнуть не успели.
Друзья незаметно переглянулись, и Филипп убедился, что мысли у них сходятся. Сначала Филиппу казалось, что они перепутали лестницу. Но все обстояло иначе. Они не ошиблись дорогой, так же как и этот человек.
– Спасибо, – с набитым ртом промычал мужчина, с трудом глотая последние крошки всухомятку. – А водички у вас не найдется? Здесь такое пекло, как в пустыне.
– Воды у нас нет, – сухо ответил Филипп. – А теперь нет больше и еды.
– Вы это серьезно? – незнакомец недоверчиво сощурился. – Или просто делиться не хотите?
– Вору всегда мерещатся себе подобные, – заметила Сатина.
– Такая милая девушка, а такая злая, – лицо незнакомца исказила омерзительная улыбка.
Филипп удивлялся, насколько неприятное впечатление произвел на него мужчина за такое короткое время.
– Вы ведь прекрасно знали, что разговаривать по мобильному за рулем запрещается?
Гадкая улыбка повернулась к Филиппу:
– Тут у нас настоящий ангел небесный, да?
Филипп крепко сжал кулаки, но смолчал.
– Вы утверждаете, что когда пришли, здесь было совсем темно? – спросила Сатина. – И мы первые, кого вы здесь встретили?
– Да, – ответил незнакомец. – Именно это я и хочу сказать. Вы знаете, где мы? Что это за место?
Сатина повернулась к Филиппу:
– Не думаю, что свет погас давно. Иначе здесь собралось бы больше этих… ну, ты понял, – она кивнула в сторону мужчины.
– «Ну, ты понял?» – повторил незнакомец. – Что ты мелешь? Что это все значит?
Сатина сделала вид, что ничего не слышала, но мужчина на этом не успокоился. Он сделал шаг навстречу Сатине и схватил ее за руку.
– Отвечай! Что все это значит?
– Отпустите! – Сатина попыталась высвободить руку, но мужчина крепко вцепился в нее.
– Что ты там плела на счет «собралось бы больше этих»? Каких таких «этих»? Где мы? А ну, говори, девчонка!
– Отпустите меня, жалкий преступник! – закричала Сатина. Ее голос прозвучал резче удара кнута, и мужчина выпустил ее руку, словно ударенный током. Глаза его судорожно заморгали, он попятился:
– Как… как ты назвала меня?
– Ты напился, – начала она, подходя ближе. Черные глаза сверкали, и незнакомец отступил еще на шаг назад. – Ты напился и попал в аварию.
– Попал в аварию? – бормотал он, в оцепенении не отводя глаз от Сатины.
– Ты не впервые сел пьяным за руль. В прошлый раз ты сбил маленькую девочку и скрылся. Ты не знаешь, выжила ли она, но думаешь, что тебя никто не видел. Иногда это снится тебе в ночных кошмарах. Не девочка, а то, что о твоем преступлении кто‑то узнает.
Мужчина перестал моргать, его глаза беспокойно забегали. От страха.
– Откуда тебе все известно, – зашептал он, пот заструился по его бледному лицу. Он все еще пятился в темноту, надвигавшуюся со всех сторон. Казалось, с каждым шагом он становился все меньше и меньше. – Откуда тебе это известно? Кто ты?
– Перед тобой врата Ада, ты – жалкий грешник, а я, – рычащий голос Сатины перерос в ядовитое шипение, – я – дьявол!
Как только с губ слетели эти слова, черты Сатины исказились. Рога вытянулись до невероятной длины, глаза глубоко впали в две бескрайних черных пещеры глазниц. Лицо девушки побелело, словно из него высосали всю кровь, и в одночасье стало сухим и сморщенным как у мумии. Губы обнажили ряд острых как клинки зубов.
«Чудовище! – думал Филипп, чувствуя, что вот‑вот лишится сознания от вида ужасного монстра, в которого превратилась Сатина. – Настоящее чудовище».
Грешник выкатил на лоб глаза и открыл рот, готовый закричать. Но не успел. Со сдавленным вздохом он, не сходя с места, грохнулся на землю. Глубокий обморок.
– Наконец‑то тишина и спокойствие, – облегченно сказало чудовище голосом Сатины, за этим последовало обратное превращение.
