Мэри Уоллстоункрафт 14 страница

«Г-н Рандолф попросил меня организовать марш протеста. Я приступил к отбору людей; а это всегда сопряжено с некоторой силовой борьбой в руководстве организаций за гражданские права, поскольку у каждой из них есть свои приоритеты. Как бы там ни было, на этот раз вопрос поднял г-н Рой Уилкинс (исполнительный директор НА СПЦН), которого я высоко ценю. Он пригласил меня к себе в кабинет и сказал:
«Я думаю, что вам не следует руководить маршем протеста, поскольку его попытаются остановить, и самой веской причиной, на которую при этом сошлются, будет то, что руководитель марша — гей». Я ответил: «Рой, я с этим в корне не согласен и думаю, что пришло время серьезного разговора, потому что пора прекратить прятаться от ряда проблем. Я также думаю, что если бы этот вопрос подняли демократы из южных штатов, то это просто сильнее подстегнуло бы людей, не более того. Мы можем опубликовать заявление, в котором бы говорилось, что для того, чтобы остановить наш марш в поддержку свобод, попытаются прибегнуть к чему угодно, но что бы ни предпринималось, победа будет за нами». Рой не согласился со мной и созвал совещание всех руководителей организаций за гражданские права. В конце концов был достигнут компромисс. Г-н Рандолф возглавит марш, однако он настоял на том, чтобы я был его заместителем.
Затем Стром Термонд (сенатор из штата Южная Каролина) выступал в сенате в течение сорока пяти минут, распространяясь на тему Байарда Растина, гомосексуалиста, дезертира и коммуниста. Все газеты страны опубликовали на первых страницах своих изданий эту историю. Г-н Рандолф ждал телефонного звонка. И телефон не преминул зазвонить. Я немедленно отправился к г-ну Рандолфу, и мы договорились о том, что он сделает заявление от имени всех руководителей правозащитных организаций, где в целом говорилось следующее: «У нас нет ни малейших сомнений в честности и способностях Байарда Растина». Рандолф зачитал это заявление руководителям профсоюзов, участвовавшим в марше лидерам еврейской, католической и протестантской организаций, и все они согласились с ним».

Марш прошел, как и планировалось, став, по словам автора «Коламбус Сэлли», «переходом через Рубикон в афроамериканской борьбе за равенство». С 1964 года до самой смерти Растин возглавлял находящийся в Нью-Йорке Институт А. Филиппа Рандолфа, который представляет собой учебную, профсоюзную, а также правозащитную организацию. Растин активно поддерживал идею объединения черных, геев, евреев, либералов (левых), профсоюзных образований и провозгласил следующие принципы:

(1) ненасильственная тактика;
(2) конституционные методы борьбы;
(3) демократические методы работы;
(4) уважение личности человека;
(5) вера в то, что все люди братья.

В своем интервью «Вилледж войс» Растин сказал:

«Я полагаю, что общество геев несет моральную ответственность... за то, чтобы большее число геев покинули свое укрытие. Бог знает, что люди прячутся оттого, что им мучительно сложно выйти наружу. Но мы не можем играть ту политическую роль, которую мы могли бы играть, потому что нас мало».

Коллегой, помощником по Институту Рандолфа и приемным сыном в последние десять лет жизни Растина был Уолтер Нэгл.
Байард Растин умер 24 августа 1987 года в Нью-Йорке от сердечного приступа.
Байард Растин заслуживает того, чтобы его упомянули в настоящем издании, потому что сыграл исключительно важную роль в движении черных американцев за гражданские права — роль, которая затушевывалась из-за его гомосексуальных пристрастий. Во мно-гом эта ситуация схожа с ситуацией Джеймса Болдуина [36] — оба страдали от осуждения, исходящего от большинства в афроамериканском сообществе, ради которого они работали не покладая рук. Не лишним будет напомнить, что в 60-х годах многие геи и лесбиянки сотрудничали в движении черных американцев за гражданские права, поскольку не могли открыто бороться за свои собственные гражданские права. В ходе борьбы за права одних людей они приобретали ценный опыт, который в дальнейшем помог им отстаивать свои собственные права. В этом смысле Байард Растин и дело, ради которого он работал, способствовали развитию движения за гражданские права геев, начатое Стонуоллом [5] в 1969 году.

