Кадры и управление людьми
Документ, положивший начало Уссурийскому государственному педагогическому институту, зародился в недрах Министерства просвещения РСФСР в августе 1953 г. Ему предшествовали распоряжение Совета Министров СССР от 7 августа 1953 г. за № 10709 и Совета Министров РСФСР от 11 августа того же года за № 4237, рекомендовавшие создать на базе Ворошиловского учительского института высшее учебное заведение.
Коротко говоря, советское правительство проявило озабоченность крайне низким качеством подготовки учительских кадров. В русле новой тенденции многочисленные учительские институты, готовившие учителей неполной средней школы по ускоренной двухгодичной программе, либо закрывались, либо преобразовывались в высшие учебные заведения. Ворошиловскому учительскому институту в каком-то смысле повезло. Его не закрыли. С 1954 года он превратился в государственный педагогический институт.
В составе нового учебного заведения сохранились те же два факультета, что и в учительском институте – физико-математический и филологический. Однако теперь они должны были готовить учителей полной средней школы по пяти специальностям (физика и математика; русский язык, литература и иностранный язык) по весьма интенсивной и насыщенной четырехгодичной программе обучения.
Особенно напряженной и явно перегружавшей студентов была программа филологического факультета. Помимо обширнейшего материала по русскому языку и литературе учебный план предусматривал до 20 часов в неделю (!) практических и теоретических занятий по иностранному языку. Фактически студентам филфака приходилось осваивать две специальности. Оба факультета предлагали желающим две формы обучения – очную либо заочную, без отрыва от основной работы.
Летом 1954 года Ворошиловский государственный педагогический институт успешно провел первый набор студентов. На дневном отделении обоих факультетов имел место солидный, даже по нынешним временам, конкурс. На 75 мест физико-математического факультета подали заявления 119 абитуриентов, создав тем самым конкурс в 1,7 заявления на 1 место. На 75 мест филологического факультета желали поступить 157 человек, что создавало конкуренцию уже больше двух заявлений на одно место. Таким образом, первый набор в Ворошиловский государственный педагогический институт составил 150 человек. К III курсу от 75 студентов первого набора осталось 66 человек, из 75 физиков “уцелели” 64. Главной причиной отсева являлась неуспеваемость. Контингент студентов в подавляющем большинстве составляли выпускники школ городов и сел Приморского края. Лишь единицы из поступивших на дневное отделение имели трудовой стаж.
В те времена данный факт считался крайне нежелательным. Вузы имели строжайшее указание привлекать в ряды студентов как можно больше “производственников”, которые пользовались всевозможными льготами и преимуществами при поступлении, хотя, как правило, были в гораздо меньшей степени подготовлены к учебе по сравнению с выпускниками школ. Однако, как тогда говаривали, это был “вопрос политический”. Партия и правительство желали укрепить ряды интеллигенции, которая именовалась “прослойкой” и считалась “колеблющейся”, проверенными кадрами пролетарского происхождения.
В 1955 году Министерство просвещения решило удвоить набор студентов очной формы обучения в Ворошиловский педагогический институт, выделив для физмата и филфака по 150 мест. Резкое увеличение набора повлекло за собой соответствующее снижение конкурса и, соответственно, качества подготовленности набранного контингента студентов. В результате второй набор физмата уже после двух сессий сократился на 18 человек. Другими словами, из 150 поступивших на I курс на второй перешли 132. Что и говорить, в 50-х годах с неуспевающими расставались без сожаления.
Возможно, в силу перечисленных тенденций, Министерство в 1956 году снизило план приема в три раза, оставив физмату и филфаку по 50 мест набора на очную форму обучения.
По истечении трех лет существования Ворошиловского (Уссурийского) государственного педагогического института в его стенах обучались уже 511 студентов дневного отделения и 800 студентов заочного отделения. В силу скудости материально-технической базы процесс обучения этих студентов протекал в крайне стесненных обстоятельствах.
От прежних времен педагогический институт унаследовал два старых здания дореволюционной постройки – особняк из красного кирпича по ул. Чичерина, 54 (ныне корпус физмата) и двухэтажный кирпичный дом на углу улиц Тимирязева и Калинина. Они служили учебными корпусами, а последнее – одновременно и общежитием. На втором этаже были отгорожены комнаты для иногородних студентов, в которых проживали от 12 до 16 человек.
В год основания педагогического института городские власти, желая оказать посильную помощь первому высшему учебному заведению Уссурийска, выделили 13 квартир и передали в его ведение здание по ул. Ленина, 56. Коренные уссурийцы, которым уже перевалило за тридцать, наверняка помнят этот красный двухэтажный дом, располагавшийся на углу улиц Ленина и Тимирязева. Ныне на его месте высится стеклянный “аквариум” сбербанка.
На втором этаже этой новообретенной недвижимости руководство педагогического института устроило общежитие, обеспечив жильем около 200 студентов. Там они разместились значительно комфортнее, нежели в учебном корпусе по ул. Тимирязева, 60 – всего по 3-4 человека в комнате. Туда же селили молодых преподавателей, не обеспеченных отдельным жильем.
Так получилось, что в общежитие на ул. Ленина, 56 переехали в основном студенты филфака. Физики продолжали жить “колхозом” по 12-16 человек и отчаянно им завидовали. Наряду со студентами и преподавателями 14 комнат на Ленина, 56 занимали “посторонние”. В цокольном этаже продолжали успешно функционировать парикмахерская, аптека, магазин “Подарки” и прочие полезные заведения.
О повседневной жизни студентов 50 - 60-х гг. нам еще предстоит рассказать ниже. Пока же речь пойдет о тех, кто их учил, и тех, кто руководил педагогическим институтом.
В первом учебном году в новообразованном высшем учебном заведении работали в основном те же преподаватели, из которых состоял педагогический коллектив учительского института. Первым директором УГПИ (именно так именовалась руководящая должность до 1960 г.) стал Михаил Андреевич Касаткин, перед тем три года возглавлявший учительский институт.
Михаил Андреевич являл собой чистейший образец руководящего работника, сформированного сталинской партийно-бюрократической машиной. Этому образу полностью соответствовали как внешний облик товарища Касаткина, так и его интеллектуальный багаж. “Цековская прическа” - аккуратно подстриженные и гладко зачесанные назад волосы с проседью. Суровое, неулыбчивое лицо. Твердо сжатые губы. Очки в черной пластмассовой оправе, сквозь толстые линзы которых вас изучает холодный, уверенный и оценивающий взгляд. Строгий темный костюм, обязательно – галстук, пиджак, застегнутый на все пуговицы. Монументальная фигура Михаила Андреевича, основательно восседавшая за двухтумбовым начальственным столом, внушала преподавателям (не говоря уж о студентах) почтение и трепет. Заходить в директорский кабинет без весомого повода не хотелось.
Подготовку товарищ Касаткин получил не где-нибудь, а в главной кузнице руководящих кадров сталинского Советского Союза. В 1945 году он поступил и в 1948 году окончил полный курс обучения в Высшей партийной школе при ЦК ВКП(б). Специальным приказом Министерства высшего образования СССР от 15 августа 1947 г. за № 1117 ВПШ при ЦК ВКП(б) приравняли к высшим учебным заведениям.
Трехгодичный курс обучения в этом легендарном заведении включал историю ВКП(б), историю СССР в двух частях (с древнейших времен до XIX в. и XIX – ХХ вв.), всеобщую историю в трех частях (историю Древнего Мира, историю средних веков, новую и новейшую историю), политэкономию, диалектический и исторический материализм, логику, историю международных отношений и внешней политики СССР, основы советского государства и права, экономическую и политическую географию, русский язык и литературу, иностранный язык. Перечень не слишком обширный, но все дисциплины штудировались основательно. Выражаясь современным языком, ВПШ давала гуманитарную подготовку. Слушателям настойчиво внушалось убеждение, что если они прочно усвоили единственно верное и потому всесильное учение Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина, то смогут успешно осуществлять руководство в любой отрасли народного хозяйства, будь то завод, колхоз или высшее учебное заведение.