Рога клыки, морщинистое лицо – все растворилось, и вот перед Филиппом снова предстала Сатина. Он пристально посмотрел в ее черные глаза, чтобы убедиться, что от кошмарного создания не осталось и следа.
– Могла бы предупредить меня, – пожаловался Филипп, сердце которого все еще бешено стучало. – Чуть не напугала до смерти!
– В таком случае замечательно, что ты уже мертв. – Сатина, улыбаясь, подняла с земли факел, который Филипп выронил от испуга.
– Что это было за существо? Даже варгары по сравнению с ним весьма симпатичные создания.
– Чертова бабушка, – ответила она. – Старейшая дьяволица Преисподней. Живет в Замке. Я видела ее однажды, много лет тому назад. Потом целую неделю кошмары снились. Вид у нее действительно жуткий.
– Даже и не сомневаюсь, – сказал Филипп, смахнул с ресниц капельки пота.
Сатина толкнула тело мужчины носком ботинка.
– Теперь мы, во всяком случае, можем быть уверены, что не заблудились. Редко доводится видеть грешников без оков.
– Откуда ты все это о нем узнала?
– Кое‑что прочитала в его глазах. Остальное увидела, когда он схватил меня за… – Сатина замолчала на полуслове.
Филипп подошел к ней поближе.
– Что такое, Сатина?
– Тише!
Они молча прислушались.
Филипп ничего не слышал.
Темнота безмолвствовала.
Абсолютная тишина.
И вдруг – у них за спиной послышались звуки. Словно легкие шаги.
Филипп и Сатина обернулись.
– Я тоже услышал, – шепнул Филипп. – Думаешь, еще один грешник?
Теперь звук слышался слева от них. На этот раз не шаги, а глубокое кровожадное урчание. Оно было так близко. Совсем рядом.
– О, нет, – проронила Сатина, чей голос от вновь охватившего ее страха превратился в едва слышный вздох. – Это один из этих. Проклятый.
19
Проклятый
Это существо – кем бы оно ни было – с рычанием кружилось вокруг Филиппа и Сатины, но держалось подальше от огня. Время от времени мелькал и тут же растворялся в темноте его силуэт. Иногда угадывалась пара горящих красных глаз.
– Оно боится огня, – шепнула Сатина, ее факел следовал за звуком шагов.
Филипп взглянул на две оставшиеся ветки и почувствовал, как храбрость покидает его. Огня хватит еще на какое‑то время. Ненадолго. Но что будет, когда огонь потухнет?
– Сгинь! – крикнула Сатина, направив факел в темноту. На мгновение из мрака выступили очертания уродливого человекоподобного существа, которое тут же снова отстранилось от света. – Прочь отсюда!
– Кровь… – клокотание приняло форму слова, произнесенного с таким нечеловеческим рычанием, которое с трудом можно было назвать голосом. – Дайте… мне… кровь…
Что‑то сверкнуло во мраке прямо у них под носом. Зубы. Белые как мел и острые как иглы.
– Это вампир, – произнесла шепотом Сатина, и от ее слов ноги Филиппа сделались ватными от страха.
– Вам… вампир?
– Вампир, да… – вновь послышалось кровавое хрипение. – Нужен человек… Не вы, не дьявольская кровь… Давно не вкушал человеческой крови… Отдайте его, и вы свободны… Обещаю… вам…
Сатина предостерегающе покачала головой и снова повернулась вслед за шагами кравшегося в темноте вампира.
– Не верь ему, Филипп. Проклятые врут лучше, чем сами дьяволы.
– Филипп? – повторил вампир, и что‑то внезапно изменилось в интонации его мертвого голоса. В нем угадывалось… удивление? – Так это… ангел Филипп?
Услышав свое имя, Филипп побледнел.
«Он знает, кто я, – подумал он. – Он знает, кто я».
– Откуда ты меня знаешь? – спросил Филипп вампира. Он старался говорить громко и уверенно, но голос выходил дрожащим и слабым. – Откуда тебе известно, кто я?
Вампир не ответил. Шаги удалились, и клокотание затихло в темноте.
Ни единого звука. Кругом тишина.
Полная тишина.
Вампир исчез.
