АДИНАТО́Н. См. ИМПОССИБИЛИЯ

 

АДРЕСА́НТ (от нем. adressant – ‘отправитель’) – отправитель текстового сообщения. Понятие А. появляется в труде М.М. Бахтина «Эстетика словесного творчества» [Бахтин 1979]. А.– лицо, инициирующее коммуникативный акт и имеющее основной целью привлечь внимание адресата к объекту речи. Р. Якобсоном была предложена линейная модель для описания информационного процесса, которая включает передающего информацию (А.), принимающего информацию (адресат) и канал связи между ними (сюда можно отнести структуры, при помощи которых осуществляется коммуникация). «Мы стремимся выявить код, общий для адресанта и адресата, мы стремимся найти общие черты, а также различия между операциями кодирования, осуществляемыми адресантом, и способностью декодирования, присущей адресату» [Якобсон 1985: 173]. Ю.М. Лотман также акцентирует внимание на механизме «дешифровки», определяя его как «призрачный», т.к. он перестаёт быть заметным как для А., так и для адресата [Лотман 1973].

Современные исследователи обращают особое внимание на то обстоятельство, что широта восприятия информации, сообщаемой А., зависит от «богатства тезауруса адресата» [Кухта 2004]. Кроме того, концепция «языковой личности», выдвинутая Ю.Н. Карауловым [Караулов 2003], включает в себя и понятие А.

Коммуникация, инициируемая А., предполагает речевое воздействие, имеющее целью вызвать определённую реакцию адресата. Во избежание коммуникативной неудачи А. стремится предугадать возможный контрсценарий (непредвиденную, нежелательную ситуацию, которую может создать адресат, в частности, критику А., опровержение его тезисов [Котов 2001]).

Внешний А. – тот, кто сообщает информацию и адресанту, и адресату. Напр., если коммуникация осуществляется между политическим деятелем, обозревателем и слушателем, внешним А. будет политический деятель, если обозреватель доносит до слушателя его комментарий.

Последовательный А. – А., сообщающий о чём-либо адресанту. В случае, если пресс-секретарь передаёт представителям СМИ слова политического деятеля, то последний и будет последовательным А.

Лит.: Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979; Васильев Л.Г. Текст и его понимание. Тверь, 1991; Дейк Т.А. ван, Кинч В. Стратегии понимания связного текста // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 23. М., 1988; Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М., 2003; Котов А.А. Лингвистические модели эмоциональной речи: Термины. URL: www.harpia.ru/terms.html; Кухта М.С. Модели восприятия информации в вербальных и визуальных текстах // Вестник ТГПУ. 2004. Вып. 3 (40). Сер. Гуманитарные науки (Филология); Лотман Ю.М. О содержании и структуре понятия «художественная литература» (1973) // Избранные статьи: В 3-х тт. Т. 1. Таллин, 1992; Тарасова И.П. Структура смысла и структура личности коммуниканта // Вопросы языкознания. 1992. № 4; Якобсон Р.О. Избранные работы. М., 1985.

Т.Б. Аверина

АДРЕСА́Т – второй участник коммуникации, гипотетически смоделированный потребитель и интерпретатор сказанного/написанного адресантом. В устном общении А. проявляется непосредственно, как второй участник диалога. Учитывая, что языковое общение в любой форме в принципе диалогично (см. Диалогичность) и является двусторонним процессом, в письменной речи А., или, по терминологии М.М. Бахтина, Другой, проявляется опосредованно, как получатель речи и как второй участник текстообразующей деятельности, предопределяющий многие её свойства.

Характеризуя разнообразие возможных А. высказывания, M.M. Бахтин писал, что А. «может быть непосредственным участником-собеседником бытового диалога, может быть дифференцированным коллективом специалистов какой-нибудь специальной области, может быть более или менее дифференцированной публикой, народом, современниками, единомышленниками, противниками и врагами, подчинённым, начальником, низшим, высшим, близким, чужим и т.п., он может быть и совершенно неопределённым неконкретизированным другим (при разного рода монологических высказываниях эмоционального типа) – все эти виды и концепции адресата определяются той областью человеческой деятельности и быта, к которой относится данное высказывание» [Бахтин 1979: 275]. Стилистические исследования воздействия фактора А. в разных сферах общения – научной [Кожина 1986; Красавцева 1998; Дускаева 1998], художественной [Амвросова 1984; Карпенко 1991], публицистической [Дускаева 1995], официально-деловой [Дускаева 2010], религиозной [Мишланов, Салимовский 2010] – показали, что в каждом функциональном стиле формируется своя концепция А., определяемая целями и задачами общения в данной сфере. Более того, своя концепция А. и у речевых жанров [Дускаева 2004б].

