Мэри Уоллстоункрафт 17 страница

73. БЕНДЖАМИН БРИТТЕН
[1913 - 1976]

Бенджамин Бриттен родился 22 ноября 1913 года в Лоустофте в графстве Саффолк в Англии. Его отец был хирургом-стоматологом, а мать певицей-любительницей. Музыкальность Бриттена проявилась очень рано. Он начал музицировать в возрасте пяти лет, и к четырнадцати годам уже сочинил десять сонат для фортепьяно, шесть струнных квартетов, три фортепьянных сюиты и ораторию. Он занимался по классу фортепьяно и виолончели. С 1928 по 1930 год Бриттен посещал школу Грехама, в графстве Хольт, а затем Королевский музыкальный колледж в Лондоне, где он учился вместе с композитором Френком Бриджем. Окончив Королевский колледж, Бриттен стал профессиональным композитором. Время от времени он сочинял музыку для документальных фильмов. Над двумя из этих документальных фильмов «Лицо угля» и «Ночная почта» он работал вместе со своим школьным товарищем из Грехама, поэтом-геем У.Г.Оденом. Эта дружба оказала большое влияние на Бриттена.
Первый успех пришел к Бриттену в 1937 году, когда он написал свои «Вариации на тему Френка Бриджа». Но этого было недостаточно, чтобы снизить растущее чувство неудовлетворенности, вызванное критическим настроением к нему в Англии. В мае 1939 года он уехал из Англии в Соединенные Штаты. С ним вместе уехал молодой тенор Питер Пиерс, которого он впервые встретил в 1937 году и с которым ему суждено было прожить до конца жизни.
К тому времени Оден тоже переехал в Америку, и в 1941 году Бриттен вместе с ним сочинил первую оперу «Поль Буньян». В 1942 году, обеспокоенные обстановкой в Англии, которая сложилась в ходе второй мировой войны, Бриттен и Пиерс решили вернуться на родину, переплыв на маленьком шведском торговом корабле через Атлантику, напичканную немецкими подводными лодками. Объясняя их общее нежелание идти на военную службу, Бриттен заявил: «Всю свою жизнь я посвятил актам созидания (будучи композитором), и я не могу принимать участие в актах разрушения». Эта пацифистская линия будет сильным компонентом его музыки.
Его следующая опера «Питер Граймс» (1945) имела ошеломляющий успех. Критики заявили, что она открывает новый век английской оперы. Бриттена вскоре стали называть наиболее значительным композитором со времен сэра Эдварда Элгара (конец XIX века), может быть, даже со времен Генри Перселла (XVII век). Написанная для Питера Пиерса с его неподражаемо высоким чистым голосом опера «Питер Граймс» рассказывает историю об одном рыбаке-интраверте, который подвергнулся остракизму со стороны местного общества после того, как три его юных помощника умерли в таинственной последовательности. Музыкой, время от времени то темной, то светлой, Бриттену удалось показать трогательную драму социального конформизма и изоляции индивидуума. В опере ясно прослеживаются мотивы, подчеркивающие гомоэротический акцент в отношениях Граймса с его учениками.
Успех «Питера Граймса» продолжила серия опер, в большинстве которых главные партии исполнял Пиерс: как трагикомический герой в комической опере «Альберт Херринг» (1947), капитан Вир в «Билли Бадде» (1951), написанной по либретто Е.М. Форстера [58], граф Эссекский в «Глориане» (1953), сексуально двусмысленный Питер Квинт в «The Turn of the Screw» (1954), сумасшедшая женщина в «Реке Курлю» (1964) и Густав Ашербах в «Смерти в Венеции» (1973). В этой последней опере, по новелле Томаса Манна, Бриттен, наконец, дает полное музыкальное и драматическое выражение гомосексуальности, которая время от времени уже слегка проявлялась во многих его сценических постановках.
Бриттен и Пиерс вели очень напряженную профессиональную жизнь. Их друг Вульф Шершен оставил нам воспоминания об их отношениях: «Питер Пиерс помогал Бенджамину, когда тот готов был «сойти с рельсов» или только возникал на это намек. Он был мудрым человеком «второго плана»... Он имел тот дух стабильности, которого не было в Бене. Я имею в виду то, что Бен был кипучим, непредсказуемым, а Питер был тихим, основательным человеком».
