Сафонов М. М. Проблема реформ. С. 80

Еще до того, как в Петербург съехались все «молодые друзья^, Александр I поручил генерал-прокурору А. А. Беклешову подго­товить записку о непродаже людей без земли, выписку из законов и два проекта указа. 6 мая они были внесены на рассмотрение Не­пременного совета. Предложенный Александром I проект указа имел важное значение. Хотя формально он предусматривал лишь ликвидацию злоупотреблений со стороны помещиков и сопровож­дался ссылкой на законодательство XVII в. («Соборное уложение» 1649 г.), по существу он предполагал регламентировать отноше­ния между помещиком и крепостным крестьянином. Такого рода регламентация должна была наложить запрет на продажу кресть­ян без земли. Последняя мера служила еще и ограничению роста числа дворовых людей. Непременный совет отклонил этот проект. Александр I представил Совету новый вариант проекта и сам явился на заседание 16 мая. Заседание было очень бурным (гово­рили, что такого не было со времен Петра I), и в результате про­ект был вновь отклонен. Не получил поддержки этот проект со стороны Строганова и после некоторых колебаний присоединив­шегося к нему Кочубея.

Нежелание членов Непременного совета одобрить законопро­ект, призванный положить начало постепенному движению к ос­вобождению самого многочисленного сословия, было зловещим предзнаменованием того, что и другие попытки, предпринятые в этом направлении, будут обречены на неудачу.

Обсуждение проектов реформ проходило на фоне политиче­ских интриг. Различные группировки старались отстаивать свои интересы. Александру I приходилось лавировать. 20 июня 1801 г. он встретился на даче Строганова с «молодыми друзьями». С 24 июня начались заседания Негласного комитета, в состав которого вошли Строганов, Чарторыйский, Новосильцев, Кочубей. Не имея определенной регламентации в работе, Негласный комитет дейст­вовал в духе программы Строганова, который вместе с коллегами предполагал составить «картину действительного положения ве­щей». В дальнейшем же, по выражению Новосильцева, предстояло осуществить реформу администрации, завершив все преобразова­ния конституцией, «устроенной согласно истинному духу науки».⁹

Горячие дебаты завязались вокруг проекта реформы Сената. Они длились с апреля 1801 г. до сентября 1802 г. — в самом Сена­те, в Непременном совете, в Негласном комитете. Начались они после демарша Г. Р. Державина, за спиной которого стоял П. А. Зубов, против генерал-прокурора Беклешова. По поруче­нию Александра I Д. П. Трощинский при помощи М. М. Сперан­ского составил записку «О причинах уничтожения Сената». 5 июня 1801 г. Александр I издал указ, в котором Сенат был на­зван верховным местом правосудия и исполнения законов.¹⁰ Се­наторам же предписывалось не ограничиваться перечнем наруше­ний прав Сената, а представить соображения о том, каковы дол-

⁹ Вел. кн. Николай Михайлович. Граф Павел Александрович Строганов... Т. 3. С. 61.

¹⁰ Сафонов М. М. Проблема реформ... С. 116.

жны быть права и обязанности Сената. В противовес предложению Завадовского, в своем докладе отводившего Сенату роль верхов­ного правительства, представлявшего и исполнительную, и судеб­ную власть, члены которого назначались императором, Державин выдвинул идею выборного учреждения, независимого от произво­ла верховной власти. А. Р. Воронцов говорил о Сенате как о кон­ституционном учреждении, правда в очень неопределенной фор­ме. Среди последующих проектов выделялись проекты Г. Р. Де­ржавина и П. А. Зубова. Проект П. А. Зубова стал объектом критики со стороны членов Негласного комитета, которые предо­стерегали Александра I от угрозы ограничения его прерогатив са­модержца. Подобную ситуацию, считали они, можно допустить лишь в далеком будущем.

П. А. Зубов был не только инициатором реформирования Се­ната, а представил и проект решения крестьянского вопроса; со­держание проекта импонировало Александру I и вызывало опасе­ния у членов Негласного комитета.¹¹ Проект П. А. Зубова предус­матривал важные антикрепостнические акции, прежде всего запрещение продажи крестьян без земли и свободный выкуп их на волю.

Обнародование проекта преобразования Сената и манифеста о запрещении продавать крестьян без земли должно было быть при­урочено к моменту коронации Александра I.

К этому же сроку готовился еще один важный документ, кото­рый, пожалуй, следовало бы поставить на первое место: «Грамота Российскому народу».¹² Большую роль в подготовке «Грамоты» сыграл А. Р. Воронцов.¹³

В работе над «Грамотой» участвовали В. П. Кочубей, Н. Н. Новосильцев, сам Александр I. Окончательный текст при­чудливо сочетал, казалось бы, противоположные по духу заявле­ния. С одной стороны, как и в первых манифестах Александра I, подтверждались привилегии дворянства (в «Грамоте» даже в не­сколько расширенном виде), с другой стороны, в ней были нео­бычные для официальных документов тех лет обращенные ко всем российским подданным обещания пользоваться «невозбранно сво­бодою мысли, веры или исповедания, богослужения, слова и речи, письма и деяния».

Несмотря на противоречивость, «Грамота» в случае ее обнаро­дования в момент коронации могла стать историческим докумен­том, закладывающим основы для того, чтобы в России постепенно сложилась система, при которой соблюдались бы права личности. Одновременное оглашение манифеста, намечавшего первые ме­роприятия на пути облегчения положения крепостных крестьян, также могло служить первым шагом в деле постепенной отмены крепостного права. Трудно сказать, насколько жизнеспособным могло быть такое учреждение, как представленный в проекте пре-

¹¹ Там же. С. 141—146.

¹² Обзор литературы, посвященной «Грамоте», см.: Минаева Н. В. Правитель­
ственный конституционализм... С. 42—45, 247—248.

¹³ Там же. С. 32—54.

образованный Сенат. Тем не менее хотя бы некоторое упорядоче­ние положения самодержца также могло послужить усовершенст­вованию системы управления государством.

