Заячья лапка и головная боль 1 страница

Кеннет Бёг Андерсен

Амулет Судьбы

 

Преемник – 2

 

 

Кеннет Бёг Андерсен Амулет Судьбы

 

1

Прекрасное начало

 

– Филипп!

Услышав шепот, Филипп вздрогнул и резко выпрямился, неловким движением задев учебник, и тот с громким стуком упал на пол.

Учитель математики Йорген покосился в его сторону.

В свое оправдание Филипп пробурчал что‑то невнятное и поспешно поднял книгу.

«Сатина? – подумал он, чувствуя, как сердце чаще забилось в груди. – Сатина, это ты?»

Ответа не последовало.

Тот же голос тихо повторил:

– Филипп!

Теперь стало ясно, что голос звучал не в его голове – кто‑то за спиной Филиппа звал его по имени.

Филипп обернулся и увидел Сабрину, отчаянно пытавшуюся привлечь к себе его внимание. Сабрина показывала пальцем на Ника, сидевшего в последнем ряду.

Филипп не смог скрыть разочарования. На мгновение он подумал… Голос был так похож…

Ник размахивал ластиком и подавал знак, чтобы Филипп его поймал. Через секунду резинка взмыла в воздух и с размаху приземлилась в правую руку Филиппа. Кое в чем он сильно преуспел за последние полгода. Одной из таких вещей, как ни странно, была способность хватать предметы на лету. Словно руки стали его лучше слушаться.

– Что происходит? – учитель математики Йорген посмотрел на Филиппа.

– Ничего, – ответил тот, разжимая ладонь с ластиком. – Я просто одолжил у Ника ластик.

– Хм, – раздраженно фыркнул учитель, – впредь бери у соседа, а не отвлекай весь класс. Раз уж мы обратили на тебя внимание – решай следующий пример.

Филипп изобразил невинную улыбку:

– Я не сделал домашнее задание.

Йорген удивленно приподнял бровь:

– Опять, Филипп? Уже второй раз в этом месяце. Это в два раза чаще, чем в этом и прошлом учебных годах вместе взятых. Не очень хорошее начало нового учебного года. И какова причина сейчас?

– Я забыл.

Это была ложь – еще одна из тех вещей, которые стали удаваться Филиппу гораздо лучше. Он прекрасно знал, что по математике было задано на дом, но вечером зашел Вальде и предложил Филипу заняться чем‑нибудь другим. Мама как раз лежала в постели с мигренью и дала разрешение, если у него сделаны все уроки. Филипп, разумеется, подтвердил, что все в порядке.

Учитель Йорген снова недовольно фыркнул и продолжил опрос. Убедившись, что учитель математики отвернулся, Филипп выковырял из проделанного в ластике отверстия свернутый клочок бумаги.

«После школы идем воровать груши – ты с нами?» – гласила записка.

И с этим тоже произошли большие изменения.

Еще каких‑то полгода назад Филипп и представить себе не мог, что когда‑нибудь согласится на подобное предложение. К тому же, его бы ни за что не позвали. Если бы тогда у него на парте оказалась записка, то в ней можно было бы прочесть примерно следующее: «Пай‑мальчик не забыл сегодня угостить учителя яблочком?» или «Тебе случайно волосы в рот не лезут, когда ты так часто лижешь Йоргену зад?»

Но все это было до того, как Филипп побывал в Аду, где Люцифер лично обучал его мастерству зла.

Да, с тех пор он сильно изменился, и у некогда послушного и примерного Филиппа Ангела этим летом стали появляться друзья.

Филипп машинально поднес руку ко лбу и потер два едва заметных бугорка, которые когда‑то – в другие времена, в другой жизни – были его рогами. Только эти следы и остались от дьявола, которого Люциферу удалось в нем пробудить.

Филипп вытащил из пенала карандаш. На мгновенье он засомневался, прислушиваясь к своему внутреннему голосу. Но и на этот раз голос не вмешался. Ему нужно было принимать решение самому.