Многоаспектнее, чем в других функциональных стилях, гипотеза А. в текстах СМИ, поскольку здесь она отражает не только точку зрения, представление о смысловом поле читателя, уровне его осведомлённости, т.е. когнитивные характеристики, но и целый ряд других, эмоциональных, поведенческих сторон. В творческом процессе по созданию текста СМИ проявляется и отражается активность А., во-первых, в том, что необходимость удовлетворять его информационные запросы задаёт круг тем и проблем публикации. В речевой структуре текста такое влияние автор представляет в форме гипотетических или вербализованных вопросов, номинации актуальных проблем. Текст создаётся как ответ на предполагаемые вопросы и запросы аудитории, устраняет неопределённость в её знании, даёт более или менее полные представления о мире и изменениях в нём.

Во-вторых, влияние аудитории проявляется в том, что для эффективности воздействия адресант отражает, учитывает всё многообразие её мнений, оценок, эмоций. Включение аудитории в коммуникативный процесс обязательно, хотя и проявляется оно в тексте по-разному. Степень включённости аудитории в коммуникацию тоже различна в разных жанрах. Наиболее значительна роль А. в интерактивных жанрах (в «прямых линиях», подборках писем, вопросах читателей). Активность А. в монологических текстах ниже, но всё же велика. Здесь его позиция передаётся в виде моделируемого читательского высказывания, формирующего так называемые микродиалоги. Более того, читатель нередко становится предметом изображения в публицистическом тексте. Автор, вводя реплики читателя в текст, передаёт его предполагаемую смысловую позицию.

В-третьих, влияние аудитории на информационный процесс проявляется и в том, что в речевой общественной практике разработан ряд весьма разнообразных тактик учёта особенностей предполагаемого А., для того чтобы усвоение предлагаемой журналистом информации (выработка оценки, отношения, запоминание, актуализация)происходило под его воздействием. В целях эффективности коммуникации воздействие осуществляется так, как будто предупреждается возможное «сопротивление», идущее со стороны гипотетического читателя. Тем самым автор, стремясь быть понятым, отвечает на предполагаемые возражения, недопонимание моделируемого А. и т.п. Вот почему преодолеть гипотетическое «сопротивление» в текстах СМИ помогают открытое выражение собственной позиции, социальная оценочность, побудительность, аргументированность, полемичность, доступность изложения, позволяющие сделать журналистское выступление прагматически адекватным.

Важно учесть, что непонимание, несогласие и прочие моделируемые проявления «сопротивления» А. чрезвычайно разнообразны, потому что автор ориентируется на массовую аудиторию, а значит, на весьма многогранное общественное мнение. Не случайно теоретики журналистики сущностной чертой публицистики считают полемичность, проявляющуюся в особом взаимодействии авторской и читательской позиций − «противостоянии», преодолении возможных моментов «сопротивления» читателя. Более того, воздействие в СМИ рассматривается как предупреждение возможного «сопротивления» воздействию.

Ориентация на адресатную смысловую позицию включается в творческий процесс как целевая установка субъекта речи, а в речевой структуре публикаций прямо или косвенно отражаются представления автора об А. Позиция А. проявляется прямо:

1) как стимулирующее активность побудительное и вопросительное взаимодействие с ним, как прямое обращение к А. с помощью местоимений и глаголов второго лица: Но, согласитесь, если один и тот же товар можно продать дважды, кто сказал, что его нельзя продать трижды? (НГ. 11−13.08.03) … Представьте себе на минуточку, что произошло бы в стране, выйди в свет Указ «О сокращении бюджетников и об уменьшении им зарплаты»? (АиФ. 13−21.01.1998) или местоимений и глаголов первого лица мн. числа: Согласимся, что уже на уровне обыденного сознания кровопролитие – не женское дело: вспомним хотя бы дебаты по поводу возможности женской службы в армии (НезГ. 08.08.2003); Но, может, вспомним всех бросивших и забывших своих детей … Вспомним и другую статистику – разводов, и ту жестокость, с которой расстаются люди... (Изв. 02.02.93);

