Речь как поведение — бихевиористский подход

В общей форме позицию классического бихевиоризма отражает известное выска­зывание Дж. Уотсона: «...мыслительные процессы являются просто моторными навыками гортани» (1913). Речь есть не что иное, как рефлекторная деятельность артикуляторного аппарата. Развернутый вариант бихевиористской концепции речи представлен в книге Б.Ф. Скиннера «Вер­бальное поведение» (1957). Скиннер отож­дествлял вербальное поведение с любым другим и трактовал его по обычной схеме оперантного обусловливания: поведение осуществляется организмом в соответст­вии с частотой подкрепления. В итоге была сформирована едва ли не самая простая из существующих концепция речи. Налич­ное речевое поведение человека — резуль­тат индивидуального опыта подкрепления или неподкрепления словесных реакций. Все члены языковой общности, пишет Скиннер, приучаются употреблять опре­деленную речевую форму всякий раз, когда ситуация представляет некоторые относи­тельно постоянные характеристики. Ситу­ация автоматически вызывает употребле­ние определенного слова. Эта словесная реакция служит стимулом для следующей реакции. В результате возникает цепь ре­флекторных актов, которая и есть «вер­бальное поведение».

Бихевиористский подход к речи отно­сится лишь к ограниченному кругу жиз­ненных ситуаций, в которых люди дают полуавтоматические или вовсе автомати­ческие словесные реакции на те или иные впечатления. За границами этих представ­лений оказывается огромный круг речевых проявлений, где обнаруживается способ­ность человека с помощью речи выразить свою мысль, обнаружить личностные черты, осуществить речевое творчество. Речь — это нечто значительно более слож­ное, продуктивное, целенаправленное, что невозможно свести к накоплению вербаль­ных реакций.

3.8. Речь, язык, коммуникация

 

лук С ь- — —

 

Рис. 3.28. фрагмент вербальной сети

Знаковая система языка — структурализм

Сильнейшее влияние на развитие наук о речи и языке оказал структурный (или семиотический) подход, разработанный швейцарским лингвистом Ф. де Соссюром (1857-1913). Стремление к строгому (при­ближающемуся к математическому) фор­мальному анализу потребовало выделения в реально наблюдаемом многообразии вербальных форм — так называемой «речевой деятельности» (langage) — двух разнокачественных явлений языка (langue) и речи (parole). Язык — это общее, надин-дивидуальное, устойчивое начало речевой деятельности. Речь представляет собой использование языка, она ускользающе непостоянна для изучения. Поэтому линг­вистика должна сосредоточиться на иссле­довании языка, а речь относится к области психологии. Оппозиция «язык — речь» и связанное с ней дисциплинарное разгра­ничение определили мировоззрение не одного поколения ученых, как лингвистов, так и психологов. Не меньшее значение имели и развитые Соссюром представле­ния о языке и способах его изучения.

Соссюр положил в основу исследова­ния языка понятие знака, которое стало в

 

Означающее (акустический образ)

дальнейшем общенаучным. Знак (напри­мер, слово) — это двуединство означаю­щего и означаемого (рис. 3.29) (см. [Сос­сюр, 1977]).

Рис. 3.29. Схема

языкового знака по

Ф. де Соссюру

Означающее, т. е. внешняя, чувственно воспринимаемая сторона знака, и означае­мое, т. е. определенное мыслительное содержание, неразрывно связаны и пред­полагают друг друга. Взаимосвязь означае­мого и означающего создает значение знака. Ищет ли человек значение незна­комого слова «sign» или, наоборот, подби­рает слово, чтобы выразить по-английски понятие «знак», он соотносит означающее и означаемое, план выражения и план со­держания.

•272

3. ПОЗНАНИЕ И ОБЩЕНИЕ

 

Знаки скоординированы между собой и в совокупности образуют систему. Язык — это знаковая система, в основе организации которой лежит универсальный принцип: каждый знак имеет свои «дифференциаль­ные признаки», отличающие его от любого другого элемента системы. Одна грамма­тическая форма отлична от другой (побе­жал, побегу, побежит), одно слово — от любого другого, даже близкого по звуча­нию (кот, рот, бот). Каково означающее, определяется сквозной системой фонети­ческих различий — фонетическими диф­ференциальными признаками, создаю­щими уникальность звучания. Означаемое занимает определенное место в общей понятийной сетке, отличаясь от других по­нятий набором семантических дифферен­циальных признаков. В результате форми­руется целостная знаковая система языка, изучением и описанием которой должна заниматься лингвистика.