Или ему хотелось заставить их поверить в это.
– Осторожно, Филипп. Он притворяется, – сказала Сатина, но объяснений не требовалось.
Филипп все прекрасно понимал сам. Он чувствовал его, он его физически ощущал. Присутствие проклятого существа. Кровавые глаза следили за ними. Ледяные пальцы, впивались в затылок. Нет, вампир не ушел. Он притаился где‑то во мраке, безмолвный как тень. Он выжидал. Подбирал удачный момент для атаки. Что они могли предпринять? Нужно было придумать, как защитить себя.
– Ну, конечно! – Филиппа осенило. Как только он раньше не додумался?
– Что такое? – спросила Сатина.
– Я знаю, как нам защититься, – воскликнул Филипп и собрался запустить руку под футболку. В то же мгновение тишину разорвал нечеловеческий крик, мысль оборвалась, а сердце замерло.
Филипп обернулся и увидел, как из темноты на огромной скорости что‑то стремительно несется им навстречу. Существо с кроваво‑красными глазами и зубами, жуткими зубами, обнаженными в убийственной улыбке. Среагировать он не успел.
– Филипп! – позвал его голос, показавшийся безумно далеким, и Филипп ощутил мощный толчок, отбросивший его в сторону. Он потерял равновесие и повалился на неподвижное тело незнакомца, и в то же мгновение вампир набросился на него. Длинные крючковатые ногти, похожие на птичьи когти, вонзились в тело, оставив четыре рваных борозды на одежде.
– Дьявольское отродье! – прошипел вампир, затем вдруг раздался громкий шлепок, за которым последовал отрывистый крик и глухой звук падения.
Филипп поднялся на ноги и увидел Сатину, лежащую на земле лицом вниз, она стонала. Факел, выпавший из ее рук, валялся неподалеку и тихо потрескивал. Вампир, оказавшийся с ней рядом, повернулся лицом к Филиппу.
Монстр был безобразен. Обнаженное мертвенно‑бледное тело напоминало человеческое. Только спина была так нелепо скрючена, что существо не могло выпрямиться и вынуждено было передвигаться ссутулившись, как горбун. Сухие длинные руки переходили в костлявые пальцы с угрожающе острыми когтями. Тварь была настолько тщедушной и истощенной, что сквозь белую кожу проглядывала каждая ее косточка.
– Так вот он, знаменитый ангел… – протяжно запел вампир, подбираясь все ближе к Филиппу, а его синий язык жадно облизывал потрескавшиеся губы. – Нет ничего лучше доброй крови… Испить глоточек… Ты ведь не будешь против… Только один глоточек…
Вампир сделал быстрый рывок вперед. Словно белый призрак он накрыл собой Филиппа, вывернув наизнанку губы и выставив клыки.
Но Филипп опередил его. Одним махом он вытащил из‑под воротника серебряный крестик.
Кровожадное рычание тут же превратилось в истошный крик боли – вампир столкнулся с невидимой силой креста. Он упал на колени, со стоном хватая ртом воздух, словно его больно ударили под дых.
Со стороны Сатины, которая успела прийти в себя, послышался испуганный вздох, когда она увидела, что было в руках у Филиппа.
– Сатина, скорее! – кричал он. – Подними факел!
– Тяжело… дышать… – хрипел вампир, хватаясь руками за горло, безумный взгляд был прикован к кресту. – Спрячь… Умоляю…
– Тогда скажи, откуда ты знаешь, кто я! – ответил Филипп и снял с шеи цепочку. Он вытянул вперед руку с крестом, словно меч, и на шаг приблизился к корчившемуся от боли существу. – Почему ты назвал меня ангелом? Отвечай немедленно!
– Нет… ты не ангел… – вампир пытался заслониться от креста костлявыми руками. – Совсем не ангел… Больно… Как больно!..
– Отвечай! Слышишь меня! Откуда тебе известно, кто я?
– Нет… – жалобно стонал вампир. Его била дрожь, пот градом катился по уродливым конечностям. – Нельзя отвечать… Нельзя отвечать…
– Отвечай мне! – голос был не таким суровым, как хотелось бы. Филипп дрожал. Дрожала и рука, державшая крест. Казалось, что с каждой секундой он становится все тяжелее. Таким тяжелым, что вот‑вот выпадет из рук.