58. Е.М.ФОРСТЕР
[1879 – 1970]

Эдуард Морган Форстер родился 1 января 1879 года в Лондоне. Отец его был архитектором. Он умер, когда Форстер был еще младенцем. Форстера воспитывали мать и тетки. Его школьные годы в Тонбридж-Скул, графство Кент, не были счастливыми, и впоследствии это выразилось в негативном отношении к английской системе образования. В 1897 году Эдуард Форстер поступил в Кингс-Колледж в Кембридже, где его поразила терпимость интеллектуальной среды и наполненная эротикой атмосфера. Форстер влюбился в своего однокурсника Г.О. Мередита, который позже стал прототипом Клайва из романа Форстера «Морис». В 1901 году Эдуард Форстер был принят в члены «Апостолов» — самого закрытого клуба интеллектуалов, где под влиянием философа Д.Э. Мура, главного светоча «Апостолов», у Форстера начали формироваться убеждения относительно ценности личности и главенства личных взаимоотношений.
После окончания колледжа Форстер отправился со своей матерью в Италию, а позже в Грецию, где влюбился в «языческую» культуру Средиземноморья. Вернувшись в Англию, Форстер жил со своей матерью и создал свои первые три романа: «Куда боятся ступить ангелы» (1905), «Самое длинное путешествие» (1907) и «Комната с видом» (1908), каждый из которых получил высочайшую оценку прессы, и Форстера назвали одним из самых многообещающих молодых романистов в Англии. Благодаря публикации «Хауардз-Энд» в 1910 году Форстер занял свое законное место в первых рядах английской литературы. Несмотря на это, путь к успеху для Форстера не был легким, а сам писатель ощущал свою творческую беспомощность. Это было по большей части вызвано тем, что Форстер называл «усталостью от единственной темы, которую я могу и смею раскрывать — любовь мужчин к женщинам и наоборот». Не остался незамеченным его следующий роман «Арктические мечты». Писатель начал потихоньку работать над эротическими рассказами, «не для того, чтобы самовыразиться, а для того, чтобы пережить острые ощущения». Эти рассказы были опубликованы после смерти Форстера и вошли в сборник «Грядущая жизнь».
Поездка в Индию в 1912—1913 годах слегка пробудила Форстера от творческого сна. Но в 1913—1914 годах Форстер посетил защитника прав гомосексуалистов Эдварда Карпентера [9] и его любовника Джорджа Меррилла, вышедшего из рабочей среды. В какую-то минуту визита Меррилл нежно похлопал Форстера пониже спины, и результат был самым неожиданным. Смущенный Форстер писал: «Ощущение было новым, и я все еще помню его, как помню расположение моих давно выпавших зубов. Трудно сказать, какие ощущения были острее — психологические или физические. Казалось, через поясницу коснулись моих замыслов, не затрагивая мыслей. Если все так и было, то действие в стиле йоги полностью соответствовало мистицизму Карпентера и подтвердило постигнутое в ту самую секунду».
В результате этого постижения самого себя появился роман о геях «Морис», который Форстер написал в момент творческого озарения. В эпилоге этого произведения Морис, человек из высшего общества, исчезает в лесной чаще со своим любовником — простым парнем Алексом Скаттером. Это дань памяти отношениям Карпентера и Меррилла. Понимание того, что он не сможет опубликовать «Мориса», по крайней мере пока жива его мать, а может быть и никогда, усугубило творческую депрессию. Форстер посвятил роман «лучшим временам», и до конца его дней произведение оставалось неопубликованным.
Когда началась первая мировая война, Форстер был полон решимости изменить свою жизнь, которая, казалось, все больше заходила в тупик. И в таком состоянии писатель про работал в Международном Красном Кресте в Александрии, в Египте. В 1917 году Форстер встретил и полюбил обаятельного кондуктора трамвая по имени Мухамед эль Алл. Их любовная связь, которая длилась до 1919 года, пока Мухамед не женился, была первым в жизни Форстера сексуальным опытом, который принес писателю удовлетворение и, возможно, высочайшую эмоциональную наполненность. Форстер так никогда и не оправился от смерти Мухамеда, которого в 1922 году туберкулез свел в могилу.
В 1921 году Форстер совершил вторую поездку в Индию и целый год проработал личным секретарем магараджи Деваса. Они стали верными друзьями, и когда магараджа узнал о сексуальных пристрастиях Форстера, то любезно предоставил ему местного мальчика, чтобы доставить гостю удовольствие. Свой индийский опыт Форстер изложил в романе «Поездка в Индию» (1924), который тут же был признан шедевром. В глубине души писатель знал, что никогда больше не напишет другого романа.
Его внимание все более привлекали политические и социальные проблемы, особенно вопросы цензуры и гражданских свобод. В 1928 году Форстер был одним из тех, кто активно протестовал против запрещения противоречивого романа о лесбиянках «Колодец одиночества» Рэдклифф Холл [28]. На протяжении 30-х годов Форстер выступал против распространения фашизма и стал первым президентом Национальной комиссии по гражданским свободам. Очерк Форстера 1938 года «Во что я верю» был волнующим рассказом писателя о своей вере в приоритет ценности отношений между людьми над каким бы то ни было институтом. В этом эссе можно найти известное высказывание:

