Мэри Уоллстоункрафт 19 страница

Дерек Джармен умер от СПИДа 19 февраля 1994 года в госпитале Святого Бартоломео в Лондоне.
Как он писал 13 сентября 1989 года в одном из журналов: «Поскольку я получил то, что заслуживал с раннего детства, будучи «несчастной жертвой» своей кармы, то хочу засвидетельствовать, что я счастлив и буду счастлив до конца своих дней, что я являлся частью ненавистной всем сексуальной революции; что я не отказываюсь ни от одного шага или действия, которые сделал за это время».
Ни один режиссер — ни Пьер Паоло Пазолини [61], ни Райнер Вернер Фасбиндер, ни Педро Альмодовар — не был столь очевидным и непоколебимым геем, как Дерек Джармен. И его жизнь, и его работа были очень откровенными для нашего столь противоречивого времени. Что придает деятельности Джармена особую значительность, так это то, что он сумел сделаться известным и уважаемым режиссером, ни на йоту не отступив от своей чувственности гея. Хотя и очень отличаясь от них по темпераменту, он открыл дверь молодому поколению режиссеров-геев, таких, как Гас ван Сант, Тод Хейнс, Грег Араки.

83. АЛАН ТЮРИНГ
[1912 - 1954]

Алан Мэтисон Тюринг был зачат в Чатрапуре, Индия, где его отец служил в британской гражданской службе, и родился 23 июня 1912 года в Лондоне. Вскоре его родители вернулись в Индию, оставив Алана и его брата в Англии у родственников, но навещали их при любом удобном случае. В начале 1926 года он поступил в Школу Шерборна, одну из самых старых школ Англии. Он с трудом привыкал к школьной жизни, а его классный руководитель позднее рассказывал: «Он относился к тому типу мальчиков, которые являются проблемой для любого типа школ и сообществ, поскольку в некоторых аспектах они определенно антисоциальны». Несмотря на свои антисоциальные тенденции, Тюринг завязал тесную дружбу с Кристофером Моркоумом, который был на год его старше, и ответил на его любовь. В 1930 году Моркоум внезапно умер в возрасте восемнадцати лет, и Тюринг был, по словам одного его знакомого, «буквально раздавлен горем».
Когда Тюрингу было двадцать три года, во время занятий математической логикой в Королевском колледже в Кембридже, он написал статью «On Computable Numbers, with an Application to the Entscheidungsproblem», в которой доказывал, что некоторые математические проблемы нерешаемы с помощью фиксированного процесса. Эта статья стала толчком в развитии теории компьютеров, а концепция Тюринга об универсальной машине — сейчас известной как «машина Тюринга», — явилась теоретическим обоснованием цифровых компьютеров, которые начали производиться в сороковые годы.
В 1938 году, спустя год после публикации статьи, Тюринг отправился в Соединенные Штаты в Принстонский университет, где вскоре получил докторскую степень в области математики. Вернувшись в Англию в начале второй мировой войны, Тюринг работал в Британской школе кодов и шифров и помог изобрести дешифровальную машину, при помощи которой был подобран ключ к германским военным коммуникациям. Расшифровка системы «Enigma» внесла неоценимый вклад в победу над фашистской Германией.
После войны Тюринг разработал большой цифровой компьютер, названный «Automatic Computing Engine» (АСЕ). В 1948 году он переехал в Манчестер, чтобы стать программистом при «Manchester Automatic Digital Machine» (MADAM), которая в то время обладала самым большим объемом памяти в мире.
Открытия Тюринга в компьютерном дизайне и программировании были революционными. Он предположил, что компьютеры обладают способностью мыслить и введение определенных случайных элементов в программу в один прекрасный день может сделать компьютер «думающим», подобно человеку. Тюринга стали называть «отцом искусственного интеллекта».
В 1952 году была опубликована первая часть амбициозного теоретического исследования морфогенеза Тюринга. В этом же году у него начались неприятности. Как он писал в письме к своему другу: «Вторжение в частную жизнь — это хуже, чем вторжение в частные владения. У меня был дружок, который... водил своих приятелей ко мне домой. Один из них был пойман полицией и проговорился о наших отношениях. Когда ты приедешь в Ливерпуль, может быть, ты навестишь меня в тюрьме». Обвиненный в оскорблении общественной нравственности согласно статье 11 «Уложения о криминальных законах от 1885 года», той же самой, по которой был в свое время осужден Оскар Уайльд [З], Тюринг честно признался во всем полиции. После того, как его отпустили под залог, он решил не признавать себя виновным в суде, но его убедили, основываясь на его признании из пяти страниц, не делать этого.
В итоге он получил один год условно, и его обязали пройти экспериментальный курс лечения женскими гормонами, известный, как органотерапия — что-то наподобие химической кастрации. Как объяснял один доктор, «в свете неискажающей природы этого лечения и легкости, с которой его можно осуществлять, мы полагаем, что его необходимо применять как можно шире в случаях мужской ненормальной или неконтролируемой сексуальной направленности». Побочными эффектами этого лечения являются: импотенция, увеличение молочных желез и расстройство центральной нервной системы.
Тюринг прошел курс лечения в этом же году и попытался продолжить работу. Летом 1953 года он провел отпуск за границей, где неоднократно вступал в половые отношения с иностранцами. Это положение дел, несомненно, беспокоило определенную часть правящих кругов, которые видели в Тюринге источник постоянного риска для своей безопасности из-за его «неискоренимых» гомосексуальных тенденций. В марте 1954 года Тюринг послал серию зашифрованных открыток своему другу и коллеге Робину Грэнди с посвящением: «Послание из невидимого мира». Тюринг писал: «Принцип исключения положен в основу в чистом виде в пользу избранных, которые могут быть подкуплены (и становятся драконами или демонами), если позволить им объединяться слишком свободно». В то время Грэнди не знал, что с этим делать. Оглядываясь назад, кажется, что Тюринг мог пытаться рассказать своему другу, что он стал слишком опасен, чтобы разрешать ему путешествовать, иметь секс, общаться с любым другим человеческим существом — даже существовать.
7 июня 1954 года, спустя десять лет после знаменитого D-дня, когда он разгадал «Enigma», Ален Тюринг умер от отравления цианистым калием, возможно в результате самоубийства.
История его жизни — это страшная история. Он хотел делать свою работу, жить своей жизнью, быть тем, кем он был, что было неразрешимым противоречием. Он олицетворяет не только противоречивость жизни геев в ортодоксальном обществе, но и существование личности при современном состоянии секретности: он стал жертвой того самого общества, которому его работа позволила выжить.
Биограф Тюринга Эндрю Ходж пишет:

