Европейский мир XIV

По крайней мере в одном смысле это название звучит иронически в качестве характеристики европейских дел эпохи Возрождения: мира не было, была всеобщая война. Но в ходе войн складывался европейский мир, возникала Европа — политическое единство национальных государств.

Европа — только теперь это географическое название наполняется подлинно историческим значением. Прежде, в Средние века, ее единство было единством христианского католического мира, но, как будто предчувствуя в уже начавшихся ересях и распрях его раскол — Реформацию, европейцы торопятся установить более крепкие отношения друг с другом, которые не разорвут религиозные споры и войны будущих веков.

Гуманизм из Италии распространялся к северу от Альп. Пути идей и товаров пролегали выше политических и военных барьеров.

Целый ряд обстоятельств способствовал тому, что в середине XIV в. облик Европы начал сильно меняться:

В 1350 г. Черный мор добавил свои бедствия к замедленному и мощному спаду, который начался задолго до середины столетия. Европейский мир — экономика той поры охватывает помимо сухопутной Цент-

¹ Лосев А. Ф. Эстетика Возрождения. — М., 1978. — С. 591, 592.

Т>Я

ральной и Западной Европы Северное и Средиземное моря. Система Европа—Средиземноморье, вполне очевидно, познала тогда глубокий кризис. Христианский мир, утратив вкус к крестовым походам или лишившись возможности их совершать, натолкнулся на сопротивление и инерцию ислама, которому он уступил в 1291 г. последний важный опорный пункт в Святой Земле — Сен-Жан-д'Акр. К 1300 г. ярмарки Шампани, лежавшие на полпути между Средиземным и Северным морями, стали приходить в упадок. К 1340 г. оказался прерванным — и это, тоже несомненно, было весьма серьезно — «монгольский» [Великий шелковый] путь, путь свободной для Венеции и Генуи торговли к востоку от Черного моря, вплоть до Индии и Китая. Мусульманский заслон, разрезавший эту торговую дорогу, снова сделался реальностью, и христианские корабли оказались вновь привязаны к традиционным левантийским гаваням в Сирии и Египте. К 1350 г. Италия также начала индустриализироваться. Она красила суровые сукна, изготовленные на севере Европы, с тем чтобы продавать их на Востоке, и начала сама изготовлять сукна. Шерстяное производство станет господствовать во Флоренции... Европейская система, разделившаяся между полюсом североевропейским и полюсом средиземноморским, склонилась в южную сторону, и утвердилось первенство Венеции...»¹.

Таким образом, Европа поляризовалась: «...У истоков новой Европы надлежит поместить рост двух этих великих комплексов: Севера и Юга, Нидерландов и Италии, Северного моря вместе с Балтийским и всего Средиземноморья»².

Однако, поляризовавшись, начав свой экономический рост с двух противоположных концов, Европа искала воссоединения, обретения единства по крайней мере на уровне рынка. Ярмарки Шампани пришли в упадок, перерезав пути сухопутных контактов. Однако Европа Балтийского и Европа Средиземного морей ищут и находят друг друга. В 1291 г. генуэзские моряки открывают для итальянских судов Гибралтар, контролируемый арабами, но еще ранее первые торговые суда из Средиземноморья пребывают в Брюгге — город на побережье Северного моря, обеспечивая ему значение важнейшего порта. Торговля идет и по суше, но море остается самым надежным и сравнительно безопасным торговым путем. Левантийские специи, вина и предметы экзотической роскоши поступали с юга в обмен на фландрские сукна...

С юга поступали и новые идеи — идеи гуманистической образованности, становившиеся поводом для зарождения национальных культурных традиций. Петрарка знал о своем поистине европейском влиянии: «Ежедневно на эту голову сыплется град писем со стихами и поэмами из всех углов земного круга. Мало наших: меня уже начинают трепать чужеземные поэтические бури, не только

' Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм в XV— X.VUI вв. - М., 1992. - Т. 3: Время мира. - С. 74. ² Там же. — С. 93.

