— Зелье, которое вытягивает из организма алкоголь и препятствует отравлению. Сопровождается сильными побочными эффектами — рвотой, головной болью, непереносимостью яркого света и слабостью. Должно применяться лишь под присмотром врача.
Северус хмыкнул.
— Удивительно, как хорошо запоминается то, что испытывается на собственном опыте, не правда ли?
Она поморщилась.
— Я и так знала об этом.
— Не сомневаюсь.
Пока он раскладывал необходимые для стандартного варианта зелья компоненты на столе, настроение Гермионы так внезапно изменилось, что ей даже не нужно было что-то говорить, чтобы он заменил это. Наконец она всё же спросила:
— Я буду получать за каждый правильный ответ поцелуй?
Северус приподнял бровь и презрительно взглянул на неё.
— Даже не думай!
Она состроила недовольную гримасу.
— Почему бы и нет? — Он указал на пятно на шее и Гермиона захихикала. — Тебе очень идёт!
— Я тебе покажу! — Прорычал он.
— Но тебе же нравилось то, что я делала!
— Мне бы понравилось ещё больше, если бы ты делала это где-нибудь, где это не так заметно. Особенно, когда мы выберемся отсюда.
— Я запомню. Но пока мы здесь, я могу делать всё, что хочу.
Северус с удовольствием бы возразил, но она сопровождала свои слова приятными поглаживаниями по спине. Её ладони были такими тёплыми, что жар проникал под тонкий материал его рубашки, распространяясь вниз по телу.
— Пока мы здесь! — Подтвердил он, радуясь тому, что голос его звучал хоть немного твёрдо. Одновременно он взял её руки в свои и развернулся к ней. — Теперь мы приготовим это зелье. И если ты будешь послушной, то я, может быть, даже покажу тебе его модификацию, устраняющую побочные эффекты.
Он правильно рассчитал, так как такие перспективы немедленно вернули мысли Гермионы к работе. Глаза её засверкали.
— По рукам!
— — -
Вечером Северус сидел над тестом, который Гермиона написала по его заданию несколько дней назад. Это отвлекало его от мрачных мыслей, которые всё ещё не покидали его и как будто только того и ждали, чтобы наброситься на него с полной силой.
Ему нравилось сидеть поближе к выходу на террасу. Сквозь дверь в комнату проникал свежий воздух, успокаивая его. Ему хотелось, чтобы недавнего разговора с Албусом не существовало. Чтобы он вообще не вмешивался в недавнюю битву.
Северус нахмурился и вернулся к работе. Ещё не хватало, чтобы Гермиона нашла ошибку в его исправлениях. Такое было невыносимым, в каких бы отношениях они не состояли. Когда речь шла об её образовании, они должны были быть лишь учителем и ученицей. Иначе ничего путного не выйдет.
Тихий скрип отвлёк его от этих мыслей. Он поднял голову и увидел, что Гермиона стоит в дверях, задумчиво склонив голову.
— Уже поздно, — сказала она, заметив, что он смотрит на неё.
— Я знаю, — ответил Северус. — Но моя ученица опять переборщила с сочинением, поэтому мне понадобится ещё немало времени, чтобы закончить проверку. — Он приподнял бровь, но не шевелился.
— Твоей ученице ничего другого не оставалось, так как её учитель задавал в работе такие вопросы, которые они ещё не проходили. Она подумала, что месть такого рода будет подходящей. — С этими словами она медленно пересекла комнату.
— Тогда ей придётся смириться с тем, что её учитель будет не доступен для другого рода деятельности.
Гермиона сделала возмущённое лицо.
— О, но она писала тест до того, как получила возможность использовать его для другого рода занятий! Она считает, что это нечестно.
Он тихо фыркнул.
— Её учителя это ни капли не интересует!
Она между тем подошла к столу и, опёршись на его гладкую поверхность, прошептала:
— Мерзавец!
Северус нахмурился и убрал тест под стопку бумаг. Её рука еле заметно дрогнула, подтверждая его предположение.
— Ты не получишь его, пока я не закончу.
На это она добавила к своей предыдущей реплике «Садист!», на что он лишь пожал плечами.
— Тогда закончи завтра. Ты уже всё равно не сможешь сконцентрироваться.
— С чего это ты так уверена?
— Я довольно хорошо знаю твою мимику. Я наблюдала за тобой несколько минут, пока стояла в дверях. Ты злился, что всё время отвлекался на что-то. — Она произнесла это довольно самодовольно.
— Ты уверена? — Он заскрипел зубами.
— О, да. Но не бойся, я и не надеюсь, что ты расскажешь мне, что тебя заботит. Хотя ты так стремился к этим отношениям, но остался замкнутой одиночкой, как прежде.
Он снова приподнял бровь, но ничего не говорил. Гермиона попала в точку, и он видел, по её лицу, что она принимала его таким.