Среди тех писем, что сохранились из их переписки во время непродолжительных разлук, есть одно письмо Пиерса, датированное 1940 годом: «Было так чудесно получить твое письмо... Я был так опечален тем, что ты простужен и в депрессии, что хотел прыгнуть в самолет, чтобы перелететь к тебе и тут же успокоить, я бы всего тебя зацеловал, а потом всего тебя «blown», а потом... и... и тогда ты бы стал теплым, как тост!.. Ich liebe dich, Io t'amo, Jeg elske dyg (?), Je t'aime, мой маленький белобедрый красавец, я ужасно люблю тебя».
Их союз был одним из самых выдающихся в этом столетии. Кроме опер, специально для Пиерса были написаны три церковных песни, «Les Illuminations» для тенора, рожка и струнного оркестра (1939) на основе поэзии Рэмбо [51], и «Семь сонетов из Микеланджело» для тенора и фортепьяно (1940).
Одной из наиболее важных работ в блестящем творчестве композитора является монументальный «Военный реквием» (1962), в котором величественная тема католической Мессы Мертвых постоянно перебивается откровенными интимными вставками поэта-гея Уилфрида Оуэна (который был убит всего за несколько дней до окончания первой мировой войны).
В 1947 году Бриттен купил дом в Альдебурге, небольшом городке в графстве Саффолк, где был впервые поставлен «Питер Граймс», недалеко от дома его детства. В следующем году он организовал ежегодный Альдебургекий фестиваль искусств, который стал одним из главных фестивалей искусств всего мира. В 1976 году королева Елизавета II пожаловала ему звание пэра — лорд Бриттен из Альдебурга. Бриттен умер 4 декабря 1976 года в Альдебурге. Питер Пиерс пережил его на десять лет.
Бенджамин Бриттен был одним из самых значительных английских композиторов XX столетия. Его оперы и «Военный реквием» громко взывают к чувствам милосердия, пацифизма и взаимопонимания. Затрагивая гейские темы, сначала с большой осторожностью, а с годами все более откровенно, он оказал огромное влияние и подвигнул к творчеству многих талантливых молодых людей. Двадцатое столетие видело целую плеяду замечательных композиторов-геев, которые были, в большей или меньшей степени, «изгоями» всю свою жизнь. Среди них Аарон Копланд, Френсис Поулэнк, Самуэль Барбер, Леонард Бернстайн, Вирджил Томпсон, Ганс Вернер Генце, Нед Рорем, Дэвид Даймонд, Джон Кориглиано и, конечно, величайший гений — Джон Кейдж [34]. Среди всех этих выдающихся композиторов я выбрал Бриттена, благодаря его открытым отношениям с Питером Пиерсом и использованию им в музыке темы геев. Из огромного множества композиторов-геев XX столетия именно Бриттену наиболее успешно удалось сделать это.

74. РИТА МЭЙ-БРАУН
[Род. 1944]

Родившись 28 ноября 1944 года в Ганновере в штате Пенсильвания, Рита Мэй Браун была удочерена Ральфом и Джулией Браун. В 1955 году семья переехала в Форт Лодердейл, штат Флорида, где Рита училась в старших классах средней школы и там же получила первый сексуальный опыт, как с мальчиками, так и с девочками. Когда ей было шестнадцать, некоторые из ее любовных писем, адресованные школьной подруге, были обнаружены отцом девочки, что привело к исключению Браун из школьного совета и подвергло ее остракизму со стороны друзей. После окончания школы в 1962 году она поступила в университет Флориды, но два года спустя ей пришлось прервать учебу в результате того, что она присоединилась к движению за гражданские права и вступила в конфликт с университетским женским Клубом, резко ответив руководству клуба на обвинение в связи с негром. Говорят, что она сказала: «Мне все равно, кого любить: черного или белого, муж-чину или женщину, молодого или старого». Именно ее, Риту Мэй-Браун, дерзкую, яркую и самоуверенную, читатель может узнать в ее романах.
Лишенная стипендии, Браун вынуждена была покинуть стены alma mater. Уехав на север, в Нью-Йорк, она некоторое время жила в старой заброшенной машине вместе с черным геем и беспризорной кошкой. Беби Иисус, как она назвала маленькое пушистое создание, сопровождал ее по жизни последующие семнадцать лет.