Однако после торжественной церемонии коронации Александ­ра I, состоявшейся 15 сентября 1801 г. в Кремле, в оглашенном по этому случаю манифесте, в перечне дарованных народу милостей, самыми существенными были освобождение от рекрутского набора в текущем году и от уплаты в 1802 г. 25 копеек подушного окла­да.¹⁴

Изданный также 15 сентября 1801 г. именной указ Сенату пре­дусматривал учреждение комиссии для пересмотра прежних уго­ловных дел.¹⁵ В наставлении этой комиссии, последовавшем 23 сентября, осуждался произвол в судах. Александр I, подтверждая свои самодержавные права, одновременно провозглашал, что бу­дет управлять только по законам. Такого рода заверения имели либеральный оттенок и были выдержаны в духе «истинной монар­хии». Однако все это даже в малой степени не соответствовало тем нововведениям, которые предполагалось обнародовать к моменту коронации Александра I. «Грамота», кстати сказать, долгие годы упоминавшаяся главным образом в связи с причастностью к ее со­ставлению А. Н. Радищева, и другие коронационные проекты остались как эпизод неосуществленных либеральных исканий. В 1801—1803 гг. еще продолжались дебаты в Негласном комитете, но вопросы внешней политики вытесняли там внутриполити­ческие проблемы. Тем временем Александр I укрепил свое поло­жение. В июне 1801 г. был удален П. А. Пален, в октябре — Н. П. Панин, в январе 1802 г. — П. А. Зубов, потерял свое влия­ние и В. А. Зубов.

Несколько указов как бы подводили итоги бурным спорам. По предложению Н. С. Мордвинова был принят указ 12 декабря 1801 г., разрешавший купцам, мещанам и казенным поселянам покупать земли, не населенные крестьянами.¹⁶ 8 сентября 1802 г. последовал указ о правах Сената. Он признавался «верховным ор­ганом» империи, но его полномочия ограничивались властью го­сударя. Какую-то возможность расширения прав Сената содержа­ло данное ему право входить с представлениями к императору по поводу тех указов, которые он считал несогласованными с прочи­ми узаконениями или сопряженными «с большими неудобствами при исполнении». В тот же день, 8 сентября 1802 г., Александр I подписал манифест «Об учреждении министерств».¹⁷ Согласно ма­нифесту, содержавшему общие положения, учреждалось 8 мини­стерств. Создавался и Комитет министров, но функции его не бы­ли точно определены.

¹⁴ Сафонов М. М. Проблема реформ... С. 167. 15 сентября 1801 г. последова­
ло также подтверждение трех жалованных грамот на права эстляндскому дворян­
ству, городу Риге и Сарептскому обществу евангелического исповедания (ПС31.
Т. 26. № 20010, 20013, 20014).

¹⁵ ПС31. Т. 26. № 20012.

1⁶ Там же. № 20075.

¹⁷ Там же. Т. 27. № 20405, 20406.

Министерство сухопутных сил возглавил С. К. Вязмитинов. Его аппаратом первое время была военная коллегия, вскоре была создана временная канцелярия министра, преобразованная в де­партамент. Были приняты меры по упорядочению деятельности военной коллегии. Министерство внутренних дел оказалось под началом В. П. Кочубея, который стал министром, и П. А. Строга­нова, ставшего товарищем министра. Министром морских сил стал Н. С. Мордвинов. В этом министерстве, как и в Министерстве су­хопутных сил, началось налаживание работы перестраиваемого аппарата прежней коллегии. Министерство иностранных дел было поручено опытному дипломату А. Р. Воронцову. Министром фи­нансов назначили старого и больного А. И. Васильева, до этого бывшего государственным казначеем. Практически дела вел Д. А. Гурьев, ставший товарищем министра. Иногда привлекался и Г. Р. Державин, назначенный министром юстиции. Министром коммерции стал Н. П. Румянцев, министром народного просвеще­ния — П. В. Завадовский.

Как видим, на министерские посты были назначены в основ­ном государственные деятели старшего поколения. «Молодые друзья», кроме Кочубея, были представлены как товарищи министров: Н. Н. Новосильцев — в министерстве юстиции, а А. Чарторыйский — в министерстве иностранных дел. Вскоре ушли в отставку Мордвинов, Державин, Воронцов, Морское ве­домство возглавил адмирал П. В. Чичагов, министерство ино­странных дел — А. Чарторыйский. Деятельность министерств на­лаживалась не сразу. Либеральный курс, как это ни парадок­сально, в наибольшей мере проявился в Министерстве народного просвещения, во главе которого стоял П. В. Завадовский, по от­зывам современников, человек «бездарный и ленивый». Всю ра­боту брал на себя товарищ министра М. Н. Муравьев, имевший к тому же дельного помощника в лице В. Н. Каразина. 24 ян­варя 1803 г. было принято новое положение об устройстве учеб­ных заведений (они разделялись на 4 разряда: приходские, уез­дные, губернские, или гимназии, и университеты). К трем уже существовавшим университетам (в Москве, Вильно и Дерпте) было решено открыть еще три: в Казани, Харькове и Петербур­ге. (В Петербурге был открыт в 1816 г. Педагогический инсти­тут, в том же году переименованный в Главный педагогический институт, а 8 февраля 1819 г.—в С.-Петербургский универси­тет).

В 1804 г. впервые был издан цензурный устав, предусматри­вавший предварительную цензуру. Это был первый опыт регла­ментации цензуры. В начале царствования Александра I в от­ношении властей к печати имела место известная снисходи­тельность. Были изданы книги, посвященные экономическим проблемам. По распоряжению министра финансов на казенные средства был издан русский перевод труда Адама Смита «О богат­стве народа» и изложение системы его взглядов, которое также появилось в «Санкт-петербургском журнале», издававшемся Ми­нистерством внутренних дел. Наряду с официальным отделом там был раздел, в котором печатались труды Адама Смита, Иеремии

Бентама и других ученых.¹⁸ С одобрения Александра I была изда­на книга де Лольма «Конституция Англии или состояние англий­ского правления сравнительно с республиканскою формою и с дру­гими европейскими монархиями». Англофильский дух, перепле­тавшийся с конституционными симпатиями, свойственный многим сторонникам реформ, консерваторы встречали с недовольством. Тем не менее реформаторская тенденция не угасала.