В 20—50-е гг. XX в. структурное направ­ление заняло доминирующие позиции в лингвистике. Язык стал рассматриваться как иерархическая система знаков, каж­дый из уровней которой (фонетический, морфологический, лексический) образо­ван конечным числом единиц — фонем, морфем, слов. Языковые знаки описаны и классифицированы; охарактеризованы «дифференциальные признаки», определя­ющие отношения между знаками внутри каждого уровня, и закономерности упот­ребления единиц нижестоящего уровня на следующем уровне системы. Все это об­ширное и разветвленное знание стало со­ставной частью современной концепции языка. Структурный подход, как и замыш­лял Соссюр, был в дальнейшем применен не только к языку, но и к изучению других знаковых систем, в частности невербаль­ных кодов. Возникла семиотика — наука о знаковых системах разного рода, исполь­зуемых в человеческом обществе. Струк­турные методы исследования применяются в психологии, социологии, литературове­дении (Ж. Лакан, К. Леви-Строс, Р. Барт). Что же касается лингвистики, то с конца 50-х гг. начинает формироваться представ­ление об ограничении формального под­хода к языку уровнем лексической орга­низации. Предложение уже не является

языковым знаком: число предложений бесконечно, не существует набора диффе­ренциальных признаков, исчерпывающего их многообразие. Предложение выражает актуальный смысл — мысли, чувства, на­мерения говорящего, и подход, абстраги­рующий язык от говорящего человека, в этой области не действует. Для ее изуче­ния потребовался иной аппарат понятий, другие методы, которые и начали разра­батываться в последующие годы.

Речь как внутренняя переработка вербального материала

Редукционистской позиции в отноше­нии речеязыковых явлений противостоят исследования, обращенные к сложным процессам переработки вербального мате­риала, скрытым от непосредственного на­блюдения и происходящим во внутренних механизмах речи. Обращение к этим про­цессам привело к образованию в психоло­гии особого направления. Ранней его фор­мой была разработка темы внутренней речи, широко представленной в психоло­гической литературе.

Внутренняя речь

Темой внутренней речи интересовались А. Бине, А. Леметр, Фр. Полан. Они об­суждали происхождение и природу этого явления, связывая протекание внутренне-речевых процессов то со слуховыми обра­зами, то с моторными кинестезиями, то со зрительными представлениями.

В дальнейшем было проведено разде­ление двух видов внутреннеречевых про­цессов. Один из них — речь «про себя», т. е. беззвучное проговаривание, которое при озвучивании становится обычной «внешней» речью. Другой — особое явле­ние, качественно отличное от внешней речи, направленное на переработку ин­формации от воспринятой речи и подго­товку высказываний. Беззвучное говоре­ние является объектом внимания ученых, занимающихся исследованием мышления, где разработан прием озвучивания внут­ренней речи, громкого проговаривания,

Т273

3.8. Речь, язык, коммуникация

 

в целях выявления хода мыслительного процесса.

Внутренняя переработка связанной со словом информации происходит при по­рождении человеком его внешне выражае­мой речи, а также при восприятии и пони­мании им речи окружающих. Исследова­ние этой темы, непосредственно касающей­ся механизмов речи, оказалось важным для психолингвистики, особенно ее когнитив­ного направления (см. с. 286-287).

Основные идеи в характеристике внутренней речи

В развитии представлений о внутрен­ней речи большую роль сыграла концеп­ция Л.С. Выготского, разработанная в 30-е гг. В обсуждении выдвинутых им по­ложений и до сих пор не прекращающихся дискуссиях сформировалось современное понимание этого явления.

Выготский считал, что внутренняя речь происходит из речи эгоцентрической. Поэтому структурные особенности послед­ней позволяют судить о внутренней речи, недоступной для наблюдения прямым способом. Внутренняя речь имеет ряд ха­рактерных особенностей. Ее синтаксис отрывочен, фрагментарен, сокращен. Со­кращаются в первую очередь подлежащее и связанные с ним слова. Сказуемое и от­носящиеся к нему слова не только сохра­няются, но и приобретают доминирующее положение. Структура внутренней речи предикативна — в пределе абсолютно пре­дикативна. Сокращается и фонетическая сторона внутренней речи. Она почти без слов. Слова понимаются по намерению говорящего произнести их.