«Двойственность Алана Тюринга предопределила модель жизни, которую он себе не выбирал: ему хотелось бы жить в цивилизации, где возможность петь, танцевать и заниматься сексом — а также размышлять о цифрах — была бы предоставлена более широкому кругу; но он был вынужден жить загнанным в угол и разрабатывать методы и машины, представляющие собой непостижимую опасность. Деятельность Тюринга, будучи по своей сути пацифистской, насколько это возможно для работы, выполняемой для ВПК, была, как и вся его жизнь, противоречивой и даже парадоксальной».

Некоторым образом положение Тюринга напоминает положение Роя Кона [84] тем, что оба они были лояльными слугами системы, в которой для них не было места. Но если Кон с очевидной гениальностью эгоистично манипулировал системой для собственной выгоды, Тюринг стал ее безвинной жертвой.

84. РОЙ КОН
[1927 - 1986]

Рой Маркус Кон родился 20 февраля 1927 года в Нью-Йорке. Его отец состоял в Коллегии адвокатов при Верховном суде штата Нью-Йорк, пользующейся огромным влиянием среди членов демократической партии.
Он был не по годам развитым ребенком, поступив сразу в школу Филдстоуна и в Колумбийский колледж. Когда ему было двадцать лет, он закончил Колумбийскую юридическую школу, но был слишком юн для получения степени бакалавра. После сдачи экзаменов на следующий год он использовал свои связи, чтобы получить должность районного прокурора Манхэттена. Здесь он быстро заработал себе авторитет, выступив на широко известном судебном процессе над Джулиусом и Этель Розенбергами, обвиненными в шпионаже в пользу Советского Союза. Безжалостная обвинительная речь Кона сыграла, возможно, решающую роль в вынесении судом присяжных приговора, согласно которому Розенберги были признаны виновными и, несмотря на мнение широкой общественности, считающей суд несправедливым, приговорены к смертной казни на электрическом стуле.
В 1952 году он переехал в Вашингтон как специальный помощник Генерального прокурора, где его работа вскоре привлекла внимание Джозефа Мак-Карта, сенатора от республиканской партии от Висконсина. Будучи председателем постоянно действующей Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности, Мак-Карти предпринял кампанию по «искоренению коммунизма в государственных учреждениях». Кон был назначен главным консультантом в подкомиссию Мак-Карти и стал главным инквизитором в яростных попытках Мак-Карти уничтожить «коммунистическое влияние». Вместе со своим близким другом Дэвидом Шайном, которого он привез из-за границы в качестве консультанта, Кон неустанно обследовал армейские базы, государственный департамент, «Голос Америки», Голливуд, разрушая репутации и карьеры бесчисленного множества людей, состоящих на государственной службе или работающих в шоу-индустрии. Кампания Мак-Карти шла полным ходом, а вместе с ней предпринимались активные попытки очистить от геев и лесбиянок — «сексуальных перевертышей» — все государственные посты в целях усиления безопасности. («Один гомосексуал может загрязнить весь институт правительства», — докладывала специальная комиссия Сената).
Достаточно странно, что в разгар этой проводимой ими кампании, Кон, Шайн и Мак-Карти — трое холостяков — стали объектом гомосексуальных сплетен. «Бони, Бони и Клайд», — так они были названы драматургом Лилиан Хеллман.
В 1952 году у Кона начались серьезные неприятности. Когда Шайна призвали в армию, Кон попытался добиться для своего друга офицерского звания. Это ему, однако, не удалось, и ярость Кона была направлена на «уничтожение армии». Эти слова стали известны, что привело к большому скандалу. И Кону, и сенатору Мак-Карти было предъявлено формальное обвинение в использовании служебного положения в личных целях. Миллионы людей смотрели по телевизору трансляцию из Сената, где слушались выступления Мак-Карти об армии. В августе 1954 года их реабилитировали и сняли обвинение. Необъяснимое поведение Мак-Карти во время слушаний серьезно повредило его политической репутации. Когда в декабре 1954 года Сенат вынес ему формальное порицание, его стремительная карьера эффектно закончилась.