Судя по дипломному вкладышу, Михаил Андреевич был не в ладах с языками, как с родным, так и с иностранным. Его познания в этой области преподаватели ВПШ оценили в три балла. По всем остальным дисциплинам товарищ Касаткин успевал на “хорошо” и “отлично”.
Заместителем директора по учебной и научной работе был Андрей Иванович Крушанов – личность известная и примечательная. Правда, в нашем институте А.И.Крушанов проработал совсем недолго – менее года. Вскоре после успешной защиты диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук, 1 апреля 1955 г. Андрей Иванович уволился и переехал во Владивосток, где возглавил Краевой отдел народного образования. Впоследствии доктор исторических наук, профессор, академик АН СССР А.И.Крушанов прославился как крупный историк, автор многочисленных трудов и выдающийся организатор науки на Дальнем Востоке. В течение 20 лет, с 1971 по 1991 гг. он возглавлял Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВНЦ АН СССР. Под его руководством были защищены без малого 90 кандидатских диссертаций.
Еще одной ключевой фигурой первых лет существования УГПИ был Иван Елисеевич Кисель. Он также последовательно занимал оба руководящих поста – директора и заместителя директора по учебной и научной работе. Любопытно, что в отличие от Касаткина и Крушанова, которые поднимались по служебной лестнице вверх, Иван Елисеевич двигался, так сказать, в обратном направлении, спускаясь вниз, ступенька за ступенькой. Именно он в 1949 году возглавил учительский институт. Однако два года спустя приказом ГУВУЗа на эту должность был назначен М.А.Касаткин, а Киселя понизили до заместителя директора по учебной и научной работе. Еще три года спустя Кисель освободил и это место для А.И.Крушанова.
Такая метаморфоза совершенно противоречила законам советского номенклатурного жанра. Обычно начальник, если он не попадал совсем уж в неприятную историю, либо “двигался на повышение”, либо переводился на другую работу с равноценной должностью. К сожалению, в архиве УГПИ и Уссурийском городском архиве не нашлось ни одного документа, который приоткрыл бы завесу тайны странного движения И.Е.Киселя “под гору”.
Путь Ивана Елисеевича к преподавательской работе в УГПИ был долгим и извилистым. Родился он в 1902 г. в украинском селе Полтавской губернии, в семье крестьянина. Выучился на счетовода и даже один год преподавал в семилетней школе. В 1922 г., когда жизнь в стране начала постепенно налаживаться к лучшему, послеобширного инфаркта, двух революций и двух войн, Иван Елисеевич “осел на землю” и занялся крестьянским трудом.
Давно ушел из жизни И.Е.Кисель. Весной 1991 г. его единственная дочь Тамара Ивановна нелепо и трагически погибла во дворе собственного дома от руки неизвестного негодяя. Теперь уже никто не сможет рассказать, насколько зажиточным было крестьянское хозяйство Ивана Киселя, а главное, почему в 1928 г. он оставил свою пашню, лошадей и прочую живность, свою украинскую хату и подался на Дальний Восток. Возможно, причиной послужила набиравшая размах коллективизация, которая нанесла особенно жестокий удар именно по украинскому крестьянству.
Как бы то ни было, Иван Елисеевич добрался аж до верховьев Амура. В возрасте 32 лет он поступил на дневное отделение математического факультета Благовещенского государственного педагогического института. В 1938 г. окончил означенное заведение, удостоившись диплома с отличием. Великовозрастного выпускника распределили в город Лесозаводск Приморского края, где он сразу же получил должность завуча средней школы № 1.
Год спустя Иван Елисеевич перебрался в Уссурийск, оставшись в статусе завуча, только теперь уже средней школы № 6. Педагогическую карьеру Киселя самым бесцеремонным образом прервала начавшаяся Великая Отечественная война. В 1941 г. его призвали в армию. Всю войну Иван Елисеевич прослужил в частях Дальневосточного военного округа, пребывавшего в напряженном ожидании возможного наступления японской Квантунской армии. Повоевать ему довелось только в течение трех августовских недель 1945 г., когда Красная Армия освободила Маньчжурию от японских оккупантов. Ранений и контузий Кисель счастливо избежал. За участие в боях был награжден орденом Красной Звезды и медалью “За победу над Японией”.
Демобилизовавшись в 1946 году в чине капитана, Иван Елисеевич вернулся к привычной ему работе с подрастающим поколением. Два года он возглавлял городской отдел народного образования Уссурийска, а в 1949 г., как уже говорилось, стал директором учительского института.
И.Е.Киселю выпала честь стать первым деканом физико-математического факультета. На эту должность его назначили 1 октября 1955 г. Декан физмата был колоритной и запоминающейся личностью. Приятное, располагающее к себе лицо с характерной ямочкой на волевом подбородке, подтянутая фигура с офицерской выправкой. Мужественный облик Ивана Елисеевича подчеркивали военные гимнастерки, к которым он сохранил привычку со времен своей службы. Во всех его жестах, манере говорить сквозила спокойная уверенность в себе и крестьянская основательность. Для юных деревенских девчонок, вчерашних школьниц, впервые уехавших от родителей в чужой незнакомый город, он был чем-то вроде отца, к которому можно прийти за помощью или советом. Профессионализм Ивана Елисеевича, преподававшего такую важную дисциплину, как алгебра, также не вызывал сомнений.
Прежде чем приступить к характеристике преподавательского коллектива, следует начать с проблемы его формирования. В Ворошиловском учительском институте не было ни одного преподавателя, который имел бы ученую степень или звание. Однако статус высшего учебного заведения, обретенный в 1954 г., в обязательном порядке предполагал научную работу преподавателей и научно-исследовательскую работу студентов. По этим аспектам своей деятельности вуз ежегодно должен был подавать особую форму отчетности в Министерство образования РСФСР. В этих документах, в частности, надлежало указывать количество и характер научных публикаций преподавателей, их участие в научных конференциях и симпозиумах, количество защищенных диссертаций и прочие формальные составляющие научно-исследовательской деятельности. Осуществлять полноценные научные исследования и учить студентов навыкам научно-исследовательской работы могут только специалисты высшей квалификации, т.е. получившие послевузовское образование (аспирантура) и защитившие научную квалификационную работу (диссертацию).
В результате, с 1954 г. кадровая проблема стала для Уссурийского государственного педагогического института “головной болью”, с которой он живет до сих пор. Необходимость достижения определенного “процента остепененности” преподавательского коллектива превратилась для УГПИ в борьбу, которую он ведет вот уже 50 лет с переменным успехом. Все эти годы государство оказывало институту в этой борьбе посильную помощь.
В 50-х – начале 60-х гг. данный вопрос по инерции решался еще по-сталински, слишком прямолинейно. Ректор УГПИ обращался в ГУВУЗ с запросом о том, что институт нуждается в кандидатах наук по таким-то специальностям. ГУВУЗ, в свою очередь, давал разнарядку столичным вузам или вузам крупных областных центров направить в Уссурийск необходимое количество специалистов. Выглядело это следующим образом. Молодой человек поступал в аспирантуру по философской специальности в МГПИ им. В.И.Ленина, к примеру, от Ярославского педагогического института. Но по окончании аспирантуры и защиты диссертации он легко мог получить от ГУВУЗа направление вовсе не в Ярославль, а в Уссурийск или, скажем, в Южно-Сахалинск.
Необходимость отправляться за 10 000 км в далекие города, о которых они подчас даже не слышали, “поднимать там культуру” приводила молодых людей в шок. Как правило, они всеми правдами и неправдами стремились вырваться из цепких объятий УГПИ и возвратиться в родные города европейской части РСФСР. Свои назначения они рассматривали в худшем случае как ссылку, в лучшем случае – как необходимость “отдать долг” Родине.