«Да», – написал он. Потом смял записку, затолкал в дырку в ластике и, когда Йорген повернулся спиной, бросил его обратно Нику.

 

* * *

 

– Вы что, позвали Филиппа?

Из класса доносился кипящий от возмущения голос. Была большая перемена, и Филипп, возвращаясь из туалета, замер у двери. Прислушался.

Говорил Мортен. Единственный, кто когда‑то был другом Филиппа. Их дружбе пришел конец в один прекрасный день, когда мальчишки играли в футбол во дворе у Филиппа. Мортен нечаянно попал мячом в окно на кухне. Он умолял Филиппа сочинить историю о том, как мимо проходили большие парни и разбили окно. Но Филипп никогда не врал, ему и в голову не могло такое прийти, поэтому с тех пор Мортен ненавидел бывшего друга лютой ненавистью. И его неприязнь только усилилась, когда одноклассники начали предлагать Филиппу делать вместе домашние задания или общаться после уроков.

– Да, – ответил Ник. – И что в этом такого?

– Что такого? Это же Филипп, черт возьми! Сладкий маменькин ангелочек! Не говорите мне, что вы в самом деле решили взять его с собой!

– Брось, Мортен, – голос Вальде. – Филипп изменился, он больше не такой… ну… – Он на секунду замялся в поисках подходящего слова, – тошнотворный. А еще он классно лазает по деревьям.

– Маленькая тупая подлиза – вот кто он такой!

Ник усмехнулся.

– Ты что, все еще дуешься из‑за разбитого окна? Кажется, это было в четвертом классе.

– Неважно когда. Важно, что он наябедничал. Он предатель!

Это было не совсем верно. Филипп не наябедничал. Он всего лишь рассказал правду, когда мама спросила, что случилось.

– Он, конечно, только и думает о том, как бы снова все разболтать, – продолжал Мортен. – Наверное, для того и согласился. Подберется украдкой к двери хозяина и нажмет на звонок. А вы будете стоять с карманами, полными груш.

При этих словах у Филиппа по спине побежали мурашки. Он вспомнил о том, как в Аду на самом деле поступил таким же образом. Тогда он помешал двоим дьяволятам нарвать в чужом саду яблок, Азиэлю и Флуксу. Не очень хорошее вышло начало путешествия в потусторонний мир. Из‑за того случая он едва не лишился жизни во второй раз, когда Азиэль в отместку приковал его цепями к грешникам.

– Да не сделает он так больше, – протянул Вальде, и по тону его голоса было ясно, что возражения Мортена стали его утомлять. – Зачем ему это?

– Ты что, не слышишь меня? Да потому, что он все равно маменькин ангелочек. И если вы возьмете этого ангелочка с собой, я не пойду.

– Ясно. Дело твое, – сухо отрезал Ник.

Филипп буквально почувствовал, как лицо Мортена застывает от изумления.

– Что?

– Я сказал, твое дело. Мы позвали Филиппа, и он согласился. Поэтому мы его берем. И неважно, пойдешь ты или нет.

– Вот и славно, – процедил Мортен, заканчивая разговор. – Тогда не говорите, что я вас не предупреждал.

В коридоре Филипп давился от смеха. Возможно, учитель Йорген и вправду думал, что учебный год начался для него не слишком хорошо, только сам Филипп считал такое начало просто замечательным.

 

2

Хороший, плохой, злой

 

Когда закончился последний урок, все четверо вышли из класса и направились в велосипедный подвал. Мортен шел молча, но Филипп заметил, что он то и дело украдкой поглядывает на него. Возможно, Филиппу привиделось или на губах Мортена и правда мелькнула легкая улыбка?