«Если бы мне пришлось выбирать между изменой родине и предательством друга, я надеюсь, что у меня хватило бы мужества изменить родине».

Во время второй мировой войны Форстер завоевал огромное уважение своими выступлениями на Би-Би-Си, в которых он неизменно проповедовал гуманистические принципы, лежащие в основе борьбы против фашизма и тоталитаризма; в то же время писатель четко выразил свои опасения, вызванные тем, что ради уничтожения тоталитаризма Англии самой придется стать тоталитарной страной. Очерки Форстера на эту тему вошли в сборник «Да здравствует демократия!» (1951).
В 1946 году после смерти матери и потери своего старого лома в Абингерс и графстве Суррей, Форстер переезжает в Книге-Колледж, где ему позволили жить благодаря давним дружеским связям. В последние годы Форстер продолжал научную работу, а также писал либретто для оперы «Билли Буд» Бенджамина Бриттена [73], поставленной в 1951 году.
В начале 1930-х годов круг друзей Форстера расширяется и туда входят люди из рабочего класса, а также выходцы из Кембриджа, общение с которыми было для него привычным. Особенно плодотворной была для Форстера сорокалетняя дружба с Бобом Бакингемом, семейным полицейским, жена которого нее благосклоннее относилась к присутствию Форстера в семье. Писатель умер 7 июня 1970 года и доме Ба-кингема в Ковентри. В 1971 году был наконец-то опубликован «Морис».
Воздействие Форстера осуществлялось по двум направлениям: во-первых, он был одним из самых значительных романистов первой половины XX века, и «Морис» (по которому в 1987 был снят фильм) стал новой точкой отсчета в литературе о гомосексуалистах; во-вторых, что, может быть, намного важнее, произведения Форстера были красноречивыми защитниками извечного гуманизма. Для таких людей, как Кристофер Ишервуд [60], Форстер был примером. Резко критикуя средства массовой информации за низкопоклонство премьер-министру Невиллу Чемберлену во время мюнхенского сговора в 1938 году, Ишервуд писал:

«Да, моя Англия — это Э.М.; антигерой с жидкими, цвета соломы усиками, со светло-голубыми, веселыми глазками ребенка и сутулостью пожилого человека... Пока одни призывают своих последователей быть готовыми к смерти, он просит нас жить, как если бы мы были бессмертны. И он сам поступает так, хотя и тревожится, и боится не меньше нашего, и ни на минуту не притворяется, что это не так. Он, его книги, его принципы — все это подлинные ценности, спасенные от Гитлера...»

Э.М. Форстер был одним из самых человечных общественных деятелей двадцатого века. Постоянное влияние на воззрения геев оказывает терпимая, милосердная, гуманная душа писателя, которая заполняет и слова, и дела Форстера.