Браун начала посещать занятия в нью-йоркском уни-верситете и в 1967 году организовала там Студенческую лигу гомофилов. В 1968 году она закончила университет, получив степень бакалавра искусств в области английского языка и классической литературы, а кроме того, сертификат кинематографа в нью-йоркской Школе визуальных искусств. В этом же году она вступила в нью-йоркское отделение Национальной организации женщин (NOW). Она вызвала много споров и разногласий своим заявлением, что NOW должна публиковать статьи о правах лесбиянок в издании, где она сама была соавтором, напечатав радикальное лесбийское эссе «Женщина, выбранная женщиной» (1970). Не понятая осуждающей гемофилию NOW, Браун вышла из этой организации, чтобы примкнуть к более радикальной феминистской группе «Redstockings». В 1971 году она была членом организационного комитета группы «Furies Collective» в Вашингтоне. Во время пребывания в Вашингтоне она преподавала в колледже и начала работу над докторской диссертацией в Институте по изучению политики (в 1976 году ей была присвоена докторская степень).
В 1973 году небольшое феминистское издательство под названием «Daughters Inc.» опубликовало ее первый роман. Хотя полубиографическая «Rubyfruit Jungle» была отвергнута более известными издательствами, к удивлению, книга разошлась огромным тиражом в семьдесят тысяч экземпляров, и Браун заслужила славу главного борца за движение лесбиянок и геев. В 1977 году издательство «Бентам Букс» купило права на это произведение за четверть миллиона долларов и выпустило триста тысяч экземпляров книги. Браун наглядно доказала, что книги о лесбиянках имеют коммерческий успех, с чем центральные издательства вынуждены были согласиться. Теперь она могла посвятить свое время работе над книгами.
Затем последовали другие романы, включая «Шестеро из одного» (1978), «Южный дискомфорт» (1982), «Внезапная смерть» (1983), «Высокие сердца» (1986), «Хочу, чтобы ты была здесь» (1990). Кроме этого, Браун опубликовала две книги поэзии, перевод шести средневековых драм, принадлежащих перу монаха Гротсвита, сборник эссе под названием «A Plain Brown Rapper» (1976), «Начинай с поме ток: новый тип руководства для писателя» (1988).
В 1978 году Рита переехала в Шарлоттсвилль, штат Вир джиния, где она некоторое время жила с Фанни Флэг (автором «Fried Green Tomatoes at the Wistle-Stop Cafe»). В 1979 году Браун встретила юную теннисную звезду, чешку Мартину Навратилову [76]. Они полюбили друг друга и купили поместье недалеко от Шарлоттсвилля. Их совершенно разные профессиональные занятия вскоре привели к появлению трещин в отношениях женщин, и в 1981 году они расстались. Не в силах справиться с горем в одиночку, Браун переехала в Лос-Анджелес, чтобы начать работать над сценариями для кино и телевидения. Ее сериал 1982 года «Я люблю свободу» (поставленный Норманом Леером) заслужил награду Эмми в номинации «Лучшее варьете-шоу 1982 года». В 1985 году она получила такую же награду за «Длинное жаркое лето». По ее сценариям сделали фильмы «Приятная капитуляция» (1986), «Танцующий стол» (1987) и неудавшийся фильм, поставленный Роджером Корманом, «Slumber Party Massacre» (ее сценарий в данном случае стал жертвой режиссера).
Рита вернулась в Шарлоттсвилль после многократных неудачных попыток поставить фильм по своей новелле «Rubyfruit Jungle» и начала работу в «American Artists Inc.» — компании, которая приобретала сценарии для кино и телевидения. В 1992 году после десяти лет одиночества у нее завязались широко обсуждаемые в прессе отношения с Джуди Нельсон, предыдущей любовницей Мартины Навратиловой.
Как следует из этой статьи, Рита Мэй-Браун успешно продолжает свою писательскую карьеру, и ее книга «Rubyfruit Jungle» по-прежнему пользуется огромной популярностью. Как одно из первых произведений о лесбийской любви со счастливым концом, книга оказала влияние на огромное количество людей. Более важным, вероятно, представляется то, что широкое коммерческое распространение книги помогло ей найти путь к своему юному читателю (геям и лесбиянкам, одиноко блуждающим в поисках понимания), которые могли бы в ином случае никогда не столкнуться с такой литературой. Книга предлагала им бесценный дар возрождающейся надежды.