Типичнейшим примером такого специалиста может послужить преподаватель физико-математического факультета Альберт Иванович Кузнецов, проработавший в нашем институте с 1959 по 1961 гг. В 1956 г. он окончил физмат Калужского государственного педагогического института и сразу после его окончания поступил в аспирантуру при МГПИ им. В.И.Ленина по специальности “Геометрия”. По завершении учебы в аспирантуре Альберт Иванович по воле ГУВУЗа вместо Калуги оказался в Уссурийске. Здесь будет уместно привести полный текст его заявления об увольнении, полностью сохранив авторскую стилистику и пунктуацию. Это настоящий “крик души”.
“Директору Уссурийского пединститута
от старшего преподавателя
Кузнецова А.И
Заявление.
Прошу с 1 сентября 1961 года уволить меня с работы по собственному желанию.
В данных условиях я больше не могу нормально работать, особенно по научной работе. Два года я жил в общежитии, где крайне плохие бытовые условия. При этом для моего организма вредные воздействия оказывали местные климатические условия. Все это привело к тому, что многократно я болел фурункулезом. Поэтому несколько раз срывал учебный процесс и почти не мог заниматься научной работой. По научной работе в настоящее время мне необходима большая помощь от научного руководителя, но здесь я не получаю никакой помощи. Прошу, удовлетворить мою просьбу, а я постараюсь в несколько раз больше принести пользы обществу в педагогической и научной работе.
17 июня 1961 года”.
Просьба Альберта Ивановича была удовлетворена.
Скажем больше, в те времена приказ ГУВУЗа мог забросить в Уссурийск не только молодого и не обремененного семьей человека, едва закончившего аспирантуру, но и солидного специалиста с ученой степенью и хорошими перспективами на прежнем месте работы. Именно так попал в УГПИ в 1957 г. Николай Данилович Глухов. А ведь к моменту своего вынужденного переезда в Уссурийск он уже являлся кандидатом физико-математических наук по весьма редкой специализации – астрономии, имел жену и 4-летнего сына, квартиру в Ленинграде и приличную должность заместителя декана физико-математического факультета ЛГПИ им. А.И.Герцена.
Однако Николай Данилович стоически пережил свое перемещение на далекую окраину. Он добросовестно трудился в Уссурийском педагогическом институте и в 1960 г. стал его ректором, сменив на этой должности М.А.Касаткина. Глухов руководил УГПИ с 1960 по 1964 гг.
В какой-то момент в партии и правительстве пришло осознание того, что перемещать по всей стране приказами и разнарядками научно-педагогических работников, как каких-нибудь солдатиков, жестоко и негуманно. Как-никак они все же гражданские люди и потому должны иметь право выбора, где им жить и работать. С другой стороны, студенты дальневосточных педагогических институтов имели право и должны были получать полноценное качественное высшее образование. И тогда была изобретена очная целевая аспирантура.
В крупнейших вузах Москвы и Ленинграда Министерство выделяло гарантированные места для молодых преподавателей, приезжавших поступать в аспирантуру из городов Дальнего Востока. Главными центрами по подготовке кадров высшей квалификации для УГПИ стали ЛГПИ им. А.И.Герцена и МГПИ им. В.И.Ленина – крупнейшие педагогические вузы страны. Поступление в очную аспирантуру выпускников столичных университетов, постоянно проживающих в Москве и Ленинграде, напротив, было искусственно затруднено.
И тогда они поехали на Восток. В 70 – 80-х гг. в УГПИ все чаще стали появляться молодые преподаватели с дипломами МГУ им. М.В.Ломоносова, ЛГУ им. А.А.Жданова, Воронежского государственного университета, Уральского государственного университета, Ростовского-на-Дону государственного университета, Горьковского института иностранных языков и прочих престижных высших учебных заведений. На вопрос, зачем ты приехал (приехала) в Уссурийск, они отвечали: нужно поступить в аспирантуру и стать кандидатом наук. Понятное дело, что, поступив в аспирантуру по направлению от УГПИ и защитив диссертации, в Уссурийск они уже не возвращались.
Приняв во внимание эту печальную статистику, руководство УГПИ решило сделать ставку на “местные кадры”, направляя в аспирантуру лучших выпускников Уссурийского государственного педагогического института. Но большинство из них, прожив три года в Москве, Ленинграде или Горьком и сравнив карьерные перспективы и качество жизни в столицах и больших областных городах европейской части России с условиями существования в родном Уссурийске, также стали стремиться к тому, чтобы остаться там навсегда. Они женились на москвичках, ленинградках, ростовчанках, белгородках и т.д. Другой вариант: выходили замуж за москвичей, ленинградцев и т.д. Получали прописку, устраивались на работу.
К слову сказать, некоторые из них впоследствии достигали больших высот на научном или административном поприще. Как, например, выпускник физмата УГПИ 1963 г. Игорь Зиновьевич Налётов. Трудно сказать, почему он решил изучать физику с математикой. По складу ума и характера он имел явную склонность к отвлеченному мышлению. Его неординарные суждения и большой интерес к философии были подмечены преподавателями, и после окончания института Игорю Налётову предложили работу ассистента на кафедре марксизма-ленинизма. Три года, как было принято в те времена, он преподавал уссурийским студентам диалектический и исторический материализм, а затем отправился в Москву, поступать в аспирантуру при кафедре философии МГУ им. М.В.Ломоносова.
Кандидатскую диссертацию на тему “Категория связи в естественнонаучном познании” Игорь Зиновьевич защитил в 1971 г. Она оказалась настолько глубоким и серьезным исследованием, что научный руководитель, ознакомившись с опусом Налётова еще в черновом варианте, настоятельно рекомендовал ему параллельно готовить текст книги. Первая большая монография Игоря Зиновьевича вышла в Москве в том же 1971 г., когда он защищал кандидатскую диссертацию. Называлось она “Причинность и теория познания”.
После такого оглушительного успеха Игорю Зиновьевичу уже не пришлось прилагать никаких специальных усилий, чтобы стать столичным жителем. Вот ступени его последующей профессиональной карьеры:
1971 – 1974 гг. – старший научный редактор издательства “Прогресс”;
1974 – 1980 гг. – консультант отдела философии журнала “Коммунист”. В этом качестве в 1979 г. И.З.Налётов защитил докторскую диссертацию “Диалектико-материалистическая концепция причинности в современном научном познании”;
1980 – 1984 гг. – профессор кафедры философии АОН;
1984 – 1987 гг. – консультант отдела философии журнала “Проблемы мира и социализма”;
с 1989 г. – заведующий сектором философии диалога в Институте философии АН СССР (ныне – РАН).
А Уссурийский государственный педагогический институт тем временем продолжал решать проблему кадров. Казалось, перелом наступил в середине 1990-х гг., когда УГПИ, наконец, обзавелся штатными докторами наук и собственной аспирантурой. Однако очень скоро после этого важного в истории нашего института события в Уссурийске, как грибы после дождя, стали расти филиалы престижных владивостокских вузов, которые не только “оттянули” на себя часть абитуриентов, но стали переманивать молодых (и не очень) кандидатов наук, прельщая их более высокой зарплатой.
Краткий исторический обзор 50-летнего опыта УГПИ по решению кадровой проблемы позволяет сделать вывод, что в целом, борьба за повышение “процента остепененности” носила, как принято было говорить в старые времена, “объективно прогрессивный характер” и оказала благотворное влияние на повышение качества преподавания.
Во-первых, данное требование побудило людей, уже имевших большой педагогический стаж, заняться научно-исследовательской работой. При этом они не в последнюю очередь руководствовались соображением упрочения своего положения в институте, продвижения по служебной лестнице или сохранения за собой уже занимаемой должности. Так, в 1959 г. успешно защитил кандидатскую диссертацию по истории образования в Приморье Михаил Андреевич Касаткин. Его труд по сей день хранится в зале научной информации нашего института. Специалисты утверждают, что если отбросить идеологическую составляющую, то по объему фактического материала и обширности корпуса задействованных источников эта диссертация продолжает сохранять свое научное значение и в настоящее время.
Во-вторых, наиболее способные выпускники УГПИ получили возможность учиться в аспирантуре крупнейших университетов и академических учреждений, приобщиться к достижениям лучших научных школ страны. При этом подавляющее большинство из них впервые видели профессоров только приехав в Москву или Ленинград. Тем больше они ценили возможность непосредственного общения с людьми, которых до этого знали только по их учебникам и монографиям.
