Николай I. Укрепление власти самодержца и усиление централизации государственного управления. — Политика в отношении Царства Польского и Великого княжества Финляндского. Польское восстание.
К вечеру 14 декабря 1825 г. восстание, в котором участвовало несколько гвардейских частей, было подавлено. Однако напряженная обстановка в Петербурге сохранялась. В ночь с 14-го на 15-е и утром 15 декабря на улицах Петербурга продолжали располагаться верные правительству войска, а их начальники пребывали в состоянии тревожного ожидания.
В Зимнем дворце Николай I и его ближайшее окружение лихорадочно решали, как истолковать восстание 14 декабря. В ночь на 15 декабря граф Д. Н. Блудов по распоряжению Николая 1 «поспешно, тут же, не выходя из его (Николая I. —Авт.) кабинета»,1 составил текст, излагавший официальную версию событий 14 декабря и на следующий день напечатанный в «Прибавлениях к Санкт-Петербургским ведомостям». «Печальное происшествие», омрачившее «вожделенный день», было представлено в нем как дело рук нескольких «безумцев», которые «не нашли себе других пособников, кроме немногих пьяных солдат и немногих же людей из черни, тоже пьяных».2 В тот же день К. В. Нессельроде известил иностранных дипломатов, что приглашает их 16 декабря, чтобы познакомить с составленным императором «описанием вчерашних событий» до того, как оно будет опубликовано. Впрочем, иностранные дипломаты очень быстро оценили серьезность и действительную картину восстания 14 декабря.3 Вскоре и Николай I счел более целесообразным признать наличие политических целей у руководителей восстания, что и было им сделано в Манифесте 19 декабря, в речи, обращенной к иностранным дипломатам, приглашенным на частную аудиенцию в Зимний дворец 20 декабря, в беседах с иностранными послами. На этот раз Николай I представил восстание 14 декабря как часть заговора, угрожавшего всей Европе, а в России возникшего под влиянием идей, пришедших из-за границы. Обращаясь к иностранным послам, он сказал: «Революционный дух, внесенный в Россию горстью людей, заразив-
1 Вигель Ф. Ф. Записки. М., 1928. Т. 2. С. 269—270.
2 Прибавление к Санкт-Петербургским ведомостям. 1825. 15 дек. № 100.
3 Ангран П. Отголоски восстания декабристов во Франции // ВИ. 1952. № 12.
101 — 102.
шихся в чужих краях новыми теориями, пустил несколько ложных ростков и внушил нескольким злодеям и безумцам мечту о воз-i можности революции, для которой, благодаря Бога, в России нет данных. Вы можете уверить ваши правительства, что эта дерзкая попытка не будет иметь никаких последствий».4 Как видим, Ни-; колай I заговорил теперь о том, что «злодеи» имели «мечту о возможности революции». Одновременно он давал понять, что, подавив восстание на Сенатской площади, он спас от революционной опасности всю Европу. Тем самым он старался и успокоить серьезно озабоченные правительства европейских стран, и одновременно продемонстрировать твердость собственного положения.5
Император, вынужденный признать перед лицом иностранных дипломатов, что восстание 14 декабря — не стихийный бунт, должен был и сам осознать этот факт. Н. К. Шильдер писал: «Рассказывают, что император Николай под впечатлением первых допросов, сделанных в его присутствии арестованным декабристам, обратился к великому князю Михаилу Павловичу со словами: „Революция на пороге России, но, клянусь, она не проникнет в нее, пока во мне сохранится дыхание жизни, пока, Божиею ми-; лостью, я буду императором!"».6
Николай I мог мыслить себя лишь самодержцем, власть которого никем не ограничена. Он не желал терпеть около себя кого-либо, кто мог бы походить на «великого визиря». Скорее всего поэтому, да еще и по причине давней взаимной неприязни одним из первых, кто потерял свое прежнее положение, был А. А. Аракчеев, всесильный временщик в последние годы царствования Александра I. Через 6 дней после вступления Николая I на престол, 20 декабря 1825 г., он был отстранен от «заведования общегосударственными делами», а 30 апреля 1826 г., согласно официальной формулировке, «временно, до излечения болезни» уволен от управления корпусом военных поселений.
Отставка Аракчеева вызвала радость у его недоброжелателей,) которых было немало. Вместе с тем она свидетельствовала о том,: что если новый император мог в первые дни своего царствования покончить со всемогущим, казалось бы, Аракчеевым, то и любой другой высший сановник может разделить его участь. Подчинить своей воле высших должностных лиц — это намерение было одним из главных у императора. В первые дни после 14 декабря его не оставляла мысль о том, что за спиной вышедших на Сенатскую площадь стоит кто-то из самых высокопоставленных лиц. 23 декабря 1825 г. Николай I писал в Варшаву брату Константину, что «все это восходит до Государственного совета, именно до Мордвинова». Весной 1826 г. в разговоре с Н. М. Карамзиным Николай I сказал, что «Сперанского не сегодня, так завтра, может быть, при-
А Татищев С. С. Воцарение императора Николая (по неизданным источникам Парижского архива Министерства иностранных дел) // РВ. 1839. № 4. С. 8—9.
О реакции иностранных дипломатов и правительства на события 14 декабря: 1825 г. см.: Невелев Г. Л. 1) 14 декабря 1825 года: (Официальные версии в Запад ной Европе)//ВИ. 1975. № 12. С. 94—109; 2) «Истина сильнее царя...»: (Л. С. Пушкин в работе над историей декабристов). М., 1985. С. 13—20.