– Сатина, – кричал он, с трудом переводя дух, – поторопись.
Но Сатина втянула голову в плечи. Лицо было бледным от страха. Как и вампир, она не могла оторвать взгляд от креста.
– Умоляю тебя… Будь милосерден…
Но Филипп был как никогда далек от мысли о милосердии и сделал еще один шаг навстречу вампиру. Втоптал его в грязь.
– Отвечай! – кричал он, на этот раз в голосе слышалось больше силы.
– Нельзя отвечать… Есть кое‑кто… Кое‑кто ужаснее креста, – проклятое существо оторвало взгляд от серебряного украшения, и огненно красные глаза на миг впились в Филиппа. И тогда он увидел, насколько напугана тварь, чей хриплый голос превратился в едва слышный шепоток: – Он ужаснее…
Слишком поздно Филипп обнаружил свою ошибку. Вампир, извиваясь, прижимался все ближе к земле, но одновременно ползком подкрадывался к Филиппу. Слишком близко.
И вот он резко потянулся вверх и выбил крест из его рук. Последние капли чудесной силы, которые оставались в крестике, перестали действовать, и не успел Филипп прийти в себя, как вампир опрометью бросился в спасительную темноту.
Филипп поник духом и только теперь почувствовал, насколько измотан. Словно каждая мышца его тела была в напряжении несколько часов кряду.
– Почему ты не помогла мне, Сатина? – сокрушался он. – Ты же видела, как нужна была твоя помощь.
Сатина подошла к нему и помогла подняться.
– Я… Я не решалась, – виновато ответила она. – Сила твоего креста. Я… Я испугалась ее. Здесь не только вампирам не нравятся кресты. По крайней мере, когда…
– Почему тогда сейчас тебе не страшно подходить ко мне?
– Сейчас ты не используешь его как оружие. Сейчас это просто кусок металла. – Она взяла из его рук цепочку и перевернула крест наоборот. – Когда мы доберемся до Преисподней, рекомендую тебе перевесить его так или никому не показывать.
– Когда мы доберемся до Преисподней? – повторил Филипп, озираясь по сторонам. – То есть ты хочешь сказать, если мы доберем…
Договорить ему не удалось, потому что тишину нарушил оглушительный скрежет, пронзительный, как тысяча человеческих криков.
Филипп и Сатина дружно повернули головы и увидели, как огромный столп света вознесся в темноту не более чем в тридцати метрах от них. Столп начал расти в ширину, словно гигантская прореха во мраке.
– Это ворота! – воскликнула Сатина и запрыгала от радости. – Ворота в Ад!
На фоне светящейся щели вырос знакомый силуэт, отбрасывавший за собой длинную кривую тень. Но по сравнению с колоссальными размерами ворот даже он казался крошечным. От одного этого вида сердце Филиппа наполнилось радостью, и ужас от встречи с вампиром исчез, как роса на солнце.
– Драная Борода! – закричал он, размахивая руками. – Драная Борода!
Привратник удивленно поднял глаза:
– Филипп? Это ты, мой мальчик?
20
Добро пожаловать домой!
– Почему здесь так темно? Ах, черт побери! – сыпал проклятиями привратник Драная Борода, тяжелой поступью направляясь к потухшим факелам, возвышавшимся по обеим сторонам черных ворот. – Секундочку, сейчас мы все уладим!
Из драконьих ноздрей привратника вырвались два огненных шара, факелы вспыхнули, и гигантская крепостная стена, окружавшая Преисподнюю, предстала во всем своем грозном величии.
Драная Борода подошел к друзьям, улыбаясь во весь рот до самых рогов. Демон выглядел как обычно – черный, весь покрытый чешуей – настоящее чудовище. И все же Филипп почувствовал, что что‑то было не так. Что‑то в его желтых глазах. Они светились иначе, чем прежде.
– Как я рад снова тебя видеть! – воскликнул привратник, похлопывая Филиппа по плечу увесистой клешней, так что Филипп еле удержался на ногах. – Так, значит, ты все‑таки явился! А я, было, подумал, что ничего не выйдет. Сатина говорила о твоем возвращении много ночей тому назад. Только сейчас прибыл, да?