галльские, но и греческие, и тевтонские, и британские...»¹. Так писал Петрарка из Воклюза в ноябре 1352 г. Это был последний год, который он провел на берегу Сорги, где вскоре его поместье было разорено в ходе событий Столетней войны между Англией и Францией.

Английская культурная ситуация — пример особенно показательный, ибо является одной из самых ранних, если судить по первым проявлениям нового, и одной из самых трудных, медленных в ее окончательном осуществлении.

Если судить только по датам, то может сложиться впечатление, что английское Возрождение последовало тотчас же вслед за его итальянским началом; Джеффри Чосер (ок. 1340— 1400) посетил Италию еще при жизни Петрарки и Боккаччо, согласно легенде, даже встречался с первым из них и, безусловно, находился под сильным влиянием второго. Однако сам Чосер явился для Англии второй половины XIV в. фигурой почти одинокой, во всяком случае не открывшей новой эпохи. Время для нее еще не наступило. Это было обещание того, чему лишь предстояло состояться в будущем, — это было Предвозрождение.

Тем не менее Чосер совершил огромный прорыв к созданию национальной английской культуры и языка. Языковая ситуация в Англии была особенно сложной и показательной для положения, в котором исторически оказалась страна. В 1066 г. норманны, пришедшие с севера Франции и говорившие по-старофранцуз-ски, завоевали Британию, заселенную германцами, говорившими на одном из германских языков — древнеанглийском. В течение более чем двух последующих веков завоеватели мало смешивались с теми, кого они завоевали. Языки также существовали параллельно. Английский оставался разговорной речью неграмотного большинства населения, в этих условиях решительно изменив свой строй: была утрачена сложная система окончаний, и из флективного английский язык превратился в аналитический, каким является и по сей день. Французский же сохранял статус языка государственности и культуры. Ситуация начала меняться в середине XIV в. Фоном для изменений явились события Столетней войны, в которую в 1337 г. вступили Англия и Франция, когда после пресечения династии Капетингов английский король Эдуард III, по женской линии приходившийся внуком королю Франции Филиппу IV, заявил свои претензии на французский престол.

Это подтолкнуло естественный процесс формирования английской нации и государства. Дополнительным обстоятельством явилась чума 1348 г., Черной смертью прошедшая по Англии и унесшая не менее трети ее населения. Не хватало рабочих рук, чтобы обрабатывать землю и растить хлеб, но теми же руками еще нуж-

¹ Петрарка Ф. Эстетические фрагменты. — М, 1982. — С. 138.

_но было воевать во Франции. И война шла успешно: в 1346 г. при Кресси и десять лет спустя при Пуатье английские пешие лучники разгромили рыцарскую конницу французов. Эти победы положили начало самосознанию нации, ее чувству гордости и одновременно легенде на последующие века — о старой доброй Англии, славной своими йоменами, свободными хлебопашцами и лучниками на поле брани. Их собрат по духу — легендарный

Робин Гуд.

Наблюдателям со стороны, как, например, французскому историку Фруассару, кажется, что «английский король должен повиноваться своему народу и делать то, что тот хочет». Еще в 1332 г. в английском парламенте создается палата общин для представительства городов и сельского населения. Помимо этого законного способа выразить свое мнение (не будем преувеличивать меру демократических свобод в парламенте XIV в.) оставался и традиционный способ — народное возмущение, бунт, подобный восстанию Уота Тайлера в 1381 г. В среде восставших громко звучали голоса проповедников народного евангелизма — учения, исходившего из всеобщего равенства, заповеданного Христом:

When Adam delv'd and Eve span Who was then the gentleman? («Когда Адам пахал и Ева пряла, кто был тогда господином?»)