И последнее. Сколько замечательных, высокообразованных людей в результате пресловутых “разнарядок” ГУВУЗа вынуждены были какое-то время жить и работать в нашем замечательном городе! Они внесли неоценимый вклад в становление качественного высшего образования и научно-исследовательской работы в Уссурийском государственном педагогическом институте. Об этих людях сейчас и пойдет речь.
Первые три молодых ученых прибыли в Ворошиловский государственный педагогический институт в ноябре-декабре 1954 г., т.е. сразу после обретения им статуса высшего учебного заведения. Это были кандидат физико-математических наук В.Д.Любовин, кандидат исторических наук К.Ф.Пономарев и кандидат филологических наук Н.Я.Сердобинцев. Вместе с Н.Я.Сердобинцевым приехала его жена Татьяна Ивановна, всего год назад окончившая отделение логики и психологии Саратовского государственного педагогического института. Её зачислили в штат кафедры педагогики и психологии на должность ассистента. Самым опытным из этой четверки, несомненно, был В.Д.Любовин, уже имевший 5-летний стаж работы в вузе. Его сразу же назначили заведующим кафедрой физики и математики.
Как уже говорилось, в 1954/55 учебном году в составе Ворошиловского государственного педагогического института было всего два факультета – филологический и физико-математический. Учебный процесс обеспечивали 4 кафедры. Самыми важными, как это ни странно выглядит в наши дни, были не выпускающие кафедры, а кафедра марксизма-ленинизма, поскольку она отвечала за идеологическое воспитание будущих учителей.
В 1954/55 учебном году кафедра марксизма-ленинизма состояла всего из 4 преподавателей. Заведовал ею М.А.Касаткин, по совместительству с должностью директора. Два кандидата исторических наук - недавно защитившийся А.И.Крушанов и недавно прибывший К.Ф.Пономарев – работали в должности старших преподавателей. Четвертой была ассистент Э.В.Шамова. Таким образом, кафедра марксизма-ленинизма имела самый высокий показатель остепененности – 50 %.
Так называемые “выпускающие” кафедры обучали студентовфилфака и физмата их основным специальностям. Кафедра русского языка и литературы насчитывала 11 преподавателей. Из них двое имели ученые степени кандидата филологических наук – зав. кафедрой К.В.Наумов, к тому времени уже год проработавший в нашем институте, и Н.Я.Сердобинцев. Далее следовали старшие преподаватели Е.В.Горбулина, Т.Б.Иванова, А.В.Комиссарова, З.В.Привалова, ассистенты А.М.Матвиевская и Ф.С.Мисяк. В состав кафедры русского языка и литературы в то время входили и преподаватели иностранных языков – Т.Р.Котляр, В.Г.Лютомская и Н.И.Стрельцова.
На кафедре физики и математики работали 9 человек: зав. кафедрой, кандидат физико-математических наук В.Д.Любовин, доцент без степени В.И.Михайлов, старшие преподаватели И.В.Дегтярев, И.Е.Кисель, П.Ф.Коковкин, Г.В.Лютомский, И.И.Онищенко, В.В.Радыгин и ассистент Г.Е.Колесников.
Преподаватели всех остальных специальностей трудились на кафедре педагогики и психологии. Заведовал кафедрой кандидат педагогических наук В.И.Овчинников. Преподавание всей психологии на физмате и филфаке легло на хрупкие плечи ассистента Т.И.Сердобинцевой. А.М.Хвастенко преподавала физкультуру, а М.Г.Микадзе – музыку. Итого в 1954/55 учебном году в Ворошиловском государственном педагогическом институте работали 28 преподавателей, из которых 6 имели ученую степень кандидата наук и один – ученое звание доцента.
В Советском Союзе 50 – 60-х гг. такие понятия, как вузовская автономия и самостоятельность, были просто неизвестны. Любые перемещения не только на руководящие посты (ректор, проректор, декан, заведующий кафедрой), но и преподавательские должности в обязательном порядке подлежали согласованию с Министерством. Так, например, в июне 1955 г. Ученый совет Ворошиловского педагогического института направил в ВАК документы на представление к ученому званию доцента К.В.Наумова и одновременно ходатайство в Министерство просвещения РСФСР с просьбой утвердить его на должности доцента! Даже такие вопросы ученый совет вуза не волен был решать самостоятельно.
Весной 1955 г. в связи с убытием А.И.Крушанова во Владивосток встал вопрос о кандидатуре заместителя директора по учебной и научной работе. Выбор М.А.Касаткина пал на одного из трех новоприбывших кандидатов наук Н.Я.Сердобинцева. Об этом человеке следует сказать особо, поскольку он являлся, несомненно, одной из самых ярких и интересных фигур преподавательского коллектива 50-х годов.
Николай Яковлевич Сердобинцев родился в небольшой деревушке Саратовской области. Он принадлежал к тому самому знаменитому поколению мальчишек 1923 года рождения, которые в 1941 году ушли на фронт 18-летними. Согласно сухой демографической статистике из них остался 1 мужчина на 100 женщин. В 50-х гг. было очень много мужчин-фронтовиков, в том числе среди преподавателей и среди студентов. Но, думается, мало у кого из тех, кто когда-либо работал в нашем институте, имелся такой послужной список, как у Николая Яковлевича. Вот список фронтов, в составе которых воевал гвардии старший лейтенант артиллерии Николай Сердобинцев: Донской, Степной, Южный, 4-й Украинский, 3-й Белорусский, 1-й Прибалтийский. Давайте остановимся и подумаем, что стоит за этими названиями: Донской фронт – Сталинградская битва, Степной фронт – Курская дуга, 4-й Украинский – освобождение Крыма, 3-й Белорусский и 1-й Прибалтийский – бои за Польшу и Восточную Пруссию, в которых полегло без малого 600 тысяч советских солдат и офицеров. Все преодолел гвардии старший лейтенант. Три тяжелых ранения, две “Красных Звезды” и орден Великой Отечественной войны II степени, список боевых медалей, для которых не хватило строчек в колонках личного листка по учету кадров.
И вот, война позади, позади два года службы в Группе оккупационных войск в Германии. Какие планы на будущее строит старлей Сердобинцев, мальчик-старик, четыре года месивший кровавую грязь Восточного фронта, дошедший со своей гаубицей от Волги до Берлина? Он хочет учиться. Сразу по возвращении домой в 1947 г. Николай Сердобинцев поступает на филфак Саратовского педагогического института.
Что потянуло Николая Яковлевича к этой, по выражению писателя Сергея Довлатова, “самой неточной из всех наук”? Может быть, до войны, еще мальчишкой, он втайне писал стихи? Или бывшему командиру батареи до смерти надоела неумолимая, сухая и смертоносная логика таблиц расчетов артиллерийской стрельбы? Доподлинно известно только то, что в студенческие годы ему не пришлось делать над собой волевых усилий. Учеба доставляла ему истинное удовольствие. Наградай – “красный диплом” и лестное предложение остаться при кафедре и сразу поступать в аспирантуру.
В 1954 г., после окончания аспирантуры и успешной защиты кандидатской диссертации, Николая Яковлевича направили в Ворошиловский педагогический институт. Среди студентов Сердобинцев считался одним из самых авторитетных и популярных преподавателей. Хотя он преподавал такую академическую и суховатую дисциплину, как старославянский язык, на его лекциях был, что называется, полный аншлаг. Залогом успеха являлись обширнейшая эрудиция лектора, глубокое знание им предмета и редкое умение владеть аудиторией. Впечатление было такое, вспоминали студентки первых выпусков филфака, будто Николай Яковлевич читал лекцию для каждой из них в отдельности.
В должности директора по учебной и научной работе Н.Я.Сердобинцев проработал два года – с 1955 по 1957 гг. Ушел по собственному желанию, сославшись на нездоровье. Из УГПИ Николай Яковлевич и Татьяна Ивановна уволились 6 октября 1959 г. Впоследствии доктор филологических наук, профессор Н.Я.Сердобинцев многие годы преподавал в Саратовском государственном университете.