2) как отражение в тексте гипотетической позиции читателя, в случае появления смоделированных с помощью средств передачи чужой речи микродиалогов «автор – читатель»: Старик Зигги… очень хорошо описал психологические последствия подписания в Харькове украинско-российских соглашений... Вдумчивый читатель может возразить: Фрейд давно мёртв, поэтому он никак не мог комментировать визит Дмитрия Медведева в бывшую вторую столицу Украины. А мы ответим: да, мёртв. Но дело его живёт! И, как выяснилось, здорово помогает точно диагностировать клинические процессы, происходящие в довольно запущенном «организме» блока имени Юлии Владимировны (Newsland // www.newsland.ru/news/detail/id/494836/).

Возможно и косвенное выражение позиции адресата, которое проявляется: в фиксации его воображаемого присутствия: У многих читателей вызовет интерес поправка в статью 98, которая разрешает работать по совместительству в том же самом учреждении, но за пределами установленной продолжительности рабочего дня (Труд. 19.08.2003) – в примере побуждение к когнитивной активности представлено моделированием предполагаемой активности читателя;

3) в экспрессивности– полемичности, оценочности, акцентности, сигнализирующих о предназначенности речи определённому адресату: Анекдоты насчёт белорусского менталитета помнят все ещё с перестроечных времен. Про кнопки, подложенные на кресла депутатов Верховного Совета СССР: все в знак протеста покинули парламент, а белорус поерзал-поерзал – да и остался. Или вот такое психологическое наблюдение: белорусы, мол, способны выйти на улицу, только если в стране начнётся голод, а голода не будет никогда, поскольку запасы картошки в Белоруссии безграничны. Это всё чушь собачья. Белорусы – протестный народ. В XIX веке восстания в Белоруссии вспыхивали каждые 30 лет – как только вырастало новое поколение мужчин. И партизанское подполье во время Отечественной войны самым сильным было в Белоруссии. Так что пусть подвинутся на краешек те, кто считает, что к нам можно прикасаться лишь носком сапога или ментовской дубинкой. Дубинка – дура. И те, кто считает белорусский народ мямлями, – тоже дураки (НГ. 15.04.2003);

4) в разговорности, выдающей речевую ориентацию на «своего читателя»: Счастья полные сандалики: В Лондоне, в аукционном доме Сотбис, состоялись «русские торги»: … Сбылось наконец! Триумф! Русское искусство заняло достойное место на пиру жизни (НезГ. 23−24.05.2003).

Лит.: Амвросова С.В. Языковые средства полифонии в художественном тексте (на материале английских романов ХХ века): КД. М., 1984; Арутюнова Н.Д. Фактор адресата // Изв. АН СССР. Сер. лит. и языка. 1981. № 4; Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979; Дускаева Л.Р. Диалогичность как функциональная семантико-стилистическая категория // Очерки истории научного стиля русского литературного языка XVIII-XX вв. в 3-х тт. Т. 2. Пермь, 1998; Дускаева Л.Р. Диалогическая природа газетных речевых жанров. Пермь, 2004; Дускаева Л.Р. Концепция адресата газетных речевых жанров // Вестник МГУ. Сер. 10. Журналистика. 2004. № 1; Дускаева Л.Р., Протопопова О.В. Стилистика официально-деловой речи. М., 2010; Каминская Т.Л. Адресат в массовой коммуникации. В. Новгород, 2008; Карпенко Е.П. Внутренний диалог в лирической поэзии ХХ века: КД. М., 1991; Кожина М.Н. О диалогичности письменной научной речи. Пермь, 1986; Красавцева Н.А. Выражение диалогичности в письменной научной речи (на материале английского языка): КД. Пермь, 1987; Мишланов В.А., Салимовский В.А. Диалогичность церковно-религиозных текстов // Вестник ПГУ. Российская и зарубежная филология. Вып. 6 (12). 2010; Полонский А.В. Категориальная и функциональная сущность адресатности: ДД. Орёл, 2000; Шмелёва Т.В. Диалогичность модуса // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. 1995. № 5.