И да, и нет. Филипп не ошибся, это точно была улыбка. Но улыбка играла у Мортена не на губах, как показалось ему сначала. Она была в его глазах. Едва заметная искорка, которую невозможно распознать, не имея нужного опыта. Но у Филиппа был опыт – недаром он побывал учеником Дьявола и много раз прежде видел этот огонек. В том числе и в своем собственном взгляде, когда обучение адскому мастерству подходило к завершению и глаза его стали черны как ночь. Мортен усмехался про себя, и его усмешка была язвительной.

«Но почему?»

Ответ на этот вопрос скрывался в полумраке велосипедного подвала.

Колеса велосипеда Филиппа были спущены.

– Что за черт, – Ник оглянулся по сторонам, чтобы проверить, не спущены ли колеса у других велосипедов. С остальными все было в порядке. – Еще и обе камеры!

Мортен молчал, но Филипп заметил, что пока Мортен отщелкивал замок своего велосипеда, улыбка от глаз начала медленно перебираться к губам.

– Какая подлость, – сказал Вальде и покачал головой. – Интересно, кому это понадобилось?

– И правда кому? – повторил Филипп, оборачиваясь на Мортена.

– Что тебе надо? – Мортен стиснул зубы. – Почему ты на меня так уставился?

– Интересно, почему?

– Интересно, почему? – передернул Мортен. Он отставил велосипед. – На что это ты намекаешь, Филипп? Что это моих рук дело? Думаешь, я проколол тебе шины?

– Не думаю, уверен!

Лицо Мортена приняло напряженное выражение, раздражение и злоба переполняли его. Но не только они. Еще одно чувство, с которым Филипп сам был хорошо знаком: страх. Мортен боялся. Боялся он не Филиппа. А того, что у Филиппа были доказательства.

– И откуда же тебе все известно?

– Это правда, Мортен? – вмешался Ник, и Филипп почувствовал, что тот уже наполовину поверил ему. – Ты это сделал?

– Что вы вбили себе в голову? Конечно, нет. Он специально на меня наговаривает, чтобы вы…

– Тогда покажи нам свои руки, – оборвал его Филипп.

– Руки? – Мортен изумленно уставился на Филиппа и, перестав размахивать руками, спрятал их за спиной. – Зачем?

– Покажи нам свои руки! Есть подозрение, ты забыл их помыть.

Он не просто предполагал, он знал, что так и было. Но откуда ему это стало известно, он не имел ни малейшего представления. Лицо Филиппа расплывалось в улыбке, по мере того, как Мортен становился все бледнее.

– Они должны быть испачканы – ты прикасался к колесам моего велосипеда!

– Делай, что он просит, Мортен, – протянул Вальде. – Показывай руки!

– Ни за что! Говорю же, это не я!

– Мортен, отпираться бесполезно, – продолжал Филипп. – На последнем уроке ты отпрашивался в туалет. А на самом деле ходил в подвал и проколол мне колеса. И все почему? Да просто ты злишься, что меня позвали за грушами. Кстати, тебе известно, что гнев – это смертный грех?

– Что ты мелешь – какой еще смертный грех? Как это понимать? Ты что, угрожаешь мне, Филипп? Угрожаешь? Угрожаешь? – Мортен швырнул на пол сумку и двинулся навстречу Филиппу. Со сжатыми в кулак руками.

Филипп покачал головой:

– He‑а, просто сообщаю тебе, что гнев – это смертный грех, а всех грешников ждут мучения в Аду!

При этих жестоких словах Мортен судорожно заморгал и слегка разжал кулаки.

– Но есть вероятность, что ты сможешь отделаться малой кровью, если сознаешься в содеянном, – уточнил Филипп.

– Ни в чем я не сознаюсь, – Мортен придвинулся еще ближе к Филиппу и толкнул его в грудь. Удар был не сильным – просто проверка. – И не смей угрожать мне!

Ник и Вальде хором принялись умолять Мортена остановиться, но он не обращал на них внимания. Его искрившийся злобой взгляд впился в Филиппа.