Вообще, филфаку 50-х гг. сильно везло с преподавателями. С 5 мая 1955 г. на кафедру русского языка и литературы приняли Лидию Борисовну Фингерт. При приеме на работу в личном листке по учету кадров Лидия Борисовна как-то старорежимно квалифицировала свое социальное положение – “из мещан”. В те времена советские люди уже были приучены к более нейтральным и безопасным формулам – “из рабочих” или “из служащих”. Между тем Лидия Борисовна происходила из самой что ни на есть рафинированной интеллектуальной среды Санкт-Петербурга. Мы не оговорились, именно Санкт-Петербурга, а не Ленинграда. Ее отец, профессор Б.А.Фингерт (1890 – 1960) учился в Сорбонне и свободно владел несколькими европейскими языками. Он являлся автором первых советских учебников по философии, в 1925 – 1928 гг. был ректором ЛГПИ им. А.И.Герцена.
Профессор Фингерт принадлежал к славному поколению прогрессивных российских интеллигентов начала ХХ века, измученных разговорами о грядущей революции и судьбах обновленной России. Свое предназначение они видели в беззаветном служении многострадальному русскому народу. Когда Революция действительно началась, они приняли ее восторженно. На этих ценностях воспитывалась и Лидия Борисовна.
Окончив в 1931 г. литфак ЛГПИ им. А.И.Герцена, она со всей безоглядностью молодости ринулась в бурлящий котел строительства Нового Мира. Несколько лет Лидия Борисовна преподавала в школе рабочей молодежи Сталинградского тракторного завода, куда отправилась вслед за своим мужем – молодым инженером. В 1936 г. Л.Б.Фингерт возвратилась в Ленинград и поступила в аспирантуру при ЛГПИ им. А.И.Герцена. В 1939 г. она завершила учебу в аспирантуре успешной защитой кандидатской диссертации по проблеме анализа художественных текстов.
В дальнейшем Лидии Борисовне довелось поработать во многих провинциальных педагогических институтах: в Вологде, в Ярославле во время эвакуации, в Краснодаре и даже в Комсомольске-на-Амуре. Для большинства людей того круга, к которому принадлежала Л.Б.Фингерт по своему происхождению, воспитанию и образованию, в какой-то момент наступало прозрение. Они были слишком умны и образованы, чтобы не понимать, что в сталинском Советском Союзе происходит “что-то не то”, что чудовищными методами насаждаются совсем не те идеалы и не та справедливость, о которых они мечтали.
Можно сделать осторожное предположение, что ко времени приезда Лидии Борисовны в Уссурийск момент истины для нее был уже позади. По воспоминаниям коллег по кафедре, тогда еще совсем молодых, начинающих преподавателей, Л.Б.Фингерт произвела на них впечатление человека надломленного морально и физически. Постоянные переезды и самоотверженный труд (а идеалам социализма можно было служить только не щадя себя) подорвали здоровье Лидии Борисовны, разрушили ее семью. Развод с мужем и вынужденную разлуку с детьми (сын – курсант военного училища и дочь-студентка учились в Ленинграде) она переживала очень тяжело.
В Уссурийском педагогическом институте Лидия Борисовна проработала почти 5 лет. По воспоминаниям коллег и бывших студентов Л.Б.Фингерт очень заметно выделялась среди преподавателей тех лет своими знаниями и какой-то особенной интеллигентностью. М.А.Касаткин, обрадованный приездом такого “опытного кадра”, в 1956 г. назначил Лидию Борисовну на должность заведующей кафедрой литературы.
Л.Б.Фингерт работала в УГПИ с полной отдачей. Иначе она не умела. Вела на филфаке курс русской литературы XVIII – XIX вв., читала лекции для населения по линии общества “Знание”, оказывала методическую помощь молодым преподавателям. В 1958 г. Приморский краевой институт усовершенствования учителей издал подготовленное ею большое учебное пособие для учителей “Система анализа художественных произведений в единстве содержания и формы”.
Именно при Лидии Борисовне Ворошиловский государственный педагогический институт начал издавать “Ученые записки”, предшественники ныне регулярно издающегося альманаха “Гуманитарные исследования”. 1-й выпуск, изданный в 1957 г., представлял собой солидный том как по содержанию, так и по объему – 391 страница или 24,88 условных печатных листа! Этот и последующий выпуск отличала великолепная редакторская обработка, проделанная Лидией Борисовной. 4-летний опыт работы в ленинградском издательстве “Искусство” что-нибудь да значил!
Сильными преподавателями считались Е.В.Горбулина, З.В.Привалова и В.Я.Симонова, после разделения кафедры русского языка и литературы возглавившая кафедру русского языка. На первый взгляд, может показаться несколько странным, что при таком довольно сильном составе преподавателей-филологов первым деканом филфака стала педагог Зоя Васильевна Кольцова. Это связано с тем, что в 50-х гг. декана рассматривали, прежде всего, как воспитателя и организатора работы студенческого и преподавательского коллектива. Считалось, что ему вовсе не обязательно быть крупным ученым и авторитетным специалистом в области специализации факультета. Такая практика несколько принижала роль деканата в глазах студентов и преподавателей.
Пополнился специалистами высшей квалификации преподавательский коллектив физико-математического факультета. В 1957 г. в Ворошиловском педагогическом институте начал работать кандидат физико-математических наук Николай Данилович Глухов. Два года спустя в Уссурийск приехали еще два кандидата наук – физики Виктор Николаевич и Татьяна Ивановна Ланге.
Все трое окончили физмат Ленинградского государственного педагогического института им.М.Н.Покровского. Виктор Николаевич Ланге, родившийся в 1928 г. в селе Утёвка Куйбышевскойобласти, в детстве был настоящим вундеркиндом. Сельскую школу он окончил с золотой медалью, после чего без труда поступил в престижный ленинградский вуз. Со своей будущей женой Виктор Николаевич познакомился на физмате ЛГПИ им.М.Н.Покровского. На IV курсе они поженились. Татьяна Ивановна была женщиной видной и энергичной, и в учебе студенткой далеко не последней. Не зря ей сразу после окончания института предложили поступать в аспирантуру.
Пока Татьяна Ивановна училась в аспирантуре и защищала диссертацию, Виктор Николаевич два года работал учителем в поселке Вырица Ленинградской области, а затем – методистом в Ленинградском областном институте усовершенствования учителей.
В 1954 г. Т.И.Ланге после окончания аспирантуры и успешной защиты кандидатской диссертации получила направление в Барнаульский государственный педагогический институт. В Барнауле она не только заведовала кафедрой физики, но и избиралась депутатом городского совета. Вскоре после переезда в Барнаул Виктор Николаевич решил, что настал его черед заняться наукой. В 1955 г. он поступил в очную аспирантуру при кафедре физики ЛГПИ им. А.И.Герцена. Три года спустя защитил диссертацию и там же, в ЛГПИ, получил направление в Уссурийск.
Таким образом, в лице Виктора Николаевича и Татьяны Ивановны Ланге УГПИ получил опытных преподавателей и высококлассных специалистов-физиков. Характеристика, данная В.Н.Ланге в ЛГПИ им.А.И.Герцена не оставляет на сей счет никаких сомнений. В этом документе, в частности, говорится: “…За время обучения в аспирантуре проявил себя способным исследователем, быстро освоившим как теорию вопроса, так и экспериментальную технику. Большая инициатива, самостоятельность, настойчивость и целеустремленность характеризуют стиль работы Ланге. …Вся работа В.Н.Ланге показывает, что он способен решать серьезные исследовательские задачи и является опытным экспериментатором с хорошей теоретической подготовкой”.
В УГПИ супруги Ланге проработали с 1959 по 1961 гг. Виктор Николаевич заведовал кафедрой физики, а Татьяна Ивановна, работая на той же кафедре, была секретарем ученого совета. В 1960 г. В.Н.Ланге получил специальный заказ Учпедгиза подготовить для учителей физики методическое пособие “Сборник физических парадоксов и софизмов”. Факт сам по себе немаловажный, свидетельствующий о том, что в УГПИ уже появились специалисты, имеющие общесоюзное признание.