Л.Р. Дускаева

 

АДРЕСА́ЦИЯ РЕ́ЧИ –это учёт говорящим уровня культуры, знаний, интересов, социального статуса и других качеств адресата (собеседника), умение вовлечь его в процесс общения, достичь определённого (а в подготовленной речи заранее запланированного) уровня воздействия на Адресата (см.). Адресат при этом (даже в монологической речи) становится существенно значимым участником общения. От понимания со стороны адресата во многом зависит эффективность и успешность речевого взаимодействия. Таким образом, А.р. (ориентированность речи на адресата), заботу о нём следует признать важной характеристикой эффективного гармоничного общения (см. Интимизация повествования).

Средства А.р. многообразны. Задача говорящего – отобрать наиболее целесообразные в конкретной речевой ситуации. Они должны помочь говорящему реализовать его замысел, наиболее полно отразить авторскую позицию и максимально активизировать внимание, мыслительную деятельность, а иногда и чувства собеседника. Выбор тех или иных средств во многом зависит от формы речи, её стилевой и жанровой принадлежности.

Основными средствами А.р. являются обращения, мы- и вы- высказывания, императивные речевые акты, риторические вопросы и восклицания, вопросно-ответные единства, которые используются и в монологической речи, где являются средствами имитации естественного диалога и др. Эти средства широко используются и в художественной, и в публицистической речи, и в повседневном общении.

Говорящий/автор может подчеркнуть общность интересов с помощью местоимения мы. Тем самым он демонстрирует, что собеседник/читатель является его партнёром, единомышленником, «своим», разделяющим его взгляды: Кто мы, каким идеям служим и во имя какого будущего расстаёмся с прошлым?; Нас такими обещаниями кормят уже лет двадцать; Мы начинаем учиться на ошибках прошлого, не повторять их.

Проявлением заботы об адресате является вовлечение его в диалог с говорящим/автором даже в монологическом тексте. Фактически имитируя диалог, он акцентирует интерес к адресату: С чего начать нам? С законов? Кажется, рановато. При этом используются самые разнообразные конструкции согласия/несогласия. Речевой этикет требует выражения этих смыслов достаточно корректно, мягко. Слишком категоричное, безапелляционное несогласие может оттолкнуть собеседника/читателя и привести к коммуникативной неудаче. Эффективнее использовать средства так называемого «возражения под видом согласия» (А.Д. Шмелёв). Это показатель стремления к сотрудничеству, к поискам точек соприкосновения во взглядах: Да, Россия движется к западному образу жизни и ценностям, но движется «задом наперёд», согреваясь проклятиями в адрес Запада (РГ. 31.05.2005).

Средством А.р. являются и многочисленные вопросы, обращённые автором к читателю. Они могут быть эмоционально-оценочными, усиливающими эффект воздействия на адресата/читателя, подчеркивающими общность взглядов на обсуждаемую проблему: У нас есть сегодня даровитые деятели крупного калибра в рядах правых? А левых? А среди губернаторов? А среди промышленников и предпринимателей? Вот такое у нас положение на кадровом фронте (ЛГ. 2001. № 6).

В письменной речи начинать диалогическое единство могут вопросы-размышления, как будто обращённые автором к самому себе, а на самом деле направленные на активизацию аналитической деятельности читателя. Автор фактически предлагает адресату поразмышлять вместе с ним над обсуждаемой проблемой: Чем в трудное для народа время озабочена власть? Бесконечными реформами; Какими делами заслужили они высокие посты? (ЛГ. 2004. № 34); Допустим, что напишут про суды. Сделают закон юридически чистым. Проголосуют. Но вот как будет работать? (Изв. 09.09.2004).

Особую роль в адресации играют Риторические вопросы (см.). Они, с одной стороны, используются говорящим/автором для придания своим аргументам большей убеждающей силы, для более эффективного воздействия на собеседника, с другой – вовлекают его в обсуждение какой-л. проблемы, заставляя и его задуматься вместе с автором: Он что, царь, чтоб устраивать свадьбу в государственном заповеднике? (МК. 08.05.2004); Да как мы можем «безнадёжно отстать», если у нас кадры, которые нарасхват в ведущих западных лабораториях? (ЛГ. 2001. № 39).