При сокращенное™ и фрагментарности синтаксиса и фонетики наиболее значимой стороной внутренней речи становится ее семантика, которая имеет свои особен­ности: смысл — как широкий спектр впе­чатлений, связанных со словом, — преоб­ладает над значением (значение — одна из наиболее устойчивых зон смысла). Слова во внутренней речи нагружены смыслом, образуют агглютинированные единства и являются как бы «сгустками смысла». Все эти особенности приводят к -идиоматич-

ное™ словесных значений, которые непере»-водимы на язык внешней речи и понятны только самому субъекту.

Характеризуя внутреннюю речь в це­лом, Выготский считал, что она представ­ляет собой процесс «испарения речи в мысль» и в этом смысле противоположна внешней речи.

Идеи Выготского о внутренней речи не встретили единодушного одобрения кол­лег. П.Я. Гальперин обратил внимание на то, что внутренняя речь необходимо должна предшествовать всякому акту говорения. Поэтому вряд ли можно согласиться с ут­верждением Выготского, что она прихо­дит на смену эгоцентрической речи лишь в конце дошкольного возраста. На это же обстоятельство указывал П.П. Блонский. Сомнительность тезиса «испарения слова в мысль» отмечал Б.Г. Ананьев, считая, что при этом взгляде внутренняя речь искус­ственно отрывается от сознания и дейст­вительности.

Ананьев развил свое представление о природе и структуре внутренней речи, исследуя речь людей, страдающих разными формами ее нарушения (сенсорных и моторных афазиков). Он подчеркнул раз­личие понятий внутренней речи и внутрен­него говорения. Внутренняя речь функцио­нирует как механизм подготовки будущей внешней речи. Им описаны три фазы ее протекания:

• установка на наречение, актуализа­ция осознаваемого содержания будущей речи;

• внутреннее наречение, в котором присутствуют субстантивные и предика­тивные структуры;

• указательные определения места на­реченной мысли в суждении и умозаклю­чении.

Вместе с развитием психологической науки и возникновением современной психолингвистики укреплялось и расши­рялось представление о внутренней речи как звене скрытой переработки вербаль­ной информации, связанном с понимани­ем воспринятой речевой информации и подготовкой будущей речи. А.А. Леонть­ев, анализируя предваряющий внутренний этап, обсуждает его программу, которая складывается из смысловых «вех», соответ-

$6*4

3. ПОЗНАНИЕ И ОБЩЕНИЕ

 

ствующих будущему субъекту, предикату или объекту (см. [Леонтьев, 1974]).

Н.И. Жинкин рассматривает внутрен­нюю речь в структуре обмена информации между людьми в ходе коммуникации. По его мнению, при подготовке сообщения не обязательно используются словесные элементы. Ими могут быть и другие сиг­налы — образы, наглядные схемы. Код внутренней речи субъективен, он форми­руется вместе с общим развитием речи ребенка (см. [Жинкин, 1982]).

Речь и мышление

Обращение к внутреннеречевым про­цессам естественным образом поднимает вопрос о связи речи с мыслью. В норме речь не бывает без мысли. Однако связь эта зыбка, таинственна, плохо определима. Встречается речь не без мысли, но бес­смысленная — квалифицируемая подоб­ным образом по причине бессвязности, нечеткости, нелогичности ее содержания. Встречается очень содержательная речь. Каков же характер связи между мыслью и словом? В психологии имеется спектр суж­дений на данную тему. На крайних полю­сах этого спектра — позиция классичес­кого бихевиоризма (мышление — это без­звучная речь) и представление Вюрцбург-ской школы (мышление и речь имеют раз­ное происхождение и представляют собой различные сущности). Отождествлению речи и мышления и, напротив, решитель­ному и полному их размежеванию проти­востоит представление о взаимосвязи речи и мышления: как формулировал С.Л. Ру­бинштейн, между мышлением и речью существует единство, но не тождество. Эта точка зрения, разделяемая многими психологами, требует дальнейшей конкре­тизации — необходимо ответить на вопрос, в чем заключается эта взаимосвязь, как мысль воплощается в слове?