В преподавательском коллективе 50-х гг. царила, в целом, здоровая, рабочая атмосфера, хотя не обходилось и без конфликтов. Один из таких эпизодов столкновения личных амбиций имел место на уровне ректората, и нам представляется, что по ряду причин он заслуживает упоминания.
С уходом Н.Я.Сердобинцева с поста заместителя директора по учебной и научной работе М.А.Касаткину, естественно, пришлось искать новую подходящую кандидатуру на ответственную должность. После долгих раздумий он предложил это место Н.Д.Глухову.
Николай Данилович Глухов приступил к обязанностям директора с июня 1957 г. В марте 1958г. М.А.Касаткин ушел в годичный творческий отпуск для завершения своей кандидатской диссертации и последующей ее защиты. Глухова же специальным приказом ГУВУЗа на целый год назначили исполняющим обязанности директора УГПИ. И ему, в свою очередь, пришлось подыскивать себе первого заместителя на этот, в общем-то, немалый срок. Николай Данилович предложил поработать в этом качестве кандидату исторических наук К.Ф.Пономареву. Однако, как показали дальнейшие события, выбор Глухова оказался не самым удачным. С Пономаревым они не сработались.
Для Константина Федоровича Пономарева, несмотря на его ученую степень и достаточно зрелый возраст (родился он в 1921 г. в Петрограде), педагогический институт был не вполне привычной средой обитания. Заполняя личный листок по учету кадров при устройстве на работу, в графе “какой вуз и когда окончил” он записал: “аспирантура при кафедре истории КПСС ЛГПИ им.А.И.Герцена”. Между тем аспирантура считается послевузовским образованием и для нее в таком документе отведена отдельная графа. У Константина Федоровича, конечно же, было высшее образование, о котором он с некоторых пор не любил вспоминать. В 1951 г. он с отличием окончил полный курс Всесоюзного заочного института советской торговли. Причем уже с момента поступления в это знаменитое учебное заведение Константин Федорович успешно трудился в сфере ленинградского общепита.
В 1946 – 1948 гг. он занимал пост заместителя начальника торгового отдела Ленпита, а затем последовательно возглавлял отделы снабжения треста столовых Ждановского района и Дзержинского района. Неизвестно, что заставило Константина Федоровича оставить это по-своему увлекательное занятие по распределению колбасы и повидла между ленинградскими предприятиями общественного питания и засесть за написание диссертации по истории КПСС. Известно только, что именно в год окончания Всесоюзного заочного института советской торговли и получения диплома о высшем образовании, который должен был сделать позиции тов. Пономарева в ленинградском общепите незыблемыми, он покидает эту сферу деятельности и поступает в аспирантуру при ЛГПИ им.А.И.Герцена.
В области науки и образования Константину Федоровичу, казалось бы, тоже сопутствовал успех: защита кандидатской диссертации, заведование кафедрой марксизма-ленинизма в Ворошиловском пединиституте и, наконец, должность заместителя директора по учебной и научной работе. Однако тов. Пономарева подвело незнание специфики конфликтных ситуаций в высших учебных заведениях.
Вскоре после вступления в должность заместителя директора Константин Федорович оказался в состоянии конфронтации с тогдашним деканом физмата Г.В.Лютомским. По складу характера Гавриил Владимирович Лютомский был человеком жестким и своевольным. Вверенным ему факультетаом он руководил в авторитарном стиле. Преподавателям физики Г.Н.Глуховой и П.Ф.Коковкину, в частности, не нравилось, что декан постоянно занимает под обычные занятия специализированную лабораторию в аудитории № 8. Там действительно находилось дорогостоящее оборудование, и физики переживали за его сохранность. Поэтому они принялись жаловаться на Лютомского заместителю директора.
Сначала Константин Федорович издал специальное распоряжение, запрещавшее занимать 8-ю аудиторию под обычные занятия. Прослышав о том, что декан продолжает делать по-своему и игнорирует его распоряжение, заместитель директора решил разобраться с проблемой лично. Разговор с Лютомским состоялся на повышенных тонах и не помог найти компромисс.
Между ними уже имело место столкновение за несколько месяцев до этого, в летнюю сессию 1958 г. Тогда Гавриил Владимирович под впечатлением бурной сцены написал заявление об уходе с должности декана, а Константин Федорович, исполнявший в тот момент обязанности директора в связи с отбытием Глухова в служебную командировку, это заявление подписал. Однако процедура замещения и освобождения преподавательских, а тем более руководящих должностей в вузовской иерархии была настолько сложна, что решить вопрос о смещении декана К.Ф.Пономарев единолично не мог, даже будучи временно исполняющим обязанности директора УГПИ. Для этого требовалась не только резолюция Н.Д.Глухова, но и утверждение решения в ГУВУЗе. Последнее принималось только на основе подробно мотивированного представления директора. И ГУВУЗ не замедлил известить специальной телеграммой руководство УГПИ и лично Г.В.Лютомского, что отставку декана физмата он не принимает.
И тогда Константин Федорович пишет на имя директора подробную четырехстраничную докладную. Он жалуется, что при непосредственном разговоре с Лютомским, последний в присутствии подчиненных заявил ему: “Сию же минуту выйдите из помещения и не срывайте мне занятия”. Далее следуют перечисления всех прегрешений Гавриила Владимировича, допущенные им в качестве декана физико-математического факультета. Согласно этой докладной, Лютомский сорвал прием академических задолженностей у студентов-заочников в весеннюю сессию, на что поступила жалоба в Крайком КПСС; допустил грубое нарушение правил проведения госэкзамена, разрешив студентке Василенко заменить билет; несвоевременно предоставлял отчеты по итогам прошедшего учебного года, а равно и планы на предстоящий учебный год; имел выговор по партийной линии и, вообще, перестал выполнять все распоряжения заместителя директора. В заключении Константин Федорович требовал освободить Г.В.Лютомского от занимаемой должности. В случае оставления Гавриила Владимировича в прежнем статусе, Пономарев просил освободить его от должности исполняющего обязанности заместителя директора института. “Если в трехдневный срок моя просьба удовлетворена Вами не будет”, - писал он, - “я автоматически снимаю с себя исполнение обязанностей с 20.IX с.г.”.
Докладная Пономарева представляет собой интереснейший исторический документ. В свое время Николай Данилович Глухов размышлял над ней долго и мучительно. Об этом свидетельствуют пометки, сделанные его рукой на оборотной стороне последнего листа: “Нет отказа выполнять распоряжения”; “Не согласовано”; “Выгоняли студентов. “Убирайтесь”, - кричал Пономарев”. Ключевым среди его пометок было слово “ультиматум”. Оно подчеркнуто тремя чертами.
В силу специфики своей прежней службы они зачастую склонны решать кадровые вопросы или конфликтные ситуации в вузах слишком прямолинейно и радикально, по принципу “незаменимых людей нет”. Между тем в вузе они сталкиваются с системой управления, построенной на совершенно иных принципах. Во-первых, все преподавательские и наиболее значимые руководящие должности (ректор, декан, заведующий кафедрой) выборные и замещаются по конкурсу подачи документов путем тайного голосования членов Ученого совета вуза или советов факультетов.
Во-вторых, в законе о высшей школе, как советских времен, так и ныне действующем, четко указано, кто может занимать соответствующие посты в вузовской иерархии. Так, например, должности декана и заведующего кафедрой должен занимать доктор наук, профессор, в исключительных случаях – опытный кандидат наук, доцент. Таким образом, расставаясь с нежелательным деканом или заведующим кафедрой, руководитель вуза всегда помнит, что он обязан подыскать ему замену, равноценную по академическим регалиям, либо в стенах своего университета (института), либо за его пределами. В Москве или Санкт-Петербурге решение такого вопроса не составляет особого труда. В небольшом провинциальном городе такая проблема становится почти неразрешимой. Зачастую все наличествующие там доктора и кандидаты наук в том же вузе и работают. Как образно выразился один вузовский работник, “в нашем институте, как на подводной лодке, никто друг от друга никуда не денется”. Поэтому опытные руководители провинциальных вузов стремятся использовать все возможности для поиска компромисса и не доводить конфликтные ситуации до радикального разрешения. Тем более, что уход кандидата наук, не говоря уже о докторе, неизбежно наносит удар по пресловутому “проценту остепененности”.