Казалось, что карьера Кона тоже должна была пострадать от этого, но с характерной для него демонической энергией он выстоял, поступив в нью-йоркскую адвокатскую фирму и используя свои связи. Спустя годы он имел впечатляющий список высокопоставленных клиентов: босс мафии Кармине Галанте, итальянский католический кардинал Френсис Спэлман, изобретатель реактивных самолетов Бьянка Джеггер, художник Энди Уорхэл, дизайнер Кельвин Кляйн и действительный государственный обвинитель Дональд Трамп. В течение следующих тридцати лет Кон стал «разрушителем карьер» первого ранга.
Если Либерас [66] был мистером Шоу-бизнес, то Кон — мистер Влияние. Он гордился такими важными друзьями, как Рональд Рейган, шеф ФБР Эдгар Гувер, кардинал Теренс Кук, репортер правого толка Уильям Бакли, телевизионная журналистка Барбара Уолтерс. Как Кон сказал в 1979 году: «Я думаю, что реальной властью обладают не те люди, у которых она есть в настоящий момент. Сегодня они здесь, а завтра их нет. Власть означает способность добиваться своего. В моем случае — это дружба. Моя деловая жизнь — это моя социальная жизнь». К тем, кто были его друзьями, он всегда был лоялен. К своим врагам он был безжалостен. Как судебный адвокат он заслужил прозвище «атакующая собака».
Его основная деятельность с годами привела к тому, что в его адрес были выдвинуты обвинения в вымогательстве, взяточничестве и мошенничестве, но он ни разу не был осужден. Начиная со времени его совместной работы с Джозефом Мак-Карти, против него велась постоянная борьба, в которой Роберт Кеннеди был главным обвинителем. Как бы в подтверждение этому, налоговая служба в течение двадцати лет проводила у него ежегодные аудиторские проверки, и хотя судьба стояла на его стороне, к моменту смерти он задолжал налогов на три миллиона долларов. Он был широко известен, вел шикарный образ жизни; миллионные счета и дорогие автомобили — все оплачивалось его адвокатской фирмой. На протяжении семидесятых годов он регулярно выступал на радиостанции «Студио-54», которая популяризировала диско и пользовалась дурной славой.
В июне 1986 года, незадолго до смерти от, как он говорил, рака печени. Коллегия адвокатов при Верховном Суде штата лишила Кона права практикующего адвоката в штате Нью-Йорк за то, что его деятельность была «неэтичной», «непрофессиональной», «недостойной».
2 августа 1986 года Рой Кон умер вследствие кардиопульмоналъной блокады.
В свидетельстве о смерти были указаны такие осложнения, как «выраженная ВИЧ-3-инфекция» и «слабоумие», обусловленные СПИДом.
Подобно Алану Тюрингу [83], Рой Кон занимает болезненное место в этой книге. Он, без сомнения, обладал огромным влиянием, которое блестяще и чудовищно использовал. Он был лицемером, хотя и не простым. Его понимание ситуации — как и сама его ситуация — кажется очень сложным. То, что его пример продолжает вызывать черный резонанс в нашем коллективном воображении, очень хорошо показано в ярком образе Кона в «Ангелах Америки», пьесе Кушнера, которую не забудут и тогда, когда имя самого Кона придет в полное забвение. Наличие статьи о Рое Коне в этом сборнике отражает сложную позицию, в которой оказываются многие талантливые геи, имеющие далекие от моральности принципы, в обществе, в котором нет места для людей подобного типа. Какой они выберут путь: путь Фауста и Роя Кона? Это уже следующий вопрос...