Развернутое обсуждение этой проблемы представлено в книге «Мышление и речь» Д.С. Выготского (1934). Основная идея Выготского состоит в том, что отношение мысли к слову есть процесс, «движение от мысли к слову и обратно». Течение мысли, писал Выготский, не совпадает прямо и

непосредственно с развертыванием речи. Мысль постепенно совершается в слове, проходя через ряд «внутренних планов». Путь, который проходит мысль, воплоща­ющаяся в слове, обозначается как движе­ние от «мотива, порождающего какую-либо мысль, к оформлению самой мысли, к опосредованию ее во внутреннем слове, затем — в значениях внешних слов и, на­конец, в словах». «Внутреннее слово», или слово внутренней речи, характеризуется нагруженностью смысла, идеоматичностью, предикативностью; подобные единицы группируются по смыслу в соответствии с субъективной значимостью. На следующем этапе мысль опосредуется значениями внешних слов, которые, однако, органи­зуются не по правилам грамматики, а в соответствии с «семантическим синтакси­сом» — синтаксисом с «живыми» зна­чимыми категориями, психологическим подлежащим и психологическим сказуе­мым (см. [Выготский, 1956].

Эти идеи сыграли определенную роль в развитии психолингвистики. Когда в 70-е гг. психолингвистика обратилась к проблемам семантики (см. с. 277—280), они были использованы в модели речепорож-дения, предложенной А.А. Леонтьевым. Эта модель развила формулировки Выгот­ского в поэтапное представление, охваты­вающее круг речевых явлений: от фазы мо­тивации, через формирование интенции, «внутреннее программирование высказы­вания» (или внутреннюю речь) вплоть до произнесения слов. Дальнейшему продви­жению в уяснении специфики взаимоот­ношений мышления и речи способствовало развитие исследований когнитивной ори­ентации. Как в психолингвистике, так и в психологии мышления накоплены многие новые данные, однако в ряде аспектов проблема взаимосвязи речи и мьпиления и в настоящее время остается дискусси­онной.

Начало психолингвистики

Термин «психолингвистика» вошел в научный обиход с 1954 г., когда под этим названием в США была опубликована коллективная монография под редакцией

3.8. Речь, язык, коммуникация

 

Ч. Осгуда и Т. Себеока. Психолингвис­тические исследования первоначально ориентировались на концепцию Осгуда (50-е гг.), затем (до начала 70-х) — на ге­неративную грамматику Н. Хомского. При всем различии теоретических позиций эти разработки направлены на преодоление антименталистского подхода к речеязыко-вым явлениям. Осгуд обращается к про­блеме значения, которая по существу игно­рировалась классическим бихевиоризмом. В противоположность представлению о на­коплении и воспроизведении ассоциаций как основе вербального поведения концеп­ция Хомского акцентирует аспект речевой продуктивности. Объясняя, каким образом человек способен продуцировать и пони­мать прежде никогда не слышанные вы­сказывания, Хомский вводит понятие «правило» — впоследствии одно из важ­ных в когнитивной психологии. Под влия­нием идей генеративной грамматики в 60-е гг. разворачивается эксперименталь­ное исследование порождения граммати­чески оформленных предложений.

Значение по Осгуду

Ч. Осгуд интересовался главным обра­зом тем, как значения выучиваются и как они связаны с поведением. Он следовал классической теории научения и полагал, что базовая ассоциативная связь между стимулом и реакцией ответственна и за формирование значений. Согласно разра­ботанной модели, при ассоциировании нейтрального словесного стимула с нату­ральным раздражителем происходит сле­дующий процесс (рис. 3.30): • • s ———————* r ':

S'

m

R'

S — натуральный стимул;

R — внешняя поведенческая реакция на стимул S;

r_m — внутренняя репрезентация реакции R;

S' — вербальный стимул;

S_m — внутренний стимул;

R' — внешняя поведенческая реакция на слово (S')

Рис. 3.30. Образование значения слова по Осгуду

Ответ на натуральный стимул представ­лен в его «внутренней репрезентации» (r_m). При сочетании словесного стимула (S¹) с натуральным (S) слово начинает ассоци­ироваться с этой внутренней реакцией: в ответ на слово возникает реакция, сход­ная с поведенческой, но более слабая и не проявляющаяся в поведении. Эта так на­зываемая «частичная опосредствующая репрезентативная реакция», проявляю­щаяся как предрасположенность к опре­деленному поведению, и есть значение. Внутренняя репрезентативная реакция (т. е. значение) в свою очередь может стать стимулом (S_m) для другой, связанной с первой внешней реакцией (R¹), — реакции на знак S'¹. Модель описывает формиро­вание «коннотативных значений», т. е. ассоциированных со словом эмоционально-оценочных реакций, имеющих индивиду­альный характер. Это как бы «значение значения» для субъекта, аффективная ком­понента значения, связанная с эмоцио­нальным опытом человека.