По мере увеличения числа студентов происходил численный рост преподавательского коллектива. Структуры и подразделения Ворошиловского педагогического института становились все болееразветвленными и специализированными. Если в первом 1954/55 учебном году в его составе насчитывалось всего 4 кафедры, то уже в 1956/57 учебном году их стало в два раза больше. Кафедра физики и математики разделилась на две: кафедру физики и кафедру математики. Из кафедры русского языка и литературы получилось целых три: кафедра русского языка, кафедра литературы и кафедра иностранных языков. Из кафедры педагогики выделилась кафедра физвоспитания. И только кафедра марксизма-ленинизма еще долгое время оставалась в неизменном виде.
Соответственно увеличилась численность преподавательского коллектива: с 28 до 46 человек. В начале 1956/57 учебного года на работу приняли сразу 20 преподавателей. Из них только двое прибыли после окончания аспирантуры и имели ученые степени: кандидат педагогических наук В.М.Немчинов (аспирантура при Красноярском педагогическом институте) и кандидат филологических наук В.Я.Симонова (аспирантура при Куйбышевском педагогическом институте). Подавляющее большинство нового пополнения составляли бывшие учителя города Уссурийска с различным педагогическим стажем. Так, на кафедру иностранных языков приняли сразу 10 бывших школьных учителей. В том же учебном году на кафедру математики пришел Ю.И.Чорный, имевший 35-летний стаж педагогической работы в школе.
Такое количество кафедр – восемь – оставалось в составе нашего института в течение семи лет, с 1956 до 1963 года, когда открылись два новых факультета, что в свою очередь, потребовало открытия новых специализированных кафедр. До этого времени происходил только количественный рост преподавательского коллектива при неизменном числе кафедр. В 1962/63 учебной году, который завершает период истории института, описанный в данной главе, в УГПИ обучались 1017 студентов. Их обучали 76 штатных преподавателей, включая ректорат. Учебный процесс обеспечивали 182 человека вспомогательного персонала: инженеры, заведующие кабинетами, лаборанты, секретари-машинистки, коменданты учебных корпусов и общежитий, шоферы, уборщицы и т.д.
Поскольку о выпускающих кафедрах было уже сказано достаточно подробно, настал черед перейти к кафедрам межфакультетским. В первый год существования Ворошиловского педагогического института таких кафедр было всего две: кафедра педагогики и кафедра марксизма-ленинизма. С 1956 года к ним добавилась кафедра физвоспитания. Процесс развития этих кафедр, становления их кадрового потенциала проходил очень непросто.
В 50-х – начале 60-х годов руководство УГПИ имело много претензий к кафедре педагогики. Часто менялись ее заведующие. Как уже говорилось, первоначально состав кафедры педагогики насчитывал всего 4 преподавателя. Заведовал кафедрой кандидат педагогических наук В.И.Овчинников. Первый годовой отчет Ворошиловского педагогического института, отправленный в Министерство, содержал крайне нелестный отзыв об этом преподавателе. В нем, в частности, говорилось, что заведующий кафедрой педагогики и психологии В.И.Овчинников срывал занятия и консультации. В зимнюю сессию 1954/55 учебного года М.А.Касаткин отстранил его от проведения экзамена по педагогике за “грубое нарушение правил приема экзамена”. Что именно стояло за этой формулировкой, выяснить не удалось. Известно только, что нарушения трудовой дисциплины В.И.Овчинниковым обсуждались на заседании профкома института, и по итогам этого разбирательства он получил выговор с занесением в личное дело.
Однако взыскания руководства не возымели должного воздействия на В.И.Овчинникова. Два года спустя, в отчете за 1956/57 учебный год Михаил Андреевич вынужден был констатировать следующее: “Как ведущая кафедра института, кафедра педагогики не заняла в истекшем году места, соответствующего своему положению. Кафедра мало способствовала профессионализации обучения, росту педагогической культуры, мало пропагандировала педагогику среди коллектива института и в городе. Как недостаток, следует отметить отсутствие должного сплоченного коллектива на кафедре”.
Посчитав, что главная причина недостатков коренится в слабом руководстве, М.А.Касаткин произвел коренную реорганизацию кафедры педагогики и психологии. По решению совета института из ее состава выделилась кафедра физвоспитания. С сентября 1957 г. кафедру возглавила кандидат педагогических наук Зоя Васильевна Кольцова, до того руководившая филологическим факультетом. К 1959 году полностью сменился преподавательский коллектив кафедры педагогики. Теперь в ее составе работали 6 человек: помимо З.В.Кольцовой еще один кандидат педагогических наук Г.Н.Елисеева, старший преподаватель М.В.Рутковская, ассистенты А.Ф.Мальцева, Г.П.Федоренко и М.В.Подситкин.
Однако к радикальным изменениям в работе кафедры педагогики это не привело. Судя по всему, у Зои Васильевны отношения с подчиненными ей преподавателями складывались весьма непросто. В зале научной информации библиотеки УГПИ хранится учебное пособие З.В.Кольцовой “Пионерские сборы. Сборник материалов в помощь пионервожатому”, изданное Приморским краевым институтом усовершенствования учителей в 1959 г. На последней, чистой странице этого экземпляра кто-то из коллег Зои Васильевны написал карандашом целую рецензию на ее пособие. Рецензию исключительно недоброжелательную и критическую. Выводы анонимного рецензента сводятся к четырем основным пунктам: “1) язык плохой, стиль скверный; 2) половина текстов песен, стихотворений, которые без ущерба можно не помещать; 3) нет списка использованной и рекомендованной литературы; 4) примитив, принижение роли обобщения опыта, скатывание на позиции узкого практицизма. Отсутствие всяких признаков научности”.
В 1960 г. после ухода З.В.Кольцовой из УГПИ, кафедру педагогики возглавила кандидат педагогических наук З.А.Копец. Итогиее двухлетнего руководства также были плачевны. В отчете за 1961/62 учебный год ректор УГПИ Н.Д.Глухов сообщает, что З.А.Копец, “…как зав. кафедрой не сумела мобилизовать кафедру на обобщение опыта работы учителей города и базовой школы. В конце учебного года уволилась, выехала за пределы края”.
Констатируя неудачную работу кафедры педагогики в 50-х – начале 60-х гг., следует признать, что все три ее заведующих сталкивались с большими объективными трудностями, не позволившими вывести кафедру на те ведущие позиции, которые ей надлежит занимать в педагогическом вузе. Выше мы уже перечисляли персональный состав кафедры педагогики, руководимой З.В.Кольцовой, на 1 сентября 1959 г. А вот поименный список преподавательского коллектива на 1 сентября 1960 г.: зав. кафедрой, к.п.н. З.А.Копец, старшие преподаватели М.В.Рутковская, С.Я.Фрейдлин, А.М.Прагер, Г.П.Федоренко, ассистенты А.Ф.Мальцева, Н.Д.Ланкина, А.М.Мартыненко, Л.И.Хорькова, Л.Г.Чмель, З.Д.Судакова. От прежнего состава кафедры из 6 человек остались 3 и пришли на работу 8 новых специалистов. И все это в течение только одного учебного года! Из 11 преподавателей, приступивших к работе в сентябре, до конца 1960/61 учебного года уволились А.М.Прагер, А.Ф.Мальцева, А.М.Мартыненко. При такой текучести кадров наладить стабильную и успешную работу было очень сложно.