Филипп хотел разубедить привратника, но Сатина была быстрее.
– Аа, – закивала она. – Только что.
Привратник приподнял бровь и строго посмотрел на нее.
– Ты все это время ждала у ворот? Послушай, неужели тебе невдомек, как это опасно? Разве не знаешь…
– Конечно, нет. В последние ночи ходила то туда, то обратно, но тебя так трудно застать дома. Наверное, поэтому ты меня и не видел.
Демон смущенно откашлялся, беспокойно потирая свои грубые руки.
Филипп заметил, что покрытые чешуей щеки приобрели едва заметный розоватый оттенок.
– Вполне вероятно, – бормотал Драная Борода, потупившись. – В последнее время было много совещаний с начальством.
Филипп про себя улыбнулся, удивляясь, насколько плохо давалась ложь чистокровному демону.
– Прошу прощения за отсутствие освещения, но я был… был… – голос Драной Бороды затих, желтые глаза забегали, он теребил похожую на коготь бороденку.
– На совещании? – предположила Сатина.
– Да‑да! – облегченно вздохнул привратник. – Как всегда на совещании. Такие совещания, знаете ли, могут тянуться до бесконечности. Вот факелы и погасли. – Он раздраженно продолжил: – Тоже мне вечный огонь, чтоб ему! Проклятые продавцы! Никогда не верьте этим негодяям, слышите?
– Они ведь дьяволы, – осторожно вставил Филипп.
– Не умничай, Филипп! Тебе не к лицу. – Взгляд привратника упал на мужчину, распростертого на земле в глубоком обмороке. – Ох, совсем позабыл, что этой ночью должен прибыть один‑единственный грешник. Вы за ним плохо присматривали, как я погляжу. Молодцы!
Драная Борода подошел к незнакомцу и приподнял его за воротник:
– Какой симпатяга! Сейчас мы это быстро исправим. – Он подмигнул Филиппу, без снисхождения потрепав мужчину по щеке: – Эй, ты! Просыпайся! Отдых закончился. Слышишь? Прошло то время! А ну просыпайся!
– Лиза? – пролепетал мужчина, с трудом продирая глаза. – Лиза, ты? Мне приснился ужасно странный сон…
– Какая я тебе, к чертям собачьим, Лиза, друг мой? – прогремел Драная Борода, и незнакомец поднял глаза.
При виде драконьей морды привратника мужчина побледнел от страха, но на этот раз успел вскрикнуть: «Чудовище! Чу!..»
И снова потерял сознание.
Драная Борода крепко стиснул зубы и сердито фыркнул. Два толстых столба дыма врывались из его ноздрей.
– Чудовище, – сердито повторил он себе под нос. – Стараешься, рога чистишь…
Продолжая недовольно ворчать, Драная Борода перекинул мужчину через плечо и поплелся к воротам. Филипп и Сатина пошли за ним следом.
– В кандалы его и на Центральную улицу! – скомандовал привратник, зашвырнув мужчину в открытые ворота, как мешок картошки. Толстый крысиный хвост еще в воздухе змеей обвился вокруг падающего тела. – На мостовую его, на место Далилы, ее как раз перевели!
Демон, схвативший хвостом незнакомца, сначала никак не отреагировал. Грагорн был не столь могуч, как Драная Борода, но пара его витых рогов была длиннее, и казалось, что на лбу, прямо посередине, у него пробивался третий рог.
Взгляд палача, тяжелый и холодный, как сталь, впился в Филиппа.
– Принимайся за дело, Ворчливый Коготь, – поторопил его Драная Борода, – этого грешника давно надо было определить. Он уже слишком много вечного времени потратил впустую.
Ворчливый Коготь кивнул, не отводя от Филиппа взгляда, под которым тот невольно съежился. Потом грагорн оттащил мужчину к железному корыту, заполненному водой настолько холодной, что на поверхности застыла тоненькая ледяная корка. Крысиный хвост обвил затылок мужчины и окунул его в ледяную воду.
Грешник мгновенно очнулся, озираясь по сторонам и хватая ртом воздух. И разразился истошным криком.