59. МАРТА КЭРИ ТОМАС
[1857 - 1935]

Марта Кэри Томас родилась в семье состоятельных родителей 2 января 1857 года в Балтиморе, штат Мэриленд. Еще ребенком она имела четкие представления о самой себе, противоречащие тому «я», которое хотело видеть в ней общество. Как утверждают, Томас говорила так: «Я не собираюсь выходить замуж и преподавать в школе. Нельзя представить ничего хуже той жизни, которой обычно живет молодая леди». После учебы в квакерском пансионе для девочек Марта Томас продолжила обучение в колледже, несмотря на возражения своего отца, который говорил, что это неплохое заведение для девочек из среднего класса, но неподходящее для людей состоятельных. В 1877 году Томас получила в Корнуэлле степень бакалавра гуманитарных наук. Однако ее попытка заниматься в аспирантуре в Институте Джона Хопкинса закончилась неудачей, потому что ей запретили входить в аудиторию. Нимало не обескураженная, Томас со своей «преданной спутницей» Мами Гуин отправились в Европу, где в 1882 году была удостоена звания доктора философии в университете Цюриха.
Вернувшись с Гуин в Соединенные Штаты, Томас стала деканом факультета английского языка в недавно открывшемся женском колледже «Брина Моура». Между тем богатая филантропка по имени Мери Гарриетт влюбилась в Марту. Она пообещала миллионы для колледжа при условии, что Томас станет его директором. В 1894 году в возрасте тридцати семи лет Томас была избрана вторым директором «Брина Моура». В этой должности она проработала двадцать восемь лет.
Рассказ о том, как Томас ухитрялась лавировать, оказывая внимание двум претенденткам — Гуин и Гарриетт, оставил британский философ Бертранд Расселл, посетивший Марту в 1896 году:

«У Томас был колоссальный заряд энергии, вера в культуру, деловитость бизнесмена и глубокое презрение к мужскому полу... В «Брин Моуре» она была Зевсом, и все трепетали перед ней. Она жила с подругой, мисс Гуин, которая во всех отношениях была полной ее противоположностью... В то время, что мы жили у них, их отношения стали немного обостряться. Госпожа Гуин имела обыкновение уезжать раз в две недели дня на три домой, к семье, и едва она уезжала, тут же появлялась другая леди, мисс Гарриетт, которая исчезала как раз в тот момент, когда должна была вернуться мисс Гуин».

В 1904 году, когда Мами Гуин сбежала с профессором философии, Мери Гарриетт переехала к Томас и стала ее самым близким другом до конца ее дней. Мери умерла в 1915 году. Долгое пребывание Томас в должности директора «Брин Моура» не было безоблачным. Деспотичная и консервативная, Томас активно участвовала в разработке и внедрении программы обучения в колледже. На протяжении долгих лет своей работы Томас нередко вела баталии с преподавательским составом. Однако она твердо придерживалась своих взглядов на то, что в женском колледже должны быть такие же высокие требования, что и в мужском: «Девушки, — писала Марта, — могут учиться, размышлять, составлять конкуренцию мужчинам по самым серьезным аспектам литературы и науки и соображают ничуть не хуже мужчин». Если сравнивать Томас с Джейн Адаме [26], то, как пишет историк Лилиан Фэйдерман: «Философские выпады Томас не были демонстрацией того, что женщины могут спасти мир, потому что они отличаются от мужчин, причем в лучшую сторону, она скорее хотела показать, что женщины похожи на мужчин, что они такие же, как мужчины, и в результате заслуживают того, чтобы с ними обращались как с равными».
Томас проявляла живой интерес к образованию женщин в любых его проявлениях. От миллионов Гарриетт Марта смогла выделить средства Медицинской школе имени Джона Хопкинса при условии, что женщин в школу будут принимать наравне с мужчинами. В 1921 году Томас открыла Летнюю школу для работающих в промышленности женщин, где преподавание велось по новой методике общеобразовательных наук, разработанной с учетом обучения работающих горожанок. Томас была подругой Сюзан Б. Энтони [12]. Авторитет Марты в движении за предоставление женщинам избирательного права был необычайно высок. В 1908 году она стала первым президентом Национальной лиги работающих в колледжах женщин, выступающей за равные избирательные права. Особенно после 1920 года Томас активно проводила курс Национальной партии женщин. Она также одной из первых открыто выступала за необходимость внесения в Конституцию Соединенных Штатов поправок, касающихся равноправия.
Томас умерла 2 декабря 1935 года в Филадельфии.
Марта Кэри Томас была одним из основных деятелей в истории американского образования. Помогая становлению женских учебных заведений, Томас предоставила возможность десяткам тысяч женщин среднего класса приобрести знания и умения, необходимые для профессиональной работы. Профессия дала возможность вести независимый образ жизни, который в свою очередь сделал возможным собственный выбор, а это создало условия существования современных лесбиянок. Более того, женские учебные заведения нередко бывали теми убежищами, где лесбиянки могли жить полнокровной жизнью, что приводило в ужас сторонних наблюдателей, порицавших атмосферу этих заведений как рассадник греха. Годы, проведенные в женских учебных заведениях, наряду с системами интеллектуальной и эмоциональной поддержки нередко оказывали серьезное воздействие и полностью меняли жизнь тех женщин, которым посчастливилось учиться в этих учебных заведениях. Если бы в Америке еще до начала второй мировой войны была организована ассоциация лесбиянок, где создавались условия для развития современного общества лесбиянок, то она, несомненно, возникла бы на территориях «Брин Моура», «Маунт Гольока», «Смита и Вассара».