75. КЕЙТ МИЛЛЕТТ
[Род. 1934]

Кейт Миллетт родилась 14 сентября 1934 года в Сент-Поле в штате Миннесота. Ее отец работал подрядчиком, а когда Кейт было четырнадцать лет, сбежал из семьи. Чтобы поддержать семью, мать продала страховку. Кейт поступила в университет Миннесоты, окончив его в 1956 году с магистерской степенью. Затем она два года проработала в колледже Святой Хильды в Оксфорде, за что получила отличные отзывы.
В 1961 году Кейт переехала в Токио, где преподавала английский в университете Вашеда и занималась скульптурой. В 1965 году она вышла замуж за Фумио Йошимуру. По возвращении в Соединенные Штаты она начала активную деятельность в движении за гражданские права и в 1966 году стала одним из первых членов Национальной организации женщин (NOW). Ее первая публикация, памфлет «Предварительное обучение» (1967), была феминистской атакой на программу обучения в женских колледжах. В 1968 году, начиная работу над докторской диссертацией в Колумбийском университете, она поступила на службу в колледж Бернарда в качестве инструктора, но была уволена за активную деятельность в студенческих изданиях за права женщин. Она закончила диссертацию и получила докторскую степень в области английской литературы в марте 1970 года. В августе выдержки из ее диссертации были опубликованы издательством «Doubleday» под названием «Сексуальная политика». Кейт описывала свою работу как «заметки о теории патриархата». Она начинала с утверждения: «Едва ли можно сказать, что коитус может иметь место в вакууме. Хотя сам по себе он является проявлением биологической и физической активности, он так глубоко связан с огромным контекстом человеческих связей, что может служить насыщенным микрокосмосом вариабельности отношений и ценностей, с которыми имеет дело культура». Иными словами, секс политичен, более того, служит орудием давления на женщин. Анализируя различные религиозные, философские, литературные и научные аргументы в пользу превосходства мужчин над женщинами, она выявила их (мужчин) пристрастия, скрытое высокомерие и внутренние противоречия. Она исследовала то, что называла «фаллическим супрематизмом» трех известных мужчин, «гетеросексуалов», писателей Д.Х.Лоуренса, Генри Миллера, Нормана Майлера, и противопоставила их прославление патриархальных ценностей радикальным взглядам на иерархию западной культуры, которые можно найти в творчестве писателя-гея Жана Жене [45]. Эта публикация всколыхнула феминисток по всей стране, и в первые шесть месяцев было продано восемьдесят тысяч экземпляров брошюры — впечатляющие цифры для диссертации в области философии.
«Сексуальная политика» сделала Миллетт звездой, но также и мишенью для мужской ярости и непримиримости. Мужчины-обозреватели атаковали ее со всех сторон. Ирвинг Хоуи язвил: «Можно четко ощутить, что книга написана женщиной-самозванкой». В этих словах приоткрывалось его скрытое высокомерие. Но подобные нападки были только началом.
Спустя некоторое время наметились конфликты внутри NOW, источником которых была Рита Мэй-Браун [74]. Эту конфликтную ситуацию описали в своей статье Сидней Эббот и Бернис Лав под названием «Сафо была женщиной по праву». На Втором Конгрессе по объединению женщин в 1970 году Браун и еще двадцать женщин сорвали его работу, забравшись на сцену и обвинив женское движение в дискриминации лесбиянок. Затем они призвали женщин, разделяющих их взгляды, присоединиться к ним. Микрофон был объявлен открытым. Миллетт, которая была хорошо известна не только как автор «Сексуальной политики», но и как председатель Комитета по образованию нью-йоркского отделения NOW, взяла микрофон и заявила: «Я знаю, о чем говорят эти женщины. Я была такой же. В некотором отношении я и сейчас такая». Она в первый раз публично заявила о своей сексуальной направленности.