Одним из средств А.р. являются конструкции, которые облегчают понимание сообщения, ориентируют читателя, объясняют движение мысли говорящего/автора, логический ход его рассуждений. Именно они помогают собеседнику/читателю выделить, обратить внимание на наиболее важные суждения: Сейчас я расскажу, как это всё происходило, чтобы вам стала ясна моя позиция. Иногда говорящий/автор прибегает к прямым призывам к адресату, с помощью которых актуализирует его внимание, апеллируя к интеллектуальной или эмоциональной «общности» с ним: Кто в этом смысле может предложить на Украине кого-то лучше Юлии Тимошенко? Назовите имена! Вот видите, самим смешно (РГ. 29.09.2005); Конструкции, указывающие на логическую последовательность мыслей говорящего, позволяют собеседнику следить за ходом его рассуждений, помогая лучше понять его позицию, акцентируют внимание адресата на теме сообщения, называя её. Говорящий также заявляет о своём коммуникативном намерении, которое становится понятным, очевидным для адресата: во-первых, во-вторых, наконец, итак, с одной стороны, с другой стороны, кстати, кстати говоря, между прочим и под.

В речевом общении говорящий использует и такие разнообразные средства демонстрации партнёрства с адресатом, как призывы к умственной и эмоциональной солидарности, к активизации внимания: знаете, понимаете, подумайте, согласитесь, представьте, вообразите, можете себе представить, поймите, поверьте мне, заметьте, послушайте.

В научной речи, особенно в её письменной разновидности, ведущую роль в А.р. играют различные способы введения чужой речи (цитация, ссылки, сноски), усиливающие доказательность сообщения; таблицы, схемы, иллюстрации и другие средства, помогающие адресату понять суть сообщаемого: См. табл. 3; Как уже было сказано выше; Более подробно читайте об этом в [Русская грамматика 1980].

Несколько иначе свойство обязательной А.р. представлено в деловой речи. Фактор адресата и здесь должен постоянно учитываться: хорошая деловая бумага или документ должны быть максимально понятны и удобны адресату, должны содержать перечень вопросов и рубрик, на которые может однозначно и самостоятельно ответить рядовой адресат.

Лит.: Арутюнова Н.Д. Фактор адресата // Известия АН СССР. Сер. литературы и языка. М., Т. 40. № 4. 1981; Кожина М.Н. Диалогичность письменной научной речи. Пермь, 1986; Михальская А.К. Основы риторики. Мысль и слово. М., 1996; Федосюк М.Ю. Об основной тенденции развития стилей русской речи в ХХ веке // Речеведение. В. Новгород, 2000; Формановская Н.И. Коммуникативно-прагматические аспекты единиц общения. М., 1998; Хорошая речь: сб. ст. Саратов, 2001.

М.А. Кормилицына

Академи́ческое красноре́чие – раздел Частной риторики (см.), в котором изучаются теория и практика образцовой лекторской речи в высшей школе. А.к. начало складываться в России с появлением первого университета и академической научной школы. Его основателем по праву можно считать М.В. Ломоносова, написавшего о «публичных речах» в академическом собрании в своём «Кратком руководстве к красноречию». О публичном красноречии самого Ломоносова вспоминает Н.И. Новиков: «Слог Ломоносова был великолепен, чист, твёрд, громок и приятен, нрав он имел весёлый, говорил коротко и остроумно и любил в разговорах употреблять весёлые шутки». Д.И. Фонвизин также отмечал «великое его красноречие». Традиции А.к. развиваются в университетском образовании России и фиксируются в воспоминаниях о лекциях и творческих биографиях выдающихся учёных, описание личностей которых, как правило, включает описание характера их речи. Такие воспоминания имеются о многих заслуживающих внимания учёных-педагогах. Так, А.И. Герцен вспоминает о Т.М. Грановском: «Господин Грановский читает довольно тихо, орган его беден, но как богато искупается этот физический недостаток прекрасным языком, огнём, связующим речь, полнотою мысли и полнотою любви, которые очевидны не только в словах, но и в самой благородной наружности доцента!... Главный характер чтений Грановского: чрезвычайно развитая человечность, сочувствие, раскрытое ко всему живому, сильному, поэтическому, − сочувствие, готовое на всё отозваться; любовь широкая и всеобъемлющая, любовь к возникающему, которое он радостно приветствует, и любовь к умирающему, которое он хоронит со слезами» (цит. по кн. [Этюды 1974: 11−12]).

