Кальвин вслед за Лютером считает, что признание за природой схоластических субстанциальных качеств, их относительной самостоятельности умаляет могущество Бога. Если природа может действовать самостоятельно, то Бог — сверхприродное, чисто духовное существо — оказывается ненужным. Рядом со схоластической божественной «натурой» истинно христианскому Богу просто нет места. С этим ни Лютер, ни Кальвин, ни их последователи не могли согласиться, и с этих позиций критиковали все положения схоластическо-аристотелевской натурфилософии.
Догмат о предопределении и мотив ничтожности тварного своеволия звучат в кальвинизме с особой силой. Перед мощью кальвинистского Бога все тварные различия, вся схоластическая иерархия рангов бытия делается бессмысленной. Эта центральная для Кальвина идея равенства творения перед лицом Творца разруша-
ет схоластическую картину иерархии творения — «Великой цепи бытия».
Творение, с точки зрения Кальвина, не несет в себе «самозаконности». Оно целиком и полностью зависимо от воли Творца: «Мы не признаем, — утверждает он, — самостоятельной силы в сотворенных предметах... Бог использует средства и инструменты, которые сам считает необходимыми: хотя хлебом и другой пищей он питает наше тело, хотя солнцем он освещает наш мир, хотя огнем он согревает, но ни хлеб, ни солнце, ни огонь не являются ничем иным, как теми инструментами, с помощью которых он распространяет на нас свое благословение».
Мы должны постоянно помнить, продолжает Кальвин, что «в сотворенных вещах нет движущей силы, работы или движения, но что они управляются тайным решением бога». Поэтому все, что ни происходит во Вселенной, есть, согласно Кальвину, чудо. Мотив случайности творения и полной его подвластности тайному решению божественной воли пронизывает собой всю каль-виновскую доктрину. С его точки зрения, мир в целом не более застрахован от превратностей и перемен, чем жизнь индивида от исторических бед. Кальвин рисует исполненную динамики картину мира, в которой «провиденциальная забота преодолевает все другие силы, но это никогда не происходит без значительных драматических потрясений».
Другой существенной стороной концепции Кальвина является акцент на непосредственном контакте Творца с творением, резко отличающий кальвинизм от теологии томизма. С точки зрения Кальвина, все творение, равно ценное и равно ничтожное перед волей Творца, открыто непосредственному выявлению его мощи. Поэтому Кальвин, как и неоавгустианцы — мыслители «волюнтаристской» ориентации позднего Средневековья, отвергал слепое влияние небесных интеллигенции, выступая против астрологии. Идея непосредственной зависимости всех вещей от действенной божественной воли подчеркивалась Кальвином и в строго инструментальной трактовке роли ангелов в противоположность взгляду Фомы на ангелов как на существ более высокой природы. У Кальвина, как и у Августина, понятие чудесного совпадает с понятием сотворенного. Не мелкие «чудеса» отклонений от нормы должны, по Кальвину, занимать ум христианина, а великое чудо сотворенной нормы бытия, Вселенной в целом. В утверждении этой идеи Кальвин чрезвычайно близок к Августину. Бог, пишет он, «открывает себя в целостности и совершенстве Вселенной... Куда ни бросить взгляд, нет ни единого места во Вселенной, где нельзя было бы обнаружить хотя бы искру его величия. Нельзя единым взглядом охватить эту огромнейшую и прекраснейшую систему Вселенной во всем ее размахе, не испытав совершенного потрясения бесконечной силой ее блеска».
Онтологическим воззрениям Кальвина, существенно отличным от томистских, соответствует и его новое понимание задач человека — кальвинистская этика. Признавая, с одной стороны, ничтожность человеческой «естественной» свободной воли, невозможность для человека спастись без божественного вмешательства и помощи, Кальвин вместе с тем высоко оценивал назначение человека и его возможности: «Человек, — утверждал он, — удостоен исключительной чести, которую невозможно переоценить. В качестве представителя Бога смертный человек осуществляет власть над миром, как если бы она принадлежала ему по праву». Ответной реакцией человека, согласно Кальвину, должен быть не созерцательный путь отказавшегося от мира отшельника, не монашество, а аскетически-дисциплинированная профессиональная деятельность, упорный труд. Причем Кальвин в отличие от Лютера полагал, что человек может выйти из той профессиональной сферы, в которую он попал благодаря обстоятельствам рождения и воспитания, и самому избрать наиболее приемлемое поле деятельности.