– Слышишь, ты, жалкий подлиза! Не смей угрожать мне! – Он снова толкнул Филиппа, на этот раз сильнее.

Филипп не ответил.

– Давай! Давай, трус. Говоришь, я проколол тебе колесо? И что ты теперь будешь делать? Что? Что делать будешь? – Еще один толчок. А затем еще. И еще. Филипп по‑прежнему никак не реагировал. – Ах да, конечно! Ты помчишься домой и все расскажешь своей любимой мамочке. Ой. Как же я забыл! Помчаться‑то у нашего хорошего мальчика не получится! Колеса ведь спущены!

Мортен не отставал. Он пытался спровоцировать Филиппа дать ему сдачи и таким образом развязать желанную драку.

Но Филипп был невозмутим. Он не был драчуном. Хотя и чувствовал, как внутри него все кипело от желания как следует заехать в мерзкую физиономию Мортена. Только одно слово – и он сделает это. Одно‑единственное слово.

«Сатина, где ты?» – мысленно повторял Филипп.

За спиной Мортена вдруг вырос знакомый силуэт. Он бесшумно выплыл из подвальной темноты, словно черное привидение, и Филипп краем глаза заметил, как краска сошла с лиц Ника и Вальде. Друзья отступили на шаг назад и уперлись в ряд стоявших там велосипедов.

Мортен, ничего не подозревая, продолжал нападать на Филиппа.

– На твоем месте я бы сейчас остановился, – тихо произнес Филипп.

– А то что? – Мортен толкнул его еще раз. – Я окажусь в Аду?

– Именно, – подтвердил силуэт, стоявший за его спиной.

Мортен обернулся, и перед его глазами предстало улыбающееся лицо Сёрена‑Дьявола. Старшеклассник схватил Мортена за воротник и притянул к себе так близко, что носы их почти соприкоснулись.

– Добро пожаловать в Ад!

Не в силах совладать с собой, Мортен испуганно пискнул и попытался вывернуться из крепких объятий Сёрена.

Все прекрасно знали, что это бесполезно. Если уж ты попался в лапы Сёрена‑Дьявола, то надежды спастись точно нет.

Вихрастый мальчишка в черной кожаной куртке посмотрел на Филиппа.

– Ты в порядке?

– В порядке, – кивнул тот.

– П‑п‑послушай, – запинаясь, начал Мортен. Его побледневшее лицо лоснилось от пота. – Он в п‑п‑порядке. Я н‑н‑ничего ему не…

– Цыц! – отрезал Сёрен, и слова Мортена переросли в протяжный стон. – Я видел, как ты выпендривался, мой ненаглядный грешник. Никто не сможет избежать наказания, если посмеет обидеть моего доброго друга Филиппа. Ты понял? Никто!

«Моего доброго друга Филиппа». Эти слова резанули Филиппу слух. Он никак не мог привыкнуть к тому, что Сёрен‑Дьявол теперь называет себя его другом. А Сёрен только так и называл его с того самого весеннего дня, когда по его вине Филиппа сбила машина.

С тех пор отъявленного хулигана Сёрена словно подменили. Во всяком случае, относительно его «доброго друга» Филиппа, которого он взял под свою защиту. А на школьном дворе и в велосипедном подвале Сёрен‑Дьявол продолжал внушать ужас как ученикам, так и учителям.

– Пожалуйста, не мучай меня, – упрашивал Мортен, сложив руки как в молитве. – Будь так добр, отпусти меня.

– Отпустить тебя? – повторил Сёрен бодрым голосом, от которого всем стало не по себе. – А как же! Вот только дойдем до реки, и я тебя отпущу. И не один раз. Конечно, в том случае, если ты умеешь плавать. Иначе больше одного раза не получится!

– Но я же пошутил! – Мортен снова попытался вывернуться. – Я же не серьезно. Филипп, скажи ему, что я пошутил. Пожалуйста, скажи ему!