Подобные выразительные воспоминания, ярко рисующие образы ораторов русского А.к., находим в мемуарах студентов и преподавателей русской высшей школы во все периоды её существования – и это первый основной источник для складывающейся теории русского А.к. Такие материалы имеются о филологах И.И. Срезневском, Ф.И. Буслаеве, историках С.С. Соловьёве, В.О. Ключевском; в ХХ в. находим воспоминания о филологах-академиках А.А. Шахматове, Л.В. Щербе, В.В. Виноградове [Русское и славянское языкознание 1980]. В сущности, каждая научная школа в любой области знания так или иначе описывает и характеризует речь своих лидеров, выдающихся представителей, давая характеристику личности учёного и его речи.

Вторым источником по праву должны считаться сами речи профессоров и преподавателей русской высшей школы. Первым таким изданием стали «Речи профессоров Московского университета», опубликованные С.П. Шевырёвым. Публикации лекций свидетельствуют обычно не только о составе знаний или теоретических научных сведениях, которые излагает учёный, но также показывают читателю индивидуальный стиль научного изложения, которым обладает, как правило, любой выдающийся представитель науки в своей области. Кстати, лекции выдающихся учёных обычно стенографически записывались, а затем издавались − таким образом для потомства сохранились многие выдающиеся произведения научной лекторской словесности, напр., «Чтения о словесности» профессора И.И. Давыдова 1837 года в 4-х тт., лекции Ф.Ф. Фортунатова, А.А. Потебни.

В настоящее время А.к. может рассматриваться как один из видов или жанров педагогического общения, включающий также особенности диалогового общения со слушателями. Речь лектора теперь нередко сопровождается использованием технических средств, но это никак не отменяет потребности в сохранении лучших традиций русского А.к., которое всегда состояло в передаче подлинного научного знания в привлекательной для аудитории устно-речевой форме.

Лит.: Аннушкин В.И. Учебная риторика // Риторика. Вводный курс. М., 2008; Ломоносов М.В. Краткое руководство к красноречию. ПСС. Т. VII. М., 1952; Русское и славянское языкознание в России середины ХVIII−ХIХ вв. Л., 1980; Чихачёв В.П. Лекторское красноречие русских учёных XIX века. М., 1987; Этюды о лекторах. М., 1974.

В.И. Аннушкин

 

АККУМУЛЯ́ЦИЯ (от лат. akkumulāre – ‘нагромождать, собирать’) – стилистический приём множественного перечисления, нагнетания членов, частей предложения и – реже – целых предложений, обозначающих какие-л. части, детали, признаки, действия или другие аспекты некоего сложного целого с целью его объёмной характеристики. Напр.: В самом деле, американские свадьбы, роды, похороны, трудовые будни, совокупления, воскресные мессы, споры о том, кто был лучшим президентом США, и представляют собой парад, идущий под звуки уличного оркестра. <…> Впереди – полицейские на юношеских велосипедах. За ними – старинные автомобили с намёком, что в Америке есть история. За ними – девочки-акробатки возраста моей Лорочки, обещающие Америке будущее. Дальше – бесконечная, строго организованная вакханалия. Она состоит из членов яблочного фестиваля, местных каратистов, работников химчистки Bluff Country, автомехаников, почтальонов, медсестёр. В неё вливаются заслуженные польские американки, искусственная чёрно-белая корова, команда пенсионеров на роликах, конгрессмен, клоуны, масоны, монахини с голыми пятками, национальная гвардия из империалистического комикса, воспитанники средних школ, боящиеся сделать неверный шаг и потому идущие вперед с выпученными глазами. Парад завершают холёные бездомные собаки с табличками, где и как их нашли. (Виктор Ерофеев). А. здесь выполняет описательно-изобразительную функцию.