Вскоре, во время работы в составе комиссии на Форуме по сексуальному освобождению, спонсированному геями округа Колумбия, Миллетт был брошен вызов женщиной из группы под названием «Третья мировая сексуальная революция», которая спросила ее: «Почему ты не говоришь открыто, что ты — лесбиянка? Ты лишь сказала, что раньше была ею...»
Миллетт повторила то, о чем она заявляла ранее: что она бисексуальна. Активный деятель движения геев Уэнди Уандерфул отважился сказать: «Я — бисексуал, но меня преследуют за мою гомосексуальность. Поэтому я говорю, что я — лесбиянин», Миллетт ответила: «Да, я это понимаю. Меня также преследуют не за то, что я гетеросексуалка, а за то, что я лесбиянка».
Никто не знал, что в это время репортер из журнала «Тайм» записывал на магнитофонную ленту эти разговоры. 8 декабря 1970 года в журнале вышла статья под названием «Женская свобода: пристальный взгляд», в которой задавались вопросы: «Могут ли феминистки думать трезво? Знают ли они что-нибудь о биологии? А как насчет их зрелости, нравственности, сексуальности?» По иронии судьбы, Кейт Миллетт сама внесла вклад в растущий скептицизм по отношению к этому движению, заявив на недавней встрече, что она бисексуалка. Открытие привело к дискредитации ее как спикера по данным проблемам, вызвало сомнения в ее теориях и придало новые силы тем скептикам, которые по привычке считали лесбиянками всех бор-цов за права женщин.
Хотя некоторые лидеры NOW, такие, как Бетти Фриден, громко требовали выхода лесбиянок из движения (считая, что лесбийские издания были «вредительством и диверсией» по отношению к «истинным» целям движения). Другие активистки NOW, Ти Грейс-Адкинсон, Глория Шейнем и Сьюзен Браун Миллер, подали свой голос в защиту Миллетт на пресс-конференции, которая вызвала большой интерес общественности. По возвращении на свои рабочие места их обвинили в неправомочности действий.
В нью-йоркском отделении было высказано предложение, что любая, выступившая на страницах лесбийских изданий, должна быть исключена из членов NOW. Предложение едва не прошло. На выборах в январе 1971 года руководство нью-йоркского отделения NOW освободилось от сторонников Миллетт и Браун. Хотя NOW и пыталась еще какое-то время сопротивляться, спустя восемь месяцев был утвержден указ о признании лесбийских объединений законными феминистскими объединениями. Все же эта чистка заставила многих лесбиянок расценивать поведение NOW как предательство со стороны своих товарищей. Тем не менее мужественные выступления Миллетт и Браун вынудили женское движение открыть глаза на лесбийские издания и понять, что многие из их наиболее уважаемых коллег были в действительности лесбиянками. Это был поворотный пункт в истории женского движения.
Миллетт продолжала открыто и откровенно писать о своей сексуальной направленности в таких автобиографических работах, как «Полет» (1974), «Сита» (1977), «Путешествие Луни Бин» (1990), причем последняя книга расценивается как попытка вновь обрести контроль над своей жизнью после того, как ей поставили диагноз маниакально-депрессивного психоза. Сейчас она живет на ферме неподалеку от Пуфкипси в штате Нью-Йорк, Ее многолетняя успешная деятельность позволила ей стать одной из наиболее видных фигур в борьбе за права женщин и лесбиянок.

76. МАРТИНА НАВРАТИЛОВА
[Род. 1956]

Мартина Навратилова родилась 18 октября 1956 года в Праге. Ее родители развелись, когда ей было три года, и она осталась со своей матерью, инструктором лыжного спорта, которая в 1961 году снова вышла замуж. Ее отчим, тренер по теннису, увлек ее этим видом спорта, и к десяти годам она играла в теннис каждый день. Кроме того, она играла в хоккей и в футбол с соседскими мальчишками.
С середины шестидесятых годов отчим начал вывозить ее на летние турниры, проходившие на территории Чехословакии. Она стала брать уроки у одного из наиболее выдающихся игроков в стране, Георга Пармы. Ее занятия внезапно оборвались в 1968 году, когда Советский Союз оккупировал Чехословакию, и Парма, который в это время был в Австрии, решил на родину не возвращаться.