Обращение графа С. П. Румянцева к правительству в ноябре 1802 г. с просьбой разрешить ему отпустить принадлежавших ему крепостных на волю, наделив их землей, послужило поводом вер­нуться к рассмотрению крестьянского вопроса. 20 февраля 1803 г. последовал «Указ о вольных хлебопашцах», разрешавший поме­щикам по их желанию отпускать крестьян на волю.¹⁹ Крестьянин же при этом должен был внести выкуп, определенный помещиком. Издание указа не обязывало, а скорее призывало помещиков ос­вобождать крестьян. Помещики не очень-то следовали этому при­зыву: за все царствование Александра I в соответствии с этим ука­зом состоялась 161 сделка и было освобождено 47 153 душ кресть­ян.²⁰ Указ 20 февраля 1803 г. был менее радикален по сравнению с обсуждавшимися проектами решения крестьянского вопроса. Вместе с тем —и на это стали больше обращать внимание в но­вейшей исторической литературе — он намечал направление пра­вительственной политики в крестьянском вопросе и, что особенно важно, утверждал идею освобождения крестьян за выкуп.²¹ В его издании можно видеть также первую попытку правительства отойти от жесткого курса на сохранение крепостничества, объек­тивно связанную с признанием возможности буржуазного разви­тия сельского хозяйства в начале XIX в.²²

Несомненно важным фактором, помешавшим реформам в на­чале XIX в., было отрицательное отношение к ним массы дворян­ства. Вместе с тем представляется, что Александр I отступал от своих реформаторских начинаний еще и потому, что предполага­емые преобразования могли бы подорвать устои самодержавной власти, которая должна была оставаться незыблемой и в рамках «истинной монархии». Свою твердость как самодержец он проде­монстрировал в 1803 г., когда Сенат, пользуясь своим «правом представления», обратился к императору, протестуя против указа о сроке службы дворян, не дослужившихся до унтер-офицерского чина, как указа, противоречащего жалованной грамоте дворян­ства. В ответ на этот демарш Н. Н. Новосильцевым был подготов-

¹⁸ Предтеченский А. В. Экономические журналы первой четверти XIX в. //
Общественная мысль в России XIX века. Л., 1985. С. 12.

¹⁹ В ПСЗ указ вошел под названием: «Об отпуске помещиком крестьян на во­
лю по заключении условий, на обоюдных согласиях основанных» (ПС31. Т. 27.
№ 20620). Текст указа также см.: Российское законодательство X—XX веков. М.,
1988. Т. 6. С. 32—34.

²⁰ См.: Сергеева Н. И. Анализ количественных показателей действия указа о
свободных хлебопашцах // Вопросы истории России XIX—начала XX века.

²¹ Мироненко С. В. Самодержавие и реформы. С. 73.

²² Блаткова В. В. Указ 20 февраля 1830 года о свободных хлебопашцах //
Актуальные проблемы археографии, источниковедения и историографии. Вологда,
1995. С. 264.

лен, а 21 марта 1803 г. Александром I подписан указ, гласивший, что доклад Военной коллегии не нарушал жалованную грамоту, поскольку право представления не распространяется на новые и вновь подтвержденные указы.²³ Разрешив таким образом «сенат­ский инцидент», Александр I показал, что он на деле не признает принципа ответственности министров. После указа 21 марта те, кто надеялся, что Сенат еще сможет превратиться в избранное дворянами высшее учреждение, исполняющее законосовещатель­ные функции и надзор за высшей властью, должны были разоча­роваться.

Александр I не порвал, однако, с либеральными тенденциями, особенно во внешней, а отчасти и внутренней политике. Он не оставлял мысли, что проведет реформы, но что сделает это вла­стью самодержца, используя верных ему помощников — послуш­ных исполнителей его воли. Среди тех, кто мог оказаться на месте таких помощников, был М. М. Сперанский.

♦ * ♦

М. М. Сперанский, в первые дни царствования Александра I состоявший при Д. П. Трощинском, вскоре был привлечен В. П. Кочубеем к подготовке реформы государственного управле­ния, следствием которой стало учреждение министерств. С сентяб­ря 1801 г. по просьбе В. П. Кочубея Сперанский состоял при Ми­нистерстве внутренних дел, где готовил отчеты министерства и выполнял другие поручения. В 1803 г. Александр I через министра внутренних дел Кочубея стал поручать Сперанскому готовить от­ветственные документы, такие как «План общего преобразования судебных и правительственных мест в империи».

Историки продолжают спорить, был ли Сперанский лишь ис­полнителем воли Александра I или излагал в своих проектах соб­ственные взгляды. Вероятно, он был человеком, в высшей степени критически воспринимавшим российскую действительность, со­знававшим необходимость преобразования государственного управ­ления и отмены крепостного права. Идеальным он считал консти­туционный строй, существовавший в ряде стран Западной Европы. Свой радикализм Сперанский умел сдерживать и составлять про­екты в тех рамках, которые соответствовали взглядам Александ­ра I. Свидетельство тому —подготовленные Сперанским в 1802— 1804 гг. записки, содержавшие как предложения об усовершен­ствовании государственных, судебных и других учреждений, так и общие рассуждения об исторической неизбежности перемен в важнейших областях политической и социальной жизни России.

Многие соображения, изложенные в записках Сперанского 1802—1804 гг., были направлены на осознание тех шагов, которые следует предпринять, чтобы государство соответствовало поняти­ям об «истинной монархии» и, что очень важно, чтобы существу­ющий монархический строй соответствовал интересам народа Рос-

²³ ПС31. Т. 27. № 20676.