60. КРИСТОФЕР ИШЕРВУД
[1904 – 1986]

Кристофер Ишервуд родился 26 августа 1904 года в Англии в Хай Лейне. Отец его был офицером, талантливым музыкантом, актером-любителем и художником-аквалеристом. С детства Ишервуд жил со своей семьей в различных районах Великобритании в связи с частыми служебными переездами отца. Ишервуд обучался в школе Святого Эдмонда, в Хайндхеде, где познакомился с однокурсником по имени У.Х.Оден, с которым поддерживал дружбу на протяжении всей жизни. В 1924 году Ишервуд поступил в колледж «Корпус Кристи» в Кембридже, чтобы заняться изучением истории, однако через год он бросил учебу, не получив никакой ученой степени. Затем несколько лет Ишервуд давал частные уроки студентам, одновременно изучая медицину, и после двух семестров, в 1924 году, отправился в Берлин повидаться с Оденом, который уехал туда по настоянию родителей изучать немецкий язык. Бурная жизнь берлинских баров, где завсегдатаями были геи и мальчики-проститутки, произвела на Кристофера неизгладимое впечатление. Он остался и стал преподавать английский язык, одновременно собирая материалы, которые впоследствии вошли в книги: «Mr. Norris Changes Trains» (1935) («Господин Норрис пересаживается на другой поезд») и «Прощай, Берлин» (1939). Эти «Берлинские истории», в которых повествуется о неподражаемом Салли Боулзе, легли в основу известной пьесы Джона ван Дрютена «Я — камера», написанной в 1951 году, и фильма с таким же названием, снятого в 1955 году. В 1966 году на Бродвее осуществили постановку «Кабаре», а в 1972 году был снят фильм «Кабаре» с Лайзой Минелли в главной роли.
В 1932 году Ишервуд влюбился в юношу из рабочей среды по имени Хейнц. Ишервуд — один из писателей, которые мгновенно осознали последствия распространения фашизма. И когда в 1933 году Гитлер пришел к власти, Кристофер предусмотрительно покинул Германию. На протяжении последующих четырех лет Кристофер и Хейнц много путешествовали по Европе, которая вскоре оказалась под сапогом нацистов. И вот Хейнц возвращается в Германию, где подвергается аресту и попадает в тюрьму за гомосексуальные связи. Позже он становится солдатом немецкой армии. В это время Ишервуд и Оден, которые с 1925 года поддерживали интимные отношения, правда, без малейшего намека на серьезные чувства, начали работу над тремя пьесами. Наиболее известная из них — «Взлет «Ф-6» (1936). В 1938 году они отправляются в Китай. В результате этой поездки появилась другая совместная работа «Путешествие на войну» (1939).
1939 год, когда Гитлер вторгся в Польшу, стал новой точкой отсчета для всего мира. И в жизни Ишервуда также произошли перемены. Он переехал в Соединенные Штаты, где стал пацифистом и впервые познакомился с индусской философией веданта, проповедующей самоотречение и иллюзорность мира «реального». Несмотря на скептическое отношение к религиозным учениям в целом, Ишервуд убедился в необходимости духовного обновления материального мира. Постоянное изучение веданты серьезным образом повлияло на все работы Кристофера. Некоторое время он даже подумывал о монашестве в братстве Рамакришны.