В 1969 году Мартина поехала в Западную Германию по программе обмена теннисных клубов. Посещение Германии стало для нее открытием. «Моя первая поездка подтвердила мои подозрения в том, что Запад имеет стиль и свободу, которые коммунизм не может предоставить», — писала она в 1985 году в автобиографии, вышедшей под названием «Мартина». После серии привлекших внимание побед в Германии она вернулась домой с возросшим спортивным авторитетом и большой коллекцией шариковых ручек, которые в Чехословакии того времени было невозможно найти. В шестнадцатилетнем возрасте ее пригласили играть за пражский клуб «Спарта» — один из самых известных спортивных клубов Чехословакии. Серия туров по другим странам Восточного блока в начале семидесятых годов — Болгарии, Венгрии, Советскому Союзу (где она была потрясена тем, насколько там хуже обстоят дела, даже по сравнению с Чехословакией) — сделала ее более известной за рубежом, чем на родине.
В 1973 году ей дали разрешение провести зимний сезон в Соединенных Штатах. В 1974 году состоялось повторное турне в Америку, во время которого она встретила Фреда Бармена, менеджера из Беверли-Хнллз, который убедил Мартину позволить ему представлять ее интересы за рубежом — шаг, который вызвал беспокойство в Чехословакии, где люди начали говорить об «американизации Мартины». Со своей стороны, Мартина была особенно удручена тем, что она должна была сдавать свои призы - в американской валюте — Чешской теннисной федерации.
Навратилова начала обдумывать возможность невозвращения на родину. В августе 1975 года во время открытого первенства Соединенных Штатов в Нью-Йорке она через Фреда Бармена вышла на Службу эмиграции и натурализации города Нью-Йорка. Она подчеркивала, что остается не по политическим мотивам, а скорее потому, что «я хочу играть в теннис там, где хочу и когда хочу».
В ответ чешская Федерация издала постановление: «Мартина Навратилова отвергла чехословацкое общество. Она имела все возможности в Чехословакии, чтобы развивать свой талант, но предпочла профессиональную карьеру и толстую чековую книжку».
Одним из открытий, которое Навратилова сделала в новой американской жизни, было осознание ею того, что ее привлекают женщины. «Когда это в конце концов случилось, — пишет она, — это было с женщиной, которая была старше меня и которую я встретила в Штатах, и это выглядело очень естественно. Я была совсем новичком в этих отношениях, очень стеснялась, но ловила все намеки, которые она бросала мне. Наконец, она смогла меня мягко убедить уютно устроиться рядом с ней. Она знала, что делает. Я не помню цветов и свечей, но помню то чувство покоя и счастья от того, что была рядом с ней, ожидая следующего шага. Когда это наконец случилось, я сказала, что это было просто великолепно. А на следующее утро я уже была страстно, умопомрачительно влюблена в нее».
Их связь длилась шесть месяцев. Затем последовали связи с другими женщинами, включая трехлетние отношения с Сандрой Хейни, с которой она делила дом в Далласе и которая заменила Бармена в качестве ее менеджера. Тем временем Навратилова поднялась на самую вершину теннисного мира. Ее победа на Уимблдонском турнире в 1978 году сделала ее первой ракеткой мира. Она потеснила Крис Эверт, которая четыре года подряд занимала первую позицию в теннисе. В этом же году она встретила писательницу Риту Мэй-Браун [74], и у них началась очень интенсивная, но непродолжительная связь. Как Браун писала впоследствии: «Некоторые отношения напоминают марафон, некоторые — спринт. Наши — больше похожи на спринт». Согласно Навратиловой, Браун сказала «с самого начала, что ей нет никакого дела до того, являюсь я или нет великой теннисисткой. Ее отношение было даже противоположным: ведь это только спорт. Обычно она говорила: «Спорт существует только для того, чтобы отвлечь мысли от всего остального, и он ничего не добавляет культуре или разуму». Такое напряжение в их отношениях не могло не закончиться разрывом. В свете скандального судебного процесса, затеянного Мэрилин Барнетт против известной теннисистки Билли Джин Кинг, и слухов о том, что Эйвон, главный спонсор теннисных соревнований, собирается отказаться от финансирования турниров, чтобы его имя никак не связывали с гомосексуалистами, Навратилова начала беспокоиться о том, какой эффект ее сексуальная направленность может оказать как на карьеру, так и на решение вопроса о предоставлении ей американского гражданства. Американское гражданство ей было предоставлено в 1981 году без всяких проблем, а спустя некоторое время «Нью-Йорк Дейли Ньюс» напечатала интервью с ней (взятое гораздо раньше, но придержанное издательством), где она публично обсуждала свои отношения с Браун.<
С тех пор подробности частной жизни Мартины Навратиловой не сходили со страниц бульварных газет: цена, которую необходимо платить за то, что ты живешь в свободном обществе. Она с честью вынесла эти испытания, и очерк о ней помещен в этой книге потому, что она — наиболее яркая спортсменка-лесбиянка. Ее отношения с Ритой Мэй-Браун [74] — самая широко известная связь современности (может быть, за исключением псевдоромана между Мадонной [99] и Сандрой Бернардт), и эта чета представляет из себя две преуспевающие и притягательные личности, символизирующие широко распространенный тип женщин, которые любят женщин. Более того, ошеломляющая теннисная карьера Мартины Навратиловой — девять первых наград на Уимблдоне, четыре — на открытом первенстве США и бесчисленное множество других — сделала ее эталоном для многих выдающихся спортсменок, как лесбиянок, так и нет.