сии. Сперанский излагал свои представления о роли самодержца в законодательной деятельности, старался сопоставить власть и права государя, значение «коренного закона» или «коренных за­конов» как своего рода «конституции». Известная противоречи­вость объясняется сложностью, если не невозможностью, сосуще­ствования самодержавного образа правления и наличия «коренно­го закона», или «конституции», призвание которого — предотвратить возможность превращения самодержавия в деспо­тию. В одной из ранних записок, «Отрывке о комиссии Уложе­ния» (1802 г.), Сперанский писал, что в России государь «есть за­конодатель, верховный судия и первый исполнитель своих собст­венных законов», и продолжал: «...вот что мы называем государственным постановлением, и на сем одном понятии осно­вываем мы все наши суждения о законах». Из сказанного выше Сперанский делал вывод: «Закон есть выражение воли государя, а понятия о конституциях суть порождения новой философии, столь же бесполезные, как и все теории на грезах воображения взращенные и никогда события своего не достигающие». Скепти­чески отозвался Сперанский в этой записке и о взглядах «новых примечателей... Монтескиев, Блакстонов и прочих».²⁴

Сперанский, перечислив попытки усовершенствовать законо­дательство, предпринятые при Петре I и Екатерине II, пришел к заключению, что дело это трудное. Немало «недостатков и проти­воречий» имело место при составлении законов в других странах: «Рим двенадцать веков сряду не имел уложения, и правосудие со­вершенно зависело от толкования законоискусников», а «немец­кая империя, старая Франция, самая Англия, славящаяся своим государственным постановлением и уголовного частию, не имела и доселе еще не имеет порядочного гражданского уложения», в си­лу чего «так называемый закон неписаный, или закон обычая, приемлется во многих случаях единым средством к решению». Вместе с тем он напоминает, что западноевропейские страны в от­личие от России имеют совершенную судебную систему: «Государе ства сии счастливее нас были формою их суда. У нас почти ее нет,; и то, что сим именем называется, есть уродливое произведение подьяческих умов, сотворенное для питания ябеды и зла, беско­нечности всех тяжб». Рассуждая о задачах комиссии, на первое место он ставит как «самый нужнейший» проект «о форме суда».²⁵

В ранних записках Сперанского можно заметить поиски общего направления преобразовательной деятельности. В записке «О по­степенности усовершенствования общественного» он настойчиво напоминает, что обязанность монарха — заботиться об интересах народа.²⁶

Столь сложная задача, как проведение реформ, может быть ре­шена властью лишь при определенной поддержке. Такой вывод вытекает из другой записки Сперанского — «О силе общего мне­ния» (1802 г.). Поддержку же эту может оказать «общее», «народ-

²⁴ Сперанский М. М. Проекты и записки. М.; Л., 1961. С. 20.

²⁵ Там же. С. 25.

Там же. С. 76.

ное» (в нашем понимании — общественное) мнение.²⁷ «В государ­ствах, где существует общее мнение о предметах управления, суж­дения могут быть в видах своих весьма различны, но все они идут к одной цели, к общему добру»,²⁸ —писал Сперанский.

Пока Александр I постепенно укреплял свое положение как са­модержавный монарх, внешняя политика Наполеона I, направ­ленная на завоевание Францией гегемонии в Европе, привела к. вооруженному конфликту, в который оказалась втянутой и Рос­сия. Война 1805—1807 гг., с участием России в антифранцузской коалиции, принесла Александру I много забот и неприятностей. Поражение под Аустерлицем подорвало авторитет Александра I, претендовавшего на роль полководца. Его попытки переложить вину на М. И. Голенищева-Кутузова, затем невыгодный для Рос­сии Тильзитский мир лишь усиливали недовольство. Как сообщал баварский посланник, об Александре I говорили, что ему «не сле­довало бы путаться не в свое дело».²⁹ Нападки на «партию войны», куда входили «молодые друзья», ослабляли их позиции. В июле 1806 г. покинул пост министра иностранных дел Чарторыйский, на время отошли от дел Новосильцев и Кочубей. Возвышение Н. П. Румянцева, ставшего министром иностранных дел, способ­ствовало падению влияния Строганова. Союз императора Алек­сандра I и «молодых друзей» распался, и Негласный комитет стал достоянием истории. Совсем на других началах строились отноше­ния с теми, кто приобретал положение его ближайших сотрудни­ков, среди которых, кроме Н. П. Румянцева, выделялись О. П. Ко-зодавлев, А. К. Разумовский и начинавший играть все более за­метную роль М. М. Сперанский.

Александр I продемонстрировал особую симпатию к М. М. Спе­ранскому, взяв его с собой во время инспекторской поездки в 1-ю армию в октябре 1807 г. Вскоре Сперанский был освобожден от службы в Министерстве внутренних дел, но оставлен «при прочих должностях по званию статс-секретаря».

Присутствие Сперанского при свидании Александра I и Напо­леона I в Эрфурте, благосклонность к нему со стороны обоих им­ператоров подчеркивали его новое положение. По возвращении из Эрфурта в Россию ему было поручено заняться составлением пла­на государственного преобразования.

Вскоре Сперанским были приготовлены проекты, завершенные в 1809 г. Главный документ именовался «Введение к Уложению государственных законов»,³⁰ к нему примыкали еще три: «Проект Уложения государственных законов Российской империи»,³¹

²⁷ Там же. С. 82—83.

²⁸ Там же. С. 140.

²⁹ Из донесений баварского поверенного в делах Ольри (Olry) в первые го­
ды царствования (1802—1806) императора Александра I//ИВ. 1917. № 2.
С. 464—465.

³⁰ Сперанский М. М. Проекты и записки. С. 143—221. Анализ основных
проектов М. М. Сперанского см. также в обстоятельном исследовании М. Раева
(Raeff Marc. Michael Speransky: Statesman of imperial Russia: 1772—1839. Hague,
1969).

³¹ Там же. С. 222—225.