– Теперь звучит, как надо, – констатировал Ворчливый Коготь и направился с мужчиной к огромному строению, где грешников заковывали в кандалы.
– Кто такая Далила? – поинтересовался Филипп. – Почему ее перевели на новое место? Я думал, наказание обычно длится вечность?
– Так и есть. Просто у некоторых вид наказания меняется время от времени. У Далилы чередуются Ледяная река и Центральная улица. Ее держат в реке, пока у нее не вырастет толстая длинная коса. А потом отправляют на мостовую, где ее попирают ногами, пока ее макушка не сотрется в кровь. И опять в ледяную воду.
– Ты знаешь историю Самсона? – спросила Сатина.
– Самсона? – Филипп закивал. – Это человек, вся сила которого была заключена в волосах. Его хитростью заставили рассказать свой секрет, и когда волосы отрезали, он остался без своего дара… – Филипп щелкнул пальцами, смекнув, в чем дело. – Далила – так звали женщину, что отрезала Самсону волосы!
– Почти угадал, – сказал Драная Борода, направляясь к дому. – Ножницы она в руках не держала, а вот секрет у Самсона выпытала. С этим слабым полом нелегко иметь дело. Ступайте в дом, отдохните с дороги. Я соскучился по тебе, Филипп.
– Филипп? – запищал тоненький голосок из двери. – Я правильно расслышал? Филипп? Не тот ли это милый молодой человек, который так проникся моими страданиями, что обещал поговорить о моем деле и рассказать им о том, о чем я и так все время твержу: в том что произошло, вовсе нет моей вины, я ни в чем не вино…
– Молчать! – сердито рявкнул Драная Борода. Он ухватился за дверной молоток и со всей силы ударил в круглую латунную бляшку, сделанную в виде головы старика.
Говорящая голова прикусила губу, чтобы не закричать, и полными ужаса глазами уставилась на привратника, который как ни в чем не бывало отпер ключом дверь и перешагнул через порог.
– Не согреете чайку? А я пока растоплю камин в гостиной. Здесь тоже огонь погас, будь он неладен! В последний раз покупаю у этого халтурщика, даже не сомневайтесь, – Драная Борода скрылся в темноте гостиной, а друзья отправились на кухню.
– Вот это да, – воскликнул Филипп, когда Сатина зажгла свет над раковиной. – Здесь же совсем… чисто.
В прошлый раз, когда Филипп был в гостях у привратника, его кухня больше всего походила на помойку. Или светопреставление, как выражалась мама Филиппа. Такими словами тут бросаться было негоже, еще подумают, что это комплимент. Немытые тарелки, стаканы, кастрюли и сковороды одна на другой высокими пирамидами громоздились на кухонном столе и на полу бок о бок с… да, с такими же пирамидами грязной посуды.
Все это исчезло. Не осталось ни единой грязной чашки, ни капельки пролитого соуса. Кухня сияла чистотой.
Сатина с улыбкой на губах шепнула:
– Я же говорила, что он с кем‑то встречается!
Филипп достал три чашки, а Сатина поставила на огонь кастрюльку с водой, которая вскоре забурлила.
– Думаешь, это Азиэль? – спросил Филипп, когда Сатина взяла в руки банку с цветками чертополоха и бросила горстку в кипящую воду.
Она озадаченно сдвинула брови:
– Ты о чем?
– Тот, о ком говорил вампир. Думаешь, это может быть Азиэль? Вампир узнал меня. Он назвал меня ангелом, как Азиэль тогда. Потом упомянул о ком‑то, кого боялся. Он. «Он еще ужаснее», повторял он, когда я припугнул его крестом.
Сатина покачала головой и снова занялась чаем.
– Азиэль, конечно, злодей, но не настолько, чтобы заставить Проклятых валяться у себя в ногах. К тому же он всего лишь мальчишка.
В последнем она была права, но с первой частью Филипп решительно не мог согласиться. Он все еще помнил взгляд, который Азиэль бросил ему на прощанье, когда стража уводила его из Замка Сатаны.
Этот взгляд с тех пор не раз снился ему в ночных кошмарах. Возможно, Азиэль всего лишь мальчишка.
Но он не просто злодей, а настоящий безумец!