Изобразительный аспект этой функции может доминировать в конструкциях, изобилующих словами с конкретным (предметным, вещественным) значением, напр., эпитетами: Как зима беспредельна! У льда одного сколько ликов! Кувыркающихся, составляющихся из бликов… С убегающим взглядом, вертящихся, как на шарнирах, акварельных, игрушечных, радужных, линзообразных… Сколько ликов и видов! То сыростью нежных и сирых, то по-царски алмазных, то нищенски-бедных и грязных… Сколько ликов у льда! Он бывает пушистым, облегчённым, серым, сетчатым, перистым, мокрым, весенним, сечёным, чёрным, пильчатым, ржавым, дыханьем тепла омрачённым, мутным, грозным, слепым… С чем-то красным, внутри запечённым… (Н. Матвеева).

Изобразительность уступает место характеризующему началу, если в аккумулятивном перечислении преобладает лексика абстрактного или, во всяком случае, непредметного типа: Век девятнадцатый, железный, / Воистину жестокий век! / Тобою в мрак ночной, беззвездный / Беспечный брошен человек! / В ночь умозрительных понятий, / Матерьялистских малых дел, / Бессильных жалоб и проклятий, / Бескровных душ и слабых тел! / С тобой пришли чуме на смену / Неврастения, скука, сплин, / Век расшибанья лбов о стену / Экономических доктрин, / Конгрессов, банков, федераций, / Застольных спичей, красных слов, / Век акций, рент и облигаций, / И малодейственных умов, / И дарований половинных / (Так справедливей – пополам!) / Век не салонов, а гостиных, / Не Рекамье, – а просто дам… / Век буржуазного богатства / (Растущего незримо зла!). / Под знаком равенства и братства / Здесь зрели тёмные дела… (А. Блок).

Подбор лексики с определённого рода эмоционально-оценочными коннотациями в сочетании со специфическими усилительными приёмами (такими, как повторы разного рода, изоколон, анафора, эпифора, антитеза, инструментовка и др.) даёт возможность использовать А. для выражения эмоционального состоянии: – Где село?! – закричал доктор с ненавистью к метели, кладбищу, к дураку и ротозею Перхуше, невесть куда заехавшему, к своим мокрым, мёрзнущим в сапогах пальцам ног, к тяжёлому, облепленному снегом пихору, к дурацкому самокату с дурацкой расписной спинкой и дурацкими карликовыми лошадьми в дурацком фанерном капоре, к проклятой эпидемии, занесённой в Россию какими-то сволочами из далёкой, богом забытой и ни одному русскому человеку к чертям собачьим не нужной Боливии, к учёному-проходимцу и резонёру Зильберштейну, выехавшему на почтовых и не подумавшему о коллеге, докторе Гарине, а озабоченному только своей карьерой, к этой бесконечной дороге, окружённой сонными сугробами, со зловеще струящейся поверху змеёй-позёмкой, к этому беспросветному серому небу, худому, как решето, глупой лыбящейся масляннороже, лузгающей семечки на завалинке бабы, небу, беспрестанно и беспрерывно сеющему, сеющему и сеющему эти проклятые снежные хлопья (В. Сорокин); создания комического эффекта: У нас с Анатолием Алексеевичем Трушкиным очень много общего (как известно, любое приветствие юбиляру – это лишь повод поговорить о себе самом). Трушкин сначала работал инженером, и я работал. Трушкин потом учился на писателя, и я учился. Трушкин писал для «Кабачка 13 стульев», и я писал. Трушкин выступал в телепрограмме «Вокруг смеха», и я выступал. Трушкин стал лауреатом премии «Золотой теленок» «Литературной газеты», и я стал. Трушкин объездил с выступлениями всю страну, и я объездил. Трушкин удостоен персонального тома в «Антологии сатиры и юмора России XX века», и я удостоен. Трушкин много лет живет с одной женой, и я очень много. Трушкину стукнуло семьдесят лет, и мне ещё раньше стукнуло. Ну вот поговорил о себе, теперь надо хоть немного поговорить и о юбиляре (А. Инин) и т.д.

А. используется преимущественно в художественной речи (прозе и поэзии), реже – в публицистике.

Лит.: Клюев Е.В. Риторика (Инвенция. Диспозиция. Элокуция): учеб. пособие. М., 1999; Хазагеров Т.Г., Ширина Л.С. Общая риторика и Словарь риторических приёмов. Ростов н/Д, 1999; Энциклопедический словарь-справочник. Выразительные средства русского языка и речевые ошибки и недочёты / под ред. А.П. Сковородникова. М., 2005.

А.П. Сковородников