«Краткое начертание государственного образования»³² и «Общее обозрение всех преобразований и распределение их по времени».³³

Во «Введении к Уложению...» Сперанский довольно прозрачно намекал на необходимость реформ как средства предотвратить возможные потрясения. Он приходил к выводу, «что настоящая система правления несвойственна уже более состоянию обще­ственного духа и что настало время переменить ее и основать но­вый вещей порядок».³⁴

Необходимость реформ в России, в частности перемен в ее го­сударственном устройстве, Сперанский доказывал и ссылкой на наличие общих закономерностей в историческом развитии: «Цар­ства земные имеют свои эпохи величия и упадка, и в каждой эпохе образ правления должен быть соразмерен той степени гражданско­го образования, на коем стоит государство».³⁵ «Три великие сис­темы», по его мнению, «издревле разделяли политический мир: система республик, система феодальная и система деспотиче­ская».³⁶ Обращаясь к истории европейской, Сперанский утверж­дал, что «никакое правительство, с духом времени не сообразное, против его всемощного действия устоять не может».³⁷ Правитель­ство России в свете этих рассуждений выглядит именно таким. Сам же «дух времени» на примере Европы показал, что все раз­витие политической жизни предусматривает «переход от феодаль­ного правления к республиканскому».³⁸ В рукописи, озаглавлен­ной «Беседы Сперанского с Александром I»,³⁹ развивались идеи, сходные с учением Монтескье. Рассматривал Сперанский в этой рукописи и историю России, все царствование династии Романо­вых. Среди них он выделял Петра Великого и Екатерину II как преобразователей, действовавших во имя прогресса.⁴⁰

Проекты Сперанского задевали сложившуюся в России систему, деления общества на сословия. Он еще не решался предложить от­мену сословного неравенства, но его проекты предусматривали не­которые перемены в делении на сословия. Согласно его проектам, в России должны были быть три сословия: дворянство, «среднее сословие» (купцы, мещане и государственные крестьяне) и «народ рабочий», состоявший из помещичьих крестьян, рабочих и домаш­ней прислуги».⁴¹ Дворянство оставалось наиболее привилегиро­ванным сословием. Оно имело не только все «гражданские права», но еще и «особенные права», среди которых были «право приобре­тать недвижимые имения населенные, управляя ими по закону»⁴² и «политические права в выборе и представлении, но не иначе,

³² Там же. 225—231.

³³ Там же. С. 231—237.

³⁴ Там же. С. 164. См. также: Минаева Н. В. Правительственный конститу­
ционализм... С. 125.

³⁵ Сперанский М. М. Проекты и записки. С. 153.

³⁶ Там же. С. 153—154.

³⁷ Там же.

³⁸ Цит. по: Минаева Н. В. Правительственный конституционализм... С. 125.

³⁹ Там же.

⁴⁰ Там же. С. 125—126.

⁴¹ Там же. С. 186.

⁴² Там же.

как на основании собственности». Дворянам было разрешено за­ниматься «всеми дозволенными законом» «свободными промысла­ми». Они могли «вступить в купечество и другие звания, не теряя своего состояния».⁴³ Упоминание такого рода права имело опреде­ленный смысл, поскольку делало шаг в сторону изменения при­вычного статуса дворянства как самого привилегированного сосло­вия. Оно указывало на возможность постепенного стирания грани между дворянством, с одной стороны, купцами и предпринимате­лями — с другой.

Конкретный план реформирования системы государственного
управления предусматривал такие преобразования, следствием
которых было бы не только предотвращение деспотических черт в
действиях монарха, но и возможность, эволюции самодержавной
власти в сторону конституционной монархии, монархии буржуаз­
ного типа. \

В основе предлагавшейся Сперанским реформы системы управ­ления лежал принцип разделения властей. Собственно, в таком подходе, казалось бы, не было еще ничего принципиально нового. Это же требование уже фигурировало при обсуждении преобразо­ваний в 1801—1802 гг. Но дело было в том, насколько решительно и последовательно этот принцип, будет выдержан. Сперанский подчеркивал, что нельзя допускать положения, когда одна власть и составляет закон, и исполняет его. Законодательная, исполни­тельная и судебная власти разделялись, и каждая должна была бы действовать посредством отдельных, независимых от других уч­реждений.

Во «Введении к Уложению государственных законов» последо­вательно определялись функции каждой ветви власти. Законода­тельная власть стояла на первом месте. В соответствии с теорией «истинной монархии» она имела бы первостепенное значение, по­скольку подготовленные ею законы должны были не только испол­няться всеми подданными империи, но и служить гарантией того, что императорская власть не станет на путь деспотического прав­ления. Во «Введении» так было изложено назначение законода­тельной власти: «Законодательное сословие должно быть так уст­роено, чтоб оно не могло совершать своих положений без держав­ной власти, но чтоб мнения его были свободны и выражали бы собою мнение народное».⁴⁴ За этой формулировкой скрывалась по­пытка сочетать самодержавную форму правления («державную власть») с законодательным органом власти («законодательным сословием»), имеющим возможность не только свободно излагать свои мнения, но и выражать в них «мнение народное».

Решая эту сложную задачу, Сперанский одновременно затро­нул проблему взаимоотношений власти и народа — проблему, ми­мо которой нельзя уже было пройти. Формула «мнение народное» приобретала еще и то значение, что самодержавная власть пред­ставала не выразительницей интересов какого-то одного сословия, что было на самом деле в России, где господствовало дворянство,

⁴³ Там же. С. 187.

⁴⁴ Сперанский М. М. Проекты и записки. С. 166.

а всех сословий, всего народа. В России начала XIX в. это имело особый смысл и могло служить предвестником значительных пе­ремен в государственном устройстве и социальных отношениях. С теоретической точки зрения формула Сперанского вносила определенную ясность в обычно абстрактные слова в том, что рос­сийский самодержец в своих поступках исходит не только из того, что промыслом Божиим предопределена его верховная власть, но и из того, что он защищает интересы народа.