Подобно тому как вся Вселенная пронизана движением — манифестацией божественной воли, все творение несет на себе печать истины. Поскольку, согласно Кальвину, человеку дана возможность приобщения к добродетели духовности и мудрости, его ориентация на познание истины, запечатленной в творении, должна стать неотъемлемым элементом его религиозной жизни.
Таким образом, учение Кальвина, с одной стороны, предоставляет человеку немыслимую в рамках католицизма свободу «мирской деятельности», освещая самостоятельный поиск путей к истине. Однако этот импульс духовной самостоятельности, содержащийся в учении Кальвина, не мог быть в полной мере развит из-за требования буквального толкования Библии. Так же как Августин отвергал языческую мудрость как «суету мирскую», отвлекающую от поиска путей единения с Богом, так и Кальвин с подозрением относился к светской учености: он признавался, что предпочел бы истребить все науки, если бы они являлись причиной охлаждения христианского благочестия, отвращения от Бога. Развитие кальвинистской доктрины пуританами в Англии начала и середины XVII в. привело к отказу от буквальной трактовки текста Писания (Дж.Уилкинс, Р.Бакстер и др.). В силу этого английский кальвинизм создал благоприятную атмосферу для ускоренного формирования энергичного, активного субъекта деятельности и познания, идеалом которого служило не пассивное созерцание истины, а самостоятельный ее поиск «для славы бога и пользы человечества» (Бэкон).
Вот несколько извлечений из работ Бакстера — одного из лидеров пуританизма. Он задается следующим вопросом: «Должен ли человек для достижения блага отбросить все мирские внешние труды и посвятить себя созерцательной жизни как наиболее свя-
той?» Ответ Бакстера категоричен: «Нет, ни один человек не должен делать этого без особой необходимости или призвания, так как есть общие правила для всех, кто в силах: мы живем для пользы ближних, выдвигаем требование общего блага и, насколько это возможно, делаем добро всем людям». Как понимает Бакстер «делание добра» людям? «Если, — отвечает он, — указан путь, следуя которому вы можете без ущерба для души своей законным образом заработать больше, чем на каком-либо ином пути, а вы отвергаете это и избираете менее доходный путь, то вы препятствуете одной из целей призвания... Не для утех плоти или грешных радостей, но для Бога и спасения следует вам трудиться и богатеть».
Приведенные отрывки из работ Бакстера дают яркую характеристику его представлений о субъекте деятельности. А каков бак-стеровский идеал субъекта познания? Он пишет: «Хотя некоторые заблуждающиеся люди могут сказать тебе, что вера и разум являются такими врагами, что исключают друг друга (когда относятся к одному и тому же объекту) и что чем меньше у тебя разума для доказательства истинности предметов веры, тем сильнее и похвальнее твоя вера. Однако, когда придет испытание, ты увидишь что вера не есть неразумная вещь, и что Бог предполагает разум, когда вселяет веру, и использует разум для пользы веры. Те, которые верят и не знают почему, или недостаточно знают причину, берут в помощники веры фантазии, мнения или мечты».
Целью усилий пуритан на пути «обновления» и «просветления» было ощущение спасенности, состояние благости. Вот что пишет Бакстер по поводу средств, могущих привести человека в это состояние:
Благодать станет более заметной и видной, если вы упорны и последовательны в ваших трудах... Ибо само упражнение в любви к Богу и человеку, в достижении божественного состояния ума и святой жизни заключает ощутимое удовольствие в самом себе и доставляет наслаждение лицу, которое этим занимается. Ибо, если человек захотел бы воспользоваться своей образованностью и мудростью, то единственный путь заключается... в чтении и размышлении над некоторыми святыми книгами и в открытии некоторых тайн в ремеслах и науках... Какое наслаждение испытывали изобретатели морской карты, магнитного притяжения, книгопечатания, ружей от своих изобретений! Какое удовольствие испытывал Галилей от своих исследований с помощью телескопа неровностей и затененных частей Луны, медицейских планет, спутников Сатурна, фаз Венеры, звезд Млечного пути и т.п.!