Вероятно, Филиппу следовало это сказать. Его слова спасли бы Мортена от «купания» в реке и кое‑чего похуже. Но с другой стороны… Ведь Мортен считал Филиппа сладеньким ангелочком. А ангелочки не врут, верно?

Отчаянные мольбы Мортена отдавались пронзительным эхом от стен подвала, пока Сёрен тащил его из велосипедного подвала туда, где его ждала расплата.

 

3

На краю гибели

 

– Ты оказался прав, Филипп, – заключил Ник, когда мальчики втроем покинули подвал и направились к грушевому саду. – Я разглядел руки Мортена, пока Сёрен тащил его за собой. Они на самом деле были в грязи.

– Подумать только, проколол тебе колесо, – покачал головой Вальде. – Понятно, что лучшими друзьями вас не назовешь. Но это как‑то слишком низко!

Ник согласился:

– Никогда не думал, что смогу сказать такое, но нам очень повезло, что появился Сёрен. Хотя я чуть в штаны не наделал от страха.

– Чуть не наделал? – Вальде помахал рукой перед носом. – Да ладно! А откуда тогда запах?

Ник рассмеялся и замахнулся на Вальде:

– А сам‑то? Я же видел, как ты… Стой, Филипп, осторожно!

Филипп почувствовал, как чья‑то рука опустилась на его плечо и резко дернула назад.

В ту же секунду раздался громкий гудок и мимо с бешеной скоростью пронесся автомобиль, так что поток воздуха поднял волосы у Филиппа на голове. Боковое зеркало со звонким щелчком задело молнию его расстегнутой куртки.

Автомобиль скрылся из виду. В заднем стекле был виден высоко поднятый кулак водителя.

– Ты с ума сошел! Он же чуть тебя не сбил – ты в порядке? – обеспокоенно спросил Вальде.

Филипп не смог ответить сразу. Сердце чуть не выпрыгнуло у него из груди, он на мгновение лишился дара речи. Одно лишнее движение… Всего одно движение, и он оказался бы прямо под колесами автомобиля.

– Я в порядке, – произнес он, уставившись на изуродованную застежку. – Все нормально.

– На будущее будь внимательнее, – предупредил Ник, – не хотелось бы нести тебя домой к маме в гробу.

– В гробу? – дернув плечом, ухмыльнулся Вальде. – Разве что в банке из‑под варенья. Если бы ты угодил под машину, тебя просто размазало бы по асфальту!

– Смотри, Филипп, я тебя научу. Это проще простого. – Ник повернул голову в одну сторону, потом в другую. – Сначала налево. Потом направо. Машин нет – путь свободен!

– Да заткнись ты, – Филипп улыбнулся.

Друзья перешли дорогу и снова завели речь о Мортене, пытаясь вычислить, успел ли Сёрен бросить его в озеро.

Как и прежде, Филипп слушал их краем уха. В мыслях он снова вернулся к тому, о чем размышлял до случая с машиной.

Сатина.

Давно ее не было слышно. Точнее – он давно не слышал ее голоса.

Сатина была не человеком, а темптаном, то есть демоном‑искусителем. И поскольку их разделяла жизнь, по‑настоящему общаться они не могли.

Когда Сатина являлась Филиппу, она была не более чем мыслью в голове. Заманчивой мыслью, толкающей на поступки, совершать которые не полагается. Сегодня для этого не раз выдавалась прекрасная возможность. Если бы Сатина вмешалась тогда, в подвале, он совершенно точно поддался бы соблазну заехать Мортену в физиономию. Но Сатина никак себя не обнаружила. Даже когда на парте Филиппа очутилась записка с приглашением воровать груши. Ее совета, конечно, не требовалось – Филипп и так согласился.