Реально законодательная власть, по мысли Сперанского, дол­жна была воплотиться в виде Государственной Думы. Без предва­рительного ее одобрения не мог быть издан ни один закон. Таким образом, мнение Думы, призванной представлять мнение народа, выступало наравне с волей монарха. В этом смысле намечалась тенденция к какому-то ограничению самодержавной власти. Го­сударственная Дума наделялась также весьма широкими правами контроля за деятельностью высших органов исполнительной вла­сти. Предусматривалась ответственность министров перед Думой. Это также было существенным нововведением в системе высшего государственного управления, так как министры практически бы­ли ответственны перед императором, а их подконтрольность Се­нату была скорее символической. Государственная Дума наделя­лась правом делать самостоятельное представление монарху в слу­чае нарушения коренного государственного закона или в случае, если правительство не представит в установленные сроки свои от­четы.⁴⁵

Монарх, сохраняя статус самодержца, мог помимо Государст­венной Думы объявлять войну, заключать мир, принимать реше­ния в некоторых других чрезвычайных обстоятельствах, связан­ных с необходимостью «спасения отечества». Монарх имел также право издавать частные указы, уточняющие и разъясняющие дей­ствующее законодательство.⁴⁶

В планах Сперанского законодательный орган предстает в виде Государственной Думы — учреждения, имеющего общие черты с европейскими парламентами. Сперанский решительно порывает с тенденцией, присущей реформаторским проектам 1801—1802 гг., характерной чертой которых была идея о возвращении былых прав Сенату и противопоставление именно Сената неограниченной власти монарха.

Государственная Дума должна была стать выборным учрежде­нием, предусматривались четырехстепенные выборы и имуще­ственный избирательный ценз. Как активное, так и пассивное из­бирательное право могли иметь обладатели недвижимого имуще­ства. Владельцы движимого имущества получали лишь активное избирательное право. Такой порядок давал преимущество прежде всего помещикам-землевладельцам. Выборные учреждения пред­усматривались также в волостях, округах и губерниях. Волостные, окружные и губернские думы наделялись правом выносить поста­новления, придававшие общее направление решениям дел мест-

⁴⁵ Там же. С. 170, 172.

Там же. С. 177.

ного значения. Подобно европейским парламентам Государствен­ная Дума должна была собираться в установленный срок — один раз в год, в сентябре. Верховная власть могла отсрочить созыв Ду­мы на один год, уволить ее членов, назначить новые выборы.⁴⁷

Проект определял полномочия Сената как высшей судебной инстанции. От всех других функций, ранее ему присущих, Сенат освобождался.⁴⁸ Его положение становилось более определенным.

Исполнительная власть была представлена в проекте мини­стерствами, губернскими и окружными учреждениями. Особое ме­сто было отведено Государственному совету. Он должен был, по мысли Сперанского, объединить действия императора с учрежде­ниями, представлявшими все ветви власти: законодательную, су­дебную и исполнительную. Члены Государственного совета назна­чались императором. По замыслу Сперанского, Государственному совету предстояло играть роль верхней палаты парламента, напо­минающей Палату лордов в Англии. В Государственном совете предполагалось проводить первоначальное обсуждение важней­ших государственных дел.⁴⁹

Учреждение высшего выборноГОхОргана, уточнявшего систему власти судебной и упорядочивавшетЪ-еистему исполнительной власти, внесло бы существенные изменения в государственное устройство России.

Конечно, та система, которую предлагал Сперанский, еще не могла обеспечить существование такой парламентской монархии, какая была в Англии. Это касалось прежде всего положения мо­нарха. Проект Сперанского сохранял всю полноту исполнительной власти за императором, который наделялся исключительным пра­вом законодательной инициативы и правом утверждать новые за­коны. Правда, предлагаемый императором закон должен был по­ступать для обсуждения в Государственный совет. Император так­же не имел судебной власти, сохраняя за собой лишь право контроля за исполнением судами существующих законов и за со­блюдением одинаковых форм суда.⁵⁰

Важное значение имела предусмотренная проектом ответст­венность исполнительной власти перед законодательной, что так­же вносило ограничения в права императора. Именно «несовер­шенство» министерской реформы 1802 г. предопределило, по мне­нию Сперанского, «недостаток ответственности», четкой организации и регламентации в деятельности министерств.⁵¹

Сперанский сталкивался с очень сложным противоречием в определении функций императора и его взаимоотношений с орга­нами высшей власти из-за того, что, избрав своим идеалом пар­ламентский строй, одновременно в духе теории «истинной мо­нархии» считал своим долгом сохранить за монархом в России прерогативы самодержца. Вместе с тем широкие полномочия са-

⁴⁷ Там же. С. 195.

⁴⁸ Там же. С. 198—201.

⁴⁹ Там же. С. 201—206.

⁵⁰ Там же. С. 174.

⁵¹ Там же. С. 204.

модержца, казалось бы, создавали дополнительные возможности императору, ставшему на путь реформ. Это рождало надежду на то, что именно император возглавит и будет осуществлять планы преобразования государственного и общественного устройства России.

Пока шла работа над общим планом государственных преобра­зований, Сперанский добился издания двух подготовленных им указов. Указ 3 апреля 1809 г. касался придворных званий, превра­щал их лишь в знак отличия.³² Отменялось введенное при Ека­терине II правило, согласно которому придворное звание давало право его обладателю в случае его желания поступить на государ­ственную службу, получить чин, позволявший занимать высшие государственные должности. В то же время лица, не находившиеся на государственной службе, лишались придворных званий. 6 ав­густа 1809 г. был издан указ, согласно которому для получения чина коллежского асессора (VII класс) необходимо было иметь университетское образование или сдать соответствующий экза­мен, т. е. вводился образовательный ценз для прохождения служ­бы в гражданском ведомстве.⁵³ Указы должны были обеспечить повышение образовательного и соответственно профессионального уровня русского чиновничества, что в свою очередь облегчило бы его участие в проведении реформ. Благое само по себе начинание встречало, однако, недовольство части служилого дворянства, не склонной утруждать себя постижением ученой премудрости да и к перспективе реформ относившейся без энтузиазма.

Тем не менее, пока Александр I сам не отказался от идеи ре-\ форм, Сперанский имел возможность завершать работу над свои­ми проектами и готовиться к их осуществлению. К октябрю 1809 г, план государственных преобразований был готов.