– Он пытался убить Люцифера! И меня тоже!
– Филипп, умоляю, выброси из головы этого Азиэля, – взмолилась девушка, слова ее и вправду прозвучали как молитва. – Его нет, и он никогда не вернется. Пожалуйста, выброси его из головы!
Филипп хотел продолжить разговор, но Сатина объявила, что чай готов.
Когда Сатина разливала чай по чашкам, Филипп заметил, что он плохо заварился, но намек он понял и больше ничего не говорил на эту тему. Хотя так и не мог взять в толк, отчего Сатина становится такой резкой всякий раз, когда речь заходит об Азиэле. Как будто скрывает от него что‑то.
Друзья прошли в гостиную, где Драная Борода как раз разводил огонь.
– Вы чертовски быстро управились! Располагайтесь поудобнее! – привратник хихикнул себе под нос. – Не часто в наших краях доводится говорить такие приятные слова.
Филипп и Сатина устроились на диване.
Филипп откинулся на спинку, и тут же раздался приглушенный писк. Он разом вскочил на ноги и уставился на белую подушку, к которой секунду назад хотел прислониться. И только сейчас заметил слабое движение. Словно подушка была набита чем‑то живым. На чехле было вышито сердечко. Не совсем обычное, конечно.
– Почему… почему мне кажется, что сердце истекает кровью? – беспокойно спросил Филипп.
На что получил именно тот ответ, который больше всего боялся услышать:
– Потому что оно истекает кровью, – подтвердил Драная Борода. – Тонкая работа, правда? Настоящая человеческая кожа!
«И человек все еще жив, – подумал Филипп, покрываясь мурашками. Он понимал – потребуется какое‑то время, чтобы снова привыкнуть к местным обычаям. – Сердце все еще бьется».
– Кто подарил ее тебе? – полюбопытствовала Сатина, а Филипп тем временем отодвинулся от подушки как можно дальше.
– Знакомые, – спокойно ответил привратник и обратился к Филиппу, прежде чем Сатина успела задать новый вопрос: – Ну, рассказывай, Филипп. По каким делам ты к нам? Надеюсь, на этот раз никакой ошибки? Я не натыкался на твое имя ни в одной из своих книг, так что исхожу из того, что в кандалы тебя заковывать пока рано.
– Нет, я… меня пригласили, если можно так выразиться, – ответил Филипп, украдкой поглядывая на Сатину, которая незаметно кивнула.
– Странный ты тип, Филипп, – демон улыбнулся и сделал глоток чая. – Не многие добровольно вернулись бы сюда, раз уж однажды им удалось сбежать.
– Это было приглашение, от которого я не смог отказаться.
– От плохого бывает трудно отказаться, – сказал привратник и в свою очередь – с улыбкой на лице, – краем глаза посмотрел на Сатину.
Кровь прилила к щекам Филиппа, и он поспешил перевести разговор на другую тему, поинтересовавшись, как поживает сам привратник.
– Спасибо, держу рога по ветру и хвост пистолетом, как говорится. У нас здесь все по‑прежнему, так что и новостей‑то никаких нет. В последний раз, когда случилось что‑то интересное, тому причиной был ты сам. О тебе все еще толкуют по углам, Филипп. И разговоры, по правде говоря, не утихли, после того, как Люцифер поставил тебе памятник, скорее напротив…
– Что? – Филипп чуть не поперхнулся чаем. – Памятник?
– Разве ты не слышал об этом?
Филипп посмотрел на Сатину, но она не отрывала глаз от чашки.
– Нет, не слышал.
– Ну, а это так. Огромная статуя посреди площади, чтобы всем было видно.
– Ложь!
– Ну, что ты, какая там ложь, – Драная Борода достал трубку и принялся набивать ее табаком. – Так что все равно кончил ты плохо – попал к нам в Ад. К тому же за доброе по всем статьям дело. Кто может в такое поверить?
– Почему ты ничего не сказала? – Филипп продолжал смотреть на Сатину, беспокойно ерзавшую на месте. Ей было явно не по себе.
Филипп не знал, как себя вести. Памятник ему в Преисподней? Какая‑то нелепица. Может, поэтому он едва сдерживал смех?
– Памятник! Это уж слишком!