Духом этого рода пропитана поэма Уильяма Лэнгленда «Видение о Петре Пахаре», где в средневековом жанре и аллитерационным стихом старой английской поэзии прославлен идеал нравственной правды, путь которой открыт лишь тому, кто трудом рук своих возделывает землю. Народный евангелизм был подготовлен идеологически в самой церковной среде такими ее деятелями, как Джон Уиклиф. За полтора столетия до Лютера и формального начала Реформации он выступил с критикой Рима, и занялся переводом священного писания на английский язык. Уиклиф будет посмертно осужден собором в Констанце в 1415 г. вместе с другим деятелем предреформации — чехом Яном Гусом, сожженным по этому приговору.

Новая нация должна была заговорить на собственном языке. С 1362 г. английский язык используется для судопроизводства (хотя документация ведется по латыни). В 1399 г. первый английский король приносит присягу по-английски. Им был Генрих IV из рода Ланкастеров. Он вырвал трон из рук своего двоюродного брата Ричарда II, нарушив тем самым порядок престолонаследия. Это всегда чревато тяжкими последствиями, династическими спорами, каковые и длились более восьмидесяти лет, исчерпав себя только с физической гибелью как Ланкастеров, так и Йорков. Длительная междоусобица завершится войной Алой и Белой розы (1455—1485), последовавшей за окончанием Столетней войны

(1453), когда десятки тысяч английских солдат хлынули домой с континента, готовые делать то единственное дело, которому они были обучены, — воевать.

Эта распря, расколовшая и опустошившая страну, была одной из причин того, что культурный успех предшествующего XIV столетия, итог которому так замечательно подвел Чосер, не был развит в течение последующего века. Чосер лично и самым непосредственным образом был связан с предысторией этих печальных событий, поскольку всю жизнь его покровителем являлся Джон Гонт — младший брат короля Эдуарда III, впавший в немилость при его внуке Ричарде II и со столь далеко идущими последствиями отмщенный своим сыном — Генрихом Болингброком, будущим Генрихом IV.

Английские события на рубеже XIV—XV вв. еще и потому показательны для состояния европейского мира, что Столетняя война затрагивает многие государства: Кастилию, Арагон, Португалию, Шотландию, Бургундское герцогство... Обе стороны — и Англия, и Франция — ищут и находят союзников. Состояние войны становится постоянным и общим. Это не лучшее условие для распространения образования, учености, культуры: общеевропейское Предвозрождение все никак не обретет силу, чтобы стать собственно Ренессансом. Для новой эпохи потребен более прочный мир, и он на какое-то время устанавливается в виду общей опасности — с Востока, со стороны мощной Османской империи.

Впервые эту опасность как реальную европейские правители ощутили в самом конце XIV столетия. В 1389 г. на Косовом поле турки нанесли решительное поражение сербам. В 1393 г. они захватили Тырновское царство болгар, однако десять лет спустя сами потерпели сокрушительное поражение при Анкаре от своего восточного противника — Тамерлана, образ которого в ренессанс-ной Европе рисовался поэтому неизменно героическим. Его победа на полвека отсрочила то, что было неизбежно, — падение Константинополя, с которым прекращала свое тысячелетнее существование Византия.

Константинополь пал в 1453 г. — тогда, когда завершают свою Столетнюю войну Англия и Франция. Тогда же решают примириться между собой и вечно враждующие итальянские государства, заключившие в Лоди в 1454 г. договор — хрупкий прообраз европейского мира, недолговечный шедевр итальянской дипломатии. Устанавливается политический баланс сил и возникает надежда на то, что христианский мир сможет подняться для нового крестового похода и отвоевать свои святыни. Папа-гуманист Пий II провел день 14 августа 1464 г. у окна в ожидании флота, который он лично препроводил бы до Босфора и благословил на войну с неверными. Ни один корабль так и не появился, а папа скончался от огорчения.