1 января 1810 г. высочайшим манифестом был учрежден Госу­дарственный совет (путем преобразования Непременного совета), призванный стать высшим органом государственной власти.⁵⁴ При нем была создана Государственная канцелярия, а Сперанский на* ■ значен первым государственным секретарем с широкими полно­мочиями. Первое заседание Государственного совета открыл Алек­сандр I. Текст речи, которую он произнес, так же как манифест и документ, регламентирующий деятельность Совета, были под­готовлены Сперанским. Могло показаться, что начинают претво­ряться в жизнь его планы. Однако на деле имели место важные отступления от его проектов. Государственный совет не стал уч­реждением, связывающим императора со всеми тремя ветвями власти, а получил статус законосовещательного. В его ведении оказался тот круг вопросов, которые, по плану Сперанского, дол­жны были составить компетенцию Государственной Думы. К тому же члены Совета назначались, а Дума должна была быть выбор­ной. Еще более важно то, что при Александре I Дума так и не

⁵² ПС31. Т. 30. № 23559.

⁵³ Там же. № 23771.

⁵⁴ Там же. Т. 31. № 24064. См.: Российское законодательство X—XX вв. Т. 6:
Законодательство первой половины XIX в. М., 1988. С. 61—78.

была создана. Государственный совет лишь в начале своей дея­тельности имел видимость известной независимости. Постепенно он стал все меньше заниматься рассмотрением и утверждением за­конов, а больше решением дел финансовых, судебных и админи­стративных.

Такого рода отступления от планов Сперанского могли слу­жить предостережением о том, что реформирование государствен­ного управления не будет проведено в том виде, в каком было им задумано.

Предложения проектов реформ поступали к Александру I не только от Сперанского. С программой преобразований в 1803— 1804 гг. и в 1808 г. к Александру I обращался М. М. Философов. В этой программе важное место отводилось крестьянскому вопро­су. По мнению Философова, следовало крестьян прикрепить не к помещикам, а к земле, запретить личную торговлю крепостными и отдачу их в рекруты, регламентировать крестьянские повинно­сти, дать гарантии крестьянской собственности. Проект Филосо­фова содержал и предложение наделить крестьян землей, которая отдавалась бы им в вечное пользование. При этом предусматри­валось не только заселить пустопорожние и незаселенные земли, но и произвести передел помещичьих земель. Вместе с тем Фило­софов стремился лишь смягчить, ноле отменит*/ крепостное право, сохранить существовавшую социально-политическую систему.⁵⁵

В 1808 г. Александр I отдал предпочтение проектам Сперан­ского. В 1810 г. Сперанский почувствовал, что в его планы вно­сятся ограничения. Тем не менее он оставался на посту государ­ственного секретаря, сохранял широкие полномочия и по-прежне­му намеревался провести в жизнь свою программу. В то же время консервативные силы все более открыто выражали свое недоволь­ство по поводу затеянных Сперанским перемен.

В этой обстановке Сперанский постепенно и вместе с тем на­стойчиво проводил в жизнь план своих преобразований. Против­ники реформ пока еще не имели поддержки императора. Алек­сандр I, всегда уделявший большое внимание военному ведомству, поощрял деятельность военного министерства, стремившегося к техническому оснащению армии, и в первую очередь к перево­оружению артиллерии новейшими системами. Функционирование аппарата в Военном министерстве (с 1808 г. такое название по­лучило Министерство военно-сухопутных дел) было налажено лучше, чем в других. Этому способствовала и энергия лиц, постав­ленных во главе военного ведомства. С 13 января 1808 г. по 1810 г. его возглавлял А. А. Аракчеев, с 1810 г. по 1812 г. Барклай де Толли. Эти очень разные во многих отношениях люди тем не ме-

⁵⁵ Сафонов М. М., Филиппова Э. Н. 1) Крестьянский вопрос в записках М. М. Философова // Вопросы истории России XIX—начала XX в.; 2) Неизвест­ный документ по истории общественно-политической мысли России начала XIX в. //ВИД. Л., 1985. Т. 16.

нее каждый по-своему во многом способствовали техническому оснащению и общему переустройству армии.

Александр I все больше внимания и доверия оказывал Аракче­еву. Однако, будучи военным министром, тот в основном занимал­ся практическими делами. Сперанскому в эти годы Аракчеев не мешал, и они мирно сосуществовали.

Главной же заботой Сперанского в эти годы было усовершен­ствование деятельности министерств, еще не получивших четкой организации. Всесторонне определить порядок их работы должно было подготовленное Сперанским и утвержденное 25 июня 1811 г. «Общее учреждение министерств».⁵⁶ Этот закон в мельчайших де­талях определял структуру министерств, порядок поступления и прохождения дел, составления отчетов и других документов, обя­занности и права должностных лиц (от министров до низших слу­жащих), «степень и пределы власти» министров, их отношения с Государственным советом, Сенатом, судебными учреждениями, с подчиненными министерствам управлениями.

Были определены структура и функции министерств. Широ­ким кругом административно-хозяйственных вопросов должно бы­ло заниматься Министерство внутренних дел. Его аппарат состав­ляли канцелярия и четыре департамента: 1) государственного хо­зяйства и публичных зданий, 2) хозяйственного, 3) мануфактур и внутренней торговли, 4) медицинского. Во главе Министерства стояли сначала В. П. Кочубей (1802—1807), затем А. Б. Куракин (1807—1810), а с 1810 г. энергичный О. П. Козодавлев, при кото­ром особенное внимание было обращено на содействие в развитии промышленности и торговли.

25 июня 1811 г. было образовано Министерство полиции. От Министерства внутренних дел к нему перешла значительная часть карательных функций. В составе Министерства полиции были Общая и Особенная канцелярия и три департамента: 1) полиции исполнительной, 2) полиции хозяйственной, 3) медицинский. Помимо главной обязанности — пресекать правонарушения и охранять внутреннюю безопасность, это министерство ведало административно-полицейским аппаратом, содержанием тюрем, проведением рекрутских наборов, продовольственным делом, об­щественным призрением. На Особенную канцелярию приходилось осуществление политического сыска, цензуры, расследование раз­личных уголовных дел.