На протяжении 1941—1942 годов Кристофер Ишервуд работал в лагере беженцев из Центральной Европы, который был организован в пригороде Филадельфии Американским комитетом помощи. Затем он переехал в Калифорнию и в последующие военные годы жил и учился в Братстве веданта в Южной Калифорнии. Он зарабатывал на жизнь тем, что писал сценарии к фильмам, а также редактировал со Свами Прабхавананда две публикации веданты: «Веданта и Запад» и «Веданта для современного человека». Кристофер также продолжал писать романы, такие, как «Ночной мир» (опубликован в 1954 году) и впоследствии признанный шедевром «Одинокий мужчина» (вышел в свет в 1964 году), самое удачное описание дня из жизни гея, которое когда-либо увидело свет.
В 1953 году Ишервуд встретил 18-летнего художника-портретиста Дона Бакарди и влюбился в него. Хотя все друзья Ишервуда были шокированы разницей в возрасте, существующей между любовниками, их отношения оказались на редкость стабильными и долговременными: они прожили вместе 33 года, вплоть до самой смерти Ишервуда, который скончался в возрасте 82 лет 4 января 1986 года в Санта-Монике в Калифорнии. Бакарди стал по праву известным и уважаемым художником. Несколько наиболее удачных рисунков были сделаны им с Ишервуда.
В 1971 году Ишервуд опубликовал книгу «Катлина и Франк» — биографию своих родителей, в которой объяснил истоки своей гомосексуальности. Она всегда оказывала влияние на его работы, но никогда ранее он не заявлял о ней так открыто. Рекламируя свою книгу по телевидению, он свободно повествовал о влиянии гомосексуальности на его жизнь и творчество. Впоследствии он стал активным борцом за права геев, появляясь на всех их митингах и демонстрациях. В 1976 году он написал «Кристофер и ему подобные» — в книге обобщен широкий взгляд на гомосексуализм; позднее она стала классикой культуры геев. К концу своей длинной жизни он стал, как писал его биограф КлодДж. Саммерс, «глубокоуважаемым деятелем, олицетворением современной англо-американской культуры геев, учителем мужества, который яро протестовал против диктата гетеросексуалов и без всякого стеснения выражал солидарность со всеми, ему подобными».
В этой «табели о рангах» я ставлю Кристофера Ишервуда выше, чем В.Одена, потому, что, с моей точки зрения, хотя Оден и был более значительной фигурой в литературном мире, чем Ишервуд, вклад его в культуру геев был гораздо меньше. Ишервуд сумел превратиться из заурядного художника-гея 30-х годов в спикера вновь появившегося движения геев 70-х. Оден оставался глухим к изменениям, происходящим вокруг него. К концу своей жизни он превратился в жалкую спившуюся пародию на ту яркую личность, которой он был в молодости. В тоже время Ишервуд продолжал развиваться как художник и как гей. В этом списке Ишервуд следует за Е.М.Форстером [58], которому он обязан в чисто профессиональном плане, хотя Форстер тоже кое-чему научился у Ишервуда. Но оба они стоят выше таких наиболее проблематичных фигур в культуре геев, как Пьер Паоло Пазолини [61] и Юкио Мисима [62].