Идея Европы, единой по прежнему принципу христианского вероисповедания, обречена. Но значит ли, что обречена и сама Европа? Во всяком случае «во многих отношениях XV век был для Западной Европы временем пространственного сокращения (contraction), а не экспансии»¹.

И тем не менее столетие завершается событиями, позволяющими говорить о начале эпохи Великих географических открытий. Европейцы выходят за пределы своего континента. Они долго подготавливают этот шаг. Вначале пальма первенства принадлежит португальцам. В 1415 г. на африканском побережье ими захвачена марокканская крепость Сеута. Это первое приобретение, необходимое как плацдарм для будущих попыток преодолеть водное пространство, проплыть на юг вдоль Африки и найти путь в Индийский океан. На это уходят десятилетия. Принц Генрих Мореплаватель (1394—1460) снаряжает экспедиции, собирает вокруг себя лучших знатоков морского дела, побуждает отыскивать старые карты и создавать новые. В 1410 г. было переведено на латинский язык и стало доступным учение Птолемея. Открывать мир европейцы начинают с картами, выполненными во II в. Возрожденная античность служила практическим целям, однако скоро мир станет известен неизмеримо подробнее и достовернее.

В 1492 г. Колумб пустится в первое плавание к берегам Америки, которую он примет за Индию. В 1497—1498 гг. Васко да Гама наконец завершит усилия нескольких поколений и, обогнув южную оконечность Африки, действительно достигнет индийского побережья. За ними последуют многие... Мир распахнется для европейцев. В 1521 — 1522 гг. после кругосветного путешествия Магеллана земное пространство станет поистине всемирным. Еще двадцать лет спустя астрономическая теория Коперника перечеркнет учение Птолемея. Античность сделала свое дело: у нее учились, но ей не собирались слепо подражать.

В том же году, когда Колумб отправился открывать Индию для испанской короны, в Испании произошло еще одно событие: завершилась Реконкиста, пала Гранада — последняя область, остававшаяся в руках арабов. Это был праздник, отмеченный всем христианским миром, который если не смог вернуть Константинополь, то хоть как-то утешился, нанеся поражение неверным у себя дома. Для христианского мира это было событие символического значения. Для Испании — возможность осуществиться как единому национальному государству. Та возможность, которую уже начали использовать завершившие между собой войну Франция при Людовике XI (1461 — 1483) и Англия при первом из династии Тюдоров - Генрихе VII (1485- 1509).

-Т^Ь. The Establish^ of the European Hege.on, 1415- 17.5: Trade and Explorat.on in the Age of the Renaissance. - N.Y., 1961. - P. /.

Историческое преимущество в этот момент имеют те, кто успел объединиться, создать государственность, обрести то, что называют духом нации. Те, кому этого сделать не удалось, теперь оказываются проигравшими. До этого момента итальянские идеи и итальянские деньги победоносно являлись в Европу. Теперь в Италию явились европейские правители во главе своих армий. В 1494 г. по приглашению папы Александра VI Борджиа французский король Карл VII проходит через Италию, грабит Рим. Он обещает идти против султана Баязета. Благое дело так и не свершилось. Его поход запомнился делами отнюдь не святыми — первой в европейской истории эпидемией сифилиса, поэтому и названного французской болезнью (хотя в Европу, как полагают, ее завезли моряки Колумба). С этого похода начался полувековой период итальянских войн, в которых участвует едва ли не вся Европа, сошедшаяся на полях Италии.

Впрочем, если Европа именно в этот момент готова обрести историческое бытие, то Италии ведь нет. Мечта Данте и Петрарки так и не осуществилась, национальное единство страны не стало реальностью. Если на него все еще продолжают возлагать хоть какую-то надежду, то предписывают для этого очень сильные политические средства, жестокостью которых рассчитывают оправдать величие цели. Именно так поступает Никколо Макиавелли (1469— 1527) — странная фигура: то ли гуманист, то ли проповедник злодейства и пророк многих последующих исторических трагедий.

Европейский мир XIV—XV вв.