77. БАРБАРА ГИТТИНГС
[Род. 1932]

Барбара Гиттингс родилась в 1932 году в Вене, где ее отец служил в американском посольстве. Она получила образование в католических школах Монреаля в Канаде. Поступив в Северо-Западный университет в Эванстоне для того, чтобы изучать театральное искусство, она в первый же год стала мишенью сплетен о том, что она лесбиянка из-за своей дружбы с другой студенткой. Этот случай привел к тому, что она постепенно поняла, что действительно отличается от других. В 1974 году в своем интервью Джонатану Кацу она вспоминает: «Я пошла к психоаналитику в Чикаго и рассказала ей о себе. В ответ я услышала, что я действительно лесбиянка. И потом она предложила мне лечение. У меня для этого денег не было, поэтому я к ней не вернулась. Некоторые говорят, что «она не должна была вешать на тебя ярлык». Я с этим не согласна. Я думаю, что она оказала мне великую услугу, потому что однажды я сказала себе: «Да, это я! И я такая!» Я могла работать над этим. Я жила с этим ужасным чувством все годы моей учебы в школе и первые месяцы учебы в колледже. Я не понимала, что со мной происходит. Это приводило меня в смущение. Теперь у меня появилась ясность, и я могла с этим разобраться. Я перестала ходить на занятия, засела в библиотеке, чтобы понять, что значит быть гомосексуалом».
Она перечитала словари, энциклопедии и главы в медицинских книгах, посвященных «ненормальной психологии», «сексуальной девиации» и «сексуальным перверсиям». Как она описывала: «Моим главным впечатлением, которое я вынесла, было: я, должно быть, из того типа людей, о которых здесь написано, потому что я — гомосексуальна, а они описывают гомосексуалов, но многое из того, что я вычитала, ко мне не относится».
Провалившись на экзаменах в колледже, она вернулась в родительский дом в Филадельфию расстроенная, устроилась на канцелярскую службу, а все свободное время проводила в публичной библиотеке и у букинистов. Именно там она обнаружила и купила экземпляр книги «Благо одиночества» Рэдклифф Холл [28]. Впервые в жизни она читала книгу, из которой могла хоть немного узнать про себя.
Когда ее отец нашел эту книгу, он написал ей письмо (он не мог заставить себя говорить с ней об этом вслух), приказывая ей избавиться от книги, и не просто выбросить ее, потому, что тогда кто-нибудь другой мог ее подобрать, а сжечь ее дотла. Как она вспоминает: «Ну что ж, я просто спрятала ее получше». В поисках какого-нибудь общения она начала посещать лесбийские бары, хотя и чувствовала себя в них чужой из-за той культуры «мужлан-голубка», которая превалировала в этих барах в пятидесятые годы. По совету Дональда Корни, чью книгу «Гомосексуал в Америке» она недавно прочитала и в которой рассказывалось о существовании лесбийского общества, она в 1956 году уехала в Сан-Франциско. Там она обнаружила организацию «Дочери Билитии» (DOB), основанную Дел Мартин и Филлис Лайон.