61. ПЬЕР ПАОЛО ПАЗОЛИНИ
[1922 – 1975]

Пьер Паоло Пазолини родился в Италии, в Болонье, 5 марта 1922 года. Его отец был офицером итальянской армии, поэтому Пазолини учился в разных городах Северной Италии, где служил его отец. Он поступил в университет в Болонье, где изучал историю искусства и литературу.
Во время второй мировой войны его семья жила в бедной северо-восточной итальянской провинции Фриули, недалеко от городка Кассарса, где обычно в детстве он проводил свои летние каникулы. В 1945 году погиб его любимый брат Гвидо — он сражался в рядах Сопротивления и был убит. Пазолини очень тяжело переживал смерть брата, обвиняя себя в том, что не сумел удержать Гвидо дома.
Первый сборник поэзии Пазолини, опубликованный в 1942 году, был написан на фриулианском диалекте местных крестьян, чьим образом жизни, сохранившимся с древних времен, он восхищался. Этот сборник был первым проявлением ностальгии, сопровождающей всю его жизнь, по мирам, расположенным далеко в пространстве и времени от ужасов Италии XX века. Его опыт общения с фриульскими крестьянами привел к тому, что в 1948 году он вступил в коммунистическую партию и был назначен секретарем секции коммунистов в Сан-Джиованни, небольшом городке неподалеку от Кассарсы. Там же он стал уважаемым школьным учителем. Антикоммунистические клерикалы области предупреждали его: если он не прекратит свою политическую деятельность, его ждут большие неприятности.
И вот 22 октября 1949 года Пазолини было предъявлено обвинение в «развращении малолетних и в непристойном поведении на публике». Состоявшийся суд оправдал Пазолини в первом пункте данного обвинения, но не снял с него обвинения в непристойном поведении. Однако 2 года спустя он был оправдан и по этому пункту. К этому времени его карьера учителя была полностью разрушена, он был исключен из коммунистической партии. В это время он писал своему другу: «Мое будущее даже не черное, его просто не существует».
Называя себя «Рэмбо без корней», в 1950 году он уехал из Фриули в Рим, где и жил с матерью в полной нищете все пятидесятые. В этот период своей жизни он зарабатывал себе на хлеб тем, что снимался в эпизодических ролях в Синеситте, время от времени брал корректуру и иногда писал сам. К этому времени судьба подарила ему дружбу таких писателей, как Альберто Моравиа и Аттилио Бертолуччи (отца будущего режиссера Бернардо Бертолуччи, который с восхищением смотрел на Пазолини как на своего учителя). Пазолини жаждал не только дружбы, но и любви, поиски которой заставляли его бросаться в беспорядочные сексуальные связи. Он писал: «Нормальный человек может примириться (ужасное слово) с воздержанием, с потерянными возможностями, но что касается меня, трудности на пути любви превратили ее в самоцель, в навязчивую идею». Рим полностью отвечал его целям. Он писал в экстазе: «Здесь я в центре жизни, которая вся — сплошные мускулы, подобно перчатке, вывернутой наизнанку, которая раскрывается, как те песни, которые я всегда ненавидел... в человеческих организмах настолько чувствительных, что стали почти механическими; ни одна из христианских добродетелей — всепрощение, человеколюбие и т. д. — здесь неизвестны, а эгоизм принимает узаконенные уродливые формы... Рим, погруженный в ад borgate, великолепен».<
Именно в эти borgate, в трущобы Вечного города, Пазолини последовал за юношей, которого он любил. Две новеллы, которые он написал в это время — «The Ragazzi» (1955) и «Суровая жизнь» (1959), — изобилуют яркими образами людей — отбросов общества: воров, карманников, проституток, — которые он создал, основываясь на опыте, полученном на улицах. Эти работы принесли ему известность и одновременно вызвали скандал, закончившийся обвинением в непристойном поведении. Кроме новелл, в этот период он издал несколько томиков поэзии, высоко оцененных в литературном мире, такие, как «Gramsci's Ashes» (1957), «Религия моего времени» (1961), «Поэма в форме розы» (1964).