Сначала, сразу после возвращения из Преисподней, Сатина часто навещала его, и временами он поддавался ее искушениям. Как в тот день, когда Мортен особенно достал его, она подговорила Филиппа подложить гигантского паука из школьного террариума ему в пенал. Мортен орал как резаный: он попытался взять в пенале карандаш, а паук выполз и забрался к нему на ладонь.

Филипп торжествовал.

Но Филипп далеко не всегда поступал так, как велела ему Сатина. Такое поведение было не совсем ему по душе. Может быть, поэтому она не объявлялась так долго? Филипп слишком редко ее слушался.

Странный топот прервал размышления Филиппа, и он поднял взгляд на дорогу. Мальчики шли из центра к кварталу частных домов, который располагался на окраине города между многоэтажками и полями. Увидев, что ждало его впереди, Филипп замер на месте. От страха у него перехватило дыхание.

На дороге, прямо перед ними, метрах в тридцати стояло нечто, напоминавшее видение из кошмарного сна. Больше всего существо походило на искалеченную лошадь. У лошади было только три ноги, и она была высохшей как мумия. Мертвенно‑бледная с желтизной кожа плотно обтягивала кости, так что они просвечивали наружу. Ветер развевал серую гриву как порванную осеннюю паутину. Чудовище посмотрело на Филиппа в упор и двинулось ему навстречу.

Онемев от страха, Филипп вцепился в шагавшего рядом Ника.

– Филипп, отпусти, больно! Что с тобой?

Филипп поднял руку и направил указательный палец на трехногого монстра, с хриплым сопением подбиравшегося все ближе. Даже издалека Филипп смог рассмотреть глубоко запавшие глаза на уродливом черепе. Они были кроваво‑красными, один их вид леденил душу.

– Смотрите… – прошептал он, и голос его дрожал так же сильно, как и указательный палец.

– Что там? – откликнулся Вальде и посмотрел в указанном направлении. – Что случилось?

Филипп в ужасе оглянулся на своих спутников:

– Вы что, ничего не видите?

– Что ты имеешь в виду, эту лошадь?

– Да!

– Ну и что? – Ник пожал плечами, недоумевая, что происходит с Филиппом. – Лошадь как лошадь.

– Что значит «лошадь как лошадь»? Вы что, не видите, что она… – Филипп снова бросил взгляд на кошмарное существо и запнулся.

Видение исчезло. Перед ними была обыкновенная гнедая лошадь с черной гривой. Верхом на ней сидела девочка в шлеме и сапогах для верховой езды. Она тянула поводья, пытаясь заставить лошадь слушаться. Лошадь в последний раз всхрапнула и сделала то, чего от нее добивалась девочка. Свернула направо на узкую тропинку и скрылась за частными домами.

– Филипп, что с тобой? Тебе как будто труп привиделся, – Ник хихикнул. – Не знал, что бывают люди, которые боятся лошадей!

– А я… и не боюсь. Я просто подумал… мне показалось. – Филипп потряс головой, совершенно не понимая, что происходит. Неужели воображение сыграло с ним злую шутку? Но ведь чудовище стояло прямо перед ним и казалось настоящим. Разве нет? – Просто… просто я не ожидал. Непривычно видеть в городе лошадь.

Вальде кивнул в сторону, куда ускакала девочка.

– Сразу за этими домами школа верховой езды. Ты разве не знал?

Филипп было открыл рот, чтобы ответить, но не успел. Что‑то пролетело рядом с его головой и упало с оглушительным грохотом, от которого сердце на мгновение замерло, пропустив два положенных удара.

Опустив взгляд на тротуар, он обнаружил, что тротуарная плитка прямо перед его ногами исчезла под грудой земли, лепестков и осколков цветочного горшка.

– Черт! – вырвалось у Вальде едва слышно. Один из осколков торчал из кучи земли, как нетесаная могильная плита. Вальде продолжил очень медленно, останавливаясь на каждом слове: – Тебе… кажется… очень… повезло. Если бы он попал, Филипп…

Филипп поднял голову.