– Остерегайся гордыни, Филипп, – сказал Драная Борода, попыхивая трубкой. Дым окутал его демоническое лицо. – Чем выше летаешь, тем больнее падать. Предположу, что Сатина молчала об этом, потому что прониклась твоим добрым нравом. Я прав, девочка моя?
Сначала Сатина смущенно пожала плечами. Потом кивнула.
– О чем это вы? – Филипп недоумевающее посмотрел на обоих и вдруг догадался, что привратник имел в виду. И почему ему все время казалось, что Сатина что‑то скрывает от него?
– С ним что‑то не так? С этим памятником что‑то не так?
– Нет, сам по себе памятник замечательный, хотя, на мой взгляд, не очень на тебя похож. Но ты должен знать, Филипп, что далеко не всем дьяволам ты по душе. О тебе здесь говорят, но не всегда хорошие слова. В последние ночи народ много шепчется по закоулкам, а такие разговоры не к добру. Многие из нас благодарны тебе за то, что ты выдворил Азиэля из Преисподней, не сомневаюсь. Но есть и такие, кто не слишком обрадовался. Совсем не обрадовался. У этого парнишки по нашу сторону ворот остались друзья и поклонники. Молодые заблудшие дьяволы, считающие, что не так уж неправ был Азиэль, когда попытался свергнуть Люцифера с трона. Хотя у них нет мужества сказать об этом вслух.
Филипп вспомнил холодный взгляд, которым измерил его Ворчливый Коготь, коллега Драной Бороды, и задумался о том, что, вероятно, на стороне Азиэля были не только молодые дьяволы.
Драная Борода пустил два колечка дыма из ноздрей. Они соединились, превратившись в лежащую на боку восьмерку:
– То, о чем не решаются говорить вслух, выражают иначе.
– Поэтому я молчала о памятнике, Филипп, – только сейчас в разговор вмешалась Сатина. Она посмотрела на Филиппа грустными глазами: – Его постоянно уродуют вандалы.
– Вандалы?
– Каждую ночь без исключения, – продолжил привратник. – Люцифер пытался найти виновных, но до настоящего времени им удавалось скрыться, так что ничего не вышло из…
Речь демона была прервана громким трезвоном, и он раздраженно фыркнул.
– Кто на этот раз? – бормотал привратник, протягивая руку к телефону, стоявшему на столике рядом с креслом. – Слушаю!
Филипп наблюдал за Сатиной. Ее взгляд снова впился в чашку, которую она держала обеими руками. Теперь он понял, чем объяснялась ее категоричность, когда речь заходила об Азиеле. Ей было стыдно. Стыдно за поведение своих сородичей‑дьяволов. Стыдно за то, что Азиэль не исчез, а продолжал жить в тайных слухах. Стыдно за то, что однажды была сама влюблена в него. Она просила, нет, умоляла Филиппа выбросить Азиэля из головы. На самом деле наверняка ей самой хотелось забыть о нем. Потому что ей было стыдно.
Филипп захотел дотянуться до нее, взять ее руку в свою, сказать ей, что все это не так уж важно, как вдруг Драная Борода заорал в трубку с такой страшной силой, что Филипп подпрыгнул на месте.
– Что? Еще один? Быть такого не может! Что ты говоришь? Заявитель? Ты уверен? Скоро буду! Провались оно пропадом ко всем чертям поганым!
Демон бросил трубку, раздраженно скрипя желтыми зубами, и снова повернулся к гостям:
– Прошу прощения, что придется вас так некрасиво выставить за дверь, но мне нужно бежать. Говорят, произошла какая‑то ошибка. Я направил одного литературного критика на Болото Тщеславия, хотя ему, разумеется, полагается Позорный столб. Это и ежу понятно. Но в ту ночь, когда эти тупые собачьи головы начнут думать самостоятельно, Преисподняя точно покроется льдом!
Драная Борода тяжелыми шагами направился в прихожую и повернул ржавую дверную ручку наверх. Затем все трое вышли из дома и направились к воротам – гигантской огненной пасти, которая криками грешников приветствовала возвращающегося Филиппа.
– Мы снова дома, – вздохнула Сатина.
Филипп невольно кивнул.
21