Министерство юстиции ведало всей системой суда и прокура­туры и имело всего один департамент. Министром юстиции с 1803 до 1810 г. был П. В. Лопухин, с 1810 г. И. И. Дмитриев.

Один департамент был и в Министерстве народного просвеще­ния. Он являлся исполнительным органом, проводившим в жизнь решения Главного управления училищ, игравшего роль коллегии при министре. Главному управлению подчинялись также коми­теты: Ученый, Хозяйственный, Училищ взаимного обучения. В

⁵⁶ ПС31. Т. 31. № 24686. Первое официальное издание: Общее учреждение министерств. СПб., 1811. Ч. 1—2. См.: Российское законодательство X—XX. вв. Т. 6: Законодательство первой половины XIX века. С. 92—114.

сферу деятельности этого министерства входили все высшие, сред­ние и низшие общие учебные заведения, все ученые общества, публичные библиотеки, музеи, академии, Пулковская обсервато­рия.

В Министерстве финансов в результате реформы, кроме уже существовавших департаментов камер-коллегии и лесного, были учреждены еще четыре: 1) государственных имуществ, 2) горных и соляных дел, 3) внешней торговли, 4) разных податей и сборов. В ведении первого находились государственная (казенная) дерев­ня и другие виды государственного имущества. В связи с упразд­нением Министерства коммерции в составе Министерства финан­сов был образован также Департамент коммерции.

Были также учреждены приравненные по своим правам к ми­нистерствам Государственное казначейство, Ревизия государст­венных счетов (Государственный контроль), Главное управление путей сообщений, преобразованное из Главного управления водя­ных и сухопутных сообщений, созданного в 1809 г., Главное управление духовных дел разных исповеданий. Государственный контроль с 1811 по 1823 г. возглавлял Б. Б. Кампенгаузен, Глав­ное управление духовных дел—А. Н. Голицын (с 1810 по 1816 г.).

Присоединение Финляндии к России, последовавшее в резуль­тате русско-шведской войны, которая началась в ночь с 20 на 21 февраля 1808 г. и завершилась подписанием Фридрихсгамского мира 5 (17) сентября 1809 г., было для русского правительства связано не только с ведением военных действий и дипломати­ческими маневрами, но и с решением вопроса о статусе Финлян­дии.

В соответствии с инструкцией правительства комиссия фин­ляндских дел занималась сочинением «Конституции для Финлян­дии». Инструкция предлагала также подать «мнение» о созыве «земских чинов для взаимного с монархом совещания об обще­ственных делах и пользе народной и для изъявления ему своих желаний и жалоб по части хозяйственного управления и законо­дательства».⁵⁷ В соответствии с повелением русского правитель­ства от 20 января 1809 г. сословия Финляндии должны были к 10 марта собраться на общий Сейм в городе Борго. К этому вре­мени Комиссией финляндских дел был подготовлен «План общего управления Финляндией». Как полагает Н. В. Минаева, «едва ли можно сомневаться, что автором этого документа был М. М. Спе­ранский», который при составлении плана «учитывал старое швед­ское законодательство и требования финской общественности».⁵⁸ Стараясь щадить национальные чувства финнов, Сперанский в своем проекте формально связывал Великое княжество Финлянд­ское не с Российской империей, а с особой императора. Посредни-

⁵⁷ Цит. по.: Минаева Н. В. Правительственный конституционализм... С. 138.

Там же.

ком между императором и сеймом был Правительственный (Госу* дарственный) совет, избиравшийся Сеймом на три года из лиц финской национальности. Великий князь Финляндский обладая законодательной властью, Государственный совет получил испол-^s нительную власть. В первый состав Государственного совета были избраны 19 человек, из которых 9 были дворянами, а 10 принад-! лежали к прочим сословиям. 1 августа 1809 г. состоялось открытие Государственного совета, а 9 августа была утверждена окончатель-, ная редакция его «Регламента». Председателем Государственного совета Александр I назначил М. Д. Барклая де Толли, еще в мае ставшего генерал-губернатором Финляндии и главнокомандую¹, щим войсками, в ней расположенными. Такого рода назначение! подчеркивало зависимость Финляндии от России, но серьезных протестов со стороны финской оппозиции оно не вызвало, й 30 сентября 1809 г. Барклай де Толли сообщал Сперанскому, что в Финляндии «настроение умов стало более спокойным» в связи с сохранением законов — предмета горячих желаний народа.⁵⁹

В марте 1809 г. Александр I участвовал в заседаниях созван­ного в городе Борго Сейма Финляндии. В обнародованном 15 марта от имени императора «удостоверении финляндской конституции* подтверждалась незыблемость религии, коренных законов, прав и преимуществ, которыми население Финляндии ранее пользова­лось.⁶⁰ В своей речи при открытии Сейма Александр I называл его созыв и деятельность «эпохой в политическом состоянии Финлян­дии».⁶¹

Принятие конституции в Финляндии было не менее важным событием и для сторонников реформ в России. Она ставила Алек­сандра I в качестве великого князя Финляндского в совершенно новую юридическую ситуацию, в которой он мог бы оказаться в случае преобразования России в духе «истинной монархии». По­этому в ходе колебаний, которые проявляло русское правитель­ство в отношении Великого княжества Финляндского, то расши­ряя, то урезывая степень автономности и права, предоставленные ему конституцией, Сперанский выступал в защиту Финляндии. В марте 1809 г. именно он выдвигает формулу: «Финляндия есть го­сударство, а не губерния»⁶² При заключении Фридрихсгамского договора его ст. 6 признавала для Великого княжества Финлянд­ского установленный в Борго «образ правления», предусматривав­ший наличие конституции. Это было подтверждено еще раз в ма­нифесте Александра I 15 марта 1810 г., в котором он на француз­ском языке обратился к населению Великого княжества Финлянд­ского со словами: «С тех пор как Провидение вручило нам судьбу Финляндии, мы решились управлять этой страной как свободным народом, пользующимся правами, обеспеченными за ним его Кон-

⁵⁹ Цит. по.: Берендс Э. Лекции по административному праву Великого кня­
жества Финляндского. СПб., 1903. Т. 2. С. 79.