Они стояли рядом с последней многоэтажкой. На одном из окон четвертого этажа сидела серая кошка и смотрела вниз. По‑видимому, именно она случайно опрокинула цветок. Еще полметра, и горшок упал бы Филиппу на голову.

Вальде наклонился и подобрал осколок, который, казалось, был от плиты на кладбище.

– Мерзкая кошара! – выкрикнул он и запустил осколком в животное. Удар пришелся в раму, и кошка, мяукнув, исчезла с подоконника.

– Пойдем отсюда поскорее, пока она не притащила телевизор и не сбросила его на нас, – поторопил Вальде. – Сначала машина, теперь цветочный горшок. Такое впечатление, что ты притягиваешь к себе несчастья.

– Кажется, ты только что сказал, что я везунчик, – заметил Филипп.

– Вот именно. Но это означает, что есть риск, что в следующий раз достанется нам!

Они продолжали обсуждать недавние происшествия и плавно перешли на кровавые фантазии о том, что могло бы случиться с Филиппом, если бы горшок все‑таки упал ему на голову. Вальде был уверен, что голову Филиппа вдавило бы между плеч, в то время как Ник определенно склонялся к тому, что у Филиппа из ушей вытекли бы мозги.

Вскоре ребята добрались до первого частного дома, где за живой изгородью можно было разглядеть висящие на деревьях сочные зеленые груши.

– Они из самых вкусных в городе, – отметил Ник, пока они прятали велосипеды. – Только растут высоко, а хозяин, старый козел, очень нервный, так что надо быть осторожнее. Можно попасть в сад через изгородь. Один из нас будет рвать груши, а остальные – стеречь. – Он вытащил пакет. – Кто полезет на дерево?

«Ты могла бы гордиться мной, Сатина», – подумал Филипп, выхватывая пакет из рук Ника.

– Полезу я!

Между живой изгородью и забором соседа была небольшая щель, через которую мальчики протиснулись в сад. Ник и Вальде остались у лазейки, а Филипп вскарабкался на грушу.

Ближайшая ветка росла очень высоко, поэтому ухватиться за нее удалось только после нескольких попыток. Филипп подтянулся на руках, уперся ногами в ствол, чтобы легче было подниматься. И вот он на дереве.

Ник оказался прав – добраться до груш было не так легко. Они висели на самом верху на концах веток.

Филипп вскарабкался чуть выше и осторожно перелез на одну из них. Толстая крепкая ветка без труда могла выдержать его вес. Он нарвал груш, что росли ближе, почти заполнив ими пакет. Но в нем оставалось еще место. Он продвинулся немного к краю ветки и потянулся за грушами, висевшими на ее конце. Почти достал. Оставалось совсем чуть‑чуть.

Было ветрено. Листва, смыкавшаяся над Филиппом, раздвинулась от порыва ветра, открыв небо и там…

Впереди, над домами, среди облаков Филипп увидел ту самую лошадь. Она галопом скакала ему навстречу на трех тощих ногах, отвратительная, болезненно‑желтая. Чудовище заржало. И этот звук был ужасен. Как крик, одновременно полный ярости и боли. Кровавые глазища сверкали, и Филипп, все существо которого наполнилось едким страхом, уже собрался открыть рот, чтобы закричать…

…как его нога соскользнула с опоры. Он потерял равновесие и боком повис на ветке. Пакет с грушами выпал из рук и полетел вниз. Он отчаянно пытался удержаться и смог в последний момент уцепиться за дерево. Под ним раздался оглушительный звон.

Филипп снова поднял глаза к небу, предполагая, что увидит, как кошмарное создание несется к нему с огромной скоростью. Но там ничего не было. Только огромное облако, глядя на которое при большом желании можно было себе представить трехногую лошадь.

Но ведь он видел ее отчетливо. Даже слышал ржание. Неужели и это было плодом его фантазии?