Для характеристики коннотативных значений Осгудом была разработана тех­ника семантического дифференциала: коннотации описываются на основе ана­лиза ассоциаций, вызванных соответст­вующим словом или выражением. Испы­туемым предлагается оценить слово по множеству (до 50) полярных шкал, полюса которых заданы самыми разными антони-мичными прилагательными (высокий/низ­кий, быстрый/медленный, бодрый/вялый). Простейшая семибалльная шкала выгля­дит так:

хороший —: —: —: —: —: —: — плохой

Ставя на шкале отметку, человек обо­значает, как ассоциируется исследуемое слово с данной парой прилагательных, в какой мере оно «хорошее» или «плохое». Оценки по отдельным шкалам сопостав­ляют с помощью факторного анализа, что позволяет сгруппировать шкалы и дать им обобщающую интерпретацию. Главным

"Так, пусть паук (S) вызывает у человека комплекс­ную реакцию страха (R). Когда слово «паук» ассоци­ируется с этим насекомым, внутренняя репрезента­ция этой реакции (г_т) становится ассоциированной со словом. Это внутреннее значение определяет ин­дивидуальный ответ на слово даже при отсутствии самого объекта.

ПОЗНАНИЕ И ОБЩЕНИЕ

 

итогом многочисленных исследований с использованием этой техники стало пред­ставление об «универсальном семанти­ческом дифференциале» — общих для представителей разных культур и социаль­ных слоев компонентах или измерениях коннотативных значений. Такими компо­нентами являются «оценка», «сила», «ак­тивность», где «оценка» указывает на на­правленность реакции по отношению к объекту, активность — на динамичность реакции, сила — на заключенную в реак­ции энергию. Метод семантического диф­ференциала в дальнейшем получил ши­рокое распространение как в психологии (исследование социальных, установок, личностных смыслов и др.), так и в соци­ологии, теории массовой коммуникации. Изучение коннотативных значений про­должает «психосемантика» — современное направление, получившее развитие в ра­ботах Е.Ю. Артемьевой, В.Ф. Петренко, А. Г. Шмелева.

Генеративная грамматика

Интерес к проблемам порождения грамматически оформленных предло­жений, захвативший психолингвистику в 60-е гг., пробудила вышедшая в 1957 г. работа лингвиста Н. Хомского «Синтакси­ческие структуры». Хомский поставил пе­ред собой задачу смоделировать процесс построения неограниченного числа пред­ложений, т. е. разработать такую грамма­тическую модель, которая соответствует реальной продуктивности вербального по­ведения. Решая эту задачу, он выдвинул представление о «поверхностной» и «глу­бинной» структуре предложения. Поверх­ностная структура — это та форма пред­ложения, в которой мы его видим и слы­шим. Внешне используемые человеком предложения весьма разнообразны, од­нако, отличаясь по грамматической форме, они нередко тождественны по смыслу¹. В основе различных поверхностных реа­лизаций лежит общая грамматическая

Чак, два предложения «Полиция разогнала де­монстрацию» и «Демонстрация разогнана полицией» имеют разную поверхностную структуру и одинако­вый смысл.

модель, получившая название глубинной структуры предложения. Генеративная грамматика содержит набор правил, по­зволяющих описать глубинную структуру предложения и создать на этой основе множество синтаксически правильных парафраз предложения — его поверхност­ных реализаций. Построение предложения осуществляется в два этапа. Сначала с помощью правил анализа по составляю­щим генерируется «ядерное», т. е. простое, активное утвердительное предложение. Отрицательные, вопросительные, пассив­ные и другие варианты поверхностной структуры получаются на втором этапе, предполагающем использование правил трансформации².

Генеративная грамматика возникла как лингвистическая теория, и первоначально возможность перенесения ее в психолинг­вистику отрицалась. В дальнейшем, од­нако, трудно было удержаться от следую­щего предположения. Если можно описать правила, обеспечивающие генерацию предложений, то соответствующие знания должны быть каким-то образом представ­лены в сознании говорящего. Отсюда ут­верждение, что грамматические правила образуют «языковую способность» чело­века — потенциальное знание языка, ко­торое формируется при его усвоении или является врожденным.