Убежденный в том, что кинематограф — это искусство будущего, в шестидесятых годах Пазолини начинает снимать художественные фильмы. Бернардо Бертолуччи заявил сразу после просмотра его фильма «Accattone» (1961): «У меня такое ощущение, что я присутствовал при рождении кинематографа». И в этом фильме, и в следующем «Mamma Roma» (1962) главными героями являются обитатели трущоб, ранее показанные в его новеллах. «Евангелие от Матфея» (1964) — строгий марксистский пересказ жизни Иисуса — стал одним из неоспоримых шедевров мирового экрана. За ним последовали «Hawks and Sparrows» (1966), «Царь Эдип» (1967), «Медея» (1969), восторженно принятая кинолента «Теорема» (1968), в которой эротический ангел, сыгранный Теренсом Стампом, прокладывает свой жизненный путь в буржуазном мире с потрясающим эффектом.
Широко известные судебные преследования за непристойность и богохульство сломали его карьеру — за двадцать лет он тридцать три раза представал перед судом. Девять его фильмов встретили серьезные препятствия со стороны цензуры, а его самого часто обвиняли, как правило бездоказательно, в нарушениях приличий. Каждый раз его оправдывали.
В начале семидесятых годов он путешествовал по Востоку — Ирану, Йемену, Непалу, — чтобы собрать материал к своей амбициозной «Трилогии жизни», состоящей из «Декамерона» (1971), «Кентерберийских историй» (1972), «Арабских ночей» (1973). В этих ярких, красочных и непристойных фильмах Пазолини пытался, по его словам, «противостоять как излишней политизации и утилитаризму левых партий, так и нереальности массовой культуры. Создавать фильмы, где вы можете найти естественное чувство тела, того физического начала, elan vital, которое было давно утеряно». По завершении своей «Трилогии жизни» Пазолини практически отрекся от своих фильмов, заявляя, что подобной сексуальности в реальной жизни не существует. И нет выхода из той тюрьмы, в которую заключен человек, кроме полного ухода от действительности. Последний фильм Пазолини «Salo: 120 дней Содома» — это кошмарное, непередаваемое словами явление садомазохистского секса, фашизма и насилия.
Пазолини был одной из наиболее выдающихся фигур социальной жизни Италии в шестидесятых-семидесятых годах. В своей регулярной колонке в миланской газете он часто высказывал не только правые взгляды, но также и модернистские либеральные мысли. В студенческих демонстрациях в мае 1968 года он был на стороне полиции. Он выступал против закона, вышедшего в Италии в 1974 году, который разрешил развод, оценивая его как победу «гедонистской идеологии общества потребления»; кроме того, он выступал против абортов. Сексуальная революция, заявлял он, превратила секс в «соглашение, необходимость, социальную обязанность, социальную заботу и неотъемлемую часть потребительского образа жизни».
Ранним утром 21 ноября 1975 года на пустыре в Остии, одной из трущобных окраин Рима, плотник обнаружил тело Пьера Паоло Пазолини, избитое до смерти и раздавленное собственным «Альфа-Ромео». В убийстве обвинили семнадцатилетнего юношу Джузеппе Пелози, который был задержан полицией за превышение скорости, когда он ехал на машине, принадлежащей Пазолини. Молодой человек пытался оправдаться: «Он желал вступить со мной в сексуальные отношения, а я этого не хотел». Это был один из тех юношей, чью никчемную жизнь Пазолини описал в своих новеллах и показал в своих фильмах еще двадцать лет назад.
Критика Пазолини современного буржуазного общества в новеллах, фильмах и эссе получила огромный резонанс далеко за пределами его родной Италии. Его смерть ужаснула мир, отозвалась в сердце каждого представителя общества, которое Пазолини так часто скандализировал. Это была сложная и беспокойная личность во всех отношениях. Его политические взгляды, его чувства, его сексуальность — все было практически неприемлемо для обычного человека. Отказ Пазолини жить в рамках общепринятой морали в сочетании со страстным непрекращающимся поиском истины привел к тому, что и его жизнь, и его творчество стали подлинным и бесценным наследием для геев и им подобных. Как Жан Жэне [45], и Юкио Мисима [62], Пазолини был изгоем в самом страшном смысле этого слова.