85. АННА ФРЕЙД
[1895 - 1982]

Анна Фрейд родилась 3 декабря 1895 года в Вене. Будучи младшей дочерью Зигмунда Фрейда, она однажды сказала, что родилась вместе с психоанализом, потому что именно в 1895 году Фрейд начал свою работу по интерпретации сновидений — работу, которая затем легла в основу его теорий подсознания. Анна получила домашнее образование и с раннего возраста посещала собрания Венского общества психоаналитиков, где часто выступал с сообщениями ее отец. В молодости она в течение пяти лет преподавала в начальной школе, и эта работа пробудила в ней интерес к психологии детей. В это же время она проводила курсы анализа со своим отцом (это были самые первые шаги психоанализа, до того, как занятия им среди друзей и родственников были запрещены по этическим соображениям) и сопровождала его на психиатрических обходах в госпитале.
Первая статья Анны Фрейд «Бьющие фантазии и дневные мечты» рассматривала способы, которыми пользуются люди, чтобы прекратить мастурбирование. Эта работа способствовала тому, что в 1922 году ее приняли в Венское общество психоаналитиков. Она стала заниматься частной практикой, и среди ее пациентов оказались сын и дочь богатой американки Дороти Берлингем, которая незадолго до этого развелась со своим психически больным мужем. Вскоре две женщины полюбили друг друга, и у них завязались тесные отношения, которые продолжались до конца их дней.
В 1927 году Фрейд опубликовала статью «Введение в технику детского анализа», где она раскрыла свой новаторский подход к психологии детей. То, что она подчеркивала роль окружения в развитии ребенка и эффективность «игровой терапии», привело к конфликту со многими ведущими психоаналитиками того времени и углубило пропасть между венской и британской школами анализа.
Работа Анны Фрейд «Эго и механизм защиты» (1936) анализировала противодействие, которое она считала основным защитным механизмом человека, подсознательным процессом, с помощью которого ребенок усваивает основные нормы поведения, но полагала, что в экстремальных ситуациях этот механизм может быть опасен. Эта неординарная работа считается разделительной чертой в изучении психологии эго и развитии подростковой психологии.
В 1938 году, сразу после оккупации Австрии нацистами, Анна Фрейд была арестована, а дом отца конфисковали. Вскоре ее освободили, а спустя три месяца она вместе с отцом, который был смертельно болен раком и сражался с этой болезнью в течение почти двух десятков лет, покинула Австрию и переехала в Лондон. Зигмунд Фрейд умер на следующий год. Смерть отца сильно потрясла Анну. Постоянный интеллектуальный компаньон своего отца, она ухаживала за ним на всем протяжении его долгой и ужасной болезни. После его смерти большая часть ее работ была нацелена на предотвращение искажений принципов анализа ее отца новым поколением психоаналитиков.
В 1941 году Анна Фрейд и Дороти Берлингем основали Хемпстедский военный приют для детей, разлученных с родителями во время войны. Они описывали свою работу в статьях «Маленькие дети в военное время» (1942), «Младенцы без семьи» (1943) и «Война и дети» (1943).
В самом начале войны у Берлингем был небольшой роман с молодым человеком, но затем они расстались, а она объясняла в письме к Фрейд: «Ты поняла из моих писем, что я боялась — боялась осложнений, боялась, что нас разлучат, — но только сейчас я с ужасом до конца поняла, что я могла действительно потерять тебя и что последствия этого могли разрушить мою жизнь и обе наши». Позднее она напишет, что ее взаимоотношения с Фрейд были «самыми прекрасными отношениями, которые она когда-либо имела».
В 1952 году обе женщины открыли Хемпстедские детские терапевтические курсы и клинику, которые стали первым учреждением для лечения детей методом психоанализа. Следующие тридцать лет Анна Фрейд являлась его директором. В 1968 году она подвела итог своей исследовательской работе и практическому опыту в книге «Норма и патология у детей». В 1979 году Анна Фрейд проводила в последний путь Дороти Берлингем. Внук Дороти Берлингем после ее смерти сказал Анне: «Вы были дня нее всем на свете, ее жизнь с вами была очень счастливой. Как ей повезло, что она сумела найти и удержать вас».
Анна Фрейд умерла 9 октября 1982 года в Лондоне.
Элизабет Янг-Брейль в своей психоаналитической работе, посвященной биографии Анны Фрейд, раскрывая психический образ объекта своего исследования, писала:

«Ее мастурбационный конфликт был рано частично сублимирован в фантазии, которые со временем все более освобождались — сначала бьющие фантазии, затем дневные мечты, затем созидательная работа; и частично контролировались некоторыми принудительными заменителями психической деятельности вроде вязания. Она выработала привычку находить приемлемый выход из неприемлемых импульсов и желаний, принудительно и жертвенно подчинять свои желания интересам других... Она оказалась способной найти научный интерес в сексуальности, но не смогла стать активно сексуальной ни в гетеросексуальных, ни в гомосексуальных отношениях. Решающим фактом для ее созидательной жизни, однако, было то, что ее основной защитой была сублимация — что также означает: никакого противодействия». Янг-Брейль пишет о связях Фрейд с женщинами в течение всей ее жизни: «Потребности, которые она удовлетворяла с помощью большого числа женщин, были более сложными, чем просто потребности любить и быть похожим на мужчину, которые были содержанием теорий Фрейда и только Фрейда — даже если принять во внимание, что отождествление ее со своим отцом, как мужчиной, могло бы в первую очередь служить отрицанием силы ее дочерней любви также, как и удовлетворением ее фаллических желаний».

Возможно, мы никогда не узнаем, существовали ли сексуальные отношения между Анной Фрейд и Дороти Берлингем — сплетни о том, что они были лесбиянками, преследовали их всю жизнь, а внук Берлингем, Михаэль, называл их «интеллектуальными лесбиянками», конечно, намекая на то, что половые контакты являются едва ли не самым главным элементом в лесбийских отношениях. Согласно биографу Делл Ричарде, Фрейд и Берлингем считали себя «близнецами, совершенными партнерами в «идеальной дружбе». Необходимость доказывать (или отрицать) наличие сексуальных отношений между ними не позволила этим женщинам попасть в историю геев. Эта необходимость упускает из виду самый очевидный аспект лесбийских отношений — их интеллектуальную сторону».
Вероятно, Анна Фрейд не считала себя лесбиянкой и по-настоящему верила, как и большинство се современников, работавших в этой области, что гомосексуальность была ненормальной и ее следовало «лечить». Ее случай очень сложен, но я включил очерк о ней в этот сборник по нескольким причинам: во-первых, ее новаторство в области детской психологии и ее работа по сохранению чистоты теорий ее отца сделали ее одной из наиболее значительных фигур в психоанализе, области, которая, к счастью или несчастью, оказала огромное влияние на метод оценки геев обществом (и самооценки геев) в XX веке. Вовторых, она показывает своим примером удобный выход для женщин, которые по разным причинам не приемлют стандартные формы гетеросексуальности и получают большую эмоциональную поддержку от других женщин, а именно: «сублимацию» сексуальных устремлений в созидательную работу. Не отождествляя себя с «гомосексуальностью» и последующим переходом к лечению состояний, подозрительно напоминающих ее собственное, она иллюстрирует ту беспокойную позицию, в которой часто оказываются люди непривычной сексуальной направленности. Я поместил очерк о ней на страницы этой книги вместе с Аланом Тюрингом [83] и Роем Коном [84], двумя другими фигурами, которые отражают те бесконечные конфликты со «статус-кво», которые вынуждены вести геи и лесбиянки в течение многих лет нашего трудного столетия.