Кафедра марксизма-ленинизма, как уже говорилось, занимала в институте особое положение, поскольку на ее преподавателей возлагалась миссия по идеологическому воспитанию и образованию будущих учителей. Общественно-политические дисциплины изучались студентами педагогического института на протяжении всех четырех или пяти лет обучения, независимо от их специализации. Знакомство с предметами марксистско-ленинского цикла начиналось на I курсе с изучения истории КПСС. Стандартный учебный план советских времен предусматривал сдачу двух экзаменов по этому предмету – в зимнюю и летнюю сессии. На II курсе наступал черед марксистско-ленинской философии. В осеннем семестре проходился диалектический материализм, в весеннем – исторический материализм. Изучение каждой из составляющих частей философского курса завершалось сдачей экзамена. На III курсе будущие учителя осваивали марксистско-ленинскую политэкономию. С 1963 года на выпускных курсах их идейно-политическая подготовка завершалась изучением научного коммунизма.
По окончании обучения выпускники педагогического института сдавали от 4 до 5 государственных экзаменов, в число которых помимо дисциплин специализации обязательно входили экзамен по истории КПСС и экзамен по научному коммунизму. Изучение перечисленных дисциплин в обязательном порядке сопровождалось подробным конспектированием работ К.Маркса, Ф.Энгельса, В.И.Ленина, материалов очередных съездов КПСС и постановлений Партии.
Особость положения кафедры марксизма-ленинизма не только провозглашалась на словах, но и подкреплялась вполне осязаемыми преимуществами в работе ее преподавателей. В отличие от коллег с других кафедр, имевших шестидневную рабочую неделю, им полагался один творческий день в неделю. Как правило, это был понедельник. К тому же годовая учебная нагрузка преподавателям марксистско-ленинских дисциплин полагалась на 200-300 часов меньше, чем у всех остальных.
Чтобы не быть голословными, приведем конкретные примеры. В 1959/60 учебном году нагрузка преподавателя кафедры марксизма-ленинизма А.И.Сорокина составляла 559 часов, а ассистента Г.Н.Герасимова – 690 часов. В то же время, зав. кафедрой физики, кандидат физико-математических наук, доцент В.Н.Ланге имел нагрузку 779 часов (на 90 часов больше, чем у ассистента кафедры марксизма-ленинизма), а ассистенту той же кафедры физики А.С.Потапову предстояло выполнить 963 часа учебной нагрузки.
Зато никакая другая кафедра не подвергалась таким тщательным и пристрастным проверкам, как кафедра марксизма-ленинизма. Проверяли занятия по общественным наукам все и регулярно, от собственного институтского начальства до всевозможных партийных и ведомственных комиссий, с определенной периодичностью посылаемых на УГПИ. Так, например, в 1956/57 учебном году лично М.А.Касаткин и его первый зам. Н.Я.Сердобинцев посетили 100 часов лекционных занятий и 20 часов экзаменов. Тем самым они проверили работу 25 преподавателей, т.е. 2/3 всего преподавательского состава!
Проверки эти носили отнюдь не формальный характер. Особенно доставалось преподавателям кафедры марксизма-ленинизма. Если, не дай бог, лекция кого-то из них не соответствовала определенному “идейно-теоретическому уровню”, М.А.Касаткин не дрогнувшей рукой фиксировал этот факт в годовом отчете и он, соответственно, становился известен в Министерстве.
Так, например, отчет за 1956/57 учебный год гласит, что кафедра марксизма-ленинизма не сумела организовать контроль за качеством учебной работы своих преподавателей. “Допускалось чтение таких лекций, которые были слабо связаны с современностью, с текущими решениями партии и правительства. Отмечались даже лекции с низким идейно-теоретическим уровнем, например, у старшего преподавателя Е.Н.Осиповой (лекция на тему: “Курс партии большевиков на подготовку вооруженного восстания”). Лекция прочитана без четкого плана, очень быстрым темпом, студенты не только не могли записать что-то, но даже не могли воспринять и выделить главное. Язык лекции был не отшлифован, допускались неточности в формулировках и ошибки в изложении материала. В лекции слабо освещены вопросы дальнейшего развития ленинизма, теории социалистической революции. Лекция дана вне всякой связи с современной действительностью. К сожалению, такие существенные недостатки встречались и в других лекциях т.Осиповой Е.Н.”.
Одна из таких проверок переросла в затяжной конфликт, вкоторый оказались втянуты в той или иной степени три дальневосточных педагогических института и Министерство просвещения РСФСР. Условно его можно назвать “делом Крысина”.
Петр Федорович Крысин в 1950 г. окончил исторический факультет Хабаровского государственного педагогического института. Еще будучи студентом IV курса, вступил в ВКП(б), и вообще, проявил себя как общественно активный и идеологически подкованный товарищ. Да и в учебе был студентом далеко не последним. В общем, сразу по окончании института его направили в аспирантуру при кафедре философии МГПИ им. В.И.Ленина – случай по тем временам достаточно редкий. Три с половиной года Петр Фролович обитал в столице нашей Родины и, надо сказать, времени зря не терял. В апреле 1954 года успешно защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата философских наук.
Следует отметить, что Петр Фролович был человеком разнообразных талантов, и марксистско-ленинская философия являлась далеко не единственным интересом в его жизни. Обучаясь в аспирантуре, он одновременно подрабатывал тренером по лыжам при кафедре физкультуры все того же МГПИ им. В.И.Ленина. Потом он устроился в МОС ДСО “Искра” тренером по легкой атлетике. Возможно, как многие молодые и честолюбивые люди, попадавшие из глубинки в столицу, Крысин пытался таким образом “зацепиться” в Москве. Это ему не удалось, и после защиты диссертации Петр Фролович возвратился в родной Хабаровск, в свои неполные 25 лет уже увенчаный ученой степенью кандидата философских наук.
На кафедре истории КПСС ХГПИ П.Ф.Крысин проработал три года – с апреля 1954-го по июнь 1957-го. Работать бы Петру Фроловичу там и впредь, но летом 1957 г. ректор ХГПИ получил распоряжение ГУВУЗа с настоятельной рекомендацией поделиться остепененными кадрами с Ворошиловским педагогическим институтом. И хабаровчане решили отправить в более теплые края тов. П.Ф.Крысина. Приказ ГУВУЗа за № 249 о его переводе в Уссурийск был подписан 31 июля 1957г.
Возможно, на каком-то этапе своей научно-педагогической деятельности Петра Фроловича постигло разочарование в марксистско-ленинской философии. А может быть, он никогда и не планировал всерьез играть в научные игры, и изначально рассматривал диссертацию как инструмент большой карьеры, ее, так сказать, необходимый атрибут. Карьера явно не шла в том направлении, на которое рассчитывал Петр Фролович. От Москвы он удалялся все дальше и дальше, и вот теперь оказался в маленьком городе Уссурийске, в крошечном педагогическом институте всего с двумя факультетами и несколькими сотнями студентов. Когда ты в 25 лет защитил диссертацию по философии и перед тобой, казалось, были открыты все горизонты, такой финал три года спустя часто воспринимается крайне трагически.
В Уссурийск Крысин приехал с женой Галиной Михайловной и двумя маленькими сыновьями – двухлетним Михаилом и восьмимесячным Андреем. Крысиным предоставили сырую и холодную квартиру в доме по ул. Ленина, 57 без коммунальных услуг. Главу семьи сразу же назначили старшим преподавателем кафедры марксизма-ленинизма и поручили преподавать курс исторического материализма на физмате и филфаке. Под впечатлением убогости повседневного быта и службы в стенах Уссурийского педагогического института душа Петра Фроловича наполнялась горечью и разочарованием. Коллеги и студенты его раздражали, к лекциям и семинарам готовиться не хотелось.
Первые год или полтора, пока Петр Фролович держал свои обиды при себе, все шло вроде бы гладко. При отправке на ФПК в ДВГУ начальство снабдило его вполне шаблонной характеристикой, какие обычно давались тогда совслужащим, особого рвения на работе не проявлявшим, но и трудовой дисциплины не нарушавшим. Однако через какое-то время эмоции Петра Фроловича стали выплескиваться наружу. Все началось с жалоб студен