DOB определяла себя как «женскую организацию, служащую целям продвижения и интеграции гомосексуален в общество». Слово «лесбиянка» намеренно избегалось. Название организации, которое должно было звучать подобно «любой другой женской ложе», происходило из сборника стихов Пьера Лойуса (XIX век) под названием «Песни Билитии». Предположительно, это были переводы с древнегреческого работ Билитии — женщины, жившей в Памфилии в VI веке до нашей эры и совершившей путешествие на остров Лесбос, чтобы стать ученицей Сафо [2]. Принципы DOB были изложены в четырех статьях:

1. Обучение инакомыслящей... для того, чтобы помочь ей понять себя и сделать ее пригодной к жизни в обществе.
2. Обучение общества... ведущее к явному устранению извечных табу и предрассудков.
3. Участие в исследовательских проектах, направленных на дальнейшее изучение гомосексуалов, авторитетных и ответственных... экспертов.
4. Изучение уголовного кодекса в отношении гомосексуалов, предложение поправок... и проведение этих поправок через все ступени законодательного процесса.

Когда Барбара в 1958 году вернулась в Нью-Йорк, она организовала там отделение DOB и была его президентом в течение трех лет. В 1962 году ее назначили редактором «The Ladder», ежемесячного издания DOB. Неудовлетворенная лояльностью DOB, особенно привычкой приглашать «экспертов»-гомофобов для того, чтобы обсудить проблемы лесбоса, Гиттингс использовала этот шанс, чтобы превратить свое издание в более радикальное. Она стала писать слово «лесбиянка» на обложке журнала, публиковала фотографии лесбиянок, выполненные ее любовницей Кей Тобин, которую она встретила в 1963 году на пикнике DOB. В своей серии «Пропаганда жизни» она призывала женщин выйти из скорлупы. Было вполне закономерно то, что она начала конфликтовать с более консервативными членами DOB, особенно после Конвенции DOB в 1964 году, где пыталась убедить собравшихся в том, что «единственными авторитетами в области гомосексуальности, как образа чувств и существования... являются сами гомосексуалы». Она была особенно ярой защитницей Френк Камени, бывшей ранее членом общества «Мэттэчин», которая подстегивала своими призывами геев и лесбиянок «бежать от комфортабельной респектабельности к порой менее приятной, грубой и неудобной политической и социальной активности».
В 1966 году Гиттингс была уволена с поста редактора Журнала «The Ladder» консервативным руководством DOB. Вместе с Кей Тобин они ушли из этой организации и начали тесно сотрудничать с Homofile Action League, тогда Как DOB, служившая достаточно долгое время маяком для лесбиянок, постепенно приходила в упадок. После эпохальных событий в Стоунуолле [5] в 1969 году Гиттингс, Тобин и другие активистки их поколения внезапно оказались динозаврами на фоне более воинственного Gay Liberation Alliance (GLA) — организации новой формации. Тогда как Тобин продолжала оставаться одним из основных членов Gay Activists' Alliance (GAA), Гиттингс сосредоточила все спои силы на Ассоциации американских библиотек (ALA), где в течение пятнадцати лет она работала на ALA's Gay Task Force. Ее основной целью, по ее словам, было «донести литературу геев в библиотеки и в руки читателей». Вместе с постоянно сомневающейся Френк Камени она требовала у Американской психиатрической ассоциации исключить гомосексуализм из перечня психических заболеваний. Когда в 1973 году Ассоциация удовлетворила это требование, филадельфийская газета поместила заголовок «Двадцать миллионов гомосексуалов добились признания».
Практически отойдя от активной политической деятельности, Барбара Гиттингс и Кей Тобин (к настоящему времени Кей Лахузен) жили вместе в Филадельфии, где Гиттингс подрабатывала машинописью, а ее подруга по тридцатилетней совместной жизни служила государственным агентом по торговле недвижимостью.
Вместе с Дел Мартин и Филлис Лайон, основательницами DOB, Барбара Гиттингс оказала наибольшее влияние на ранние формы политических организаций лесбиянок в пятидесятых — шестидесятых годах XX столетия. Ее мужественная деятельность стала фундаментом для более поздних организаций геев, организаций, которые, как это часто случается, имеют обыкновение обесценивать вклад тех. кто сделал возможным их собственное существование.