Филипп посмотрел вниз. Ветка, на которой он сидел, росла над теплицей. Пакет с грушами ударился о ее крышу, и стекло разлетелось на тысячу осколков.

«Я мог погибнуть, – подумал мальчик, разглядывая осколки и груши, разбросанные по плиточному полу. В мыслях промелькнули машина и цветочный горшок. – Опять! Что, черт возьми, происходит?»

Уже в третий раз он почувствовал на своем затылке холодное дыхание смерти. Наверное, ему стоило бросить эту затею с грушами и вернуться домой, пока не… пока не произошло что‑нибудь еще.

Облако над его головой медленно уплывало. Сейчас оно ничем не отличалось от других облаков.

Размышления Филиппа были прерваны взволнованным криком:

– Филипп, слезай скорее! Хозяин идет! Хозяин идет!

 

4

Заячья лапка и головная боль

 

Филипп закрыл входную дверь, прислонился к ней спиной и медленно сполз на корточки. Ну и денек! Два необъяснимых видения и три случая, когда он был на грани жизни и смерти, всего за один час. Четыре, если считать бегство из сада, в котором он разбил стекло в парнике. Его словно кто‑то преследовал. После того как друзьям удалось скрыться от хозяина сада, бежавшего за ними почти целый квартал, Филипп со всеми попрощался. Может, Вальде и считал его везунчиком, только он не мог назвать удачей то, что три раза подряд оказывался на краю гибели, и больше не хотел испытывать судьбу. Поэтому, идя домой с велосипедом, Филипп, кроме всего прочего, сделал большой крюк, чтобы не переходить железнодорожные пути. Его совершенно не радовала перспектива застрять между рельсами перед приближающимся поездом. Улицу он переходил только на зеленый свет, как следует оглядевшись по сторонам перед тем, как ступить на проезжую часть. И повсюду высматривал странное существо, являвшееся ему дважды, но чудовище больше не показывалось.

Сбросив с плеча школьную сумку, Филипп заметил, что мамина сумочка стоит на месте, прислоненная к комоду в прихожей. Неужели мама уже дома?

– Мам? – Он заглянул на кухню и в гостиную. Ни в одной, ни в другой комнате никого не было. – Мам?

На этот раз ему ответил сдавленный голос, почти стон, произнесший только одно слово:

– Здесь.

Филипп прошел по коридору и открыл дверь в спальню. Мама лежала на кровати. Рука, высунутая из‑под одеяла, которым она накрылась, говорила о том, что мама не успела раздеться.

– Сильно болит? – спросил Филипп, подходя поближе.

Она кивнула, и Филипп увидел, как боль исказила черты ее лица.

Мама страдала от постоянных мигреней, а в последнее время приступы участились. Филипп не выносил, когда ей было так плохо.

– Где ты был? – спросила мама, погладив его по голове.

– Гулял с ребятами из класса.

Ответ Филиппа вызвал на ее лице улыбку. Она знала, что у Филиппа всегда были трудности в школе, и была рада, что у него наконец‑то появились друзья.

– Что вы делали?

– Ничего особенного.

– У тебя царапина.

– Правда? – Филипп приложил ладонь к щеке. Мама была права. Он растерянно пожал плечами. – Наверно, на перемене зацепился. Мы играли в догонялки. – Он не стал рассказывать маме, как едва не упал с груши. И как ему на голову чуть не свалился горшок с цветком. Или как он чуть не попал под машину. Мама и так о нем беспокоилась.

За три месяца до появления Филиппа на свет его отца сбил автомобиль. Это произошло воскресным утром, когда будущий папа шел в булочную за свежим хлебом. Хотя Филипп и мама никогда не говорили об этом, он знал, как сильно она боится, что когда‑нибудь Филипп может погибнуть, как его отец. Филиппа никогда не посылали в булочную за свежим хлебом на завтрак.